ТЕМА 2 ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ СРАВНИТЕЛЬНОГО ПРАВОВЕДЕНИЯ

2.1. Противоречивый характер истории развития сравнительного правоведения.

2.2. Зарождение и развитие идей сравнительного правоведения в древнем мире.

2.3. Развитие идей сравнительного правоведения в средние века.

2.1. Противоречивый характер истории развития сравнительного правоведения

Глубокое и всестороннее познание любой национальной правовой системы предполагает изучение ее не только самой по себе, но и в сравнении с другими существующими или ранее существовавшими правовыми системами. Обиходное утверждение о том, что «все познается в сравнении», в полной мере может быть распространено и на право.

Юристы разных стран всегда рассматривали свои собственные правовые системы не только с точки зрения их внутренних черт и особенностей, но и сквозь призму других правовых систем.

С этим утверждением можно соглашаться или не соглашаться, но историческим фактом является, например, то, что тексты законов Солона Древней Греции и законов XII таблиц в Древнем Риме были написаны с широким использованием метода сравнительного правоведения. Не вызывает сомнения также и тот факт, что сравнение правовых обычаев во Франции позволило выделить принципы общего обычного права, а в Германии – немецкого частного права. В Англии метод сравнительного анализа использовался при сопоставлении общего права и канонического права.

Обстоятельные исследования в области сравнительного правоведения появились в Риме в так называемую постклассическую эру, примерно в III-IV столетии нашей эры.

Развитие сравнительного правоведения — это объективный по своей сути, естественный по своему характеру и эволюционный по своей форме процесс. Это процесс познания с помощью сравнительного метода существующей в различных странах, частях мира и регионах правовой материи. История развития сравнительного правоведения, справедливо отмечается в западной литературе, это весьма значимая составная часть общей истории развития идей.

Говоря об объективности и естественности процесса развития сравнительного правоведения, следует обратить внимание, по крайней мере, на три важных для его общей характеристики и более глубокого понимания истории его развития момента.

Во-первых,развитие сравнительного правоведения – это не стихийный, а вполне осознанный и целенаправленный процесс, обусловленный необходимостью и потребностью отдельных людей и всего общества в глубоком и разностороннем познании не только своей собственной, но и существующей за пределами своей страны правовой материи.

Во-вторых, процесс развития сравнительного правоведения не изолирован от других, происходящих в обществе – экономических, политических, идеологических событий и явлений. Право и сравнительное правоведение как социальный феномен не могут существовать и развиваться сами по себе, не будучи взаимосвязанными и взаимообусловленными другими социальными феноменами.

Это – аксиома, многократно подтвержденная не только и даже не столько теоретически, сколько практически. Очевидным является тот факт, что чем выше уровень развития экономики, материальной сферы жизни общества, тем выше должен быть и уровень обслуживающей ее идеологии, права и политики. И наоборот. Соответствующим образом должна определяться необходимость и потребность во взаимодействии друг с другом экономических, государственно-правовых и общественно-политических институтов различных стран. А вместе с тем – необходимость и потребность в их сравнительном исследовании и использовании совместного опыта, накопленного в процессе их взаимодействия, а также правового и иного опыта отдельных стран.

Из факта взаимосвязи процесса развития сравнительного правоведения с процессами развития других общественно-политических и государственно-правовых явлений, институтов и учреждений следует, что история и закономерности развития первого в значительной степени обусловливаются историей и закономерностями развития последних. И наоборот. История и закономерности развития неправовых явлений, институтов и учреждений подвергаются определенному, порою весьма сильному влиянию со стороны процесса эволюции правовых и сравнительно-правовых явлений, институтов и учреждений.

И в-третьих, процесс развития сравнительного правоведения – это многомерный (многоаспектный), сложный, далеко не прямолинейный и весьма противоречивый процесс.

На основе ранее приведенных примеров прямого и косвенного противодействия сравнительному правоведению в разные времена можно сделать вывод о том, что его формирование и развитие проходило достаточно сложно. Вплоть до конца XIX – начала XX в., а в некоторых странах и гораздо позднее, доминировало стойкое предубеждение против идеи развития сравнительного правоведения, сопровождающееся негативным к нему отношением, а также полным или частичным его отрицанием.

Но в истории формирования и развития сравнительного правоведения есть и другая, не менее пагубная для его успешной эволюции сторона. А именно – искусственное форсирование процесса развития сравнительного правоведения, готовность ускорить его, наряду с интеграцией различных наций и народов, чуть ли не насильственным путем.

Характерны в этом плане рассуждения известного немецкого юриста второй половины XIX в. Р. Иеринга. Автор в принципе правильно ставил вопрос о необходимости и целесообразности заимствования лучших правовых и иных институтов одних народов у других, о важности международного культурного, научного и торгового обмена и, как следствие этого, о необходимости развития сравнительного права¹.

Выступая против исторической школы права, проповедовавшей тезис о том, что право должно развиваться только на основе "сущности национальности", автор резонно замечал, что в таком случае мы не должны были бы вводить суды присяжных, поскольку они произрастали не на нашей почве. Конституционную же форму правления как чужеземное явление следовало бы нам не применять, что мы и делаем, а осуждать. Как будто мы сомневаемся, ввозить ли чужое вино только потому, что не мы его выжимали из винограда, употреблять ли хинную кору, потому что она не у нас выросла.

