Криминальное «расщепление» радости общения 3 страница

2. В одном случае внимание экспериментатора было привлечено неестественной неподвижностью испытуемого, застывшего после окончания акустического воздействия с полусогнутыми руками, расположенными перед грудью. После того как ис­пытуемый не ответил на обращенный к нему вопрос, экспери­ментатор взял и потянул испытуемого за руку. Выпрямленная таким образом рука еще 1,5-2 с продолжала висеть в воздухе, после чего испытуемый, как бы очнувшись, со смущением стал рассказывать о пережитом чувстве испуга и дискомфорта.

3. У 28 испытуемых после окончания «оцепенения», продол­жавшегося после акустического воздействия примерно 0,5 с. отмечалось выраженное в той или иной степени эйфориче-ское возрастание поведенческой активности. Испытуемые вставали, оживленно и радостно жестикулируя, начинали рассказывать о своих переживаниях. Такое поведение часто продолжалось более 30 мин после воздействия.

4. Было отмечено, что движения некоторых испытуемых стали избыточно размашистыми, неточными. Испытуемых не сму­щала такая неловкость их движений.

5. У трех испытуемых после акустического воздействия возникло и сохранялось более получаса снижение двигательной активности при усилении потоотделения и жалобы на «слабость во всем теле». При этом движения у них были вялыми, замедленными по сравнению с исходным статусом, голос с «плаксивыми» интонациями. Подобные катаплексоидные явления были более выраженными у одного испытуемого (см. ниже).

6. У многих испытуемых (у 34 человек) некоторое время после акустического воздействия наблюдалось мышечное дрожание (тремор). Оно могло проявляться на фоне как повышенной, так и пониженной двигательной активности. Дрожали руки у двух человек, дрожала нижняя челюсть — «зуб на зуб не попадает»(высказываниеиспыт. К.). Восемь человек сообщили о «внутренней» дрожи — «все поджилки трясутся» (высказывание испыт. С). Одни испытуемые не замечали у себя тремора, другие замечали, но не обращали внимания, третьи смущались и пытались его скрыть или уменьшить. Следует отметить, что анализ адекватности самооценок испытуемых показал во многих случаях диссимуляцию, вероятно, не вполне ими осознаваемую. Испытуемые не замечали отмеченных
у них экспериментатором двигательных реакций и не могли их вспомнить впоследствии, тогда как эти реакции были зафиксированы в протоколе наблюдения. Часто экспериментатору было трудно сосредоточить внимание испытуемых на самооценке имевшихся у них эмоционально-двигательных реакций.

При повторных воздействиях на солдат звуков стрельбы обнаруживалась различная у разных испытуемых направленность изменений субъективной оценки экстремального воздействия.

Для большинства испытуемых уже во втором испытании, и тем более при последующих, стрессогенность акустических воздействий уменьшалась. Об этом свидетельствовали резуль­таты наблюдений, самоотчеты испытуемых, данные регистрации физиологических показателей, а также показатели выполнения испытуемыми корректурной пробы. Так, при повторном экспери­менте у 39 человек отсутствовали внешние проявления испуга и какие-либо двигательные, спонтанные и неуместные реакции, возникавшие при первом воздействии.

У пяти человек в трех—пяти экспериментах повторялось «вздрагивание». Испытуемые сообщали, что эта реакция при по­вторном воздействии либо не сопровождалась чувством испуга, либо он был незначительным и сочетался с чувством возбуждения, «веселости». Начиная со второго эксперимента, практически все испытуемые удовлетворительно выполняли корректурную пробу во время и после акустических воздействий.

Психология crpc-cci

Наконец, у трех испытуемых наблюдалась противоположная направленность изменения реакций. Выраженность эмоционально-двигательных реакций при повторении акустического стрессора у них возрастала. Имевшие место при первом воздействии чувство испуга, флексорная (сгибательная) двигательная реакция с приня­тием позы «съежившись» или позы с «замиранием» при повторных акустических воздействиях становились более выраженными. Испытуемые связывали это с появлением субъективно неприят­ного, дискомфортного чувства уже при втором воспроизведении стрельбы. Это чувство, по их словам, как бы содержало и внутрен­нюю напряженность, и непроходящий страх, появившийся после первого воздействия, и тягостное чувство ожидания стрессора с нарастающим беспокойством и т. д. Подобное дискомфортное чувство слегка усиливалось при каждом повторении выстрелов и приобретало, согласно самоотчету этих испытуемых, некоторое сходство с болевым ощущением. Только после уговоров лица с по­добными реакциями соглашались принимать участие в повторных экспериментах с акустическим воздействием.

