Истина в характере и поведении

Вероятно, Иисус не был незнакомым для Иоанна. Их матери были близкими родственницами, и дети могли расти недалеко друг от друга. Иоанн, весьма вероятно, видел Иисуса. Но ничто личное не стало знаком того, кем был Иисус. Так что близкое знакомство не помогло Иоанну. Да и чудеса тоже не считались Богом определяющим признаком того, кем был Иисус. И только теперь Иоанн увидел ясное проявление Духа Божьего. Он сошел, и не просто сошел, но Иисус исполнился этого Духа. Это и было тем знаком, который Бог избрал для Иоанна, чтобы показать ему, что Иисус был ожидаемым Мессией. То, свидетелем чего был Иоанн, не было кратковременным соединением или единичным прикосновением Духа, который отвечал на сиюминутную нужду, но вечной связью, единством сущности и личности.

Иоанну было мало увидеть прикосновение Духа к Иисусу, так же и наших современников не впечатляет то, что они видят, как Дух Святой иногда касается сегодняшней церкви. Иоанн видел, что Дух сошел и пребывал с человеческой плотью. Он увидел, что Дух Святой, Дух Истины в таком единстве с личностью человека, что Он мог обитать и жить с Ним. Все, кто наблюдает за нами: и скептики, и ищущие — должны увидеть то же самое.

Смирение и покаяние

Иоанн сказал, что он пришел крестить, чтобы Иисус мог быть явлен Израилю. Израиль должен был креститься, чтобы стать способным увидеть своего Мессию. Но Иоанн также крестил самого Иисуса. Насколько было важно для Иисуса быть крещенным, чтобы открыться Израилю? Мы ждем, пока эти "упрямые евреи" наконец увидят истинное значение всех ветхозаветных мессианских пророчеств и сдадутся вместе с языческим миром под напором наших евангелиза-ционных программ.

Возможно, однако, что евреи и язычники, и Сам Бог ждут, пока мы проявим себя как дети Божьи, ходящие в истине. Мы же довольствуемся своим христианским "Иерусалимом", нам достаточно существующих знамений, доказывающих, что Христос жив.

Для большинства (для мира и особенно для Израиля) все это неубедительно. Мы ожидаем, что что-нибудь побудит их войти в воды смирения и покаяния и сделает способными признать нашего Христа и Его церковь. Но, возможно, Израиль уже находится у берегов Иордана, и Его спасение придет тогда, когда мы войдем в воду, как вошел Сам Иисус. Возможно, Израиль и мир, с его растущим скептицизмом, прежде должны увидеть появление Церкви, отбросившей свое превозношение и притворство, сходящей со своих вершин в скромную долину Иордана к омытию в смирении и покаянии. Когда Израиль и мир смогут увидеть Духа Истины, сходящего и пребывающего на Церкви, и услышать, как Отец говорит Церкви: "Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение. Для меня нет большей радости, как слышать, что дети мои ходят в истине" (Мф. 3:17; 3 Ин. 4). Возможно, тогда это побудит их войти в воды покаяния и поверить.

Терпение голубя

Крещение Иисуса было не первым примером в Писании, когда голубь находил на земле место для обитания. Б дни Ноя вся земля была погружена в водяную могилу. После того, как дождь прекратился, Ной выпустил из ковчега двух птиц. Одной был ворон. Он не возвратился. Хотя воды потопа еще не ушли, ворон, очевидно, был удовлетворен тем, что приземлился на какой-то случайно всплывший остаток старой, осужденной земли. Другая птица вернулась в ковчег. В отличие от ворона, она не нашла себе места покоя. Это была более разборчивая птица. "Что попало" ей не подошло. Ей требовалось место, соответствующее ее безупречному характеру. Это был голубь. Только после того, как воды потопа ушли и появилась обновленная земля, этот голубь нашел место обитания.

У того голубя должно было быть необычайное терпение. После того, как он был так долго в ковчеге, ему, должно быть, очень хотелось снова жить на свободе. Однако он не ухватился за первую возможность, которая у него была, чтобы сесть на что-то старое.

