Социальный обмен и власть

Парадокс социального обмена состоит в том, что он служит не только для установления уз дружбы между равными. Он также создает и статусные различия между людьми.

Уже упоминавшийся ранее обмен кула, описанный Малиновским, “дает каждому человеку... немногих друзей рядом и некоторых дружественных союзников в отдаленных, опасных, чужих краях” [Malinowsky В. Argonauts of the Western Pacific. – L.: Routledge, 1960. – Р. 92].

Важная функция обмена подарками в первобытных и равных обществах, по свидетельству Леви-Стросса, – “превзойти соперника в щедрости, подавить его, если возможно, будущими обязательствами, которые, как надеются, тот не сможет выполнить, и тем самым лишить его привилегий, титулов, ранга, власти и престижа” [Levi-Strauss C. The Principle of Reciprocity // Sociological Theory. – N. Y.: Macmillan, 1964. – Р. 85].

В современном западном обществе аналогичным образом предоставление благ другим иногда служит выражением дружбы, а иногда является средством установления превосходства над людьми.

Человек, дарящий другим ценные подарки, имплицитно претендует на более высокий статус, обязывающий других. Благодетель – не ровня, он выше тех, кому оказывает услуги. Если они возвращают услуги, адекватно возмещающие их обязательства, то тем самым они отрицают его претензию на превосходство, а если их возмещение превосходит дары, в этом случае они предъявляют встречные претензии на превосходство по отношению к дарителю.

Продолжение взаимного обмена укрепляет узы между равными, однако если не удается адекватно ответить на значимые для людей благодеяния, то тем самым они подтверждают претензию дарителя на более высокий статус. В первобытных обществах происходящая дифференциация статусов имеет своими корнями институализированное значение односторонних благодеяний, в то время как в современном западном обществе она обычно проистекает из однозначной зависимости от поставщика благ.

Постоянное одностороннее предоставление важных благ – основной источник власти. Человек, имеющий в своем распоряжении ресурсы по удовлетворению потребностей других людей, может приобрести власть над ними при условии, что соблюдены четыре требования, которые сформулировал Ричард Эмерсон [Emerson R. Exchange Theory. Part 1 and 2 // Social Theories in Progress. V. 1, 2. – Boston: Houghton Miflin, 1972. – Р. 31-41]:

1. Люди не должны иметь ресурсов, которых не хватает благодетелю. Иначе они могут получить у него все, чего хотят, в результате прямого обмена.

2. У них не должно иметься возможности получить желаемые блага из альтернативного источника, иначе это сделает их независимыми от благодетеля.

3. Они должны или быть неспособными, или не хотеть получить от него всего, чего хотят, с помощью силы.

4. Они не должны производить переоценку ценностей, которая позволила быимобойтись без благ, в которых они ранее нуждались.

Если все эти четыре условия соблюдены, то людям не остается ничего, кроме как подчиниться его желаниям и власти, для того чтобы получить необходимые блага.

При наличии названных условий процесс обмена, таким образом, порождает дифференциацию власти.

Человек, контролирующий услуги, без которых другие не могут обойтись, который не зависим от любых услуг, имеющихся в распоряжении других людей, и услуги которого люди не могут получить нигде, кроме как от него, и которые не могут быть отобраны у него силой, – такой человек может обрести власть над людьми, удовлетворяя их потребности в зависимости от их подчинения его директивам.

Уступая его желаниям, они получают взамен блага, которые он поставляет. Баланс обмена восстановлен, когда односторонние услуги компенсируются дисбалансом власти. Человек, постоянно поставляющий необходимые другим услуги, делает их зависимыми от себя и обязанными ему, а их растущие обязательства не позволяют им проигнорировать его желания, иначе он может прекратить поставку нужных услуг. Их долг перед ним приобретает форму резервуара добровольного подчинения, в результате чего он по своему усмотрению решает, в его ли интересах навязать им свою волю.

Подчинение людей воле другого и вытекающая из этого его власть, которой они оплачивают получаемые услуги, могут показаться ничем не отличающимися от других социальных вознаграждений, участвующих во взаимодействиях обмена. И, тем не менее, есть коренное отличие между дифференциацией власти и взаимным социальным обменом, подобно кардинальной разнице между социальным и экономическим обменом. Критерий отличия заключается в ответе на вопрос: “На чьем усмотрении остается вознаграждение?”

При экономическом обмене ни одна из сторон не получает права решать, каким должно быть вознаграждение, поскольку точные условия вознаграждения оговорены при организации взаимодействия. При взаимном социальном обмене природу и время ответного возмещения решает тот, кто его делает, то есть реципиент, получатель первичной услуги. Во властных же отношениях ответное действие совершается по требованию того, кому должны, то есть поставщика первичной
услуги.

Накопленные обязательства и односторонняя зависимость переносят власть усмотрения по поводу возмещения с должника на кредитора и преобразуют отношения между равными в отношения власти между вышестоящим и подчиненным.

