Эмоционально-экспрессивной окраской

Еще в античных пособиях по красноречию, например, в «Риторике» Аристотеля, говорилось о том, что стиль «должен подходить к предмету речи», т.е. о серьезном нужно говорить серьезно, возвышенно, а о бытовых мелочах не следует говорить торжественно. В этом случае используется сниженная лексика: шутливая, фамильярная, презрительная, бранная, уменьшительно-ласкательная и т.п., которая в конечном счёте сводится к двум стилистическим категориям: разговорная и просторечная. Сниженностью отличаются и такие типы ограниченной по сфере употребления лексики, как жаргонизмы, арготизмы, профессионально-жаргонные и диалектные слова. М.В. Ломоносов, развивая учение древних философов в своей теории трех стилей, также полагал, что важные предметы и темы (например, о героизме, о любви к Отечеству) нудно освещать, употребляя преимущественно возвышенную лексику (очи, а не глаза; уста, а не рот или губы; дерзать, а не осмеливаться или решаться; ибо, а не потому что). О предметах бытовых, самых жизненных, по мнению Ломоносова, нужно писать, употребляя простую и даже просторечную лексику (брякнуться – упасть; вякать – болтать), а научные темы следует освещать, применяя среднюю лексику: не торжественную, но и не просторечную. Ломоносов впервые в истории отечественного языкознания правильно указал на взаимоотношения двух главных элементов литературного языка того времени: старославянского и русского. Заслуга Ломоносова (теория которого в наши дни уже обветшала и не применяется при написании литературных произведений, но в свое время была прогрессивной для дальнейшего развития русского литературного языка) в том, что после создания теории трех стилей уже не могло быть и речи о преобладании церковнославянского языка в произведениях: он входил в русский язык как одно из далеко не самых значительных слагаемых. В наши дни старославянизмы тоже иногда используются для придания речи торжественности, например: «Армия – страж наших рубежей!» А.С. Пушкин впервые успешно использовал рациональное и сбалансированное соединение разностилевых элементов при создании своих произведений (до Пушкина различные стили считались приметой разных жанров, не сливаясь воедино и сталкиваясь лишь с целью создания комических контрастов – как, например, в поэме И. Мятлева «Сенсации и замечания г-жи Курдюковой…», написанной макароническими стихами). У Пушкина элементы разных стилей сочетаются уже в пределах одного произведения – например, в стихотворении «Поэт и толпа»:

Довольно с вас, рабов бездумных!

Во градах ваших с улиц шумных

Сметают сор – полезный труд! –

Но, позабыв свое служенье,

Алтарь и жертвоприношенье,

Жрецы ль у вас метлу берут?

С позиций теории Ломоносова соседство слов град и сор, жертвоприношенье и метла неуместно. Но это соседство возникло не из стремления поэта к контрасту стилей; «жертвоприношенье» и «метла» – слова, символизирующие две эмоциональные стихии, т.е. сталкиваются не слова, а чувства. И это уже пушкинский образец реализма в противовес уходящему в 1-ой четверти XIX века в прошлое классицизму. Таким образом, Пушкин впервые заострил внимание на том, что вопрос о смешении стилей в каком-либо тексте нельзя решать только путем анализа стилистической окраски входящих в него слов. Лишь исходя из смысловой и стилистической специфики всего контекста можно судить о том, выпадает ли из него то или иное слово или нет. Вспомните строки С. Есенина: Розу белую (высокое, прекрасное) с чёрной жабой (низкое, омерзительное) я хотел на земле повенчать. И это стремление поэта можно считать одной из главных задач настоящего художника слова.

Сознательное нарушение стилистических норм широко используется в юмористических произведениях как средство создания комического. Например, в таком отрывке из пародии на шаблонную критическую статью о сказках, в которых встречается «образ мышки»:

Проанализируем этот художественный образ в известном произведении русского фольклора – народной сказке «Репка». Здесь выводится образ передовой, прогрессивной мыши. Это далеко уже не та мышка – вредитель и мот, которую мы наблюдали в «Курочке Рябе», и тем более не та, что мы встречали у «Кота в сапогах». В «Репке» перед нами предстает мышка совершенно нового, передового формата. Она как бы является собирательным образом нелишних мышей. Хочется невольно воскликнуть: «Побольше бы таких мышей в книжках для наших малышей!»

Оценочную лексику составляют слова эмоционально и экспрессивно окрашенные. Эмоциональными называются слова, которые передают отношение говорящего к их значению, выражая различные чувства, например: алый, пурпурный, багровый, коралловый, рубиновый, вишнёвый, гранатовый, багряный, кумачовый, кровавый и т.д. Экспрессивными считаются слова, усиливающие выразительность речи. Часто понятия «эмоциональный» и «экспрессивный» смешиваются, так как обычно оценочное слово бывает и эмоциональным и экспрессивным одновременно. Но под экспрессией понимается степень эмоционального напряжения, градация которого наглядно прослеживается в синонимическом ряду при сопоставлении оценочных слов с их нейтральной доминантой, например: бурный (нейтр.) – буйный – кипучий – бешеный (о жизни, о времени).