В данных рассуждениях Иеринга есть огромная доля правды и убедительности. С ними трудно спорить. Нельзя не согласиться, в принципе, и с тезисом о том, что «преуспеяние народа, точно также, как и преуспеяние единичной личности» есть непрерывное заимствование извне. Что его язык, искусство, право, нравы, вся его культура, одним словом, вся его индивидуальность и национальность являются, «как и телесный и душевный организм единичной личности, продуктом бесчисленных влияний и заимствований из внешнего мира».

Однако нельзя согласиться с утверждением Иеринга о том, что торговля, обмен материальными и духовными ценностями между народами «не есть только дело интереса и свободной воли народов, но есть право и обязанность»,и что «сопротивление исполнению этой обязанности есть возмущение против порядка природы, против заповеди истории».

Также спорным является тезис автора, согласно которому народы должны принуждаться к взаимному общению, поскольку «высший закон истории есть общение». Народ, который запирается от других, рассуждает Иеринг, совершает не только грех против самого себя, лишая себя средства воспитания, но в то же время допускает несправедливость против других народов. Такой народ, не выносящий соприкосновения с чуждой ему культурой, не терпящий «воспитания путем истории», теряет «свое право на дальнейшее существование, его погибель приносит пользу миру».

Из сказанного следует, что, изучая историю развития сравнительного правоведения, рассматривая его сложную и противоречивую эволюцию, для глубокого и разностороннего понимания исследуемой материи весьма важным представляется держать в поле зрения не только традиционные для такого случая вопросы, касающиеся движущих сил, мотивов, условий, основных этапов развития и факторов торможения или ускорения, но и принципы формирования и развития сравнительного правоведения. Это поможет глубже понять не только историю развития сравнительного правоведения, но и его сущность, содержание, задачи, стоящие перед ним, пределы его применения, роль и назначение. Это поможет точнее определить особенности, специфику сравнительного правоведения по отношению к другим институтам и отраслям права.

Например, теоретически и практически важным представляется понять, ради чего, для решения каких задач и достижения каких целей формируется и развивается сравнительное правоведение. Каковы формы и методы их разрешения. Существуют ли какие-либо ограничения или пределы применения этих форм и методов. И так далее.

2.2. Зарождение и развитие идей сравнительного правоведения в древнем мире

Сравнительное правоведение имеет весьма длительную и про­тиворечивую историю, берущую начало еще в древнем мире. Ввиду отсутствия достоверных документальных источников и соответствующих научных работ невозможно пока точно установить, где именно возникли идеи сравнительного правоведения, в каких странах и регионах впервые появилась необходимость и потребность в сравнительном исследовании.

Говоря о существований сравнительного правоведения «всегда» на протяжении всего периода функционирования государства и права, как это делают, например, Рене Давид и некоторые другие авторы, тем самым допускаем известную условность, выдаем желаемое за действительное, ибо не всегда наши догадки и предположения в достаточной мере, прямо и основательно подкрепляются достоверными источниками.

Выводы иногда строятся на исторических догадках, аналогиях, логических рассуждениях, косвенных доказательствах и предположениях. Это естественно в таких обстоятельствах, и в этом есть свой резон. При одном, однако, непременном условии, что все эти умственные операции и логические приемы носят не умозрительный характер, а основываются на достоверных исторических фактах.

Трудно, например, предположить, что правовая жизнь Древнего Китая знала сравнительное правоведение в том виде, в каком оно представляется ныне. Изучая китайские источники того времени, мы не найдем ни специальных исследований в области сравнительного правоведения, ни тем более указаний на правовые акты, построенные на основе сравнительного анализа и прямого заимствования норм или принципов других правовых систем.

Однако на основе изучения и логического анализа дошедших до наших дней Многочисленных философских, политических и юридических произведений того времени мы достаточно легко можем обнаружить признаки зарождения и существования в этой стране в тот период идей сравнительного правоведения.

Например, явные признаки существования и применения идей сравнительного правоведения прослеживаются в одном из таких широко известных памятников общественно-политической мысли Древнего Китая (IV в. до н. э.), как «Книга правителя области Шан».

В этом произведении, посвященном изложению учения основателя китайской школы легистов Ян Шаня, отстаивавшего деспотическую форму правления,явно в сравнительном планевысказывались нравоучительные по своему характеру суждения. Одно из таких рассуждений состоит, в частности, в том, что «в одних государствахпоощряют порядок, в других – смуту. Если наверху умный государь, он будет выдвигать на должности лишь способных людей и поручать им соблюдение законов. Когда законы будут соблюдать способные люди, они будут восприняты теми, кто находится внизу, и недостойные на осмелятся совершать дурные дела». Вот какой смысл, делал вывод автор, я вкладываю в слова «поощрять порядок». И тут же продолжал. Если же наверху какого-либо государства окажется неумный правитель, то он станет выдвигать на должности глупых людишек. В результате – «в стране не будет ясного закона» и недостойные осмелятся творить дурные дела. «Вот какой смысл я вкладываю в слова – «поощрять службу».

В таком же сравнительно-правовом ключе построены и другие рассуждения-предостережения автора. Например, рассуждения о том, какими должны быть законы в разных странах.В тех странах, где закон извращается, пишет автор, там нарушается порядок. «Когда во всем исходят лишь из добродетели, то множатся и пустые речи, коль распоряжения правителя многочисленны, в стране воцаряется беспорядок. Там, где множатся пустые речи, армия бессильна. Когда закон ясен, сокращаются распоряжения правителя; когда во всем полагаются лишь на силу, исчезают пустые речи; коль распоряжения правителя сокращаются, в стране воцаряется хорошее правление».

