Социально-историческая мысль античности

Основные ценности европейской духовной культуры, как известно, начали формироваться в эпоху античности. Так в древнегреческой мифологии и философии мы находим первые попытки постижения тайн человеческой жизни, государственного устройства и истории народов. Поскольку нас здесь интересуют общие принципы античного обществознания, постольку мы не будем заниматься подробным изложением мифов и философских учений, а сосредоточим наше внимание на анализе его системных типологических свойств, ограничиваясь лишь некоторыми конкретными примерами и иллюстрациями.

Миф и история.Греческие мифы это рассказы о деяниях богов и людей, в которых сообщается о событиях, определяющих человеческую судьбу. Мифология явилась первой универсальной формой миропонимания, в которой упорядочивался ход человеческой жизни и обретали смысл как природные, так и социальные явления.

Миф – это особая система миропонимания, которая принципиально отличается от научного описания и объяснения событий. Миф ничего не объясняет, он просто рассказывает о том, что было и что есть. Для человека мифологической культуры он не является системой условных представлений о действительности. Миф есть сама действительность «наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность».[2] Это подлинная реальность, в которой существует человек мифологической культуры, реальность с которой он живет в единстве и согласии, реальность, которая определяет его жизненные ориентации и тем самым делает его тем, что он есть.

Миф – это не плод интеллектуальных усилий. В его основе лежит не рациональное знание, а непосредственное чувственно-эмоциональное переживание. Прежде всего, это переживание тех природных процессов и стихий, в круговорот которых изначально включена человеческая жизнь.

Так в мифе о богине плодородия Деметре и ее прекрасной дочери Персефоне рассказывается о том, как грозный Зевс, отец Персефоны, отдал дочь в жены мрачному своему брату Аиду, властелину подземного царства. Опечалилась и разгневалась великая богиня. Покинула она светлый Олимп и прекратились на земле всякий рост и цветение, замерла жизнь и наступил голод. Увидев это, всемогущий Зевс послал к Аиду быстрого Гермеса, который договорился с подземным владыкой, чтобы две трети года Персефона проводила с матерью, а на одну треть – возвращалась к Аиду. Так каждый год покидает свою мать Персефона и вместе с Деметрой погружается в печаль природа: «желтеют на деревьях листья, и срывает их осенний ветер; отцветают цветы, нивы пустеют, наступает зима. Спит природа, чтобы проснуться в радостном блеске весны тогда, когда вернется к своей матери из безрадостного царства Аида Персефона».[3]

Поскольку греческая мифология носила природоцентрический характер, постольку мифологическое время есть время природное, циклическое, замкнутое, бесконечно воспроизводимое. В этом плане миф подобен театральному спектаклю, сценарий которого был написан однажды, а действия, описанные в нем, регулярно воспроизводятся вновь и вновь. Меняются сцена, декорации и актеры, но сохраняется вечный и неизменный сюжет.

В «Илиаде» и «Одиссее» Гомера нашли отражение сюжеты основных греческих мифов. Здесь ход земных событий оказывается в зависимости от божественной воли. За трагическими картинами великих произведений Гомера скрывается мысль об обреченности людей. Ахилл знает о своей будущей гибели, Одиссей – об участи, которая ждет его товарищей. Судьба Трои также предрешена богами. Боги в греческой мифологии играют роль некоторого упорядочивающего начала, но и они не могут всего. Существует нечто превышающее силы людей и богов, имя чему Мойра или Судьба. Каждому в жизни отведен свой удел, предназначен свой путь, который нельзя изменить. Боги только стоят на страже этого порядка и карают тех, кто пытается его вдруг нарушить. Так в 16-й песне «Илиады» бог Аполлон лишает Патрокла возможности ворваться в Трою, ибо, совершая это действие, герой выходит за рамки предназначенного ему судьбой.

Человеческая жизнь в эпосе Гомера еще не является направленным процессом во времени. Такой характер она впервые приобретает в поэмах Гесиода «Теогония» и «Работы и дни»(VII в. до н.э.), где не только описывается годовой цикл работ земледельца, но и делается попытка объяснения возникновения и эволюции природы, а также развития человеческого общества. Эпос Гесиода – это мифология, в которую вносится идея исторического развития. Все возникает из взаимодействия двух начал - Хаоса и Эроса, союз которых порождает Землю и Небо (Уран). Земля и Уран, в свою очередь, порождают горы и моря, а затем живых существ: титанов, циклопов и, наконец, людей.

