Примеры суицидального поведения детей и его анализ

Изучение суицидального поведения детей позволяет также оценить их отношение к смерти и понять их представления о завершении жизни. При этом появляется возможность, решить в какой степени оправданно перенесение результатов наблюдений за взрослыми и подростками, ре­шившими покончить счеты с жизнью, на детей. Представляется вполне вероятным допустить, что, скорее всего, в суицидальном поведении де­тей придется констатировать некоторые возрастные отличия.

Суицидальные мысли и намерения детей

Почти у третьей части наблюдавшихся нами 43 психически здоро­вых детей в возрасте от 4,5 до 12 лет с суицидальным поведением появлялись мысли или намерения уйти из жизни. Наиболее частыми выс­казываниями этих детей были: «Не хочу жить»; «Как же жить?»; «Я никому не нужна». Иногда они сообщали близким людям о своих намерениях такими словами: «Лучше отравиться ядом», «А что если броситься под машину?». Некоторые даже просят взрослых: «Мама урони меня в тоннель на рельсы, хочу обломать себе голову».

Самым младшим из них оказался мальчик младше 5 лет. Здесь при­водится описание этого случая.

ПРИМЕР 31__________________________________Сеня, 4 года 6 мес.

Мать родила в 26 лет. Художница. Преподавала детям. Вспыльчивая, впе­чатлительная. Мальчик желанный.

Роды очень затяжные. Повреждены шейные позвонки. Принесли матери через 3 часа. «Новорожденный не смотрел и не брал грудь». Матери по­казалось, что его поза отличалась от позы новорожденного. Она решила, что ребенок ее не любит. Испугалась его поведения. Стало его жалко. Непрестанно «ревела». «Я его достала». Зажимала ему нос, чтобы брал грудь. На 9-й день — диагноз перинатальной энцефалопатии. Отсутство­вал стопный рефлекс, не было хватательного рефлекса. Диспепсия, на­чавшаяся в 1 мес., продолжалась до б мес. Была дистрофия. Не прини­мал материнского молока. Психомоторное развитие без особенностей. Первые слова — с 8 мес. Фразовая речь — с 1,5 года. Опрятен с 3 мес. Однако долгое время спустя после этого мог днем заиграться и обмо­читься. На высоте температуры — непроизвольное упускание мочи. Сам пытался есть ложкой с 8-месячного возраста. Спать не любит.

В годовалом возрасте обнаружены шумы в сердце, в 1 год 4 мес. постави­ли диагноз «миокардит». В то же время заболел обструктивным бронхи­том. В связи с почечной недостаточностью в реанимации была остановка сердца. Мать в этот момент пережила возможную смерть ребенка и была «готова повеситься». Мальчик с 1,5 лет страдает бронхиальной астмой. В детский сад пошел с 3 лет. Мать в это время работала там же. Перенес скарлатину, ветряную оспу, бронхит. Обнаружили дистрофию сердечной мышцы. Ребенка перестали водить в детсад. Было начато закаливание ледяным душем, купанием в бассейне. Примерно с 2 лет 3 мес. онанирует днем. В группе детсада кусал детей, воспитательницу, ранее кусал мать. В этот период времени было чувство вины за мастурбацию.

За месяц до обращения начал посещать прогулочную группу. Воспита­тельница ему понравилась. Сказал ей: «Мне плохо, не хочу жить, никто не понимает, все ругают, сердятся на меня. Я решил утонуть». Так как он ходит в бассейн, то его угроза была понятна. Через несколько дней после этого дома за ужином заявил: «Я не хочу быть здесь. Не хочу быть с вами. Хочу быть в другом доме, с другими родителями». Его волнуют недетские проблемы жизни и смерти. Рассматривая альбом, он спрашивает: «Поче­му и зачем распят Христос?» Не плачет, когда ударится. Очень серьезен. Стал раздражительнее. Чаще злится, обижается, матери говорит: «Я тебя выброшу, я тебя стукну»; «Я маленький птенчик, у меня злая мачеха, она меня била, обижала». Мать жалуется, что сын ее не слышит, не хочет слышать. Он заявляет матери: «Ты этого не знаешь, не учи меня»; «Воспи­тательница лучше». Мать считает, что ребенок не любит ее с рождения. За собой она отмечает необычное качество: она не любит прикосновений к своему телу.