Подобные нравоучения и выводы, сделанные в результате сравнения одних государственно-правовых систем с другими, нередко встречаются в работах других авторов, живших в тот период в различных странах и регионах мира. Помимо всего прочего они свидетельствуют о том, что идеи применения сравнительного метода в изучении государства, права, различных общественно-политических явлений, институтов и учреждений были на вооружении исследователей-теоретиков и практиков не только всегда, но и везде.

Разница при этом заключалась лишь в том, что в одних странах и регионах древнего мира, согласно имеющимся данным, использование сравнительного метода имело более открытый и систематический характер, а в других – носило лишь случайный и не всегда прямо проявляющийся, условный характер.

Наиболее наглядно идеи сравнительного правоведения проявлялись, например, в странах, прилегающих к побережью Средиземного моря. Среди них в особенности выделяются государства Древней Греции и Рима. По мнению западных исследователей, именно здесь впервые появились не только сравнительно-правовые идеи, но и первый практический опыт проведения сравнительных исследований в области государства и права.

Этот опыт начался, по-видимому, с того, пишет В. Хуг, что представители одних народов и государств тщательно изучали оправдавшие себя или показавшиеся им более совершенными, чем свои собственные, правовые нормы, принципы и институты, функционировавшие в пределах границ других государств, с целью их полного или частичного принятия, приспособления и использования.

Однако, как бы там ни было, установленным считается то, что широко известные законы Хаммурапи – царя Вавилона, правившего в XVIII в. до н. э., имеют много общего с законами царства Эшнунны, располагавшегося в одном и том же географическом и отчасти культурном регионе. Предполагается при этом, что данная общность явилась результатом взаимного воздействия друг на друга различных правовых систем, отдельных юридических норм, актов и институтов.

По мере развития общества и государственно-правовых систем данного региона общность законов, издаваемых в различных государствах Месопотамии, не только не уменьшилась, а наоборот, еще больше возросла.

Нет в источниках права различных царств Месопотамии и обоснованной системы изложения норм: нормы уголовного права чередуются с нормами процессуального права, нормами, регулирующими имущественные отношения, и пр. Однако внутренняя логика изложения правового материала присутствует и здесь.

Наиболее полно и всесторонне идеи сравнительного правоведения, как уже отмечалось, проявились в Древней Греции и Риме. И это естественно. Поскольку именно здесь в I тысячелетии до н. э. – первой половине I тыс. н. э. развитие античной цивилизации достигло своего апогея. Данный процесс начал свое движение с Древнего Востока и продолжил его на гораздо более высоком уровне на юге Европейского континента, в бассейне Средиземного моря.

Именно к этому времени относятся впечатляющие успехи греков и римлян во всех сферах человеческой деятельности, в том числе и в политико-правовой. Именно античности человечество обязано многими шедеврами литературы и искусства, достижениями науки и философии, уникальными образцами демократической государственности и права³.

В чем же выражалось развитие идей сравнительного правоведения в Древней Греции и Древнем Риме и как оно конкретно проявлялось? Что свидетельствовало о развитии идей сравнительного правоведения в этих странах и о наличии различных форм или способов их выражения? Отвечая на эти вопросы, необходимо обратить внимание прежде всего на то, что идеи сравнительного правоведения нашли свое прямое воплощение в ряде законов, обычаев, правовых институтов и даже отдельных норм, регулирующих отношения внутри каждой отдельно взятой страны, отношения между различными слоями населения и государственными учреждениями Древней Греции и Рима.

И хотя в западной юридической и исторической литературе давно и резонно обращается внимание на то, что не следует переоценивать процесс развития сравнительного правоведения ни в Древней Греции, ни в Древнем Риме и что необходимо расширить научные исследования в этой области для того, чтобы выявить реальное состояние дел¹ в данной сфере, тем не менее никто не оспаривает тот общеизвестный факт, что ряд дошедших до нас источ­ников права является результатом воздействия на них сравнительно-правовых идей.

К числу таковых относятся в первую очередь широко известные Законы XII таблиц. Это важнейший источник древнеримского права, восходящий к 451—450 гг. до н. э. и вобравший в себя нормы и отрывки из сочинений как римских, так и греческих авторов. По мнению некоторых западных исследователей, в Законах XII таблиц обнаружилось самое яркое проявление того огромного влияния, которое оказывалось греческим правом на римское.

Как отмечали, в частности, немецкие ученые еще в начале XX в., независимо от того, когда появился данный источник права², остается бесспорным то, что как само его появление, так и его долговременное функционирование явились результатом огромного воздействия на него со стороны греческих правовых идей и институтов³.

Примеры такого воздействия встречаются в Законах XII таблиц буквально в каждой их составной части –главе (таблице). Но особенно отчетливо это прослеживается в таблице I, устанавливающей сходный с греческими судебными процедурами, точнее –их принципами, порядок «судоговорения», а также –в таблице VII, закрепляющей, со ссылкой на содержание законов Солона в Афинах, порядок и принципы размежевания границ земельных участков между соседями.

В таблице I, подготовленной под сильным влиянием греческих процессуальных принципов и норм, в частности, устанавливаются следующие правила «судоговорения». 1. Если вызывают (кого-нибудь) на судоговорение, пусть (вызванный) идет. Если он не идет, то пусть (тот, кто вызвал) подтвердит (свой вызов) при свидетелях, а потом ведет его насильно. 2. Если (вызванный) измышляет отговорки (для неявки), или пытается скрыться, пусть (тот, кто вызвал) наложит на него руку. 3. Если препятствием (для явки вызванного на судоговорение) будет его болезнь или старость, пусть (сделавший вызов) даст ему вьючное животное...». Аналогичные принципы и процедурные правила содержались и в древнегреческом праве.