Несмотря на нарастание негативных эмоций и двигательной заторможенности, эти трое испытуемых, так же как и большинст­во других, начиная со второго эксперимента удовлетворительно выполняли корректурную пробу.

Из отчета испытуемого У.: «...в ожидании грохота выстрелов внутри все сжимается и холодеет. Когда я анализирую это чувство, то кажется, что в нем сочетаются два желания: первое — скорей бы уж грохнуло, второе — чтобы лучше не стреляли... Когда, на­конец, раздается автоматная очередь, то нет разрядки неприятного чувства ожидания. Оно как бы перерастает в очень неприятное, почти болезненное ощущение внутреннего потрясения. В этот момент трудно собраться, чтобы выполнять задание (корректур­ную пробу), но эта работа немного отвлекает».

Нарастание эмоционально-двигательных реакций у этой груп­пы лиц можно рассматривать как проявление преимущественно пассивного эмоционально-двигательного реагирования (сгиба-тельные двигательные реакции, постуральная (позная) реакция «замирания», замедленное выполнение тестовых заданий, дис­комфортное чувство беспомощности и т. д.).

Итак, исследования с повторным применением прерывистого акустического экстремального воздействия показали, что изме­нения поведения людей и их боеспособности более вероятны при первом воздействии. Это обусловлено эффектом его необычности, страшности, неожиданности. В структуре поведения при этом как бы «разряжается» установочная боязнь потенциальной или мнимой опасности этого воздействия.

На качество выполнения корректурной пробы в экспериментах с акустическим стрессором оказывает влияние не только довольно интенсивное звуковое воздействие, не только неожиданность начала воздействия, которая была весьма относительной и срав­нительно сходной при повторных экспериментах, но, главное, неожиданность и «незнакомость» первого звучания выстрелов. Стрессогенный эффект создавала также мнимая опасность АК-47, расположенного близко от испытуемых.

В первом эксперименте с первой секунды действия звука у всех 46 испытуемых выполнение теста непроизвольно прерывалось (пассивное стрессовое реагирование).

Двенадцать человек, начиная с 3-5-й с после начала воздей­ствия, пытались продолжать выполнение пробы. Семеро из них сразу прекратили ее, по их словам, из-за невозможности фикса­ции взгляда на тексте или из-за затруднений при удерживании карандаша на нужной строке, видимо, вследствие нарушений окуломоторики и из-за дискоординации движений рук и тремора (дрожания). Восемнадцать человек с момента начала воздействия идо конца эксперимента не выполняли пробу, как потом они со­общили, «забыв о ней»; четверо испытуемых помнили о задании, но, по их словам, им «было не до нее»; 16 человек в периоде с 15-й по 20-ю с после окончания воздействия вновь приступили к вы­полнению корректурной пробы. Они выполнили ее медленнее и с большим числом ошибок, чем до начала воздействия. В среднем для этих 16 человек производительность работы после воздейст­вия составила 12 % от их производительности до воздействия. Число ошибок возросло, появились такие ошибки, как пропуск строки или потеря просматриваемой строки и т. п.

Повторные звуковые воздействия меньше влияли на выполне­ние корректурной пробы. Уже при втором акустическом «ударе» ни один испытуемый не прекратил ее выполнение. Приостановка корректуры возникала у ряда людей на первых секундах акусти­ческого воздействия. Затем выполнение пробы продолжалось в большинстве случаев в замедленном темпе. При последующих звуковых воздействиях ее качество у пяти испытуемых практи­чески нормализовалось, а у трех успешность пробы даже повы­шалась по сравнению с ее качеством до стрельбы (конструктивное стрессовое реагирование).

В экспериментах первой серии испытуемые-солдаты были ограничены в возможности перемещения. В связи с этим был ограничен анализ стрессового поведения. Исследование реак­ций у свободно перемещающихся солдат при экстремальных акустических воздействиях было проделано во второй серии экспериментов.

