К чему все это?

В этой книге рассказывается о том, как я начал читать Ветхий За­вет, а в конце концов полюбил его. Признаюсь, что сначала меня побуждали к чтению не слишком возвышенные мотивы: мне за это платили, так как это входило в мои обязанности редактора «Библии для студентов». И все же спустя много лет после того, как «Библия для студентов» была издана и попала на полки книжных магазинов, я продолжал возвращаться к этому чтению.

И здесь мой читательский опыт совпал с тем, который я получил раньше, читая Шекспира. В приступе идеализма я дал но­вогодний обет осилить за год все тридцать четыре пьесы великого драматурга. Поездки, переезд через всю страну и другие обстоя­тельства вынудили меня продлить этот срок, и все же, к моему удивлению, осуществление этой задачи оказалось скорее удоволь­ствием, чем тяжкой работой. Сперва приходилось разыскивать в словаре архаизмы, стараться не перепутать различных персонажей и приспособиться к трудному жанру пьесы. Однако вышло так, что по мере продвижения вперед я привыкал и к ритму, и к языку. Отвлекающие моменты отходили на второй план, и я с го­ловой погружался в драму. Вскоре я уже с нетерпением ждал на­ступления вечера, отведенного для чтения Шекспира.

Я надеялся больше узнать о мире писателя и о живших в этом мире людях, но на самом деле я гораздо больше узнал из этих пьес о своем собственном мире. Этот драматург остается неизменно притягательным для нас именно потому, что его гений позволил ему проникнуть в тайны людских сердец. Это искусство и ныне, через несколько столетий после его смерти, привлекает к нему читателей в Штатах, Китае, Перу, в самых разных уголках мира. В его драмах мы встречаемся с самими собой.

Через тот же процесс мне пришлось пройти и при чтении Вет­хого Завета. От первоначального неприятия его я нехотя перешел к пониманию того факта, что обязан прочитать три четверти Биб­лии. Преодолев первые препятствия (похожие на те, что возникли при знакомстве с Шекспиром), я почувствовал уже потребность чи­тать дальше ради того, чему эта книга учила меня. Наконец, я уже и сам хотел прочесть все тридцать девять книг, утолявшие во мне не­кий голод, не подвластный никакой другой книге, даже, полагаю, Новому Завету. Эти книги учили меня жизни с Богом — не тому, как следовало бы ее строить, а тому, как она строилась на самом деле.

Нелегко обрести ту награду, которую сулит нам Ветхий Завет. Чтобы привыкнуть к его текстам, потребуется и время, и немалое усилие. Всякое достижение, будь то в области скалолазания, игры на гитаре или спортивных состязаний, требует такого же упорно­го труда. Мы преодолеваем препятствия, потому что верим в гря­дущее вознаграждение.

При чтении Ветхого Завета сталкиваешься с трудностями, не возникающими при чтении других книг. К примеру, меня перво­начально отпугнула непоследовательность изложения. Складыва­лось впечатление, что Ветхий Завет — это не логичный рассказ, а какая-то смесь стихов, исторической прозы, проповедей и коротких повестей, написанных разными авторами и представленных вперемешку. В свое время никто, разумеется, и не воспринимал Ветхий Завет как единую книгу. Каждая книга составляла отдель­ный свиток, длинная книга, например пророчества Иеремии, бы­ла свитком длиной в семь, а то и десять метров. Входя в синагогу, иудей видел перед собой не отдельную книгу, а рулоны свитков и, зная о различиях между ними, делал соответствующий выбор (на­пример, в некоторые торжественные дни иудеям разрешалось чи­тать только из Иова, Иеремии и Плача Иеремии, чтобы соблюсти траур; все остальные книги считались чересчур развлекательны­ми).

С другой стороны, меня удивило, что такое разнородное со­брание текстов, писавшихся в течение тысячелетия несколькими десятками авторов, все же обладает столь заметным единством. Чтобы представить себе это, попытайтесь вообразить книгу, кото­рую начали писать за пятьсот лет до открытия Америки и только теперь закончили. Поразительное единство Библии — одно из мощнейших доказательств в пользу утверждения, что Сам Бог руководил созданием этой книги. Используя множество авторов в самых различных культурных ситуациях, Бог создал всестороннее описание того, что хотел нам сообщить, и удивительным образом разнородные части оказались так пригнаны друг к другу, что из них сложилось цельное повествование.

Чем дальше я продирался через эти страницы, тем больше по­нимал. А чем больше я понимал, тем чаще находил в этой книге себя. Даже в столь светском обществе, как Соединенные Штаты Америки, книги, подобные «Заботе о душе» Томаса Мура и «Прогул­кам по монастырю» Кэтлин Норрис, становятся бестселлерами, утоляя глубокую духовную жажду. Но Ветхий Завет, как никакая другая книга, обращен к нашей глубочайшей духовной потребно­сти. Это не урок богословия, состоящий из аккуратно выстроен­ных и логически упорядоченных абстрактных концепций. Напро­тив: Библия — это урок жизни с Богом, полный страсти и личного опыта.