Путем применения сравнительно-правового метода Аристотель делает свои выводы относительно лучших законов и нравов, лучшей ("правильной") формы государственного устройства, судебной системы, соотношения законного и справедливого и др.

Наряду с Платоном и Аристотелем сравнительно-правовой метод использовался и другими авторами. Среди них – древнегреческий философ и естествоиспытатель Теофраст. Судя по дошедшим до нас фрагментам его сочинения под названием «О законах», автор широко использовал этот метод в сфере применения частного права. По мнению К. Цвайгерта и X. Кетца, научный подход Теофраста к исследованию государственно-правовых явлений имеет «весьма современный характер».

Он выявляет общие принципы, лежащие в основе правопорядков различных греческих полисов, и противопоставляет им отклоняющиеся от них нормы, сгруппировав их в особый раздел. Этот метод в новое время применил в отношении немецкого частного права в XIX в. Гирке. Но особенно наглядно это продемонстрировал в отношении кантонального частного права Швейцарии Е. Хубер².

Среди древнеримских авторов сравнительно-правовые идеи развивались и использовались, например, Гаем Юлием Цезарем в его «Записках о галльской войне». Гаем Саллюстием Криспом в его исторических произведениях «Заговор Катилины», «Война с Югуртой», в отрывках его сочинения под общим названием «История» и др.

Используя сравнительно-правовой подход, Юлий Цезарь, в частности, анализирует не только общественный и политический строй галлов, но и характер существующих в разных частях Галлии обычаев, нравов и законов. Галлия, пишет он в работе "Галльская война", "по всей своей совокупности" разделяется на три части. В одной из них живут белый, в другой – аквитаны, в третьей – те племена, которые на их собственном языке называются кельтами, а на нашем – галлами. "Все они отличаются друг от друга особым языком, учреждениями и законами"³.

Сравнительно-правовые идеи развивались также и другими древнеримскими и древнегреческими авторами.

2.3.Развитие идей сравнительного правоведения в средние века

С падением Западной Римской империи в V в. ушла в прошлое античная цивилизации, представлявшая собой высшее достижение древнего мира, а вместе с ней политические и государственно-правовые институты, господствовавшие в тот период. На смену данной эпохе пришли средние века, когда западноевропейское общество, по справедливому замечанию исследователей, «надолго было отброшено назад и вынуждено было проделать новый виток развития от примитивных протогосударств к крупным и конгломератным«варварским» королевствам, а в конечном счете – к централизованным национальным государствам».

Однако падение Западной Римской империи, хотя и повлекшее за собой на долгое время утрату богатейших духовных ценностей античного мира, тем не менее не следует рассматривать как регресс в истории развития государственно-правовых идей, включая сравнительно-правовые, институтов и человечества в целом. Дело хотя бы в том, что развал Римской империи сделал возможным выход на политическую арену Западной Европы новых человеческих сообществ, этносов и народов, которые, несмотря на то, что уступали римлянам в политико-правовой культуре, сумели тем не менее со­здать "свои, неизвестные странам Востока и античному миру, исторически более перспективные формы организации экономической, социальной и политической жизни".

В полной мере сказанное относится и к сравнительному правоведению – его идеям, методологии, институтам и учреждениям.Многие из егоранних проявлений, такие, например, как существование и функционирование в Древнем Риме "права народов" –jusgentium или проведение сравнительно-правовых исследований греческих государств-городов, с окончанием античной эры, несомненно, остались в прошлом. Но на смену им, а нередко и в их развитие, пришли новые, ранее не известные формы и проявления сравни­тельного правоведения, сформировались новые идеи в области сравнительно-правовых исследований, расширилась сфера и география активного применения сравнительного метода.

Сравнительно-правовые исследования на протяжении последовавших за крушением Римской империи веков, хотя и с различной степенью интенсивности, но активно проводились и довольно широко использовались не только в государствах, примыкающих к бассейну Средиземного моря, но и во многих других странах Европы, Азии, а позднее – и Северной Америки.

Одной из важнейших особенностей развития сравнительно-правовых идей, явлений, институтов и учреждений в указанный период является то, что они формировались и развивались не только на своей собственной, порожденной на данном отрезке времени

основе, но и на основе рецепции или, иными словами, приспособления, адаптации римского права к новым историческим условиям, к новой государственно-правовой среде.

Подчеркивая важность рецепции римского права для развития сравнительного правоведения в средние века, Р. Иеринг писал в своей работе «Дух римского права на различных ступенях его развития»: «Три раза Рим диктовал миру законы, три раза приводил народы к единству». В первый раз, когда римский народ был еще в полной своей силе –к единству государства. Во второй раз после того, как этот народ уже исчез –к единству церкви. В третий же раз –«вследствие усвоения римского права в средние века –к единству права». В первый раз Риму это удалось сделать внешним принуждением –силой оружия, два других раза –силой духа.

Всемирно-историческое значение и признание Рима, «схваченные одним словом», пояснял автор, «составляют преодоление принципа национальности идеей всеобщности».

Плодом первой борьбы, отмечал Иеринг, которую Рим победоносно выдержал, было установление единства древнего мира. В Риме должны были встретиться все нити древней культуры, для того чтобы история могла прикрепить к этому узлу нити новой христианской культуры. Всемирное владычество Рима нашло свое оправдание в христианстве, которому оно проложило путь. Без централизующего языческого Рима не возник бы и христианский Рим².

