Друзья Бога

"Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Пожалуй, никакой из поступков Бога не кажется нам столь странным, как Его выбор лю­дей, которых Он приближал к Себе и делал орудиями Своей воли. Авраам торговал своей женой, Иаков обманул родного брата, Мо­исей совершил убийство, Давид был повинен в прелюбодеянии и убийстве. Но все эти негодяи значатся в числе Божьих любимцев. Иаков получил новое имя Израиль («борющийся с Богом») после продолжавшейся всю ночь схватки с Богом, и с тех пор имя наро­да избранного напоминает об этой борьбе. Дети Божьи — это де­ти борьбы.

Бог готов выяснять отношения с теми, кто вслух изливает свои жалобы: с Иовом, Иеремией и Ионой. Он вступает в продолжи­тельный спор с Авраамом и Моисеем и иногда уступает им победу. Сражаясь с Иаковом, Бог тянет до рассвета, прежде чем нанести рану; до того момента Иаков держится наравне с ним. Бог совер­шенно очевидно предпочитает честный спор подлому подчине­нию. Он воспринимает людей всерьез, ведет с ними разговор, включает их в Свой замысел и прислушивается к ним.

Если самая поразительная весть Ветхого Завета о Боге — это весть о личностном и вступающем в близкие отношения Господе, то самая поразительная весть о нас, людях, заключается в том, что нам придается особое значение. Богу важно, что мы говорим, как мы поступаем, даже что мы думаем и что чувствуем. Эти «ме­лочи» имеют вселенские последствия.

Людям, живущим в эпоху полетов в космос и воспринимаю­щим землю как крошечный голубовато-зеленый комок, подве­шенный в непостижимом пространстве мироздания, трудно пове­рить, что мы и впрямь имеем какое-то значение. Забавно, но как раз наши величайшие технологические достижения, в частности изобретение телескопа, обнаружили нашу ничтожность в масшта­бах космоса. Эрнст Беккер сказал, что мы носим в груди «тоску по вселенской значимости». С какой стати нам считаться главной ценностью мира?

Баскетболист Деннис Родман прекрасно сформулировал об­щее настроение современников: «Если и есть верховное существо, у него или у нее до хрена дел поважнее, чем мои дурацкие пробле­мы». Большая часть Ветхого Завета направлена именно на то, что­бы рассеять подобные заблуждения, господствовавшие и среди древних евреев.

"Когда взираю я на небеса Твои,

— дело Твоих перстов,

На луну и звезды,

которые Ты поставил,

То что есть человек,

что Ты помнишь его,

И сын человеческий,

что Ты посещаешь его?» (Псалом 8:4-5)

В легенде о сотворении мира, которую рассказывали в Месо­потамии, появление человека выглядит случайностью, и единст­венное назначение этого низшего существа — служить игрушкой богов и удовлетворять их капризы. Книга Бытия, напротив, назы­вает создание мужчины и женщины кульминацией творения, на­деляет людей свободой и возможностью придавать форму всему остальному бытию. Согласно Цицерону, «боги заняты великими делами, малым они пренебрегают». Ветхий Завет яростно возра­жает: Господь «радуется народу Своему». Псалом 8, начинающийся словами удивления тем, как Господь печется о людях, продолжает­ся так:

"Не много Ты умалил его пред ангелами;

Славою и честию увенчал его;

Поставил его владыкою над делами рук Твоих;

Все положил под ноги его» (Псалом 8:6-7)

Давид и другие авторы псалмов изумлялись, представляя себе Бога «высоко вверху», Который тем не менее проявляет интерес к тому, что свершается на нашей небольшой планете. Однако Бог вновь и вновь неопровержимо доказывал им, что дела людей ин­тересуют и заботят Его. Весть о том, что наши поступки имеют важное значение, пронизывает весь Ветхий Завет. Наша жизнь глубоко волнует Бога. Об этом говорит стих пророка Софонии:

"Господь Бог твой среди тебя: Он силен спасти тебя; возвеселится о тебе радостью, будет милостив по любви Своей, будет торжест­вовать о тебе с ликованием» (Софония 3:17).

Ныне ученые и даже агностики нехотя признают «антропический» принцип вселенной, ибо наш мир настолько хорошо обустро­ен, что трудно отрицать его особое предназначение — обеспечить жизнь человека. Ветхий Завет однако демонстрирует нам действие гораздо более сильного принципа: Господь выворачивает наизнан­ку все прежние религиозные представления, согласно которым бо­ги—это сверхъестественные существа, оказывающие влияние на земную жизнь. Божество плачет — на земле идет дождь; божество сердится — и обрушивает на людей молнии. Ветхий Завет показы­вает нам (яснее всего в книге Иова), что верно обратное: женщина взывает в отчаянии — и Бог посылает ей пророка; старик, лишив­шийся всего, чем дорожил, отказывается проклинать Бога — и его стойкость меняет ход событий во всей вселенной.

Можно сказать, что древние евреи изобрели понятие «история» — история перестала быть вечно воспроизводимым циклом, по­скольку поступки людей на земле приобрели значение и из них начала складываться история. Господь, правящий историей мира, позволил людям влиять на Него, как Сам Он влияет на них. Фило­соф Гленн Тиндер проводит разграничение между роком и судь­бой. Евреи дали нам всем представление о судьбе: мы оказались не среди бессмысленного мира, не игрушками, тешащими прихоть божества, а исполнителями полной значения судьбы, которую на­значает нам личностный Бог.

