Николай Кузанский, Марсилио Фичино, Джордано Бруно).

Мыслители Возрождения – платоники. Они унаследовали от Платона его порыв вверх, стремление прорваться из этой, несовершенной реальности к идеалу. Но они не унаследовали платоновского дуализма (платоновского противополагания души и тела, духовного и материального).

Согласно Платону, вверх, в божественный мир (двигаясь по пути познания) должна подняться душа человека. Материальная вселенная, этот «мир теней» Платона не слишком интересует.

Платоники Возрождения мыслят иначе: одухотворено, преображено должно быть все сущее, включая материальный мир. Материя не мыслится этими философами как антипод духу. /Фичино говорит о материи как о том, что способно мыслить и стремиться/.

Творение Богом мира понимается именно как процесс, длящийся, и еще пока не оконченный. То, или иное сущее выходит из рук творца пока еще почти бесформенным (пока еще почти ничем); оно только еще должно обрести форму и совершенство (своими силами, благодаря заложенной в нем Творцом потенции).

Согласно Аристотелю, действительность раньше возможности, у мыслителей Возрождения – возможность раньше действительности. Мир открыт, он пока еще только возможность.

Мир еще недосотворен, он находится в процессе становления, совершенствования. И в этом процессе участвует как душа человека, так и плоть мира (материя), она тоже должна будет измениться, стать другой, одухотворенной.

И такой онтологии – соответствующая антропология. 15-й, 16-й века – не безрелигиозная эпоха. Но религиозность Возрождения – весьма специфическая: акцент делается не на греховности человека, а на его богоподобии. Деятели Возрождения убеждены, что человек может быть и должен быть творцом, что он рожден в этом мире для того, чтобы его изменить, одухотворить и облагородить. Что он способен повлиять на природу вещей, подчинить себе материю, управлять ее свойствами.

* Отсюда - слово «гений», в знакомом нам смысле оно начало употребляться в эпоху Возрождения (человек должен быть гением, творцом, участвующим во все еще длящемся процессе сотворения мира).

* Отсюда – прекрасная и неповторимая возрожденческая живопись. Она сама по себе меняет мир, и одна из ее основных тем – прекрасная человеческая телесность. Художник Возрождения рисует вот этого конкретного человека, и в то же время он рисует идеал (идеальную телесность, а не плоть). Можно сказать, он рисует платоновский «эйдос», но ставший видимым из умопостигаемого.

* Отсюда – увлечение деятелей Возрождения магией. Марсилио Фичино (будучи, кстати говоря, священником) называет себя магом. /Не могу сказать, в чем это конкретно проявлялось, но магом он себя считал/.

Марсилио Фичино переводит «Corpus germeticum», текст, который в то время считался очень древним /чуть ли не времен Моисея/; авторство этого текста приписывалось богу Гермесу (Гермесу Трисмегисту). Деятели Возрождения читают еврейскую Каббалу, творения орфиков /тексты, приписываемые Зороастру/. Из платоновских диалогов наибольшее их внимание привлекает «Тимей» (текст, в котором говорится о процессе творения или возникновения мира). От всех этих текстов ждут, что они укажут путь, ведущий к тайнам управления материей. /А что человек способен на такое, что дух может влиять на материю, деятели Возрождения не сомневаются/.

Фичино и его современники пытались вычитать в этих текстах некую исконную человеческую мудрость, потерявшуюся в веках, забытую позднее. Правда, как утверждают современные исследователи, «Corpus germeticum» и подобные ему тексты были написаны в первом – втором веках нашей эры.

* Отсюда столь неуемное стремление приобрести знания. При чем эта жажда знания человека Возрождения с одной стороны религиозно мотивирована (предназначение человека – стать со-творцом Богу, до-делать мир). А с другой стороны, - все же осознается как нарушение некоего запрета, выход за пределы дозволенного. Отсюда – образ Фауста (человека, продавшего душу дьяволу в обмен на возможность удовлетворить свое любопытство).

/«Народная легенда о докторе Фаусте» появляется в середине 15-го века. И, кстати говоря, в этой легенде, в отличие от произведения Гете, дьявол забрал-таки Фауста в ад. При том, что Фауст ничего особо плохого не делал, в основном помогал людям, но он взял знания из нечистого источника/.