Объясняя тяготы и несовершенство современной жизни, Гесиод говорит о пяти последовательных «веках» в жизни человечества: золотом, серебряном, медном, героическом и железном, каждый из которых, по мысли Гесиода, являлся очередным шагом к деградации и упадку рода человеческого. Золотой век был лучшим временем в жизни человечества, когда оно еще существовало в согласии с высшей мудростью, полученной от богов. В веке серебряном люди стали постепенно забывать своих благодетелей, все больше полагаться на себя, а вместе с этим и утрачивать высшую мудрость. Утрата мудрости приводит их к разладу с природой и с самими собой. Так наступает век медный, в котором постепенная утрата мудрости отдает человека во власть слепых страстей, а преобладание страстей ведет к раздорам и насилию. Поэтому век медный – это, прежде всего век конфликтов и войн. Победители в войнах становятся народными героями и авторитетами для других. Мудрость здесь вытесняется воинской доблестью, а насилие становится основным способом существования. В последнем, железном веке уже отсутствуют всякие идеалы и твердые моральные нормы, господствуют насилие, враждебность, страх и пессимизм. Именно в этот пятый последний и страшный век, по мнению Гесиода, довелось жить ему и его современникам.

Таким образом, человеческая история у Гесиода напоминает собой движение вниз по наклонной плоскости, неумолимость которого, казалось бы, не оставляет никаких шансов для оптимизма и надежды. Но, наверное, было бы неправильно оценивать картину истории, предложенную автором «Работ и дней», как однонаправленную и линейную. Во времена Гесиода, как мы уже говорили, господствовало мифологическое представление об общественной жизни как круговороте, как повторении и возвращении. В тексте поэмы, там, где автор описывает нравы железного века, присутствует весьма симптоматичное восклицание:

«Если бы мог я не жить с поколением пятого века!

Раньше его умереть я хотел бы, или позже родиться».[4]

Эти строки показывают, что автор, скорее всего, разделяет мифологическое воззрение на историю и полагает, что после печальных времен железного века снова начнется восходящая линия истории человечества. Это мир, в котором все течет, но все повторяется.

Первые историки. Слово «история» приобретает свое основное современное значение вместе с появлением одноименного сочинения Геродота (V в. до н.э.). Греческая мифология, а также Гомер и Гесиод его просто не знали. Название этого труда по-гречески в те времена означало «исследование» или «узнавание». В нем Геродот исследует жизнь и деяния всех известных народов, окружающих Грецию. В первую очередь древний автор стремился рассказать о событиях эпохи персидских войн, которые явились величайшим испытанием для его родины. По своему характеру и содержанию «История» Геродота не столько объективное изучение жизни народов, сколько легенда, где реальные события переплетаются со сверхъестественными, мифологическим. Андре Боннар в своей известной книге «Греческая цивилизация» называет это «доверчивостью»: «Его доверчивость кажется первоначально столь же безграничной, как и его любознательность».[5] По его мнению, «История» Геродота является «странной смесью честности и доверчивости», автор ее часто ошибается, но никогда не лжет.

В своем исследовании Геродот предлагает три взгляда на историю, взаимно дополняющих друг друга. Во-первых, ход земных событий определяется свыше, Судьбой или Роком. Во-вторых, самими людьми, их делами и свершениями. В третьих, непосредственным вмешательством богов в человеческую жизнь. Боги следят за нами и наказывают за ошибки и преступления. Справедливая кара неизбежна. Троя пала, в конечном счете, потому, что люди, населявшие ее, прогневали богов и заслужили свою участь. Правда, боги у Геродота имеют и чисто человеческие слабости. Следя за людьми, они карают их не только по справедливости, но и из чувства зависти или ревности, ибо они органически не переносят того, чтобы более низкие существа пытались в чем-то соперничать с ними.

В таком случае история может показаться произволом или капризом богов и возникает вопрос: можно ли в этом хаотическом столкновении многих человеческих устремлений и божественных воль усмотреть хотя бы один постоянный, устойчивый принцип или ориентир? Позиция Геродота в этом плане не является оригинальной для того времени, в котором он жил. Как и у Гомера, у Геродота этим единственным законом является закон Мойры или границы, меры. Этот закон требует не нарушать пределов, отпущенной тебе доли. Мойра необъяснима, но все существующее находится в ее власти. Такой взгляд на ход земных событий принадлежал не только Гомеру и Геродоту, но и был присущ греческой культуре того времени в целом. Так у Эсхила, в трагедии «Персы» поражение персидских войск в сражении с греками объясняется тем, что персы нарушили пределы своей доли: им был отдана во владение огромная земля, но они пожелали еще и владычества на море. Рок наказывает всякого, кто нарушает меру, кто пытается взять больше того, чем ему предназначено. Поэтому стремление к преуспеванию во многих делах сразу чревато для простых смертных печальным исходом.