2.6.4. Стрессовые влияния звуков стрельбы «чужого» автомата АК-47 на атакующих солдат

В экспериментах второй серии при действии на солдат-испытуемых звуков стрельбы во время бега были обнаружены два типа изменения структуры движений. У семи человек (первая группа) возникало «наслоение» экстензорной (разгибательной) реакции конечностей и туловища на структуру движений бега. С началом воздействия звука автоматной стрельбы из АК-47 эти люди как бы подпрыгивали на бегу, вскинув руки в стороны-вверх, после чего их бег ускорялся за счет увеличения частоты и амплитуды движений (стрессово-активная реакция).

Изменения движений во время бега у других пяти испытуемых (вторая группа) характеризовались увеличением флексии (сгиба­ния) конечностей и туловища. Когда раздавался звук стрельбы, эти испытуемые пригибались и, слегка присев, продолжали бежать в несколько замедленном темпе (стрессово-пассивная реакция). Отчетливых изменений в структуре бега у трех человек (третья группа) обнаружить не удалось.

Результаты опроса показали, что у всех испытуемых, участво­вавших во второй серии экспериментов, акустическое воздействие вызывало чувство испуга. Девять человек испытывали растерян­ность, у четырех из них это чувство сопровождалось некоторой дезориентацией в пространстве и частичной утратой представле­ния о том, что им надлежит делать дальше. Из отчета испытуемого С: «Запыхавшись, я вбежал в бункер. Тут раздался грохот. Это было неожиданно потому что, пока бежал, я совершенно забыл, что должно грохнуть. От неожиданности я испугался, дальше бежал машинально, не соображая, что делаю». Из отчета испы­туемого Ч.: «Я ждал этот звук, все же он раздался неожиданно. Наверно, поэтому два чувства сразу возникли во мне: я вздрогнул от страха, и в то же время мне стало смешно. Я подумал: чего это я испугался. Чувство страха и дрожь внутри долго не проходили, и в то же время я переживал радостный подъем, потому что успешно прошел испытание звуком». Такое «удвоение эмоций» — нередкий симптом боевого стресса.

В период последействия акустического экстремального фактора, после прекращения бега на себя обращала внимание значительная возбужденность испытуемых, проявлявшаяся в активизации эмоционально-двигательных и речевых реакций, а у отдельных испытуемых-солдат и во вторичном угнетении речи. Практически все испытуемые, несмотря на утомление после бега, продолжали некоторое время после окончания эксперимента ходить, оживленно обмениваясь мнениями с товаришами, ранее закончившими эксперимент. Для одних, главным образом из состава первой («экстензорной») группы, были характерны следующие особенности поведенческой активности: избыточная жестикуляция; резкость и разма­шистость движений; кажущаяся нарочитой эффективность поведения — «веселость», «бравада» и т. п.; блеск в глазах, повышенная речевая активность. У других («флексорных») испытуемых активизация движения при эмоциональном ожив­лении как бы наслаивалась на общую скованность движений. У этих испытуемых при неординарных движениях (перешаги­вание углублений почвы, резкий поворот при ходьбе, ходьба в условиях пересеченной местности; необходимость нагнуться, чтобы не зацепиться головой за ветви дерева, и т. п.) станови­лась заметной неловкость движений. При опросе испытуемые сообщали, что у них после эксперимента — «нерассчитанность движений», походка «как на деревянных ногах», «дрожь в коленках» и т. д. У некоторых эти явления вызывали чувство смущения; у большинства критическое отношение к этим яв­лениям было понижено или отсутствовало.

У отдельных испытуемых преобладало возникшее либо во время акустического воздействия (вместе с испугом), либо через некоторое время после окончания эксперимента чувство общей слабости. Иногда оно сочеталось с повышением потливости, ознобом, чувством обиды.

Поведение испытуемых в период последействия в экспери­ментах второй серии отличалось от поведения в аналогичном периоде в экспериментах первой серии более выраженными (и проявляющимися чаще) положительными, экстатическими эмоциями. Чувство радостного оживления в ряде случаев, как сообщали испытуемые — участники второй серии экспериментов, наслаивалось у них на еще не прошедшее неприятное ощущение пережитого испуга. Возникало двойственное переживание, при котором доминировали позитивные эмоции.

