Глава вторая. Инициатива в руках Германии; первоначальные успехи и неудачи Германии

Разгром Польши

1 сентября 1939 г., спустя ровно 20 лет с того дня, когда державы—победительницы сняли запрещение на торговлю с вражескими странами, Германия отбросила запрещение на войну. Если на Западе война приняла вначале позиционный характер, то на Востоке на этот раз развернулась молниеносная война. Всего за 18 дней рассыпалась, как карточный домик, Польша — страна, имеющая более 30 млн. мужественных людей и в три раза превышающая по размерам Британию.

Поражение обусловили как стратегические, так и тактические причины. Первые потому, что западная половина Польши образовывала огромный выступ, направленный в сторону Берлина; с севера к нему примыкали Восточная Пруссия и Померания, с юга — Силезия и Словакия. Вторые потому, что к западу от Вислы не было естественных рубежей обороны. Германо—польская граница тянулась на 1700 миль, ни одна из армий того времени не могла оборонять ее. Зачем же поляки взялись за это?

Основная причина заключалась в том, что польские важные стратегические районы находились в выступе, а без них поляки не смогли бы снабжать свои войска. Среди этих районов четыре имели первостепенное значение: 1) угольный район польской Силезии;[43]2) промышленные города Кельце, Конске, Опочно, Радом и Люблин; 3) промышленные города Тарнов, Кросно, Дрогобыч и Борислав; 4) текстильный район вокруг Лодзи. Большинство польских предприятий по производству вооружения и боеприпасов располагалось в третьем районе, там же находились авиационные и моторостроительные заводы, угольные шахты, предприятия по очистке нефти и производству горючего. Первый из названных районов находился на границе с Германией и сам образовывал дополнительный выступ между Верхней Силезией и Словакией. Второй район был расположен в 100–150 милях к северу от Словакии, третий район — также в 20–60 милях севернее Словакии и четвертый район — примерно в 80 милях к востоку от Силезии.

Еще в двух отношениях стратегическое положение поляков было невыгодно. Во—первых, Германия господствовала на Балтийском море и, следовательно, несмотря на существование Польского коридора, могла поддерживать тесную связь с Восточной Пруссией. Во—вторых, Польша могла поддерживать контакт со своими западными союзниками только через Румынию и Черное море. Стратегически Польша являлась островом на суше, все «побережье» которого было открыто для вторжения. Тактические неудобства были не менее велики. Польская армия и авиация уступали немецким не только по численности, но и технически. Район же, который поляки решили оборонять, представлял собой идеальную местность для действий мотомеханизированных частей, особенно осенью, когда обычно стоит прекрасная погода. Уж одно это поставило польскую армию в плачевное положение. Больше того, в этих районах проживало около 2 млн. немцев, и почти все, что делали поляки, становилось известным противнику.

Польский план носил половинчатый характер: он был частично наступательным и частично оборонительным. Однако нужно отдать должное его составителям: ведь поляки ожидали энергичного наступления своих союзников на Западном фронте, хотя не имели никаких оснований ждать его начала раньше, чем через несколько месяцев. Польский командующий маршал Рыдз—Смиглы и его штаб, инстинктивно настроенные против обороны, положились на мужество солдат и, крайне недооценив возможности танков и авиации, сочли возможным удерживать весь выступ от Гродно до Кросно и прикрыть все промышленные районы. По плану Рыдз—Смиглы, 6 армий, состоявших из 30 пехотных дивизий, 10 резервных дивизий и 22 кавалерийских бригад, разместились вдоль границы и поблизости от нее; резервы этих армий и общий резерв дислоцировались в районе Варшавы. После завершения мобилизации польский командующий располагал 50 с лишним тыс. офицеров и 1,7 млн. солдат. Однако перед лицом германской армии эти цифры значили очень мало, так как поляки почти не имели мотомеханизированных войск. В польской авиации было около 500 пригодных к использованию самолетов, бронетанковые силы насчитывали только 29 рот броневиков и 9 рот легких танков. Кроме того, поляки испытывали недостаток в тяжелой, зенитной и противотанковой артиллерии.

Германский план предполагалось выполнить двумя этапами. Первый этап — окружить и уничтожить польские войска в излучине Вислы; второй этап — ударами из Восточной Пруссии на юг и из Словакии на север отрезать всю Польшу к западу от линии Белосток — Брест—Литовск и р. Буг. Таким образом, план предусматривал два двойных охвата: внутренний — к западу от Варшавы и внешний — к востоку от нее.

