Внесоциальная среда

Мы будем рассматривать внесоциальную среду как комплекс тех факторов, которые по разным причинам нельзя отнести к социальным, но которые, тем не менее, оказывают существенное влияние на политику, участвуют в политическом процессе. Прежде всего это биологические (филогенетические) свойства человека, его индивидуальные бессознательные влечения (в том числе сексуальные, на которых акцентировал внимание Зигмунд Фрейд), а также географические и демографические факторы. Разумеется, термин "внесоциальная" весьма условен, так же как и термин "социальная", — в реальной жизни биологическое начало тесно переплетено с общественным и экологогеографическим. И все-таки это не одно и то же — природа их различна и нуждается в дифференцированном рассмотрении.

Бессознательные влечения. Еще Б. Спиноза (и не он один) обращал внимание на то, что "люди скорее следуют руководству слепого желания, чем разума ..." (5). Однако предметом целенаправленного и систематического анализа бессознательное сделалось только у основоположника психоанализа 3. Фрейда. Заслуга Фрейда заключается, прежде всего, в том, что он заложил основы принципиально иного, по сравнению с предшествовавшими, понимания структуры индивидуального и массового человеческого сознания. Он предположил, что наряду с рациональными элементами на поведение индивидов свое воздействие оказывают механизмы бессознательного, которое может быть разделено на коллективное бессознательное (имеющее социальное происхождение) и подсознание, состоящее из а-социальных, биологических по своей природе инстинктов.

Фрейд полагал, что воздействию инстинктов подвержено любое, в том числе и политическое поведение индивидов. Многообразие таких, биологических инстинктов в целом может быть сведено к двум: эротическому влечению и агрессии. Причем, если эротическое или сексуальное влечение (т.н. энергия либидо) означает инстинктивное стремление человека к выживанию, самосохранению и объединению с себе подобными, то агрессия, напротив, неразрывно связана с разрушительными, деструктивными началами (позднее последователи Фрейда связывали их реализацию с так называемой "энергией мортидо"). Агрессивное поведение по Фрейду было, главным образом, связано с неудовлетворенностью сексуальных инстинктов, и в результате, бессознательное, по сути дела, сводилось им лишь к сексуальному влечению. Именно в этом, фрейдистском, духе некоторые психоаналитики и по сей день объясняют акты политического насилия или аномального лидерства в политике (Ленин, Гитлер, Сталин).

Подобным же образом может объясняться и политическое поведение режима, который (неважно, осознает он это или нет) опирается в своей деятельности не только на экономику и культуру, но и на те психологические пласты массового сознания, которые неукоренены социально. При этом прочность режима, следуя логике основателя психоанализа, сопряжена с тем, способен ли он и в какой мере способствовать высвобождению сексуальной энергии в человеке или созданию условий для сублимации (переносу сексуальной энергии на самые различные объекты). Демократические режимы формируют условия для осуществления сексуальной свободы, когда люди, реализуя заложенное в них животное начало, любят друг друга. Жесткоавторитарные режимы делают все от них зависящее, чтобы люди "полюбили режим", абстрактную и обезличенную структуру, отдали режиму не столько выработанные в ходе рационального осмысления убеждения, но прежде всего — эмоциональные привязанности; чтобы психическая сфера личности, связанная с любовью к семье, детям, близким была заполнена чувствами благодарности и любви к режиму.

