Свобода личности и ответственность.

Детерминизм предполагает всеобщую обусловленность событий, явлений, процессов, в том числе и поступков человека. Естествоиспытатель не может не быть детерминистом, поскольку одной из главных задач науки является поиск и исследование причинной связи событий. Эта установка более или менее эффективно работает при исследовании природы. Однако когда объектом изучения выступает человек, ситуация неимоверно усложняется.

Наше интуитивное знание о себе говорит нам, что мы можем быть свободными. Свобода и необходимость (детерминизм) не принадлежат к одному и тому же уровню, эти понятия разнокачественные. Можно рассматривать человека с естественнонаучных позиций и тогда он будет выглядеть существом, полностью включенным в причинно-следственную связь. Тогда каждое действие человека будет объяснено исходя из каких-либо причинных оснований, и даже его духовный мир предстанет как автоматизм душевного аппарата, когда одно движение души с необходимостью порождает другое. Разумеется, рассуждать о свободе при таком детерминистском подходе и человеку проблематично.

Итак, необходимость и свобода не принадлежат к одному уровню бытия: там, где господствует необходимость, нет места свободе.

Но человек – это существо уникальное. Еще И. Кант указал на два уровня бытия человека: эмпирический и трансцендентальный. Как эмпирическое существо, человек включен в причинно-следственные связи природы. Как существо трансцендентальное, т.е. надэмпирическое, он выходит за пределы этих связей, разрывает цепи причинности. Человек может поступать вопреки причинности, точнее, по законам собственной высшей причинности, или, другими словами, – свободно.

Свобода может проявляться по отношению к трем вещам:

· По отношению к влечениям.

· По отношению к наследственности.

· По отношению к среде.

Человек обладает влечениями, однако влечения не владеют им. Признание влечений не только не противоречит свободе, но даже имеет свободу их отрицания своей предпосылкой. В сущности, свобода – это как раз свобода по отношению к чему-либо: «свобода от» чего-то и «свобода для» чего-то (ведь если мое поведение определяется не влечениями, а ценностями, я все равно свободен сказать «нет» и этическим ценностям: именно я позволяю им определять мое поведение).

Человек – это существо, которое всегда может сказать «нет» своим влечениям и которое не должно всегда говорить им «да». Когда он говорит им «да», это происходит всегда лишь путем идентификации с ними. Это и есть то, что выделяет его из мира животных. Если человек должен каждый раз идентифицироваться с влечениями (в той мере, в какой он желает их принять), то животное изначально идентично (тождественно) своим влечениям. У человека есть влечения, животное само есть влечение, неотделимое и неотличимое от него.

В конечном счете, человек обладает свободой и по отношению к своим наследственным задаткам. Исследования близнецов показали, насколько различная жизнь может быть построена на основе тождественных задатков. Например, Ланге описал однояйцовых близнецов, один из которых был хитроумнейшим преступником, в то время как его брат – столь же хитроумнейшим криминалистом.

Что же касается среды, то и здесь обнаруживается, что и она не определяет человека. Влияние среды больше зависит от того, что человек из нее делает, как он к ней относится. В. Франкл описывает поведение людей, попавших в гитлеровские концентрационные лагеря. Среди них можно было найти достаточно примеров как крайнего альтруизма, так и примитивнейших форм борьбы за выживание.

Таким образом, человек – это меньше всего продукт наследственности и окружающей среды; в конечном счете, человек сам решает за себя, т.е. он может быть свободным.

«Фундаментальная связь между человеком и свободой отображена в библейском мифе об изгнании из рая. Миф отождествляет начало человеческой истории с актом выбора, при этом особо подчеркивается греховность этого первого акта свободы и те страдания, которые явились его следствием. Мужчина и женщина живут в садах Эдема в полной гармонии друг с другом и природой. Там мир и покой, там нет нужды в труде, нет выбора, нет свободы, даже размышления там не нужны. Человеку запрещено вкушать от древа познания добра и зла. Он нарушает этот запрет и лишает себя гармонии с природой, частью которой он являлся, пока не вышел за ее пределы. С точки зрения церкви, представляющей собой определенную структуру власти, этот поступок является греховным. Однако с точки зрения человека, это – начало человеческой свободы. Нарушив установленный Богом порядок, он освободился от принуждения, возвысился от бессознательного предчеловеческого, животного существования до человеческого.

Итак, первый акт свободы совершен. Разрушается первоначальная гармония между человеком и природой, Бог объявляет войну между природой и человеком, мужчиной и женщиной, возникают страдания; человек ощущает себя свободным, но одиноким, беспомощным и напуганным. Homo sapiens освободился от сладостных уз рая, безмятежного животного существования слитности с природой, он сделал первый шаг к тому, чтобы стать Человеком.

«Свобода от» – негативная свобода, она не идентична позитивной свободе. Негативная свобода – это независимость от внешних уз, препятствующих развитию человеческого в человеке. Выход человека из природы – это длительный процесс; человек в значительной степени остается привязанным к тому миру, из которого он вышел, остается частью природы. Первобытные религии свидетельствуют о чувстве единства человека с природой. Первичные узы блокируют его человеческое развитие. Они стоят на пути развития его самосознания и позволяют ему осознать себя и других лишь в качестве членов племени, социальной или религиозной общины, а не в качестве самостоятельных человеческих существ. Другими словами, первичные узы не позволяют человеку стать свободной творческой индивидуальностью, личностью, самостоятельно определяющей собственную жизнь. Но, с другой стороны, принадлежность к какой-то целостной общественной структуре не позволяет индивиду страдать от наихудшего – от полного одиночества и сомнений. То есть получается, что процесс развития человеческой свободы совпадает с процессом индивидуализации человека, с изменением его бытийного статуса.