Выполнение плана было возложено на генерала фон Браухича, который располагал пятью армиями. Армии разделялись на две группы: разграничительная линия проходила по реке Нетце.

Северная группа армий под командованием генерала фон Бока состояла из 3–й и 4–й армий. 3–я армия находилась в Восточной Пруссии, а 4–я — в Померании. Перед 3–й армией стояла главная задача: продвинуться южнее и восточнее Варшавы и далее встретиться с 14–й армией, наступавшей в северном направлении из Верхней Силезии и Словакии. 4–я армия должна была сначала разгромить противника в польском Поморье, а затем сомкнуться с правым флангом 3–й армии и действовать против правого фланга поляков в районе Познани.

Южная группа армий под командованием генерала фон Рундштедта состояла из 8–й, 10–й и 14–й армий. 8–я армия, дислоцированная в Померании и Бранденбурге, левым флангом опиралась на реку Нетце, а правым — на Намслау (восточнее Бреславля). Эта армия должна была действовав против польских сил в районе Познани и взаимодействовать с правым флангом 4–й армии и левым флангом 10–й армии. 10–я армия из Нижней Силезии должна была прорваться к Висле и окружить левый фланг польских войск в районе Познани. 14–я армия, сосредоточенная в Верхней Силезии, Моравии и Словакии, должна была уничтожить польские войска в районе Кракова и, выдвинув вперед правое крыло, наступать на север до соединения с левым флангом 3–й армии.

Очевидно, в этих операциях принимали участие 45 германских дивизий.[44]Силы не очень большие, если учесть размеры театра военных действий. Но в отличие от польских дивизий они были превосходно снаряжены и укомплектованы несравненно лучшим личным составом. Размеры германских мотомеханизированных сил оцениваются по—разному; скорее всего они насчитывали 6 танковых и 6 моторизованных дивизий. Из 4 германских воздушных флотов использовались 2 флота: 1–й под командованием генерала Кессельринга, базировавшийся на Восточную Пруссию и Померанию, и 4–й — под командованием генерала Лера, базировавшийся на Силезию и Словакию. Оба эти флота имели около 2 тыс. машин.[45]

Сравнительно с массами пехоты германские военно—воздушные и танковые силы были невелики, особенно если вспомнить, какие огромные соединения действовали на позднейших этапах войны. Однако они сыграли такую решающую роль в ходе военных действий, что достаточно принять в расчет только их достижения, чтобы понять, почему Польша так быстро потерпела крах.

Наступление на Польшу началось в 4 часа 40 мин. утра 1 сентября 1939 г. массированным ударом с воздуха. Поляки были застигнуты врасплох. Они продолжали мыслить, так сказать, категориями неторопливых военных действий 1914 г.: сначала выдвижение кавалерийских заслонов и наблюдательных партий, потом осторожное продвижение вперед обеих сторон с целью выиграть время для завершения мобилизации. Короче говоря, им снились авангардные действия легкой конницы, а их разбудили атакой тяжелой кавалерии. В результате, через 48 час. после начала военных действий польское командование было парализовано.

В качестве первоочередной задачи германских военно—воздушных сил был захват господства в воздухе. Это было достигнуто уничтожением польской авиации как в воздухе, так и на земле. Во время массированных ударов немецкой авиации по аэродромам перед польскими летчиками стоял выбор: либо подняться в воздух и принять бой с численно превосходящим противником, либо оставаться на земле свидетелями уничтожения своих самолетов на аэродромах. Бомбардировке были также подвергнуты сооружения противовоздушной обороны, ремонтные предприятия и радиостанции.

Германская авиация применяла следующую тактику: один или несколько разведывательных самолетов выводили на цель девятки бомбардировщиков, следовавших под прикрытием истребителей; самолеты летели на высоте 10 тыс. футов, при подходе к цели снижались до 3 тыс. футов и звеньями по три машины сбрасывали бомбы на цель. После этого истребители пикировали и на бреющем полете обстреливали все замеченные самолеты и польских солдат. Иногда перед началом бомбардировки разведчик на небольшой высоте окружал цель кольцом белого дыма.

Господство в воздухе было захвачено немедленно, буквально через 24 часа после начала войны, и перед германской авиацией встала новая задача: воспретить все переброски войск противника по земле. Основными целями германской авиации стали железные дороги и станции в излучине Вислы, причем мосты, которые могли потребоваться германским войскам, не уничтожались. Также подвергались нападению колонны войск и транспорты на дорогах. Чтобы организовать диверсии и подрывную работу в тылу, за линией фронта высаживали десанты и сбрасывали парашютистов. Сообщалось, что «в некоторых случаях высаженные десанты нападали на штабы и охрану за линией фронта».[46]

В результате вся система польского командования расстроилась сверху донизу, и мобилизация застряла в безвыходном тупике. Основная масса польской армии так и не достигла районов сосредоточения, которые в отдельных случаях немцы заняли через несколько часов после начала военных действий.