В отличие от этого у испытуемых сравнительно неподвижных (во время экспериментов первой серии) в периоде последействия акустического стрессора, в значительном числе случаев имели место негативные переживания. Это наблюдение свидетельствует в пользу того, что в периоде последействия звукового стрессора интенсивная мышечная нагрузка (тем более в случае успешного завершения деятельности, связанной с этой нагрузкой) способ­ствует активизации позитивных эмоций. На это влияли индиви­дуальные особенности, психологическая установка, особенности среды, действующего фактора и пр.

2.6.5. Зооантропологическая сущность «активности» и «пассивности» при «звуковых ударах»

Исследования, проводимые нами в реальной боевой обстановке (в Чечне, на Ближнем Востоке и др.) и на военных учениях, всегда обнаруживали возрастание стрессовой активности у одних людей и ее уменьшение, т. е. нарастание стрессовой пассивности, у других. Это происходило, конечно, при различных достаточно громких зву­ках боя. Хорошо известно, что неожиданный громкий звук — одно из двух физических внешних воздействий (второе — внезапное про-валивание, падение в пустоту), пробуждающих у людей (и у многих животных) врожденный страх, ужас предстоящей гибели.

Ведь грохот сигнализирует о том, что что-то огромное, на­верное, падает на тебя (а провали вание в бездну опасно ударом о ее дно).

Для чего при этом одни реагируют «активно», другие «пассив­но»? И что лучше, «активность» либо «пассивность» при стрессе? Попробуем ответить, используя простые примеры.

Мы неоднократно наблюдали в реальной и учебной боевой обстановке солдат, когда им было приказано во время артналета или при бомбежке сидеть в окопах, в боевых укрытиях, ни в коем случае из них не выходить и не прекращать наблюдения за окружающей местностью, чтобы своевременно заметить при­ближающегося противника.

Когда при этом на солдат «обрушивался» грохот артналета (или его имитации), то у них у всех, конечно, возникал акустиче­ский стресс. Большинство продолжало выполнять боевое задание. Более-менее спокойно они сидели в укрытиях, пытаясь заметить противника. Это «конструктивное» реагирование при стрессе.

Однако некоторые в ужасе выскакивали из укрытия и бежа­ли, как говорится, «сломя голову», невесть куда. Это стрессово неадекватная задачам боя активность поведения и эмоций. Другие, немногие, напротив, падали на дно окопа (нередко «с полными штанами»), лишаясь боеспособности. Так проявлялась стрессовая неадекватная пассивность. Сколько их было, таких неадекватно реагировавших, это зависело от «обстрелянности» солдат и интенсивности боевых звуков.

Реальный артналет поразит осколками снарядов, ракет скорее всего тех, кто мечется в страхе по полю боя. Могут погибнуть и те, кто ведет бой высовываясь, выглядывая из-за укрытий. Тот же, кто в ужасе без сил упал на дно окопа, забился в дальний угол блиндажа, вероятнее всего, выживет и, вернувшись с войны, женившись, даст продолжение семье, человеческому роду.

Представим другой вариант. Снаряд попадает в окоп. Взрыв убивает всех — и конструктивно, и пассивно реагировавших при стрессе. А вот тот, кто еще до этого при первых звуках боя, не контролируя себя, в ужасе выскочил из окопа и убежал — спасется. Тогда уж он после боев сможет стать продолжателем семьи, рода.

Занимаясь альпинизмом, автор бывал свидетелем камнепадов в горах, когда с большой высоты, с крутизны срывался камень (величиной со стол или с автомобиль) и прыжками по 100-200 м с грохотом мчался вниз. Бывало альпинистская группа затаива­лась (стрессовая пассивность) и камень пролетал мимо. Но был случай, когда кто-то из нас, услышав надвигающийся грохот, ки­нулся бежать (стрессовая активность). И мы (еще два человека) побежали в разные стороны. В ту же секунду огромный обломок скалы ударил с лету в то место, где мы только что были.

Это, конечно, слишком упрощенные примеры разного стрес­сового поведения. Они лишь иллюстрируют поведенческие механизмы живых существ при «ударной опасности», при крат­ковременном стрессе. Такие адаптационно-защитные механиз­мы унаследованы людьми от животных предков. При крайней опасности, при смертельной угрозе в человеческом поведении проявляются звериные, природные рефлексы, почти отключая сознание. Природа как бы предусмотрела, чтобы хоть кто-нибудь да спасся при любой опасности. Для этого в человеческой (и в любой животной) популяции на всякий случай есть склонные при стрессе к активности либо пассивности.

