Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА. мню, что решила, что не хочу ничего и никого

ДЕМОНЫ И МОНСТРЫ

171

мню, что решила, что не хочу ничего и никого. Я пре­рвала отношения с людьми и жила в атмосфере нереаль­ности. Я пыталась прикоснуться к дереву, но не могла почувствовать, что это дерево. Когда я переходила ули­цу, у меня было чувство, что машины не могут даже кос­нуться меня. Я была духом.

В семнадцать или восемнадцать лет со мной про­изошло первое любовное приключение. Оно удовлетвори­ло меня. Я пережила вагинальный оргазм, но разорвала отношения, потому что чувствовала себя очень винова­той. Когда эта связь прервалась, я прореагировала очень тяжело. Я была в состоянии, которое доктора назвали «не­вротическим истощением». После этого я годами не зани­малась сексом.

Когда мне исполнилось двадцать два, я уехала из родного города. На протяжении нескольких последующих лет у меня были самые «адские» любовные связи. У меня не возникало никаких сексуальных чувств, и секс был компульсивным. Мое тело изменилось. Оно стало тон­ким и жестким. Были видны все кости. Бедра обузились. Я теряла вес и худела, потому что прекратила компуль-сивно есть.

Я верила, что отказалась от сексуальных чувств, когда уехала из дома. Бессознательно я объясняла свое распутное сексуальное поведение так: «Все хорошо, пока я этим не наслаждаюсь».

Этот случай демонстрирует тесную связь между сексуальным чувством и телесным восприятием. Вытеснен­ное сексуальное чувство подрывало отождествленность эго с телом. Когда сексуальное чувство не возникало, наступа­ло состояние безнадежности. Эта пациентка предприняла отчаянную попытку восстановить ощущение себя (self), прибегая к компульсивной сексуальной активности без чувств. Но, как можно судить по ее рассказу, сексуальная активность без удовольствия не позволяла сохранить кон­такт эго с телом. Компульсивный и механистичный секс превращал тело в механизм, в робота, то есть дегумани-зировал его.

Другая форма монстроподобного человеческого существа — «статуя», то есть тело, которое иммобилизова­но и сохраняет определенную позу. Качество монстра та­кому телу придает противоречие между видимым отсут­ствием жизни и фактом, что эта «статуя» — реальное че­ловеческое существо. Анализ такой личности всегда обна­руживает, что человек, заключенный в статую, — малень­кий покинутый ребенок. Статуеподобное тело — это его защита против страдания и разочарования, которое он ожидает встретить, если выразит потребность в любви и понимании. Кроме того, это безнадежная попытка полу­чить одобрение, пожертвовав своими чувствами. Статуя сообщает: «Хорошо, я стану таким, как вы хотите, теперь вы будете гордиться мной и любить меня». Но эта иллю­зия наталкивается на реальность жизни. Кто сможет по­любить статую? Фрустрация и разочарование, переживае­мое в этой позе, усиливает безнадежность и длит иллю­зию, что просто необходима более совершенная поза. Кроме того, усиливается внутренняя тревожность, что поза разрушится, и что лежащее за ней отчаяние про­рвется и затопит личность.

Время от времени сталкиваешься с людьми, вне­шний вид которых действительно похож на монстров. На клиническом семинаре, который проходил в моем оффи-се. присутствовал молодой человек, чрезвычайно напоми­нающий монстра Франкенштейна. Он был такой же не­гнущийся, с механической походкой, квадратными плеча­ми, глубоко посаженными безжизненными глазами. На его лице застыло выражение монстра из кинофильма ужасов. Сходство просто потрясало, с трудом удавалось диссоции­ровать этого пациента и кино-монстра.

Совершенно удивительным было то. что сам мо­лодой человек совершенно не соответствовал своему внеш­нему виду. Он был чувствителен, интеллигентен и артис­тичен. Глубокий анализ его личности выявил, что внешний вид был своеобразным костюмом и маской, которые скры- вали и защищали крайнюю чувствительность. Он напом- нил мне Хеллоуин и наряд маленького ребенка, который