Плодом второго всемирного владычества Рима было религиозное и нравственное воспитание новых народов. Римский народ уже давно исчез. «Это было лишь то самое место, из которого мир во второй раз получил свои законы, сами же законы не имели ничего общего с древним Римом».

Когда же в третий раз новые народы приняли свои законы от Рима, то их дал им Древний Рим. Странное явление –восклицал в связи с этим Иеринг. Мертвое право, пробуждающееся к новой жизни, право на чужом языке, доступное только ученым, наталки­вающееся всюду в жизни на противодействие и все-таки завоевы­вающее себе доступ и победу! То, что не удалось во времена его существования, процветания и силы –«переродить права чуждых народов»— ему удалось совершить полтысячелетия спустя. Оно должно было сначала умереть для того, чтобы развернуться во всей своей силе. И в каких размерах оно развернулось! Вначале –не более как юридическая грамматика в руках ученых, оно вскоре подымается «на степень уложения для того, чтобы в конце концов после того, как внешний авторитет у него был оспорен и большейчастью отнят, поменять его на несравненно высший авторитет канона нашего юридического мышления».

Не в том заключается значение римского права для нового мира, делал окончательный вывод автор, что оно временно считалось источником права, а в том, что «оно произвело полный внутренний переворот, преобразило все наше юридическое мышление. Римское право сделалось так же, как христианство, культурным элементом нового мира».

Для многих государств, существовавших в средние века, оно стало неотъемлемой составной частью их правовой системы. Хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что проникновение римского права в национальные правовые системы и соответственно его влияние на процесс развития сравнительно-правовых идей в разных странах Европейского континента происходило далеко не всегда безболезненно и равномерно.

Например, на ранних стадиях развития средневекового общества после падения Западной Римской империи и образованна на ее территории новых варварских государств сфера применения; римского права в этой части Европы резко уменьшилась. Римское право, согласно исследованиям отечественных и зарубежных историков, напротив стало еще шире использоваться на территории восточной части Империи и на юге, на территории проживания испано-романского и галло-романского населения.

На территории Восточной Римской империи, отмечает В. Хуг, римское право оставалось весьма длительное время доминирующим. При Юстиниане оно было кодифицировано и стало впоследствии предметом интенсивного научного исследования и обсуждения с точки зрения его влияния на законодательство других регионов и стран.

Сужение сферы применения римского права на территории бывшей Западной Римской империи, а затем и во многих других регионах, находившихся некогда под властью римлян, объясняется многими причинами. Среди них на первом плане стоит низкий уровень материальной и духовной культуры новых народов и племен, которые были не готовы и не способны не только перенять, но и по-настоящему понять дух, принципы, сущность и самоценность римского права.

Во времена жизни римского народа, вполне резонно замечал по этому поводу Р. Иеринг, «грядущее племя народов не было еще настолько зрело, чтобы принять из его рук ценный подарок, ему предназначенный». Требовалось еще много времени, чтобы они выросли до той высоты культуры и зрелости, когда появилась надоб­ность в нем и понимание его. «Римское право ждало».

Той формой, продолжал автор, в которой вновь появившиеся в результате передвижения по европейской территории и завоевательных войн племена им (римским правом) сперва овладели, «было принятие его как действующего уложения». Этот период «внешнего значения римского права был временем школьным, неудобным и нездоровым, но необходимым и полноправным, как переходная ступень».

Однако даже во время падения римского права, умаления его «высшего значения» оно полностью не утрачивало своего влияния на другие правовые системы и институты права. Верным является утверждение о том, что несмотря на то, что на данном историческом этапе собственно римские, классические источники права в значительной степени вышли из употребления и оказались невостребованными, тем не менее римское право в его новых, «упрощенных и варваризованных формах» продолжало по-прежнему жить и оказывать воздействие на другие системы права.

В таком виде римское право, например, переплеталось и использовалось наряду с правовыми обычаями у франков, вестготов, и остготов, а также у других германских народов и племен. По свидетельству историков, в соответствии с приказами королей создавались даже специальные кодексы, вбиравшие в себя различные источники «варваризованного» римского права.

Одним из таких кодексов был, в частности, широкоизвестный Кодекс короля вестготов Аларика II, составленный еще в начале VI в. В основу данного кодекса были положены некоторые, взятые в усеченном виде, статьи и параграфы Кодекса Феодосия, действовавшего в Восточной Римской империи с 15 февраля 438 г., а в Западной – с 1 января 439 г., а также законодательство других римских императоров, Институции Гая, Сентенции Павла и др.

Для укрепления королевской власти использовались также иные источники римского права (Институции Ульпиана, Дигесты Юстиниана и др.), в которых власть императора рассматривалась в качестве высшего юридического авторитета, непререкаемой юридической силы и воли. «То, что угодно принцепсу, – говорилось, например, в Дигестах Юстиниана, – имеет силу закона. А именно, с тех пор как царским законом, который был дан в отношении его империя, народ предоставил свой империй и власть ему и всему в нем».

Настоящее возрождение римского права во многих странах Западной Европы, его активное использование, причем не в ранних, а в его более поздних, «классических» формах начинается с середины XI – начала XII в. Соответственно с этого времени заметно усиливается его влияние на сравнительно-правовой процесс.

