Виды речи

Существуют различные виды речи: речь жестов и звуковая речь, письменная и устная, внешняя речь и речь внутренняя.

Речь жестов и звуковая речь. Современная речь является по преимуществу звуковой речью, но и в звуковой по преимуществу речи современного человека жест играет некото­рую роль. Он часто в виде, например, указательного жеста дополняет ссылкой на ситуацию то, что не досказано или однозначно не определено в контексте звуковой речи; в идее выразительного жеста он может придать особую экспрессию слову или даже внести в смысловое содержание звуковой речи новый оттенок. Таким образом, и в звуковой речи имеется некоторая взаимосвязь и взаимодополнение звука и жеста, смыслового контекста звуковой речи и более или менее наглядной и выразительной ситуации, в которую нас вводят жест; слово и ситуация в ней иногда дополняют друг друга, образуя как бы единое целое. Но в настоящее время мимика и пантомимика являются лишь как бы аккомпане­ментом к основному тексту звуковой речи: жест имеет в нашей речи лишь вспомога­тельное, второстепенное значение. На ранних ступенях развития при крайней мно­гозначности первоначальных слов, жест играл несомненно значительно большую роль.

Внешняя и внутренняя речь. Существенно отличны между собой, и притом также по своему отношению к мышлению, внешняя, громкая устная речь и речь внутренняя, которой мы по пре­имуществу пользуемся тогда, когда, мысля про себя, мы отливаем наши мысли в речевые формулировки. Внутренняя речь отличается от внешней не только тем внешним признаком, что она не сопровождается громкими звуками, что она — «речь минус звук»; внутрен­няя речь отлична от внешней и по своей функции. Выполняя иную функцию, чем внешняя речь, она в некоторых отношениях отличается от нее также по своей струк­туре; протекая в иных условиях, она в целом подвергается некоторому преобразо­ванию. Не предназначенная для другого, внутренняя речь допускает «короткие за­мыкания»; она часто эллиптична, опуская то, что для пользующегося ею представляется само собой разумеющееся.

«Утверждение о том, что внутренняя речь — это речь с самим собой, не совсем точно, - отмечал С.Л.Рубинштейн. - И внутренняя речь по большей части обращена к собеседнику. Иногда это определенный, индивидуальный собеседник. Но и в тех случаях, когда внутренняя речь не принимает характера воображаемой беседы с определенным индивидуальным собеседником, когда она посвящена размыш­лению, рассуждению, аргументации, и тогда она обращена к какой-то аудитории. Выраженная в слове мысль каждого человека имеет свою аудиторию, в атмосфере которой протекают его рассуждения; его внутренняя аргументация обычно рассчитана на аудиторию и к ней приноровлена; внутренняя речь обычно внутренне направ­лена на других людей, если не на реального, то на возможного слушателя».

Речь и мышление

Связанная с сознанием в целом, речь человека включается в определенные взаимоотношения со всеми психическими процес­сами; но основным и определяющим для речи является ее отношение к мышлению. Поскольку речь является формой существования мысли, между речью и мышле­нием существует единство. Но это единство, а не тожество. Равно неправомерны как установление тожества между речью и мышлением, так и представление о речи как только внешней форме мысли.

Сведение мышления к речи обозначает упразднение не только мышления, но и речи, потому что, сохраняя в речи лишь реакции, оно упраздняет их значение. В действительности речь есть постольку речь, поскольку она имеет осознанное зна­чение. Слова, как наглядные образы, звуковые или зрительные, сами по себе еще не составляют речи. Тем более не составляют речи сами по себе реакции, которые по­средством проб и ошибок приводили бы к их продуцированию. Движения, продуцирующие звуки, не являются самостоятельным процессом, который в качестве побочного продукта дает речь. Подбор самих движений, продуцирующих звуки или знаки письменной речи, весь процесс речи определяется и регулируется смысловыми отношениями между значениями слов. Мы иногда ищем и не находим или выражения для уже имеющейся и словесно не оформленной мысли; мы часто чувствуем, что сказанное нами не выражает того, что мы думаем; мы отбрасываем подвернувшееся нам слово, как неадекватное нашей мысли: идейное содержание нашей мысли регулирует ее словесное выражение. Поэтому речь не есть совокупность реакций, совершающихся по методу проб и ошибок или условных рефлексов; она интеллектуальная операция. Нельзя свести мышление к речи и установить между ними тожество, потому что речь существует как речь лишь благодаря своему отношению к мышлению.