Как долго Дух с небес терпеливо ожидал пришествия Иисуса? Изменился ли характер голубя со дней Ноя? Стал ли Он менее терпелив и менее разборчив? Утомился ли Он, кружа над нашей старой человеческой природой, настолько, что в конце концов удовлетворился тем, чтобы занять для обитания что-то зыбкое и ненадежное? Его характер не изменился. Дары и знамения не доказывают обратного. Голубь может милостиво коснуться и дать дары всем без разбора, но Он становится очень разборчив, когда речь идет о поиске места обитания, чтобы выразить Свой характер.

Ною также требовалось огромное терпение. Буря закончилась, и снова засияло солнце. Более чем через семь месяцев заточения Ной почувствовал, что ковчег остановился на вершине горы. И Ной ждал. Бог закрыл дверь ковчега, но Ной должен был решить, когда ее открыть. Он выбрал голубя для знамения, что время пришло. Откровенно говоря, у Ноя не было выбора. Он должен был ждать, когда появится суша. Наш выбор сложнее. Мы спасены и крещены. Зачем еще ждать? Зачем теперь нужны ограничения? Можем ли мы допускать, что Бог будет благословлять нас, что бы мы ни делали и как бы мы это ни делали?

Любящие истину ждут

Нетерпение разрушительно. Оно обнаруживает, что на самом деле больше всего нас волнует. Проблемы и нужды, которые обступают нас, так велики и так тяжелы. Наша личная жизнь, наши семьи, наши церкви взывают о решениях, о чем-то, что будет создавать хоть какой-то порядок и стабильность. Финансовое давление; мир, которому нужно проповедовать; брак, который нужно спасать; наблюдающий за нами мир, которому нужно показать, что христианство, которое мы исповедуем,— истина. Кто может ждать в таких обстоятельствах? Действительно ли это настолько неправильно: притвориться и только чуть-чуть преувеличить, ухватиться за некоторые из старых проверенных путей и изобретений, которые так хорошо работали в прошлом и до сих пор работают в мире вокруг нас?

Действительно, не будет ли "супердуховным" и безответственным ждать еще сколько-нибудь? Единственное, что побудит нас ждать, единственное, что может удержать нас от того, чтобы выйти из ковчега и хвататься за какие-то плавающие остатки нашей ветхой человеческой природы,— это страстная любовь к истине и ненависть ко всему, запятнанному ложью. Без такого внутреннего рычага мы будем скоры на то, чтобы хвататься за все, за что мы только можем, притворяться и обманывать других. И когда мы так поступаем, мы обнаруживаем уже не голубя, пребывающего на нас, но намного менее терпеливую, намного менее разборчивую "птичку"!

Целая книга Нового Завета посвящена деяниям апостолов, но интересно то, что книга Деяний начинается с полной бездеятельности. Распятие уже в прошлом, Иисус воскрес, ученики уверовали в Него, однако Лука пишет, что "...собрав их. Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите..." (Деян. 1:4). Ждать всегда трудно. Особенно когда ты в опасности или в нужде. И вот ученики после трех лет близкого общения с Иисусом и после сорока дней наставлений о царстве от воскресшего Господа — должны ждать. Иисус был убежден, что задача, стоящая перед ними, была слишком сложна, чтобы ее выполнять на основании их знания и опыта. Им было сказано ждать силы не столько для того, чтобы они смогли свидетельствовать, сколько для того, чтобы быть свидетелями (Деян. 1:8). Требование быть всегда намного больше и ответственное, чем требование делать!

Число дней, в которые Иисус наставлял Своих учеников о царстве, такое же, как число дней дождя, во время которого Ной находился в ковчеге. Наверное, слышать о царстве даже непосредственно от Иисуса менее поучительно, чем пройти через крещение, в котором омываются и очищаются все наши собственные понятия о царстве, церкви и свидетельстве. Если бы мы пережили такое наставление, мы были бы намного более склонны к ожиданию. Мы были бы неспособны делать что-либо кроме того, чтобы ждать силы свыше.