Каковы причины этого явления? Чем была вызвана необходимость расширения и углубления процесса сравнительного изучения «мертвого» римского права и «живого» действующего права? Какие факторы лежали в основе усиления рецепции римского права в данный период?

Причин и факторов много, и все они весьма разнообразны. Наряду, например, с материальными факторами, ассоциирующимися с оживлением экономической жизни европейского общества в этот период, в особенности торговли, и необходимостью опосредствования вновь возникающих отношений с помощью приспособленных для этих целей норм и институтов римского права, важное значение имели также духовные и социальные факторы.

В силу того что европейское общество в это время, как правильно отмечается в исторической литературе, особенно остро нуждалось в правовой стабильности, правовом порядке и, соответственно, в распространении юридического образования и мышления, рецепция римского права, проявившего себя как наиболее разработанное, универсальное и рациональное право, содержащее в себе все необходимые регуляторы как для общества в целом, так и для отдельных его групп, стала объективной необходимостью и неизбежностью. Тем более, что в рецепции римского права и ее поддержке были заинтересованы господствовавшие в тот период в Европе институты, а именно – католическая церковь и королевская власть.

Католическая церковь рассматривала рецепцию римского права как средство поддержания канонического права и обоснования притязаний римских пап на мировое господство. Что же касается королевской власти, то она санкционировала в конечном счете рецепцию римского права с надеждой на то, что рецепция будет служить централизации государственной власти, а также юридизации и подчинению ее влиянию всей общественной и политической жизни каждой отдельной страны.

Как показал исторический опыт, усилия католической церкви по поддержанию рецепции римского права и надежда королевской власти на ее положительный исход в полной мере оправдались.

Римское право в его адаптированном к новым условиям виде в огромной мере способствовало укреплению позиций католической церкви и усилению роли канонического права. Последнее, вобрав в себя целый ряд институтов и норм римского права, неизменно провозглашалось как своего рода «преемник» римского права, как право, уходящее своими корнями в глубину веков римской истории, наконец, как право, согласно духу и предписаниям которого осуществляется внутренняя жизнедеятельность католической церкви. «Церковь живет по римским законам», –таковой была формула, отражавшая отношение католической церкви к «модернизированноу» римскому праву и к его рецепции.

Наряду с укреплением позиций католической церкви через каноническое право в период средневековья рецепция римского права в значительной степени способствовала также усилению королевской власти в Европе, преодолению государственных и иных территориальных границ, становлению и развитию общей для многих европейских стран правовой культуры, традиций, системы юридического образования.

Однако, несмотря на это, отношение к реципированному римскому праву в некоторых странах Западной Европы как в раннее Средневековье, так и в последующие века было не однозначным. Двойственное отношение к нему имело место, например, во Франции. Королевская власть для укрепления своих позиций, с одной стороны, ссылалась на ряд положений римского публичного права, использовала легистов в своем государственном аппарате. А с другой –весьма подозрительно относилась к тем его положениям, которые могли бы свидетельствовать о непроизвольном признании верховенства власти римско-германских императоров над властью французских королей.

Исходя из этого, французские короли поступали следующимобразом: признавали доктринальное значение римского права и одновременно ограничивали его практическое применение. Так, Людовик Святой прямо заявил в одном из своих постановлений, чторимское право не должно рассматриваться во французском королевстве как обязательное, действующее право. Филипп Смелый запрещал практикующим юристам использовать римское право наряду с обычным правом. Даже Король Август специальным актом ограничил преподавание римского права в Парижском университете наряду с другими институтами и зарождающимися отраслями права.

Преподавание римского права в Парижском университете было во­зобновлено лишь в 1679 г. с разрешения короля Людовика XIV.

Были и иные препятствия на пути рецепции римского права и, соответственно, на пути развития идей сравнительного правоведения в рассматриваемый период. Они имели как официальный характер (официальные запреты и ограничения), так и не официальный (борьба научных школ, социально-политических течений и пр.); проявлялись в той или иной мере как во Франции, так и в других ев­ропейских государствах.

Например, в раннее Средневековье в Англии ее весьма сложная, запутанная, казуистичная правовая система не только не испытывала на себе действительного влияния римского права, но, напротив, длительное время всячески препятствовала проникновению в нее даже римского правового духа. Одна из причин этого заключалась в том, что сложившиеся в конце XIII в. замкнутые корпорации официально назначаемых судей, монополизировавших в своих руках правоприменительную деятельность по всей стране, выступали как ярые защитники создаваемого ими же самими общего права и как противники римского права.

В последующие годы ситуация в этой стране, по свидетельству исследователей, несколько изменилась. Римское право выступало в качестве одного из важнейших источников английского права, на­ряду с каноническим правом. Однако вплоть' до XV в. оно так и не стало объектом научного, сравнительно-правового исследования и не способствовало в силу этого развитию в Англии в данный период сравнительно-правовых идей¹.

Значительные препятствия на пути рецепции римского права и, соответственно, развития сравнительно-правовых идей имели место не только в Англии и во Франции, но и в Германии. Помимо «официальных» ограничений, имевших место в отдельных частях (землях) Германской империи на различных этапах ее развития, рецепция римского права в значительной мере сдерживалась также в силу борьбы различных общественно-политических течений и научных школ. В качестве одного из примеров можно сослаться на историческую школу права, зародившуюся в Германии в конце XVIII в. и исходившую из того, что любое национальное право есть не что иное, как порождение народного духа, что это — всегда ограниченное рамками "национальной идеи" и народного духа право. Это право, согласно такому представлению, свободно от какого бы то ни было влияния извне, в том числе и со стороны римского права, и по сути чуждо идеям сравнительного правоведения.