Заключение. Мать желанного ребенка восприняла с разочарованием, он ей, по-видимому, в силу особенностей младенческого возраста и недо­статочной жизнеспособности, не понравился. Возможно, сыграли роль ее сниженное настроение и ослабленное физическое состояние, явившиеся следствием очень затяжных родов. Она же интерпретировала свои чув­ства так, как будто сын ее с самого рождения не принял, не полюбил.

В дальнейшем очень болезненному и однажды умиравшему ребенку тре­бовалось от матери больше любви и заботы. Однако ребенка пытались устроить в детское учреждение, где он не только заболевал соматически, но и очень скучал. Для изменения своего эмоционального состояния при­бегал к онанизму. Дома, как и в детском саду, протестовал против скла­дывавшихся отношений и кусал тех, кем был недоволен. Будучи сыном четы художников, много рисовал с самых малых лет. Цвета, которые он выбирал для своих рисунков, были мрачными, а просматривающиеся сю­жеты безрадостными.

Как видно, особенным потрясением для него, почти все время воспитыва­ющегося дома, было желание родителей отдать в прогулочную группу. Там он признался воспитательнице, сумевшей завоевать у него доверие, что не хочет жить. Он объяснил свое неприятие жизни непониманием родителей и их агрессией против него. Он уточнил, что именно сделает, чтобы прекратить свое существование (утонет). Своим родителям при­знался в нежелании быть с ними, в стремлении попасть в другой дом и к другим родителям. Был при этом намного серьезнее, чем любой сверст­ник. Его стали волновать проблемы жизни и смерти. Появилась особен­ная раздражительность, обидчивость и даже агрессивность в отношении матери. При этом объяснял свое поведение тем, что его обижают.

Суицидальное поведение ребенка может быть объяснено неприятием ма­терью своего ребенка, оказавшегося таким особенным и трудным. В ре­зультате ее представлений о том, что сын ее не любит, она не делала никаких усилий для понимания его душевных потребностей. Она факти­чески не понимала его индивидуальных особенностей и обделяла его эмоциональным теплом. Таким образом, она невольно создавала препят­ствия для формирования у сына адекватной привязанности к ней. В итоге эмоциональная значимость матери оказалась сниженной. Ребенку при­шлось искать другую фигуру, от которой он мог бы получать необходи­мые для его развития положительные эмоции. С другой стороны, в связи с таким воспитанием у мальчика не складывались отношения с окружаю­щими взрослыми и детьми. Постоянные разочарования мальчика привели к развитию у него депрессивного состояния. На этом фоне появились мысли о своей ничтожности, отверженности и необходимости ухода из жизни. Психопатологическая оценка этого случая — психогенная де­прессия у ребенка с последствиями органического повреждения ЦНС.

Среди обстоятельств, приводивших наблюдавшихся нами детей к мрачным мыслям, наиболее часто встречается утрата эмоциональных привязанностей, объединяющих членов семьи. Свои чувства о роди­телях в связи с этим они выражали словами: «не любят», «обижают», «не понимают», «чужие».

Кроме того, у многих ребят возникало ярко выраженное болезнен­ное чувство ревности к родителям, главным образом, в связи с появле­нием новых членов семьи: отчима, мачехи, сиблинга. При этом они особенно серьезно страдали, когда в семье рождался сводный брат или сестра.

Тяжелое эмоциональное напряжение, связанное с крайне завышен­ными требованиями родителей или опекунов, которое испытывали дети, также иногда приводило их к мыслям о невыносимости жизни.