Не ваше дело знать

Чему же учил Иисус в течение тех сорока дней? Если бы Лука запечатлел, по крайней мере некоторые из Его слов, то мы, возможно, получили бы ответы на некоторые волнующие вопросы, которые верующие задают всегда еще с тех пор. Но Лука не говорит нам почти ничего. Он лишь записал вопрос, который ученики задали Иисусу уже после того, как их обучение было закончено, и ответ Иисуса. "...Не в сие ли время. Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?" (Деян. 1:6).Мы легко можем поставить себя на их место: "Когда же, о Господи, Ты нас возьмешь на небо, и когда именно придут гонения, и что точно обозначают слова "весь Израиль будет спасен", и это ли последние времена?" Мы всё хотим знать, и нет ничего плохого в том, что нас волнуют такие вопросы. Но гораздо более нас должен волновать ответ Иисуса ученикам: "...Неваше дело знать... но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый, и будете Мне свидетелями..." (Деян. 1:7,8). Знать — это не главное. Для того, чтобы принять силу и свидетельствовать, не нужно знать, как и когда придет Царство Божье. Мне не обязательно прежде знать всю истину; мне обязательно быть истинным.

Слова "не ваше дело знать" очень трудно принимать как ответ, особенно когда думаешь, что уже знаешь. Горькая ирония в том, что наше знание, особенно знание о последнем времени и Царстве Божьем, может быть величайшим препятствием для того, чтобы стать Его свидетелями.

Незнание зачастую может быть необходимым условием для того, чтобы быть живым инструментом, который Бог может использовать, чтобы исполнять Свои цели. Незнание освобождает человека от осознания своего места и роли, которое может искалечить его духовно. Незнание — это божественное противоядие духовной гордости. Знание истин о последнем времени и принципах Царства может, как ни странно, сделать человека менее истинным, и в результате — высокопарные слова, пустые и предсказуемые, затмевающие непосредственность и детскую искренность духа, которые действительно наследуют Царство.

Слова Иисуса: "Не ваше дело знать",— могут остановить даже вернейшего ученика и последователя. Пятидесятница никогда не предназначалась для того, чтобы мы смогли свидетельствовать о том, что мы знаем. Цель Пятидесятницы — сделать нас свидетелями Ему.

Путь в горницу, так же, как и тот, которым Иисус следовал к Иордану, ведет вниз, а не наверх. Все люди, оставав­шиеся в ожидании те последние десять дней в Иерусалиме, были унижены, глубоко смирены. Каждый из них мог вспомнить совсем недавно пережитое отречение от Иисуса. Они все говорили, что готовы умереть с Ним, и вот все их иллюзии о себе разбились вдребезги. К тому моменту, когда они достигли горницы, они были понижены до уровня истины и, следовательно, были готовы принимать Дух Истины в полной мере и в Его глубочайшем самооткровении. Пятидесятница сделала бы их только "пятидесятниками" — свидетелями о Пятидесятнице, а не свидетелями об Иисусе, если бы они сначала не прошли пути вниз, подобного спуску к Иордану, для того чтобы попасть в горницу.

В истории Израиля все значительные переходы были связаны с пересечением водного пространства. Израиль вошел в Ханаан, пересекая Иордан, и покинул Египет, пройдя через Красное море. Уход из Египта был таким внезапным, таким всеобщим, что евреи не смогли даже взять с собой закваски для хлеба. Христианское крещение как минимум обозначает такой же переход. Это исход из старого мира через омытие, и он должен быть таким же полным и бесповоротным.

Очень хороший способ измерить, насколько глубоко наша жизнь изменена через переход искупления,— просто попробовать хлеб, которым мы питаемся сами и кормим других. Был ли переход через воды крещения таким случайным и безразличным для нас, что нам удалось пронести с собой немного закваски для хлеба?

Закваска превращает истину в ложь

Прежде чем хвастаться своим искуплением и дарами Духа, нужно обдумать слова Павла к верующим в Коринфе.