При привыкании и обучении в конкретной (например, боевой) стрессовой обстановке большинство становится «конструктивно реагирующим», пока у них не иссякнут возможности так «защи­щаться», жертвуя частью популяции.

Таким образом, среди многообразия изменений двигательной активности, имевшей место во время и после экстремального аку­стического воздействия (звуков стрельбы) на интеллектуально-напряженного солдата, можно было выделить следующие основ­ные формы двигательных реакций:

- первоначальное кратковременное напряжение мускулатуры тела с преобладанием мышечного тонуса либо флексоров, либо экстензоров в тех или иных частях, т. е. «вздрагивание». Оно является природным, рефлекторным способом мгновенной мо­билизации (пробуждения) всего массива мышц человека, чтобы потом быть готовым к борьбе, бегству либо к другим срочным действиям. При этом активизируется и сознание человека для организации этих действий рефлекторно или осмысленно;

—общая или частичная разгибательная реакция тела и конеч­ностей — рефлекторное проявление стрессово-активного поведения человека, вернее, принятия им позы готовности к активным действиям;

—общая или частичная сгибательная реакция тела и конеч­ностей — это начало стрессово-пассивного поведения, т. е. «пережидания опасностей», неприятностей (стрессоров);

—стрессовая пассивность могла быть первичной (у 22 солдат сра­зу после вздрагивания было замирание в позе «съежившись»). Пассивность при стрессе могла быть и вторичной (у солдат, активно двигавшихся сразу после звука выстрелов, но потом оказавшихся «съежившимися»);

—стрессовая активность на бегу с избыточным повышением тону­са мышц-разгибателей делало бег как «на ходулях» с чрезмерно распрямленной спиной, поднятой головой. Это было прояв­лением неадекватной стрессовой активизации двигательно-мышечной систем, небезопасной в боевой обстановке;

—нарастание стрессовой пассивности во время бега («скорчив­шись» на расслабленных ногах) может способствовать укры­ванию от вражеских пуль во время атаки. Однако это может помешать быстрому выполнению боевой задачи;

—последующая (после звука выстрелов) заторможенность движений, т. е. своего рода дискоординация движений «во времени», проявление незначительной мышечной напряжен­ности также могло быть причиной дискоординации движений. Это разные формы стрессовой рефлекторно-выжидательной пассивности;

—кратковременное состояние, напоминающее «восковую гиб­кость», следует оценивать как временное предпатологическое состояние, заслуживающее особого внимания при боевой подготовке. Это проявление пассивной формы защиты, унаследованное людьми от очень далеких животных пред­ков. Такая форма стрессовой «защиты» не проявляется при «нормальном стрессе» и свидетельствует о «пробуждении» психотических реакций;

—дрожание мышц тела (тремор) могло наблюдаться на фоне вышеперечисленных двигательных реакций как проявление испуга в его демонстрационной форме;

—изменения поведенческой активности с проявлениями эй­фории или, напротив, депрессивность — это разные виды стрессовой трансформации эмоционально-интеллектуальных процессов.

2.6.6. Восторг при акустическом стрессе — это «перевернутый» ужас

Психологическим обстоятельством, влекущим некоторых людей к участию в войне, может быть то, что звук громкого взры­ва особым образом влияет на человека. Звуковой «удар» — это одно из немногих физических воздействий, пробуждающих ужас перед обвалом, лавиной, ревущим потоком. Возникает желание бежать, спасаться либо, обессилев, замереть, пережидая гремя­щую опасность.

Но если грохот тебе подчинен, и ты сам «громовержец», уверен в том, что гром для тебя не опасен, то врожденный страх превра­щается в экстаз ликования.

Объясняя психологический механизм этого превращения эмоций, позволим взгляд в прошлое. Почему музыка «Битлз» так быстро была воспринята молодежью почти всех народов мира? Потому что помимо музыкальных и смысловых достоинств она имела еще две особенности:

—очень громкое звучание;

—ритмику звуковых «ударов».