Экспрессивно окрашенные слова имеют соответствующие пометы в толковых словарях: торжественное (свершения, незабвенный), высокое (предтеча, кончина), риторическое (священный, чаяния), поэтическое (лазурный, лучезарный) или, напротив, ироническое (хваленый, соблаговолить), шутливое (новоиспеченный, благоверный), фамильярное (недурственный, шушукаться), неодобрительное (педант), пренебрежительное (малевать), презрительное (подхалим), уничижительное (хлюпик), вульгарное (хапуга), бранное (дурак). Следовательно, за каждым из этих слов в языке уже закреплена определенная эмоционально-экспрессивная окраска, которая реализуется практически в любом контексте.

Отклонения от экспрессивно-стилистических норм, регулирующих употребление эмоционально-экспрессивной лексики, представляют особую разновидность лексико-стилистических погрешностей в речи. Погрешности часто связаны с неудачным употреблением лексики с отрицательной экспрессивной окраской. Желая похвалить, например, свою односельчанку, читательница пишет в редакцию газеты: Это веселая, задорная и, можно от всей души сказать, примитивная женщина. Слово примитивная вряд ли бы доставило удовольствие женщине, которую она хотела похвалить: его семантика содержит отрицательную оценку. Неуместное употребление слов сотрицательной экспрессивной окраской встречается в школьных сочинениях: Печорин стал волочитьсяза княжной; Он был зачинщикомспортивных соревнований. Нередки случаи неудачного употребления слов с положительной экспрессивной окраской: Петров 20лет трудится на постуслесаря-сантехника; Титов работал в хозяйстве хорошо,но в последние два года у него проявлялись отрицательные проблески,Идёт очередной бракоразводный процесс, третий по счёту, но народный суд работает весело, с огоньком.

В нашей современной речи, особенно в её письменной форме, нередки стилистические ошибки на почве смешения разностилевых элементов, в том числе слов с различной эмоционально-экспрессивной окраской. Например: «Онегин шёл к своей цели по трупам» (совершенно неуместный по отношению к содержанию романа А.С. Пушкина книжный штамп); «Все гоголевские помещики дураки, тунеядцы и дистрофики» (неуместное употребление разговорных и иноязычных слов); «Мне безумно нравятся произведения Гоголя, я его боготворю и считаю себя жертвой его таланта» (излишний надуманный пафос, а также ошибочное употребление слова по значению: не жертвой, а почитателем или поклонником). Надо уметь видеть, исправлять и главное – предупреждать подобные нарушения стилистических норм в творческих работах. Попробуйте, например, обнаружить стилистические ошибки и недочёты в отрывке из школьного сочинения:

Моё знакомство с Пушкиным состоялось со «Сказки о рыбаке и рыбке», когда маленькая курносая девчонка залезла на диван и, сжавшись калачиком, начала по складам читать первые строки сказки. И начиная с этого момента у меня завязалась крепкая дружба с поэтом. Но, беззаветно любя его стихи, ценила ли я их по заслугам?

Здесь, исходя из жанрово-стилистической специфики работы, контекстуально неуместны сниженные оценочные слова курносая девчонка, залезла; разговорные выражения завязалась крепкая дружба (с Пушкиным!), ценила по заслугам; словосочетания, тяготеющие к официально-деловой речи: состоялось знакомство, начиная с этого момента. Об отсутствии языкового чутья у автора свидетельствуют и такие детали: знакомство состоялось со сказки, по слогам читать…строки (по слогам прочитываются слова), сжавшись калачиком (калачиком сворачиваются); эпитет беззаветно ассоциируется с любовью к Родине и со служением, преданностью ей, следовательно, тоже неуместен. (Фрагмент сочинения и комментарии к нему взяты из учебного пособия Д.Э Розенталя, И.Б. Голуб «Секреты стилистики».)

К сожалению, примеров употребления слов без учета их экспрессивной окраски немало в жанрах массовой художественной речи, и не только в них. В песне А. Серова слышим безвкусную фразу «Ты меня любишь, лепишь, творишь, малюешь», в которой неуместно употреблено сниженное разговорное слово с пренебрежительной эмоционально-экспрессивной окраской, зафиксированной в толковом словаре. Оно резко контрастирует с возвышенно-лирическим контекстом песни. Как явно надуманные, создающие впечатление логической неупорядоченности образной системы, а иногда даже как устрашающие, порожденные наркотическими галлюцинациями, воспринимаются строки Мои мысли, мои скакуны, Эскадрон моих мыслей шальных, И ноздрями землю втяну и т.п. из песенных текстов О. Газманова.