* С этим связано так же иное отношение к смерти. Человек средневековья понимает смерть, прежде всего, как переход в иной мир (желательно, в лучший), мыслит себя странником, временным пришельцем в этом мире. Человек Возрождения больше боится смерти, поскольку больше ценит это (посюстороннее, телесное) существование. Для него смерть – сама по себе трагедия (даже если душа этого человека попадет в рай), поскольку человек-то умирает, умирает это прекрасное, уникальное существо. /Один из распространенных в живописи Возрождения сюжетов – «Красавица и смерть» - говорит о хрупкости и бренности человеческого существования. А так же такие сюжеты как «Пляска смерти»/.

Человек средневековья, разумеется, много говорит о Боге, но человек Возрождения, так же, довольно часто задумывается о дьяволе (дьявол появляется как сюжет в живописи). И дьявол не заставляет себя ждать: самый разгар охоты на ведьм (15-й, 16-й века[8]) приходится на то же самое время, когда творят великие мастера Возрождения. /Иначе, как чертовщиной такое не назовешь: какой-то внутренний мировоззренческий конфликт позволил вырваться на поверхность страхам, всегда присутствующим в сознании простонародья, народные предрассудки оказываются одобренными свыше, представителями книжной культуры/.

Эпоха Возрождения – эпоха, яростно тянущаяся к свету и отбрасывающая странные и очень темные тени. Она внутренне противоречива.

От следующего, 17-го века, мировоззрение человека Возрождения отличает гилозоизм (одушевление всего существующего). Мир стал бесконечным, но он все еще понимается как живое (существо, или множество живых существ). Джордано Бруно в «Диалоге…», рассматривая вопрос, почему планеты и звезды вращаются вокруг собственной оси, отвечает, что они движимы их собственной душой (бесконечный и живой Бог, должен был сотворить (по логике Бруно) бесконечный и живой мир, полный прекрасных живых существ).

В следующем, 17-м веке мир станет мертвым (неодушевленным). Он будет истолкован как механизм (а Бог как механик). Привилегия быть живым, одушевленным останется лишь за человеком. /Человек будет чувствовать себя достаточно одиноким в этой мертвой, безразличной к нему бесконечной вселенной. Каким он еще не был в эпоху Возрождения/.

[1] Если взять Евангелие как текст (точнее, - совокупность четырех текстов), то мы найдем в нем множество фактических нестыковок.

[2] Смотри, что говорилось ранее о текстах Аристотеля (в теме «средневековая философия»).

[3] Книги в средневековых библиотеках привязывали цепями, чтобы их не украли.

[4] Первый, собранный Галилеем телескоп увеличивал в 30 раз, второй в 70.

[5] Согласно Бруно, звезды и планеты вращаются потому, что у них есть душа. Их движет их собственная душа. У Бруно, как и Аристотеля, душа – движущее начало. Космос Джордано Бруно, мыслителя Возрождения – живой. Мертвым (неодушевленным, подобным механизму) он станет в следующем, 17-м веке.

[6] Для естественного человека, человека традиционной культуры, универсум один. Для человека теоретической культуры, книжной культуры, - универсумов два. «Духовное», «умопостигаемое», «виртуальное», - по-разному мы называем этот второй универсум.

[7] Те, кто читал толкиновский «Сильмариллион», помнят, как Толкин рассказывает, что раньше мир был иным. Сейчас он круглый и сколько бы и куда бы ты не шел, он везде будет одинаковым. А раньше, до того, как мир изменился, если бы мы двигались на запад, то смогли бы прийти к пределам мира (пройдя сквозь Благословенные земли), движение же на восток было бы движением во тьму. Толкин, специалист по мифам, воспроизводит в форме сказки исконное мировоззрение человека; когда-то для человека мир был более живым, одушевленным. У Толкина движение означено в зависимости от направления (восток-запад). Аристотелева картина мира – рационализация такого изначального мировосприятия человека (у Аристотеля означена вертикаль: верх-низ). Толкиновское замыкание мира и исчезновение Заокраинных земель, - довольно-таки точная аналогия тому изменению, которое произошло в 16-м, 17-м веках (пространство стало просто пространством, раньше оно было чем-то большим).

[8] В 1484 году выходит «ведовская» булла Папы римского (вердикт, в котором римская католическая церковь признает существование колдовства, ведьм, заключивших договор с дьяволом; так же в этом вердикте все, кто считает козни дьявола вымыслом, объявляются еретиками). В самом конце 15-го века появляется «Молот ведьм» (книга, написанная двумя инквизиторами-практиками, Яковом Шпренгером и Генрихом Крамером).