Теперь это массово использует шоу-бизнес. В современных кинозалах применяют очень мощный стереозвук, чтобы пробудить у зрителей испуг, сразу же сменяемый радостью. Нередко на таком сеансе текут слезы по смеющимся лицам.

Откуда эта радость? Если опасность миновала — всегда радостно. Если гром предвещает опасность не для тебя, а для кинофантома на киноэкране. Если в ирреальном бою взрывается враг, а не ты, то твой страх, едва начавшись или даже не успев на­чаться, как бы отменяется твоим подсознанием, т. к. нет реальной опасности, хотя грохот предупреждает о ней. Сигнал о страшном становится вестником победы, дарящим радость избавления от опасности.

Такое приятно и может вызвать пристрастие. Потому что ритмичные удары рок-музыки — это череда отмененных испугов, замещенных «кайфом». Его хочется повторять. Что-то подобное ощущают и террористы-подрывники, повторяя свои громкие акции.

Однажды автора этой книги спросил боевик-чеченец:

— Ты психолог, скажи, почему, когда слышу, как бьет мой Калаш­ников, как взрывается фугас, который я заложил, и вижу, как огнем корежит БТР, почему у меня тогда слезы текут, почему трясут меня рыдания?

— Может быть, ты жалеешь убитых?

— Нет! Я радуюсь и плачу, сам не знаю от чего, — ответил он мне.

После таких «крокодиловых слез» (продуктов «раздвоения» эмоций) может возникнуть жажда снова и снова слышать стрельбу и взрывы в кинозале или на реальной войне [Китаев-Смык Л.А., 2001. с. 34].

2.6.7. Воздействие сильного звукового хлопка (акустического удара)

В местностях, неподалеку от военных аэродромов, там, где в небе тренируются летчики реактивных самолетов-истребителей, бывают слышны громоподобные удары, такие, что стекла в окнах дрожат (и могут лопнуть) [Крылов Ю.В., 1994]. Эти звуковые хлопки возникают при переходе самолетом звукового барьера, когда его скорость становится быстрее скорости звука.

Военные стратеги рассматривали возможность поражения солдат противника, создавая такой мощный хлопок над ними на небольшой высоте. Тогда, возможно, будут лопаться и глаза, и грудные клетки у людей, застигнутых звуковым ударом.

Известно, что при силе звука более 120 дБ необходима защи­та органов слуха. «Установлено, что акустический шум 124,5 ± 0,43 дБ и выше, воздействуя на человека, приводит к резонансным эффектам — колебаниям костных образований черепа, кожных покровов и внутренних органов» [там же, с. 105]. «Особенность звукового удара — в смене фаз положительного и отрицательно­го давления» [там же, с. 114]. Значительный перепад давления на перепонки ушей, на все части тела, особенно на те, где есть органы — емкости (желудок, кишечник, легкие, сердце, глаза и др.), травмирует их.

Краткие акустические воздействия создают при интенсив­ности:

- 132 дБ — чувство щекотания в ушах и кратковременное сни­жение слуха:

- 140 дБ — неприятное чувство давления в ушах (на барабанные перепонки) и продолжительное снижение слуха;

- 150 дБ— кратковременную боль в ушах, последующее за­метное ухудшение слуха;

- 155 дБ — резко выраженную боль в ушах, кровоизлияния в барабанных перепонках и необратимое ухудшение слуха. Вме­сте с тем возможна контузия незащищенных частей тела. При более интенсивных звуковых ударах необходима защита

от повреждений не только органов слуха, но и всего тела, главным образом головы, груди и живота, чтобы не допустить опасности «тотального сотрясения тела». Многократные интенсивные зву­ковые воздействия вызывают различные проявления стресса, не только соматические, но и психические расстройства [Воячек В.И., 1953; Кривицкая Г.Н., 1964; Крылов Ю.В., 1974; Ничков С, Кри-вицкая Г.Н., 1968].

2.6.8. Психологические аспекты акустического стресса

Как указывалось выше, индивидуальные различия по­веденческих реакций при различных экстремальных воздей­ствиях в условиях лабораторного эксперимента позволяли сравнительно четко и однозначно подразделять большинство испытуемых, впервые находящихся в этих условиях, на группы лице активным, пассивным и с конструктивно неизменившимся эмоционально-двигательным реагированием. Первые отлича­лись яркими позитивными или негативными эмоциональными переживаниями, не всегда адекватным возрастанием интен­сивности аффективных движений; вторые — эмоциональным дискомфортом и снижением подвижности. У третьих поведение казалось неизменным, но они действовали, работали, воевали эффективнее.