Но нельзя и отрывать мышление и речь друг от друга. Речь — не просто внешняя одежда мысли, которую она сбрасывает или одевает, не изменяя этим своего существа. Речь, слово, служит не только для того, чтобы выразить, вынести во вне, передать другому уже готовую без речи мысль. В речи мы формулируем мысль, но, формулируя ее, мы сплошь и рядом ее формируем. Речь здесь нечто большее, чем внешнее орудие мысли; она включается в самый процесс мышления как форма, связанная с его содержанием. Формируя свою речевую форму, мышление само формируется. Мышле­ние и речь, не отожествляясь, включаются в единство одного процесса. Мышление в речи не только выражается, но по большей части оно в речи и совершается.

В тех случаях, когда мышление совершается в основном не в форме речи в специфическом смысле слова, а в форме образов, эти образы по существу выполняют в мышлении функцию речи, поскольку их чувственное содержание функционирует в мышлении в качестве носителя его смыслового содержания. Постольку можно сказать, что мышление вообще невозможно без речи: его смы­словое содержание всегда имеет чувственного носителя, более или менее пере­работанного и преображенного его семантическим содержанием. Это не значит, однако, что мысль всегда сразу появляется в уже готовой речевой форме, до­ступной для других. Мысль зарождается обычно в виде тенденций, сначала; имеющих лишь несколько намечающихся опорных точек, еще не вполне оформившихся. От этой мысли, которая еще больше тенденция и процесс, чем закон­ченное оформившееся образование, переход к мысли, оформленной в слове, совершается в результате часто очень сложной и иногда трудной работы. В про­цессе этой работы над речевым оформлением мысли работа над речевой формой и над мыслью, которая в ней оформляется, взаимно переходят друг в друга.

В самой мысли в момент ее зарождения в сознании индивида часто пережи­вание ее смысла для данного индивида преобладает над оформленным знанием ее объективного значения. Сформулировать свою мысль, т. е. выразить ее через обоб­щенные безличные значения языка по существу означает как бы перевести ее в новый план объективного знания и, соотнеся свою индивидуальную личную мысль с фиксированными в языке формами общественной мысли, придти к осознанию ее объективированного значения…

Встречающееся в нашей литературе отожествление мышления и внутренней речи несостоятельно. Оно, очевидно, исходит из того, что к речи в ее отличии от мышления относится только звуковой, фонетический материал речи. Поэтому там, где, как это имеет место во внутренней речи, звуковой компонент речи отпадает, в ней не усмат­ривают ничего, помимо мыслительного содержания. Это неправильно, потому что специфичность речи вовсе не сводится к наличию в ней звукового материала. Она заключается прежде всего в ее грамматической — синтаксической и стилистиче­ской — структуре, в ее специфической речевой технике. Такую структуру и технику, притом своеобразную, отражающую структуру внешней, громкой речи и вместе с тем отличную от нее, имеет и внутренняя речь. Поэтому и внутренняя речь не сво­дится к мышлению, и мышление не сводится к ней. Единство речи и мышления конкретно осуществляется в различных формах для разных видов речи.

Итак: 1) между речью и мышлением существует не тожество и не разрыв, а един­ство; это единство диалектическое, включающее различия, заостряющиеся в проти­воположности; 2) в единстве мышления и речи ведущим является мышление..; 3) речь и мышление возникают у человека в единстве на основе общественно-трудовой практики.

(С.Л.Рубинштейн «Основы общей психологии». СПб., 2007)