Критикуя подобную позицию, Иеринг резонно замечал, что когда историческая школа права выставляет на первый план "идею национальности права, как исключительно верную и руководящую", она искусственно изолирует одну правовую систему от другой. А кроме того, она вступает в "вечно неразрешимое" противоречие с"усвоением римского права", имея в виду, что римское право никогда не войдет в нашу науку и практику "через дверь национальности".

Жизнь народов, рассуждал автор, не есть «изолированное стояние друг подле друга». Она, как и жизнь отдельных личностей, «есть общение, система взаимных соприкосновений и влияний». Она выступает как «громадный обмен, охватывающий все стороны человеческого бытия». Тот же самый закон, который имеет силу для мира материального, существует и для духовного, ибо жизнь есть "заимствование извне и внутреннее присвоение». Заимствование и ассимиляция –вот те две основные функции, на существовании и равновесии которых основываются бытие и здоровье всякого живущего организма. Прекратить заимствование извне и «присудить организм к развитию изнутри значит умертвить его», ибо «развитие изнутри начинается только у трупа».

Перенеся эти свои рассуждения на право, автор вполне оправданно настаивает на том, что живое, динамичное развитие любой национальной системы права единственно возможно лишь во взаимосвязи и взаимодействии с другими системами права, в том числе с широким использованием реципированного римского права.

Потеряло ли римское право свое значение в связи с принятием многочисленных законодательных актов в той или иной стране и развитием национального права? –спрашивает Иеринг, полемизируя со своими оппонентами –сторонниками исторической школы права. И тут же отвечает: нельзя при рассмотрении данной проблемы забывать, что «все эти новые законодательства», как материально, так и формально, основываются на римском праве. «Римское право, так же, как и христианство, греческая и римская литература и искусство, сделалось элементом нового мира, влияние которого отнюдь не ограничивается теми учреждениями, которые мы заимствовали из римского права».

Наше юридическое мышление, продолжает автор, наш метод, наша манера созерцания, все наше юридическое образование «сделалось римским», если только выражение «римское» может быть приемлемо к чему-либо «всеобщеистинному». Следует иметь в виду, констатирует Иеринг; что римляне "имели лишь ту заслугу, что довели его развитие до высшего совершенства".

Означает ли проникновение римского права во всю нашу правовую жизнь, в юридическую практику, задается вопросом ученый, что мы достигли вершин в его изучении и, соответственно, в его сравнительно-правовом применении? Так ли мы уверены в его постижении, что можем отказаться от его дальнейшего изучения и овладения им? Вряд ли. "Было время, что так думали, и в странах

с новыми уложениями разорвали научную связь с римским правом". Опыт доказал поспешность этого предположения. Сомневаться в том, что изучение римского права окажется излишним, может только тот, подчеркивал автор, кто считает "новые народы осужденными на вечное научное несовершеннолетие в области права". Путем римского права, но превзойдя его, формулировал свой окончательный вывод Иеринг: "вон от него– вот девиз, в котором для меня заключается значение римского права для нового мира"¹.

Это означает, что как для раннего Средневековья, так и для более поздних столетий постижение римского права никогда не было самоцелью. По своей природе и характеру оно никогда не противопоставлялось ни общему, ни каноническому, ни обычному, ни национальному (на более поздних этапах развития общества) праву. Несмотря на явные или мнимые препятствия и трудности, которые встречались на его пути, оно всегда пробивало себе дорогу и в качестве своеобразного, широкопризнанного образца для подражания и непременного преодоления в новых условиях, как средство совершенствования государственно-правовой и общественно-политической жизни отдельных правовых институтов и систем.

Римское право независимо от того, воспринималось ли оно в его первозданном ("древнем") или классическом варианте, вульгаризованном или цивилизованном виде, всегда выступало как способ преодоления узконационального юридического изоляционизма и провинциализма, как средство для стимулирования и применения сравнительно-правовых идей. Решая проблемы рецепции римского права, думая над тем, какие его принципы, нормы и институты могут оказаться полезными для той или иной национальной системы права, приемлемыми для нее, а какие не являются таковыми, любой исследователь или законодатель неизбежно сталкивается с необходимостью сравнения римского (его сопоставления или противопос­тавления) с действующим в данный момент правом. Таким образом он осознанно или неосознанно вовлекается в сферу сравнительного правоведения. В силу этого следует особо подчеркнуть, что история развития рецепции римского права является неотъемлемой составной частью истории развития всего сравнительного правоведения.Данный тезис представляется верным не только для средневекового периода развития сравнительного правоведения, но и для всей истории государства и права.

Однако история развития идей, как и самого сравнительного правоведения в средние века и в последующие годы, отнюдь не сводится только к рецепции римского права. Сравнительно-правовые идеиразвивались одновременно и апробировались также на базе самихнациональных систем права. В процессе развития общества,государства и права, в ходе расширения торговых и иных отношений между странами неизбежно возникала необходимость и потребность не только в использовании доведенных до своего совершенства различных институтов, принципов и норм "мертвого" римского права, но и в заимствовании отдельных положений и институтов живого, действующего в различных государствах средневекового и более позднего периода права.

Такая необходимость и потребность особенно остро ощущалась в связи с кодификацией и унификацией различных отраслей права и прежде всего гражданского права. Яркой иллюстрацией влияния одних правовых систем или их отдельных актов и институтов на другие может служить Гражданский кодекс Франции 1804 г. или, как его чаще называют, Кодекс Наполеона.