Нечем вам хвалиться. Разве не знаете, что малая закваска квасит все тесто? Итак, очистите старую закваску, чтобы быть вам новым тестом, так-как вы бесквасны, ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас. Посему станем праздновать не со старою закваскою... но с опресноками чистоты и истины. — 1 Кор. 5:6-8

Если хлеб нашего пира, хлеб нашего общения, служения и поклонения до сих пор содержит закваску лукавства, притворной любви и неискренности, так чем мы тогда хвалимся? Вопрос не в том, сколько закваски, а в том, есть ли она вообще. Нужно только немного закваски, чтобы заквасить все тесто. Нужно только немного лукавства, немного притворства, чтобы превратить весь каравай наших взаимоотношений и поклонения в ложь. Насколько полно и бесповоротно наше искупление, если у нас нашлось время и желание взять с собой немного старой закваски? "Очистите старую закваску",— говорит Павел. Вся закваска в Израиле должна была быть очищена перед тем, как евреи смогли праздновать свое искупление. У них не могло быть праздника с квасным хлебом, но только с опресноками искренности и истины. Мы сможем симулировать праздник, внешне все исполнить правильно, но невозможно истинно праздновать наше искупление в честь нашего Искупителя без искренности и истины.

Закваска притворства и неискренности

Если даже после вод крещения наш хлеб все еще заквашен притворством и неискренностью, тогда нужно честно спросить себя, действительно ли небесный голубь еще обитает с нами. Как часто духовные дары, поднятые в молитве руки и религиозная деятельность перестают быть живым выражением Духа и вместо этого становятся все той же закваской, подменой огорченному голубю, который вынужден был отречься и отойти?

Малая закваска квасит все тесто! Ложь невозможно изолировать. Притворная любовь к брату ведет к притворному поклонению Богу. И божественный голубь не может пребывать там, где обитает ложь. Из-за того, что этого голубя нет с нами, мы вынуждены искать какой-то выход, делать вид, что голубь на нас, притворяться. Но от этого наша жизнь будет еще больше заквашиваться, поэтому Дух Святой сможет все меньше менять наши жизни. Если же мы научились при этом двигаться дальше и сохранять видимость присутствия Духа, то это характеризует нас не с лучшей стороны, а скорее указывает на наши недостатки и позорит нас. Мы наверняка не обманем Бога. Если бы мы остановились и задумались, то вынуждены были бы признать, что в действительности не обманем даже самих себя.

Цена очищения старой закваски

Очищение старой закваски будет болезненным, и придется платить цену. Это означает оставить все, на чем строилась прошлая жизнь: простое перемирие, которое заменяло подлинный мир в наших взаимоотношениях, блеф и браваду, заменяющие подлинную власть. Б нашей личной жизни и в истории церкви можно найти множество подтверждений тому, что альтернативы истине могут также "работать". Но если мы основываемся не на истине, то мы основываемся на пустоте, на ничего не стоящем, потому что это делает нас неистинными. А если неистинное столкнется с реальностью, что неминуемо, то оно разрушится, даже если раньше нам удавалось строить на этом жизнь. Перспектива взглянуть в лицо нашим супругам, нашим детям, нашим общинам и себе без защиты привычной и удобной лжи, которой мы пользовались так долго, может испугать. Но еще больше пугает перспектива смотреть в лицо действительности, вооружившись только ложью и блефуя.

Крещение, через которое закваску можно с успехом пронести, весьма сомнительно. Это нечто только похожее на настоящее крещение, нечто, что портит красивые прически и мнет наши лучшие воскресные брюки. Всему поверхностному, всему внешнему наносятся смертельные удары в водах крещения. Переход от слов к действиям — это и есть истинное крещение. Но именно когда человек выходит из этих вод, тогда он слышит голос Отца и видит Духа, сходящего и пребывающего на нем!

От полноты к силе

Сразу же после крещения Иисус был искушаем в пустыне.

Кто-то может думать, что это наименее подходящее время для испытания человека. Но парадоксально то, что именно присутствие голубя сделало искушения такими своевременными и сильными в жизни Иисуса. Согласно Писанию, Иисус пошел в пустыню в полноте Духа. И Писание также говорит, что не сатана заманивал Его, но сам Дух, который только сошел на Него в Иордане, повел Его туда (Иф. 4:1). Первое следствие исполнения Духом было иным, чем мы могли бы ожидать. Нам бы хотелось, чтобы Иисус вышел из воды и пошел прямиком в Иерусалим провозглашать Евангелие в великой силе. Однако вместо этого, согласно Луке, Дух повел Его одного в пустынное место, чтобы после сорока дней поста Он стал истощенным и голодным. Похоже, что Сам Дух создавал ряд обстоятельств, провоцирующих искушения, об­стоятельств, которые делали человека более, а не менее уязвимым. Почему?