Еще одна задача германских военно—воздушных сил заключалась в том, чтобы поддерживать и ускорять продвижение своих наземных сил, особенно танковых и моторизованных дивизий, возглавлявших все основные германские наступательные операции. Именно эти соединения и довершали дезорганизацию и деморализацию, внесенную налетами с воздуха, повергая польские войска, оставшиеся без командования, в такое смятение, что в большинстве случаев германская пехота занимала районы, пройденные танковыми и моторизованными соединениями, почти без боя.

В начале войны германские танковые дивизии были довольно громоздкими соединениями. В танковую дивизию входили: штаб, дивизионная разведывательная часть, танковая бригада, бригада моторизованной пехоты, артиллерийский полк, дивизион противотанковой артиллерии и саперный батальон. Танковая бригада состояла из двух танковых полков, в каждом полку было по два батальона, а в батальон входила одна рота средних и три роты легких танков. Всего в дивизии было немногим больше 400 танков. Для того чтобы сделать ее более подвижной, в 1942 г. численность танков была сокращена почти наполовину.

Тактика германских бронетанковых войск основывалась в большей степени на быстроте действий, чем на огневой мощи. Основная задача заключалась в том, чтобы внести смятение. Поэтому немцы обычно заботились главным образом о глубине прорыва. Узлы сопротивления, укрепленные районы, противотанковые препятствия, леса и деревни обычно обходились; германские командиры старались найти линии наименьшего сопротивления, ведущие в тыл противника. После прорыва успех развивался также в глубину, вместо того чтобы следовать более осмотрительному методу, разработанному французами: расширять прорыв по фронту. Тактика развития прорыва в глубину была рискованной, так как энергичный противник мог отрезать прорвавшиеся части. Однако немцы правильно рассчитали, что авиация подавит моральный дух поляков еще до ввода в действие танковых дивизий. Каждая дивизия стремилась вперед, не заботясь о своих соседях. Защита стыков возлагалась на тыловые войска. Если встречалось сопротивление, то по возможности такой район обходили и оставляли для следовавшей позади пехоты. Германское командование считало важным наладить взаимодействие между танковыми дивизиями и военно—воздушными силами, и ему удалось добиться этого; бомбардировщики, эскадрильи штурмовиков и танковые роты прекрасно взаимодействовали друг с другом. Большая роль отводилась и артиллерии, как самоходной, так и на автотяге. На первом этапе наступления, если нельзя было обойти фронт обороны, танки действовали следующим образом: сначала танки, построившись клином, прорывали оборонительную полосу противника на узком участке фронта шириной от 3 до 4 км; брешь удерживалась штурмовыми войсками, следовавшими за танками; затем в прорыв вводились свежие танковые силы, часть которых расширяла прорыв, в то время как другие соединения следовали вперед в глубину.

Однако сопротивление поляков было настолько слабым, что тактика обычно упрощалась: германские танковые и моторизованные войска устремлялись вперед, а основная масса пехоты следовала позади на расстоянии 10–20 миль. Германская 4–я армия, продвигавшаяся из Померании, таким образом, достигла предместий Варшавы «благодаря усилиям только своего первого танкового эшелона, покрывшего 240 км за 8 дней».[47]

Интересно отметить, что, несмотря на германское превосходство в танках, «ночные нападения на штабы и стоянки германских танковых дивизий, предпринимавшиеся несколько раз польской пехотой, дали отличные результаты. Противник был вынужден придать своим танкам и броневикам мощные, ослеплявшие атакующих прожекторы, которые в случае использования по заранее разработанному плану помогали вести огонь ночью».[48]

Мы не думаем подробно излагать военные действия начиная с 1 сентября 1939 г., однако нужно привести несколько фактов, показывающих быстрый ход германо—польской войны. 5 сентября левое крыло 3–й армии генерала фон Кюхлера форсировало Нарев у Ломжи, а правое — соединилось с левым флангом 4–й армии генерала фон Клюге, которая к тому времени заняла Польский коридор. 8–я армия генерала фон Бласковица приближалась к Лодзи, танки генерала Гудериана взяли Петроков и Кельце. 10–я армия генерала фон Рейхенау, заняв промышленную Польскую Силезию, устремилась к Висле, а 14–я армия генерала Листа окружала Краков. К 8 сентября танки Гудериана были у Варшавы, 14–я армия вышла на рубеж реки Сан. Все польские части, находившиеся в районе Познани, а также ускользнувшие из Поморья, сгрудились в котле вокруг Кутно (в 75 милях западнее Варшавы)

