ИСТОК И ПРИЧИНЫ. При расколотой личности сексуальное чувство пере­живается как нечто отчужденное, компульсивное и «плохое»

СЕКС И ПАРАНОЙЯ

При расколотой личности сексуальное чувство пере­живается как нечто отчужденное, компульсивное и «плохое». Шизоид не может идентифицироваться со своим сексуальны­ми чувствами, потому что это вроде бы и не его чувства. Это чувства его родителей, которые он эмпатически инкорпори­ровал. Инкорпорирование чувств не представляет собой ак­тивную процедуру, она больше напоминает инфицирование. Часто требуется всего лишь раскрыться чувствам. Например, человек раскрытый грусти другого человека, тоже будет чув­ствовать грусть. Это происходит так, будто он сам загрустил. Ему необходимо встряхнуться, чтобы освободить себя от это­го чувства. Однако ребенку бывает нелегко стряхнуть с себя эмоциональную атмосферу, которой он постоянно открыт в первые годы жизни. У шизоида есть только один выход: от­рицать чувства, отсечь телесные ощущения и диссоцииро­ваться с сексуальностью. Этот маневр ребенка сохраняет чистоту духа и ума, в то время, как его тело «заменено» от­цом и матерью.

Мальчик в такой ситуации тоже обращается к отцу за теплом и принятием, пытаясь избежать амбивалентнос­ти и проекции матери. Если отец может принять на себя роль матери, не ослабляя своей маскулинности, если он может дать ребенку безопасность и любовь, не отрицая ценности женщины, он может предотвратить развитие у ребенка шизоидной личности. Но отец, как правило, от­вергает ребенка или принимает его условно. Он может отвергать сына как соперника и пугаться своей собствен­ной кровосмесительной позиции или может включить сына в свое пассивное принятие ситуации. В большин­стве фамильных ситуаций отец будет колебаться, показать ли привязанность к ребенку, которого отвергла мать, без страха противостоять ей. В очень неблагополучных домах родители живут в символических взаимоотношениях, ко­торые исключают ребенка и толкают его в изоляцию.

Мать шизоида не принимает ребенка, пока у нее сохраняется образ, который удовлетворяет потребности ее эго; ее принятие, таким образом, представляет собой при-

нятие себя самой, а не ребенка. Однако, чтобы получить принятие и любовь, которые нужны ему, ребенок будет пытаться соответствовать ее образу. Так, в ребенка вкла­дывается вторичное либидо, это происходит через образ, который накладывается на отверженный исходный. Отно­шения, которые развиваются в этом случае, сильно окра­шены кровосмесительным и гомосексуальным чувством через идентификацию и взаимное «служение». В такой си­туации мальчик рискует, что отец возненавидит его, как «маменькиного сынка». Это его не удержит, поскольку данный вид отношений с матерью вроде бы удовлетворя­ет и оральное и генитальное влечение. Он попадает в такое же двойственное положение, как и девочка, кото­рая оказывается сексуально зависимой от отца. Это поло­жение вещей составляет основу для паранойяльных тен­денций.

Паранойяльное поведение можно описать, как хождение по кругу. В центре — фаллический символ, со­сок или пенис (мать или отец). Параноик не может сде­лать агрессивного движения к желанному, но запретному объекту. Его маневр, поэтому, состоит в том, что он, как загипнотизированный, кружится вокруг объекта и мани­пулирует ситуацией, чтобы вынудить его придвинуться к нему. Это значит, что он старается возложить на другого человека ответственность за удовлетворение его (парано­ика) нужд. Одновременно, он идентифицируется с фал­лическим символом и реверсирует его роль, занимая до­минантную позицию матери или отца. Этот маневр со­ставляет базис для паранойяльных идей всемогущества и преследования. Теперь он в центре круга, он — объект влечения и зависти, источник жизни, вокруг которого вращается мир. Параноик мечется между чувством и бес­помощностью, и импотенцией, между уничижением и ме­галоманией, завистью и преследованием. В какие-то мо­менты он чувствует себя на периферии круга, аутсайде­ром, в другие — он главарь, центр внимания, на кото­рый смотрят все остальные.