Мысли о нежелании жить у детей нередко связаны с возникающи­ми у них из-за трудностей существования эмоциональными расстрой­ствами. У некоторых основой для таких переживаний становятся бо­лее или менее типичные депрессии, чаще же у других — маскирующие их «усталость», «скука» и другие соматические эквиваленты снижен­ного настроения. Непосредственные аффективные реакции, появляв­шиеся при глубоких разочарованиях и непереносимых обидах, также вызывали желание покончить с собой.

Истинные причины того, что дети утрачивают присущий им опти­мизм и тяготятся жизнью, большей частью связаны с воспитанием в неблагополучных семьях, где они постоянно находятся в атмосфере скандалов, дебошей и пьянств. Значительное число родителей оказы­ваются хроническими алкоголиками или отличаются антисоциальным поведением. При этом они пренебрегают своими материнскими и от­цовскими обязанностями, мало заботясь о детях. Отказываясь от них в раннем возрасте, отдавая в детские учреждения, уходя из дома, они создают условия, приводящие к эмоциональной и сенсорной деприва-ции. Иногда причиной суицидальных мыслей и высказываний детей оказываются издевательства и жестокое обращение с ними, а также в их присутствии — с другими членами семьи. В таких случаях дети, стра­дая от постоянных побоев, надругательств, страха из-за возможного лишения крова, боятся как за собственную жизнь, так и за жизнь сво­их близких родственников. При таком «воспитании» детей из-за игно­рирования их нужд, лишения всего необходимого (питания, одежды, игрушек) возникали препятствия для нормального эмоционального развития.

Не меньшую опасность для душевного здоровья детей, а вместе с тем, и для развития мрачных мыслей, даже во внешне благополучных семьях, представляло отвержение их родителями, что случалось, когда между родителями и детьми отсутствовало взаимопонимание и эмо­циональный контакт. В таких семьях дети либо почти круглые сутки находились на улице, либо «занятые родители» не находили и минуты на общение со своими сыновьями или дочерьми. Препятствиями для душевного контакта между родителями и детьми были перегруженность заботами о других членах семьи, болезни или другие недуги родителей.

В то же время объяснить суицидальное поведение наших детей толь­ко одними, хотя бы и драматическими, внешними обстоятельствами невозможно. Описываемые грубые нарушения воспитания препятство­вали гармоничному развитию их личностей. Этих пренебрегаемых и отчаявшихся детей объединяет, в первую очередь, выраженная и неус­тойчивая эмоциональность. У большей части из них имеет место склон­ность к аффективным вспышкам, у другой — преобладающая депрес­сивная окраска восприятия любых проявлений жизни и у третьей — эмоциональная лабильность. Поведение одних детей отличалось вспыльчивостью, агрессивностью, склонностью к разрушениям. Мно­гие из них, стремясь изменить свою невыносимую жизнь, уходили из дома, бродяжничали, примыкали к антисоциальным компаниям, во­ровали, мошенничали, начинали вдыхать ингалянты и употреблять спиртные напитки. У части детей преобладали другие аффективные расстройства: дистимии, плаксивость, раздражительность, дневные и ночные страхи.

Также не вызывает сомнения, что на формировании их личностей сказалась наследственная отягощенность, характеризующаяся алкого­лизмом, аффективной неустойчивостью и даже склонностью к само­убийству их родителей.

В результате депривации, отвержения, а иногда и жестокого обра­щения в семьях с детьми у половины из них возникли декомпенсации еще не сформировавшихся дисгармоничных детских личностей. У дру­гой половины детей в ответ на неблагоприятные условия жизни в се­мье развивались достаточно стойкие для детского возраста и относи­тельно типичные депрессивные психогенные реактивные состояния. У од­ного из детей возникновение негативных эмоциональных проявлений можно было связать главным образом с соматической астенией. Еще у одной девочки суицидальные мысли были следствием возникшего в начале пубертатного возраста конфликта половой идентичности, свя­занного с отвержением девочкой соответствующей ее полу женской роли.

Совсем другая причина лежит в основе суицидального поведения детей, заболевших тяжелыми или летальными соматическими болезнями (острым лейкозом, злокачественными новообразованиями и др.). Здесь представлен один из таких случаев.