Различие между Израилем и его соседями мы можем обнару­жить, посетив археологический музей. В Египте или Сирии изоб­ражали богов: Осириса, Астарту, Лил. Древний иудей не мог бы предъявить таких идолов, потому что ему раз и навсегда было вос­прещено изготавливать изображения богов. Вместо этого он по­вторял историю Израиля, историю отношений с Богом: наш Бог призвал Авраама, призвал Моисея, вывел нас из Египта. «Бог — словно автор романа, — говорит Джек Майлс. — Он может пове­дать нам Свой сюжет только через посредство Своих персона­жей».

Помимо всего прочего я полюбил Ветхий Завет и за то, что он дает мне возможность ощутить историю изнутри. По мере того как я узнавал персонажей, пытавшихся, каждый на свой лад, «най­ти общий язык с Богом», я обнаруживал в них самого себя. В раз­ные моменты я отождествлял себя с Иовом, Иаковом или Екклеси­астом, примеряя на себя различные настроения авторов псалмов. Всматриваясь в их жизнь с Богом, я начинал строить свою.

Вот уже некоторое время я задаю всем вопросы: «Каковы на са­мом деле отношения с Богом? Как это работает?». Представьте себе, какие разные ответы дали бы на них Авраам, Енох, Иеремия, Моисей, Исайя, Иаков, Давид, Иона, Иов. У каждого из них опыт отношений с Богом принципиально отличается от другого, а я могу проникнуть в их противоречия и понять их. Жизнь с Богом — индивидуальная и личная проблема, к которой общие формулы мало применимы.

Кэтлин Норрис рассказывает о своей жизни в качестве гостьи в бенедиктинском монастыре, обитатели которого ежедневно пе­ли несколько псалмов, проходя за месяц весь Псалтирь целиком. Сперва ее озадачивало и даже смущало множество противоборст­вующих настроений в псалмах: одни из них выражали благочес­тивое приятие всего, в то время как другие кричали об отсутствии Бога или обмане с Его стороны. Однако позднее, когда Кэтлин Норрис ближе познакомилась с монахами и их гостями, которые также участвовали в исполнении псалмов, она поняла, что каждый псалом всегда соответствовал мироощущению хотя бы одного из присутствовавших на службе. Любой псалом отражал какой-то ас­пект жизни с Богом, и человек, имеющий глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, мог воспринять нужное ему сообщение.

Современное христианство, ограничившее себя посланиями, на мой взгляд, проходит как раз мимо этой истины. Я воспиты­вался в лоне евангелической церкви и представление о христи­анской жизни получил исключительно из посланий Павла, кото­рого, боюсь, едва ли можно назвать «типичным» христианином. Павел прошел через необыкновенное обращение, он был свиде­телем и участником многих чудес и сверхъестественного вмеша­тельства в ход событий и — если не считать замечательную гла­ву 7 Послания к Римлянам — в целом не испытывал особых труд­ностей, осуществляя возвышенный идеал христианской жизни. Как только Павлу удавалось постичь что-то умом, его эмоции тут же принимали соответствующее направление. Я убедился, что подражать Павлу (хоть апостол и призывает нас к этому) ничуть не легче, чем Иисусу.

В Ветхом Завете я обнаружил огромное разнообразие челове­ческих отношений с Богом, составивших необходимое дополне­ние к примеру Павла. Так, в псалмах я увидел ошибки и заблужде­ния, растерянность, отчаяние, гнев и страдание, о которых в моей церкви никогда даже не заговаривали. Мы поспешили перейти на более «высокий» уровень духовного торжества. Я с изумлением об­наружил, что именно «проблематичные» псалмы Новый Завет — и в особенности Сам Иисус — цитирует чаще всего.

Я долго бился с недостижимыми идеалами Нагорной пропо­веди и чересчур уверенным тоном посланий — так-де указывает нам Господь. В Притчах и в книге Екклесиаста я наткнулся на со­вершенно иной подход. Они отстаивают умеренные требования «золотого правила": зарабатывай деньги, но не переусердствуй; веселись, но не впадай в гедонизм. Эти принципы родители все­гда применяли, воспитывая детей; не могу представить себе, как бы мы растили трехлетнего малыша согласно принципам Нагор­ной проповеди.

Я не собираюсь разделять Ветхий и Новый Заветы. Напротив, было бы ошибкой читать Ветхий Завет лишь с целью противопос­тавить его Новому или расширить с его помощью наше понима­ние Нового Завета. Ветхий Завет сам представляет немалую цен­ность. Это отнюдь не «послание, адресованное кому-то другому, как предположил некий богослов, это послание адресовано и нам тоже. Люди, действующие в этой книге, — реальные люди, учив­шиеся строить отношения с Тем Самым Богом, Которого и я почи­таю. Я должен учиться на их опыте, стараясь при этом принять и потрясающую новую весть, принесенную нам Иисусом и раскры­тую Павлом и другими учениками Христа.