Через неделю эта группировка капитулировала. К 17 сентября все боевые действия к западу от Вислы фактически прекратились, и война была перенесена на рубеж Буга. В этот день русские без объявления войны перешли восточную границу Польши. 18 сентября польское правительство эмигрировало в Румынию. Примеру правительства последовали десятки тысяч беженцев. 17 сентября американский корреспондент У. Ширер, находившийся в Цоппоте, близ Данцига, пометил в своем дневнике:

«Весь день ехал из Берлина через Померанию и Коридор, чтобы добраться сюда. Дороги забиты колоннами германских моторизованных частей, возвращающихся из Польши».[49]

Далее он писал:

«…взято 450 тыс. пленных, захвачено 1200 орудий, уничтожено либо захвачено 800 самолетов. Через 18 дней после начала войны не осталось ни одной целой польской дивизии или хотя бы бригады»[50]

Варшава продержалась до 27 сентября, когда польский комендант запросил перемирия. 30 сентября гарнизон Варшавы, насчитывавший 120 тыс. офицеров и солдат, сложил оружие.

Немцы понесли весьма небольшие потери в этой удивительной кампании. Учитывая быстроту германо—польской войны, нет оснований ставить под сомнение цифры, оглашенные Гитлером по радио: 10 572 убитых, 30 322 раненых и 3 400 пропавших без вести.

О польских потерях можно только строить догадки, однако немцы сообщили, что ими захвачено 694 тыс. пленных. Сама Польша стала военной добычей. Немцы захватили часть страны к востоку от Писсы, Буга и Сана площадью 129 400 кв. км.

Тактически эта короткая кампания имела выдающееся значение. Уже сама быстрота ее говорит об этом. Она не только явилась практической проверкой возможности нападать, быстро парализуя силы противника; всем, кто мог здраво судить о тактике, она показала, что в механизированной войне важнее быстрота, а не огневая мощь. Следовательно, цель нападения — не столько уничтожение, сколько внесение смятения в ряды неприятеля. Быстрота дала возможность немцам выполнить свои планы, и, напротив, отсутствие этой быстроты у поляков помешало им перестроить свои планы.

Исход кампании был решен не численным превосходством, а быстротой совместных действий авиации и танковых частей. Если бы у поляков были германские военно—воздушные и танковые силы, а у немцев — польские, то поляки при умелом использовании своих сил, несмотря на свое невыгодное стратегическое положение, достигли бы Одера так же быстро, как немцы достигли Вислы. Однако в высшей степени сомнительно, чтобы полякам удалось захватить Германию с хода, как немцы захватили Польшу, не только потому, что в Германии больше естественных препятствий, чем в Польше, а потому, что ключевой германский стратегический район находился в Руре, то есть за пределами первого броска. Поляки, следовательно, не могли бы использовать стратегию сокрушения так же полно, как это сделал их противник.

Кампания показала, что перед лицом атаки танковых и моторизованных сил линейная оборона устарела. Любая форма линейной обороны независимо от того, состояла ли она из долговременных сооружений или из поспешно возведенных полевых укреплений, какие неоднократно останавливали наступающего в первую мировую войну, оказалась наихудшим видом обороны: когда танковые силы противника прорывали оборонительную полосу, защитники не могли сосредоточить свои войска для контратаки. В этом случае обороняющийся напоминает человека, который стоит, вытянув вперед руки, перед боксером, занявшим боевую позицию; чтобы защитить себя или ударить, он должен сначала притянуть руки к туловищу. Далее, германо—польская война показала, что части прикрытия, в задачу которых входит наблюдать за противником и задерживать его, а не ввязываться в решительную схватку, должны обладать очень большой подвижностью, чтобы быть в состоянии быстро наступать и отступать. Они также должны располагать сильными противотанковыми средствами.

Наконец, кампания ясно показала, что в тактических условиях, созданных танковыми и моторизованными войсками, когда маневр стал быстротечным, командование должно быть гораздо больше децентрализовано, чем раньше, чтобы нижестоящие командиры могли самостоятельно принимать немедленные решения. Взаимодействие должно устанавливаться на основе общего замысла действий, а не пунктуального выполнения плана. Быстрота в значительной степени заменила методичность исполнения, но быстрота, подчиненная единой цели, ясно понятой всеми участниками операции.