Эти процессы, как и совпадение их, носит противоречивый характер. Усиление индивидуализации и расширение поля свободного выбора означают усиление изоляции и неуверенности; становится все более сомнительным место человека в мире и смысл его жизни. Вместе с этим растет чувство бессилия и ничтожности отдельного человека. В такой ситуации важное значение приобретает позитивная свобода, открывающая путь индивидуализированному человеку к миру, устанавливающая его связь с миром и другими людьми. Позитивная свобода – это спонтанная деятельность по развитию личности, человеческого в человеке.

Но что это за деятельность, в которой свободная индивидуальность может преобразовать себя в свободную личность? Русский философ И.А. Ильин указывал в этой связи на веру, любовь и творчество. Психоаналитик Э. Фромм – на любовь, творчество и коммуникацию. Не так уж и много сфер деятельности, в которых человек может реализовать себя как личность. Для примера рассмотрим сферу любви. Классическая европейская философия и культура основывается на предположении, что эгоизм и любовь к себе – понятия идентичные. Любить другого – добродетель, любить себя – грех, и, вообще, любовь к другим и любовь к себе исключают друг друга. Но в таких рассуждениях заложена ошибка в понимании природы любви. Дело в том, что любовь не создается каким-то специфическим «объектом». Любовь – постоянно присутствующий фактор, «механизм» внутри самой личности, который лишь «приводится в действие» определенным объектом. Как ненависть – это страстное желание уничтожения объекта, так и любовь – страстное желание утверждения «объекта»: это не «аффект», а внутреннее родство и активное стремление к счастью, развитию и свободе объекта любви.

Дело обстоит не так, как предполагает идея романтической любви: что существует один человек на свете, которого вы можете полюбить, что найти этого человека – величайшая удача в вашей жизни и что любовь приведет вас к удалению от всех остальных людей. Любовь, которая может относиться только к одному человеку уже самим этим фактом доказывает, что она не любовь, а привязанность. Исключительная любовь лишь к одному «объекту» внутренне противоречива. Конечно же, не случайно, что «объектом» явной любви становится определенная личность. Факторы, определяющие выбор многочисленны и сложны, чтобы их обсуждать. Важно, однако, что любовь к определенному объекту является лишь актуализацией и концентрацией постоянно присутствующей внутренней любви, которая по тем или иным причинам обратилась на данного человека.

Из этого следует, что моя собственная личность в принципе также может быть объектом моей любви, как и любая другая. Утверждение моей собственной жизни, счастья, свободы предполагает, что вообще я готов и способен к такому утверждению. Если у человека есть такая способность, то ее должно хватить и на него самого; если он может «любить» только других, он вообще на любовь не способен.

Эгоизм – это не любовь к себе, а прямая ее противоположность, это вид жадности, алчности, ненасытности, в принципе исключающих всякое удовлетворение. Эгоист никогда не бывает удовлетворен, он всегда беспокоен, его постоянно гонит страх где-то чего-то недобрать, что-то упустить, чего-то лишиться. Он преисполнен жгучей зависти к каждому, кому досталось больше. В глубине души он себя ненавидит. В нем нет внутренней уверенности, которая может существовать лишь на основе подлинной любви и утверждения. Он вынужден заниматься собой, жадно доставать себе все, что есть у других. Поскольку у него нет ни уверенности, ни удовлетворенности, он должен доказывать себе и другим, что он не хуже других.

Подлинная любовь предполагает внутреннюю и внешнюю свободу и направлена на развитие личностных начал в человеке. Свобода – условие для реализации, актуализации любви.

Негативная свобода, «свобода от» – это необходимое условие и предпосылка индивидуализации человека. Но статус индивидуальности очень неустойчив. Экономические, социальные, политические свободы, от которых зависит процесс индивидуализации человека, сами по себе не могут стать основой для позитивной реализации личности. Для этого необходима внутренняя, позитивная свобода, «свобода для». Неустойчивость статуса индивидуальности проявляется в том, что человек утрачивает первичные связи с родом, коллективом, обществом, дававшие ему ощущение уверенности. Такой разрыв превращает свободу в невыносимое бремя: она становится источником сомнений, страданий, смысловой неопределенности. Из этого неустойчивого, неравновесного состояния возможны два исхода:

1) внутреннее освобождение для наполнения мира новым смыслом, или смыслотворчество через любовь, веру, творчество;

2) возникает сильная тенденция избавиться от бремени свободы, спастись от неуверенности через подчинение или какой-другой способ связи с людьми. (Эти процессы описаны в литературе, например, в «Бегстве от свободы» Э. Фромма). Существуют механизмы такого бегства – эскапизм, агрессия и самоуничтожение, конформизм и т.п.

На поверхности этих явлений бегство от свободы предстает как бегство от ответственности и попытка переложить ответственность на кого-то или что-то другое.