Хотя бы потому, что Бог совершенно уверен в Своем Духе. Дух, пребывающий без ограничений в истинном сосуде, может наделять человека способностью противостоять даже наибольшим искушениям. Настолько Бог уверен в Святом Духе! Насколько уверены в Нем мы? Насколько я уверен в силе истины просто как истины, лишенной помощи благоприятных обстоятельств, не поддерживаемой естественной силой, в способности истины открывать и побеждать даже хорошо скрытую ложь, особенно когда она приходит ко мне в то время, когда я более всего нуждаюсь в утешении и силе, которую она предлагает/? Какой должна быть истина и какой должно быть отношение к ней, чтобы она вселяла уверенность и укрепляла дух настолько, чтобы противостоять лжи в таких суровых искушениях? Давление так велико, что просто слова истины не смогут поддержать меня. И если истина не может поддержать меня в пустыне, она не даст мне силы в Галилее и Иерусалиме, когда я буду провозглашать и являть Евангелие. Иисус был возведен в пустыню в полноте Духа (Як. 4:1). Он вышел из пустыни и пошел в Галилею в силе Духа (Лк. 4:14). Если нет полноты, когда входишь в искушение, не будет силы при выходе.

Каждая нужда и желание, которые приходят к нам, как физические, так и духовные, приносят с собой искушение прибегнуть ко лжи, чтобы решить проблему. Чаще искушение приходит, когда мы одни в бесплодных местах, слабые и уязвимые.

Если приходящее искушение находит в нас гордость, притворство, готовность к компромиссу и актерскую игру, оно проникнет сквозь нашу защиту, которая истинна только на словах, и оставит нас без какой-либо реальной силы, когда мы будем идти в Галилею. Но если мы только вышли из Иордана и Дух в полноте пребывает на нас, и у нас есть тихая, непоколебимая уверенность в благоволении нашего Отца, тогда искушение будет работать в нас как катализатор, превращая полноту в силу. Сила Духа становится реальной в нас настолько, насколько все другие ложные источники силы были отвергнуты.

Испытание истины: в своем отечестве

Самое большое испытание всегда ждет нас у крыльца родного дома, среди тех, кто знает все наши слабости, не­достатки, кто ежедневно наблюдает, как мы ходим верою. Легче блефовать и обманывать как других, так и себя там, где мы неизвестны, где никто не мог бы взглянуть на нас и сказать: "Не Иосифа ли плотника это сын?" Но совсем другое дело — начинать каждому из нас в своем собственном Назарете, в своей собственной семье, среди друзей и на рабочем месте.

И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исайи; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано: "Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедо­вать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное". — Лк. 4:16-19

Блеф или сущность?

Было бы безрассудной храбростью для нас пойти в наши собственные Назареты сегодня и провозгласить, что Гос­подь помазал нас исцелять сокрушенных сердцем и освобождать пленных. Тем более рискованно пытаться делать то, что мы провозглашаем, без небесного голубя, пребывающего с нами в полноте и силе, как это было с Иисусом. "И закрыв книгу...сел; и глаза всех в синагоге были устремлены на Него" (Лк. 4:20). Точно так же глаза всех будут устремлены на нас, когда они услышат подобные слова, исходящие из наших уст! Если мы блефуем и наши слова ничего не весят, нам лучше не привлекать так много внимания к себе. Мир вырос, привыкнув слышать слова и не обращать внимания на тех, кто говорит их. Одного проницательного взгляда достаточно, чтобы понять, что говорящего не нужно воспринимать всерьез.

Когда Иисус сел и все устремили свои пристальные взгляды на Него, Он не смягчил Своих слов и не отказался от сказанного. Они призывали Его к блефу, проверяя Его сущность. Он в ответ сказал: "...Ныне исполнилось писание сие, слышанное вами" (Лк. 4:21).