В отличие от такой сравнительно четкой дифференциации индивидуальных проявлений эмоционально-двигательных реак­ций экстремальное акустическое воздействие создавало более сложную картину различных двигательных и эмоциональных реакций. Возникало сочетание выразительных, защитных и других движений; переплетались разные активные и пассивные формы поведения; активное могло выступать в той или иной фазе (про­граммной, ситуационной, балансировочной и др.).

Вариабельность поведения при акустическом стрессе по сравнению, например, с ранее нами описанными поведенческими реакциями при гравитационном стрессе обусловливалась и еще меньшей биологической беспрецедентностью первого. Сложность поведенческих реакций в условиях акустического воздействия, примененного нами, обусловливалась и тем, что в комплекс дви­жений, связанных со стрессом, широко включались фрагменты, составляющие структуру поведения в бою [Китаев-Смык Л.А., 1983].

Особенности реакций при стрессе в значительной степени свя­заны с побуждающей ситуацией. Эксперименты с воздействием дробного акустического стрессора (стрельбы очередями) на ис­ходно неподвижных испытуемых-солдат позволяли выявить у них в основном структуру первой, программной, фазы реагирования при стрессе. Поведенческая активность второй фазы (ситуацион­ное реагирование) была в этой экспериментальной ситуации реду­цирована. Во второй серии экспериментов (у атакующих солдат) тонкие элементы рефлекторной фазы были в основном поглощены структурой бега. Наряду с этим на бегу после звукового воздей­ствия ярко проявились особенности фазы ситуационного реагиро­вания (экстатического, агрессивного, пассивно-дискомфортного и др.). Усиление эмоционально-двигательных реакций как бы «подкачивалось» интенсивной моторной активностью бегущих.

Возникает вопрос: какова функциональная основа сложной картины поведенческой, двигательной активности при кратковре­менном акустическом стрессе? Ответив на него, можно подойти к решению проблемы целесообразного управления аффективным поведением при акустическом стрессе. Ниже мы предпримем попытку обсуждения описанных выше поведенческих реакций человека при акустическом кратковременном стрессе, сопостав­ляя их с литературными данными.

Экспериментальные данные, представленные выше, показали, что сильное звуковое воздействие «ударного» типа вызывает по­веденческие и позные реакции, в основе которых лежит защитная двигательная активность. К таким реакциям может быть отнесено вздрагивание, т. е. резкое напряжение больших массивов му­скулатуры тела, сгибательные (флексорные) и разгибательные (эстензорные) тонические мышечные реакции и др. Отдельные позно-тонические реакции свидетельствовали о том, что процессы регулировки мышечной системы в этих случаях на короткое время подошли к пределам нормы. Не исключено, что в этих случаях у испытуемых имелась индивидуальная предрасположенность к таким проявлениям.

Во многих случаях при акустическом стрессе «ударного» типа возникали перестройка пространственно-временной координации движений, прекращение заданной деятельности, ошибочные дей­ствия (при выполнении корректурной пробы), снижалась успеш­ность мыслительной деятельности. Подобные изменения, даже возникающие на короткий срок, вплетаясь в структуру рабочих движений человека, могут снизить боеспособность, деформиро­вать рабочую деятельность.

Стрессовая ситуация, сходная с использованной нами, была создана в лабораторных экспериментах: моделировалось аку­стическое воздействие, возможное в условиях реального боя (85-140 дБ). Уже одиночный «звуковой удар» интенсивностью 135 дБ повышал содержание в крови 17оксикортикостероидов и вызывал учащение сердцебиения, т. е. оказывал существенное стрессогенное действие. Декомпенсация адаптационных воз­можностей нарастала на протяжении четырех часов имитации интенсивных звуков, возможных при боевых действиях. У ряда испытуемых, участников таких экспериментов, формировался негативный условный рефлекс на повторение звуковых стрессо-генных воздействий, напоминающих «грохот боя» (неприязнь, сердечно-сосудистые реакции, ухудшение умственной работо­способности) [Жаров Е.В., Воробьев О.А., 2005].