Немалый вклад в анализ бессознательного внесли ученики и последователи Фрейда. В частности, А. Адлер и К. Юнг выявили иные, кроме эротических, мотивации патологического поведения. Юнг, например, разработал оригинальную концепцию "коллективного бессознательного", согласно которой индивид, помимо собственной воли, нередко оказывается в плену массовых предрассудков и стереотипов (6). Немецкие психологи Э. Фромм и Т. Адорно проанализировали психоаналитические истоки авторитарного сознания, сделав упор в своих исследованиях на причины возникновения и прочности нацистского режима в Германии (7). Немецкий зоолог Конрад Лоренц уделил первостепенное внимание инстинктивным началам бессознательного, которые он называл филогенетическими (т.е. родовыми, общими для животного мира), тому, как эти начала связаны с распространенным в животном мире агрессивным поведением. Он показал, что явление агрессии присуще для всего животного мира, в том числе, для мира людей (8). Значение наблюдений Лоренца существенно и для анализа политических режимов, способных не только создавать благоприятные условия для психологической разрядки индивидов и для выхода агрессивной человеческой энергии, но и искусственно подавлять характерную для всех живых существ "видосохраняющую" функцию агрессии. Лоренц убедительно показал, что человеческая деятельность (в том числе, и в политике) не может быть избавлена от целого ряда качеств, присущих животным. Богатство методологии ученого позволяет, например, проанализировать в терминах агрессивного поведения национально-политические процессы, развернувшиеся на территории бывшего СССР. Поведение участников этих процессов позволительно интерпретировать и как поведение тех, в ком длительное время искусственно сдерживалась функция агрессии, а значит ее потенциал накапливался в условиях "бесконфликтного общества" и раньше или позднее должен был выплеснуться в особенно опасных, деструктивных и агрессивных формах.

Географические и демографические факторы. Изучением взаимодействия географического и политического занимаются геополитология и политическая география. В нашу задачу не входит подробно останавливаться на характеристике этого интеллектуального направления, богатого именами и западных, и российских исследователей. Нам важно лишь показать, что в ряде случаев географические (и демографические) факторы способны оказывать влияние на характер и особенности функционирования политического режима.

Анализ географических (и экологических) факторов функционирования режима может быть полезен, во-первых, с точки зрения осмысления его пространственной организации. Здесь могут иметь значение общая численность населения, размер территории, климат и рельеф местности и многое другое. Так, например, политическое устройство России можно, хотя бы отчасти, рассматривать как результат недостаточной освоенности ее территориального пространства. При наличии такого запаса свободных, незаселенных территорий для недовольных политикой Центра всегда существовала возможность выйти из-под сферы влияния такой политики вместо того, чтобы создавать политический механизм сосуществования и взаимоприемлемого сотрудничества власти и оппозиции. В этом смысле представляет интерес формирующийся в данном случае сам тип национального характера. Во-вторых, географические факторы несомненно помогают в осмыслении положения политического режима с точки зрения его стабильности/нестабильности. В этом случае климат, рельеф местности и т.д. вполне могут рассматриваться и как ресурсы, В международном аспекте этот фактор географического влияния на политические структуры был проанализирован в целом ряде работ западных авторов (А. Мэхен, Г. Макиндер, Г. Духет, К. Хаусхофер, Ф. Ратцель, В. де ла Бланш и другие).

В последнее время специалисты проявляют все больший интерес к экологическим условиям, рассматриваемым не только как детерминанты политики, но и как факторы, влияющие на восприятие действительности участниками политики (как внутренней, так и международной), и ограничивающие их деятельность там, где раньше никаких ограничений не существовало.

Анализ демографических оснований политики, пожалуй, не имеет столь глубоких традиций, как геополитические исследования, однако он является неотъемлемой частью современной политической науки. Особое внимание этой проблеме уделяют исследователи, изучающие условия внутриполитической стабильности и нестабильности. Например, существенное негативное влияние на стабильность правящих режимов в африканских странах к югу от Сахары оказывают повышенные темпы демографического роста. Специалисты подсчитали, что с конца 70-х годов в этом регионе наблюдается неуклонное падение жизненного уровня. Только для его поддержания здесь потребовался бы экономический рост, составляющий 5.5% в год, — экономическое чудо, в которое никто не верит. (9) Такое положение не может не усугублять политическую лихорадку в африканских обществах. Вовторых, демографический фактор может рассматриваться в ряде случаев и как позитивный, способствующий упрочению устоев государства и его могущества.

В целом проблематика среды (социальной и внесоциальной) политики, конечно же, значительно шире. В частности, этнические или конфессиональные факторы вполне могут быть проанализированы с этой точки зрения. Важно, однако, представлять себе скорее общие принципы функционирования политического режима, одним из которых выступает многосоставная природа той среды, социальной и внесоциальной, в которой они существуют и развиваются.