Разбитые и плененные обитатели сегодняшних Назаретов жаждут услышать подобные слова снова. Им нужно повернуться и устремить свои циничные пристальные взгляды на сегодняшнюю Церковь, и сказать не с презрением, а с удивлением: "Не Иосифов ли это сын? Не те ли это христиане, которые всегда непостоянны, банальны и так же алчны, как и мы? Тогда что это за пыл любви, прозрачность, простота и ясность, на самом деле видимые в них?" Пусть придет такой день, когда то, что было сказано об Иисусе, будет сказано о Его Церкви. "И дивились учению Его, ибо слово Его было со властию" (Лк. 4:32).

Такой день должен прийти, потому что приходит другой день, когда иллюзии, которым люди остаются верны ради подобия безопасности и здравого смысла, разрушатся и рассеются. Если люди выпрыгивали из окон во время эко­номического кризиса 1929 года, что произойдет с нашим намного более мягким, более изнеженным поколением, когда вся существующая мировая система начнет шататься и рушиться? Все, что может быть поколеблено, будет поколеблено. Все, что построено на иллюзиях и полуистинах, гордости и алчности, страхе, в конце концов столкнется с реальностью. Тогда будет намного больше измученных и сокрушенных сердцем, больше пленников, слепых и сбитых с толку. Будет ли Церковь последним оставшимся источником здравого смысла, к которому можно обратиться и удержаться, или она будет такой же опустошенной и разоренной, как мир, внезапно лишенный лжи и иллюзий?

Когда Иисус читал слова из Исайи, Он не закончил предложение. Он завершил: "...Проповедовать лето Господне благоприятное..." У этого стиха есть продолжение: "...И день мщения Бога нашего" (Ис. 61:2). Мы призваны ис­полнить этот стих. Мир привык к виду странных людей на перекрестках, держащих плакаты, возвещающие гибель миру: "Покайтесь, ибо приблизился конец света!" Когда церковь не принимается всерьез, провозглашающие гря­дущий суд выглядят дураками. Это потому, что люди не видят, что этот день настает. Они слепы для того, чтобы ви­деть зарю этого дня, тот свет, который даже теперь открывает и показывает, что все в этом мире суета и ложь. Не­способность видеть, что ложь — это ложь, не связана с плохим зрением. Ложь не воспринимают как ложь именно потому, что ей верят. Ложь слишком выгодна, чтобы позволить себе признать ее обманчивую природу: дает чувство безопасности и силы, утешает верящих в нее.

Способность видеть ложь как таковую не имеет ничего общего с простым, ограничивающимся словами пониманием доктрин последнего суда. Способность видеть ложь как ложь приходит от неверия в ложь, от отвержения и отказа от безопасности, удобства и утешения, которые предлагает ложь. Видим ли мы по-библейски и познаем ли мы весь мир как рожденный от лжи? Если нет, тогда мы настолько же слепы, как и неверующие, несмотря на наши правильные слова о конце света. И если слепые вожди проповедуют слепым Евангелие и предлагают видение, то они вместе упадут в яму.

Суд: сначала Церковь

Есть причина, почему суд, а не просто учение о суде, должен прийти сначала в Церковь. Церкви нужно, чтобы свет истины пролился на ее собственные ложь и заблуждения. Она нуждается в том, чтобы все, основанное на недействительном и взращенное во тьме, было сокрушено. Она должна видеть во свете все, включая саму себя, видеть себя такой, какова она в действительности, как Сам Бог, Который есть истина, видит ее. Свет истины судит всё, что неистинно. Церковь, если она истинна, живет во свете и излучает свет судного дня даже сейчас, живя посреди мира. Только такая Церковь и такие верующие, уже ставшие живым провозглашением грядущего скоро дня Божьего суда, могут благовествовать исцеление сокрушенным сердцем и прозрение слепым.