В современной публичной речи также нередко встречаются слова, не соответствующие общему эмоциональному фону предложения или всего текста. Примеры: Рокировочка намечалась изящная – Селезнев при поддержке Кремля берет власть в Подмосковье, а КПРФ взамен пропускает вперед провинциальную даму из «Единства». Жаль только, что народ рассудил иначе и <...> провалилкоммуняку(газ. «Моск. комсомолец», 23 янв. 2000). Использование в данном предложении слова с окраской пренебрежительности (коммуняка)неуместно и к тому же является этико-речевой ошибкой. Напротив, слово с уменьшительно-ласкательной окраской (рокировочка)употреблено удачно и способствует созданию иронии. Еще один пример: В Москву стареющая кинозвезда (о Чаке Норрисе) заявилась на открытие собственного клуба и казино «Беверли Хиллз», а также для проведения переговоров с финансовыми компаниями о расширении своей деятельности в России (газ. «Моск. комсомолец», 26 окт. 1996). Здесь слово со стилистической окраской неодобрения «заявиться» контрастирует со стилистически нейтрально окрашенным в целом предложением, особенно с его второй частью.

Неудачное употребление слов по их стилистической и эмоционально-экспрессивной окраске часто становится источником комизма:

· У музыкантов нашего духового оркестра творческая дружба спаяна частыми похоронами.

· Товарищи жильцы! Дружно встретим тараканов в своих квартирах!

Однако в большей мере опасна другая крайность – привычка к бесцветности, шаблонности изложения мыслей, т.е. «канцелярит», о котором уже многое говорилось. Наряду с частым использованием в литературоведческих трудах и в творческих работах учеников клише типа дать положительную характеристику, отрицательно относиться к чему-либо, неповторимый художественный образ, типичный представитель, заниматься общественно полезным трудом и т.п. можно встретить перенасыщение текста отглагольными существительными – например: «Объяснение Татьяны с Онегиным происходит в саду», «Разговор Татьяны с няней происходит ночью»; «Для раскрытия образа Татьяны большое значение имеет эпизод её беседы с няней» – вместо того, чтобы просто и нешаблонно написать: Чтобы понять Татьяну, вспомним, как она разговаривает с няней.

«Язык готовых выражений, штампов, – писал А.Н. Толстой, – тем плох, что в нем утрачено ощущение движения, жеста, образа. Фразы такого языка скользят по воображению, не затрагивая сложнейшей клавиатуры нашего мозга».

Нужно постоянно следить за тем, чтобы в речи, которая претендует на высокое звание художественной, не было «затасканных» слов и выражений; необходимо уметь найти свежие, самобытные экспрессивно насыщенные слова или необычные их сочетания, создающие оригинальные впечатляющие образы – например, такие как страна берёзового ситца, костер рябины красной, покатились глаза собачьи золотыми звёздами в снег и др., которые всегда умел находить С. Есенин. Высокий процент подобных находок в конкретном тексте и творческом наследии в целом свидетельствует об уровне мастерства художника слова. В противовес этому, исходя из того же критерия соответствия языковых средств данному стилю, недопустимо, например, употребление разговорных нечленимых предложений с непонятийной семантикой (А как же!, Ещё бы, И разговора быть не может!, Как бы не так!, Ишь ты!, Вот тебе раз! и п.), для наименования которых В.Ю. Меликян вводит в научный оборот термин коммуникемы (см. 51, с.3), в жанрах научной и официально-деловой речи.

Выбор экспрессивно и эмоционально окрашенной лексики также во многом зависит от конситуации речи и от субъективного отношения говорящего к предмету речи. Например, в кратком диалоге

– Я терпеть не могу эту рыжую конопатую девку!

– А мне нравится эта огневолосая веснушчатая девушка!

чётко просматриваются резко противоположные эмоции собеседников по отношению к одному и тому же человеку: ненависть одного и восхищение (симпатия) другого, поэтому низкое бранное девка и другие отрицательно-оценочные слова противопоставлены высокому поэтическому огневолосая и другим положительно окрашенным лексическим единицам.

Остается только пожелать, чтобы постоянным компасом в поисках оптимальных для конкретного случая, стиля и жанра языковых средств было чувство соразмерности, чтобы экспрессивно-оценочное богатство русского литературного языка стало достоянием лексического запаса каждого человека. Это одно из непременных условий формирования и развития творческой, подлинно интеллигентной личности, способной оценить красоту художественного слова и всего окружающего мира.