Вторичный обмен

При изучении сложных социальных структур следует принимать во внимание заложенные в них социальные силы, не наблюдаемые при взаимодействии лицом к лицу. Само понятие обмена относится к эмерджентным свойствам социальных отношений и не может быть сведено к психологическим процессам, мотивирующим индивидуальное поведение. Теория обмена имеет дело с процессами взаимодействия, проявляющимися в то время, когда индивиды стремятся получить вознаграждение в области социальных отношений, и не важно при этом, какие психологические силы заставляют каждого желать тех или иных вознаграждений. Дифференциация власти в сообществе инициирует, в свою очередь, другие процессы в сложных структурах, которые можно рассматривать как проявление вторичного обмена, начинающего оказывать существенное влияние на первичные процессы межличностного обмена.

Власть делает возможным подкрепить силой требования, и требования эти рассматриваются субъектами власти в терминах социальных норм правомерности, справедливости. Правомерный обмен власти правителем либо правящей группой вызывает социальное одобрение, в то время как несправедливые требования, воспринимаемые как разрушающие или подавляющие, ведут к социальному осуждению.

Таким образом, вторичный обмен – правомерность в использовании власти в обмен на социальное одобрение подчиненными – возникает в сообществе по мере того, как власть становится дифференцированной. Социальные силы, приводимые в движение этим вторичным обменом, ведут дело к легитимизации и организации, с одной стороны, либо к оппозиции и переменам – с
другой.

Коллективное одобрение власти легитимизирует такую власть. Если люди получают выгоду от того способа, каким ими управляют находящиеся у власти, и считают, что требования, предъявляемые к ним, полностью оправданными теми преимуществами, которые предоставляет им руководство, то в таком случае легко развиваются общие чувства лояльности, поскольку в процессе общения людей друг с другом они дают положительную оценку руководству. Их совместные обязательства по отношению к руководству обычно находят выражение в социальных нормах, утверждающих подчинение тем, кто облечен правом давать
указания.

Сообщество подчиненных вознаграждает находящихся у власти за получаемые выгоды, вытекающие из существующей системы руководства, тем, что поддерживают указания лидеров как часть поддержки собственных социальных норм данного сообщества, то есть легитимизируя авторитет руководителя. Ибо отличительной характеристикой легитимной власти является то, что командам вышестоящих подчиняются не потому, что у них есть власть санкций, но из-за нормативного давления, оказываемого самими подчиненными, особенно если эти нормативные рамки институализируются. Власть, в свою очередь, укрепляет организованность, порядок.

Коллективное осуждение власти порождает оппозицию. Люди, разделяющие ощущение того, что их эксплуатируют и угнетают чрезмерные требования находящихся у власти, склонны обмениваться друг с другом своими недовольствами и претензиями. Желание отомстить, ударив по угнетателям, часто вспыхивает в таких обсуждениях, где люди получают социальную поддержку своим агрессивным чувствам. При этом может быть принята идеология оппозиции, что еще больше оправдывает и подкрепляет враждебность против существующих властей. Оппозиционное движение как раз и развивается из такого разделенного недовольства: например, люди сплачиваются, чтобы организовать союз против своего работодателя, или учреждают радикальную партию, борющуюся против своего правительства. Такая оппозиция является важным катализатором коренных социальных изменений.

Ведущей детерминантой социального поведения является институализированная система ценностей в обществе: ясные ценности, определяющие идентификацию с группой; общие стандарты нравственности и достижений; ценности, легитимизирующие правящую власть и организацию; идеологии, которые иногда воспитывают оппозиционность во властях предержащих. Ведомые этими ценностями люди часто отодвигают на задний план непосредственный собственный интерес и соображения обмена. Например, профессиональные нормы могут потребовать от специалиста помогать клиентам, не считаясь с вознаграждением, получаемым от них.

Однако социальные ценности и нормы устанавливают довольно широкие рамки поведения, не регламентируя его в деталях. В этих рамках люди вольны преследовать свою заинтересованность в социальных вознаграждениях, и соображения обмена вполне уместны и применимы. В то время как социальные нормы запрещают ложь и обман, когда нужно получить совет от другого, они позволяют побудить его дать совет, выражая искреннее уважение, или же с помощью иных средств, специально не оговоренных. Однако общие ценности и принципы обмена влияют на социальное поведение, и, анализируя его, нельзя игнорировать ни то ни другое. Особый интерес при анализе социальной жизни представляет то, какое влияние имеют социальные ценности на вознаграждения, в которых заинтересованы люди. Патриотические или оппозиционные идеалы часто побуждают людей приносить большие материальные жертвы, однако эти ценности делают продвижение общего дела более значимым, нежели материальные
выгоды.

Теория социального обмена самым прямым образом касается непосредственных отношений лицом к лицу и, следовательно, может быть дополнена другими теоретическими принципами, имеющими дело со сложными структурами, опирающимися на институализированные ценности.