Свет Божьей истины изменяет больше, чем человеческие теории — он изменяет человека. Исайя был уже великим пророком, но в год смерти царя Озии Исайя увидел нечто, преобразовавшее его. Исайя увидел Господа во славе, и следствием этого видения были не трактат и не захватывающие циклы проповедей. Исайя упал, как мертвый, и осознал, что он был человеком с нечистыми устами и обитал среди людей с нечистыми устами. "Горе мне? погиб я!",— вскричал он (Ис. 6:5). Он увидел мир глазами Бога. Он увидел все так, как оно было в действительности, а в действительности он был погибшим. Только потом он смог идти и провозглашать слова, которые Иисус читал в синагоге в Назарете, слова надежды и исцеления, потому что он был исцелен и вос­становлен; слова суда и гнева, потому что он был очищен и прошел суд.

Как же мы собираемся выполнять такое же поручение, как было у Исайи, провозглашать и исполнять то же, что и Исайя, в таком же помазании, если наши уста все еще нечисты от полуистин и неискренности? Как же мы намерены творить дела большие, чем Иисус, если у нас меньше силы, чем было у Него? Мы можем много говорить о скоро грядущем дне суда, но если мы уже не ходим во свете того дня, наши слова — насмешка над этой истиной.

Наше глубочайшее стремление и цель

Мы уже сыны Божьи, но еще не знаем, кем будем. Мы еще не знаем, что значит быть полностью подобными Ему (1 Ин. 3:2,3), но такое полное подобие и есть, или, по крайней мере, должно быть нашим глубочайшим стремлением и целью. Мы знаем, что когда Он придет, мы будем подобны Ему, потому что тогда мы увидим Его таким, каков Он в действительности. Наши иллюзии, страхи и желания не будут больше затмевать Господа. Если такова надежда человека, то он будет очищать себя, даже если Он чист. Церковь, которая живет в этой надежде и ради этой надежды, будет очищаться, братья и сестры будут говорить истину друг другу в любви, открывать глаза друг другу, поддерживать друг друга в истине.

Очищение всегда происходит в любви и часто болезненно. Любовь к истине может потребовать определенных чре­звычайных действий. Тот день, в который Бог освятил левитов для служения Ему, был днем, когда Моисей спустился с горы и нашел весь Израиль утопающим в разврате и поклоняющимся идолам. Он сказал: "...Кто Господень,— иди ко мне!.." (Исх. 32:26). Малый остаток подошел и присоединился к нему. Им нужно было сделать выбор: либо пить, есть и развлекаться, либо следовать за Господом; либо предаваться утешениям лжи, либо довериться истине. Присоединившимся к нему Моисей сказал: "...Возложите каждый меч на бедро свое, пройдите по стану... и убивайте каждый брата своего... друга... ближнего" (Исх. 32:27). Насколько сильно мы любим истину? Достаточно ли, чтобы безжалостно взять меч и пройти по стану? Достаточно ли, чтобы пройти по нашим домам, бракам, общинам или собственным мыслям и уничтожить все неистинное? Меньшей любви не может быть у священника.

Посему, отвергнувши ложь, говорите истину каждый ближнему своему, потому что мы члены

друг другу... Вы были некогда тьма, а теперь — свет в Господе: поступайте, как чада света, потому что плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине. — Мф. 4:25,5:8-9

Истинность жизни — следствие и свидетельство отвержения всякой лжи во всех ее формах. Как всякий плод, это не нечто, чего можно добиться своими собственными усилиями. Истинность жизни может быть только создана Духом, сущность которого — такая жизнь. Способ познания дерева не изменился. Дерево познается по плодам. Если Дух Истины — сок и жизнь дерева, тогда плодом будет истинность жизни. Бесполезно искать любые другие плоды Духа, такие как любовь, вера, благость, смирение, если прежде не искать истины. Нет любви, веры, доброты, смирения, которые не выражают истинности жизни.

В жизни нет легких, коротких путей. Путь не был расширен за столетия. Никакое накопление знаний или опыт хоро­ших дел не может добавить дополнительную полосу на дороге. Путь — это истина и жизнь, и он очень узок. Это единственная дорога, по которой Бог призвал идти людей. Расширение дороги просто недоступно для нас. Зато для каждого, желающего ходить в истине, доступен Дух Истины. У Бога нет большей радости, чем видеть Его детей, ходящих в истине.