Вторым великим историком Древней Греции являлся Фукидид (464 – 400 гг. до н.э.). Фукидид практически современник Геродота, но эти авторы столь различны по методологии и стилю, что, кажется, их разделяет целая эпоха. Фукидид выходит за пределы мифологической традиции и ведет свое исследование с позиций естественной, внутренней причинности. Он старается пользоваться только твердо установленными фактами и стремится к их рациональному объяснению. В этом плане Фукидида можно считать родоначальником современной научной историографии. Мифологическое объяснение здесь уступает место психологическому описанию причин событий, где на первое место выходят индивидуальные мотивы поступков. Ход истории определяется характером человеческих действий и отношений, которые формируются на основе устойчивых и, по-видимому, неизменных психологических законов. Поскольку человеческая природа неизменна, постольку в истории регулярно воспроизводятся, повторяются как мотивы действий, так и сами действия. Поэтому изучение прошлого имеет важное значение для настоящего и будущего. Дела людей всегда одинаковы и знание прошлых ошибок может уберечь нас от их повторения в будущем.

Влияние мифологии в сочинении Фукидида выражается в том, что действующие лица его истории часто обращаются к богам и оракулам. В этом он совершенно точен, как психолог, ибо повседневное сознание его времени опиралось, прежде всего, на мифологические верования. Как, впрочем, и сознание каждой последующей эпохи. Изменяется мифология, но не прерывается эта вечная связь. Но мифология у Фукидида не выходит за рамки индивидуальных субъективных переживаний, за рамки психологии. Это внутренние мотивы поведения человека, но не внешние причины его поступков.

Еще одной характерной чертой работы Фукидида, оказавшей существенное влияние на дальнейшее развитие всей античной историографии, является его исключительное недоверие к устной традиции. Фукидид полагал, что настоящим историком может быть только тот, кто является современником и свидетелем описываемых событий. Чем более отдалены во времени события от исследователя, тем менее достоверными следует считать его результаты. Так в античности складывается традиция «современной истории», в русле которой работали практически все известные историки этой эпохи: Ксенофонт, Полибий, Плутарх, Тацит и др.

Именно Полибий (201-120 гг. до н.э.) наиболее четко и ясно выразил основную идею античной истории, идею круговорота. Историческое движение, в конечном счете, подчиняется общему закону природы, действие которого наиболее отчетливо проявляется в вечном движении небесной сферы, где все и всегда возвращается на круги свои. Полибий полагал, что цикличность является основным принципом мироздания, а значит – человеческой жизни и истории. На основании этого он предсказал закат и падение Рима за несколько веков до этих событий.

Социально-историческая тема в античной философии. Античная философия формируется на фоне и под влиянием мифологического сознания. Как и мифология, она исходит из мнения, что подлинная реальность, от которой зависит наше существование, не дана нам непосредственно в опыте. Эта реальность носит вечный и неизменный характер (бытие Парменида, атомы Демокрита, мир идей Платона). Поэтому свою основную задачу античная философия видит в постижении скрытых, не подверженных изменениям сущностей. В связи с этим, история, как познание изменчивого, уникального, однократного мало интересует философскую мысль и остается за горизонтом ее внимания. Платон и Аристотель, жившие в следующем, IV веке до н.э., практически не замечают Геродота и Фукидида, и упоминают о них, лишь несколько раз по совершенно случайным поводам.

Совершенство земного мира, по Платону, зависит от того, насколько существующие в нем вещи и явления соответствуют своим неизменным идеальным образцам, идеям. Поэтому, подлинная мудрость состоит в постижении таких сущностей, высшей из которых является идея Блага. Основываясь на этих принципах, Платон развивает свое понимание совершенного и справедливого государства, которое является высшим единством человеческой жизни и высшей целью человека. Таким образом, внимание Платона, как позже и Аристотеля, привлекают ни исторические события, ни изменения общественной жизни, а некое статичное состояние государства, в котором оно приближается к своей идеальной сущности. Наиболее совершенными государственными устройствами Платон считает царскую власть или аристократию, а иные формы государственного правления рассматриваются в «Государстве» как извращения и отклонения от идеала.[6]

Разрабатывая различные проекты государственного строя, Аристотель, рассматривает реально существовавшие в его время государственные устройства Крита и Карфагена. Его социальная теория имеет практическую ориентацию. Она создавалась, прежде всего, не для изменения положения дел в старых греческих полисах, а являлась философским обоснованием македонской политики в Азии, где по замыслу Аристотеля должен был восторжествовать принцип, провозглашенный его учителем Платоном – принцип единства политической власти и философской мудрости. Ученик Аристотеля, Александр Македонский, и должен был явиться той личностью, в которой государственная власть соединялась с мудростью философа.