ПРИМЕР 32____________________________________ Катя, 8 лет

Мать жесткая, вспыльчивая. Отец, мягкий по характеру, привязан к де­вочке, страдает язвой желудка. Сестра — 6,5 лет, крупнее и физически сильнее. Катя очень ревнует к сестре. Из-за ссор вместе играть не могут.

Катя от 2-й желанной беременности (после 5-летнего бесплодия), у мате­ри была угроза выкидыша, она неоднократно лежала в больнице на со­хранении беременности. Родилась в длительных родах 8-месячной. Была слаборожденной, первые 3 месяца могла питаться только из рожка. Об­наружена перинатальная энцефалопатия. Психомоторное развитие было нормальным. В детском саду с 2 лет, болела ангиной, бронхитом, отитом. В дальнейшем частые простудные заболевания.

Девочка была пытливой, способной, инициативной, самостоятельной, воз­будимой. В школе с 7 лет. Хорошо рисовала, без труда научилась читать и писать. Сверстники ее уважают.

В 7 лет очень переживала первое помещение в больницу по поводу диа­бета. Было крайне негативное отношение к инъекциям. Спустя полгода заболела обструктивным бронхитом. Декомпенсированный диабет ослож­нился кетоацидозом. Ее мучила постоянная и сильная жажда. Отмечалась полиурия. Появилась легко возникающая утомляемость. Даже небольшие напряжения вызывали сильную слабость. Жаловалась на головные боли. Нарушился сон. Сновидения стали устрашающими: «Ночью руки тянутся ко мне». При пробуждении возникали страхи. Боялась рассказываемых сказок. Изменилась в поведении, стала эмоционально неустойчивой, раз­дражительной, вспыльчивой, злой и агрессивной. Не признавала своих ошибок и вины. Проявляла негативизм к лечебным процедурам. Стала хуже учиться, особенные затруднения вызывала математика. Возник кон­фликт с учительницей, которая накричала на девочку.

При появлении гипогликемии становится агрессивной даже к матери. Лег­ко, практически без видимого повода, ухудшалось настроение. Стала за­являть о нежелании жить. Отказывалась от еды и введения инсулина. Говорила, что хочет избавить родных от мучений с нею.

В ЭКГ обнаружились обменные нарушения миокарда. Тепловидение выя­вило начальные проявления микроангиопатологии. На реоэнцефалограмме отмечена нестабильность венозного оттока из мозга, худшего слева. На ЭЭГ — диффузные изменения биоэлектрической активности, дизритмия. Отстает в физическом развитии. Истощена. Имеются неврологические сим­птомы: анизокория, нарушения конвергенции, опущение угла рта, мышеч­ная атония, оживление и неравномерность сухожильных рефлексов.

Заключение. Причина суицидального поведения (высказывания о неже­лании жить, отказы от еды, лечения) девочки из благополучной семьи связана с декомпенсированным диабетом. Однако эта связь не является прямой даже несмотря на наличие тяжелой соматической (кетоацидоз, кахексия и т. д.) и некоторой неврологической патологии. Роль диабета в том, что под его влиянием возникла тяжелая для девочки психологиче­ская ситуация, состоящая в отрыве от родителей при госпитализации, в болезненном лечении и в целом ряде других неудобств в семье, болез­ненно переживаемых девочкой. Эти обстоятельства в сочетании с серьез­ной соматической симптоматикой, требующей особенного внимания и заботы не только медиков, но и родителей, вызвали у девочки депрес­сию. Она протекает тяжелее из-за имеющихся органических изменений в ЦНС. Именно из-за того, что к психогенным механизмам присоединилась соматогенная патология, тяжесть переживаний для девочки оказалась невыносимой. Толчком для суицидальных высказываний и поведения (от­казы от еды и лечения), по-видимому, послужило ухудшение соматичес­кого состояния и сопутствующее переживание страха из-за ощущения беззащитности и отсутствия перспективы. Клинический диагноз: реактив­ное состояние, осложненное тяжелой соматической симптомати­кой (диабет) и поражением ЦНС.