В трактате «Политика» Аристотель рассматривает различные формы государственного устройства и общественных отношений. Государство есть высшая форма общения между людьми, «существующая ради достижения благой жизни».[7] Именно государство определяет природу человека, под которой Аристотель понимает то состояние, к которому стремится человек. И в этом отношении государство является первичным как целое по сравнению с семьей и каждым отдельным человеком как его частями. Таким образом, путь к совершенству человека лежит через создание совершенного государственного устройства.

Что касается исторического познания, то с точки зрения Аристотеля, история, по характеру своего отношения к действительности, оказывается в одном ряду с поэзией. Различие состоит в том, что история имеет дело с единичным, а поэзия – с всеобщим. Поэтому поэзия ближе к философии, а, следовательно, и к истине. Чем глубже уходим мы в исторические исследования, тем менее достоверными и полезными оказываются наши знания.

Историческая тема получила большее развитие в диалогах Платона, нежели в сочинениях Аристотеля. Так, в диалоге «Тимей» Сократ говорит о впечатлении, которое производит статичная картина государства, созданная в одноименном произведении, следующие слова: «Это чувство похоже на то, что испытываешь, увидев каких-нибудь благородных красивых зверей, изображенных на картине, а то и живых, но неподвижных: непременно хочется поглядеть, каковы они в движении… мне было бы приятно послушать описание того, как это государство ведет себя в борьбе с другими государствами, как оно достойным его образом вступает в войну, как в ходе войны его граждане совершают то, что им подобает…».[8]

В диалогах «Политик» и «Тимей» Платон излагает свое учение о времени и направленности исторических событий. Понятие времени связывается здесь с движением космоса, с обращением небесных сфер. Платон различал три сферы: высшую и наиболее совершенную сферу неподвижных звезд, среднюю сферу, в которой осуществляется движение планет, предсказуемое законами и низшую сферу, где движение приобретает непредсказуемый и хаотичный характер. Именно средняя сфера, по Платону, и выражает время как таковое, которое является подвижным образом вечности. «Ведь не было ни дней, ни ночей, ни месяцев, ни годов, пока не было рождено небо».[9]

Связывая время с космосом, Платон естественным образом приходит опять же к идее круговорота. Космос, упорядоченный демиургом, согласно высшему порядку мира идей, с течением времени отклоняется от совершенства и движется в обратном направлении, к разрушению и хаосу. «Тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара… И вы снова начинаете все сначала, словно только что родились, ничего не зная о том, что совершалось в древние времена…» – говорит египетский жрец Солону в диалоге «Тимей».[10]

Цикличность истории у Платона определяется не внутренними, имманентными, а внешними космическими, причинами. Общественная жизнь, ход исторических событий находятся в прямой зависимости от природных процессов и подчиняются, в конечном счете, единому космическому закону. Государство и его жизнь оказываются природным явлением. Но греческий термин «природа» (physis) по своему значению гораздо шире современного одноименного понятия. Природа вещи это одновременно и ее основа, и, заложенное в ней, развитие, и его цель.

Земной мир, каким он предстает в античной мифологии и философии Платона есть мир несовершенный и неподлинный. Это мир, который, будучи предоставлен самому себе, склонен к возрастанию беспорядка и хаоса. И только в результате вмешательства высших сил он не исчезает в хаосе, а периодически возвращается к разумному упорядоченному состоянию, к «золотому веку», после чего вновь устремляется к регрессу. Все происходящее сейчас уже было в прошлом и вновь бесконечное число раз повторится в будущем. Троянская война, как и любое другое событие, принадлежит одновременно и прошлому и будущему. И, чтобы люди не делали здесь и сейчас, все есть суета, ибо не в силах они изменить заданного хода событий.

Циклическая и дискретная модели исторического развития явились своего рода теоретическим обоснованием социального пессимизма, получившего широкое распространение в античном мире на закате его существования. Характерные черты этого мировоззрения нашли отражение в известном тексте пророка Екклесиаста. Земная жизнь человека и история человечества в целом утрачивают здесь свой смысл: «Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа!».[11]