Принятие и введение в действие этого фундаментального по своей природе и характеру акта оказало огромное влияние не только на дальнейшее развитие законодательства Франции, но и на правовые системы других стран. Причин для этого, согласно мнению западных экспертов, было несколько.

Среди них называют, во-первых, гибкость и универсальность Кодекса Наполеона, вобравшего в себя, с одной стороны, широкие права и свободы граждан, провозглашенные французской революцией, и ее «просвещенный энтузиазм», а с другой – принципы права, которые постепенно формировались судами еще с древних времен, а затем тщательно разрабатывались и совершенствовались юристами XVII и XVIII вв.

Во-вторых, реализм и прагматизм Гражданского кодекса Франции, отвечавшего нуждам и интересам господствовавшей в XIX в. буржуазии и в то же время оставлявшего широкий простор «для различных вариантов его прогрессивного толкования».

И в-третьих, обеспечение положений, содержавшихся в данном нормативно-правовом акте, реальной политической, культурной и интеллектуальной силой (властью). По мнению западного исследователя П. Кошейкера, Кодекс Наполеона, как и любой иной нормативный акт, воспринимался в других странах не только и даже не столько в силу своей простоты и высокопрофессиональной разработанности, сколько в силу своей политической и иной обеспеченности.

Рецепция зарубежного права, пишет автор, это не столько вопрос его качества, сколько вопрос его реальной власти, возможности воздействия на общественные отношения. Рецепция становится возможной лишь тогда, когда воспринимаемое право «находится в силе»и обеспечивается или политическими средствами реально существующей и действующей власти, или же в крайнем случае – интеллектуальными и культурными средствами, как право государ­ства, обладающего в настоящее время или обладающего до недавнего времени политическим и иным влиянием, наложившим свой заметный отпечаток на законодательство других стран.

Существуют и иные версии причин огромной популярности и широкой распространенности Кодекса Наполеона в других странах. Однако каковыми бы они ни были – спорными или бесспорными, обоснованными или необоснованными, неопровержимым доказательством является то, что данный юридический акт, будучи весьма заметным памятником правовой культуры, оказал огромное влияние на развитие сравнительного правоведения и законодательства многих стран.

Так, вскоре после вступления в силу Кодекса Наполеона во Франции он распространил свое влияние на ряд земель Германии, на значительную часть зависимой от Франции территории Италии, на некоторые кантоны Швейцарии².

В период между 1804 и 1812 гг., как отмечают исследователи, Гражданский кодекс Франции был воспринят многими странами, находившимися под властью Франции в результате их оккупации. Идеи, заложенные в Кодексе Наполеона, продолжали доминировать в этих странах, особенно в сфере частного права, даже после того, как эти страны освободились от господства Франции и добились восстановления своего суверенитета.

Влияние Гражданского кодекса Франции в первой половине XIX в. и в последующие годы распространилось также на законодательство Дании, Нидерландов, Португалии, ряда стран Северной Африки (Алжир, Тунис, Египет, Марокко), Ближнего Востока (Сирия, Ливан), Центральной и Южной Америки.

После завоевания своей независимости от Испании многие вновь образованные государства Латинской Америки, нуждаясь в своих собственных гражданских кодексах, обратились прежде всего к Гражданскому кодексу Франции. Это считалось вполне естественным и понятным, поскольку он был по своей природе продуктом Великой французской революции, базировавшейся на тех же принципах, которые вдохновляли и латиноамериканских борцов за свободу, справедливость и независимость.

Что же касается правовой системы Испании как государстваметрополии, которая по логике вещей казалось бы должна была по-прежнему доминировать в освободившихся странах, то она получила резкое отторжение, прежде всего, в силу политических и идеологических причин как правовая система колонизаторов. К тому же право средневековой Испании, по заключению историков и юристов, не было еще в тот период ни кодифицированным, ни унифицированным. В нем значительное место занимали местные правовые обычаи.

Идеи сравнительного правоведенияв рассматриваемый период нашли свое отражениеи развитие не только в рецепции римского права и практическом развитии законодательства ряда стран, но и в многочисленных научных исследованиях.

Хрестоматийными для истории развития сравнительного правоведения в средние века в Европе явились работы английского исследователя-компаративиста XV в. Фортескью, который впервые провел сравнение ряда законов Англии и Франции. По мнению специалистов в области истории государства и права, труды автора, в особенности такие как "Управление Англией" и "О похвале английским законам", грешат ничем не прикрытой тенденциозностью и необъективностью по отношению к французскому законодательству. В них предпринимается попытка доказать превосходство английской государственно-правовой системы над французской². Однако, тем не менее, это был все же опыт сравнительного анализа двух наиболее развитых в тот период правовых систем.

Сравнительному анализу правовых систем и институтов в Англии в XV—XVI вв. посвящались также работы и других авторов. В частности, определенную известность в свое время получила книга X. Гермейна "Доктор и студент", в которой предпринималась попытка сравнительного изучения общего и канонического права. Известны работы В. Фулбеке, связанные со сравнительным анализом общего,-канонического и гражданского права⁴. Опубликованы были также произведения и других авторов, посвященные сравнительному анализу различных правовых систем.

Однако несмотря на это, как не без оснований отмечает В. Хуг, весьма мало сомнений было и остается в том, что даже в начале XVII в. "средний европейский юрист был хорошо осведомлен лишь о правовой системе, действовавшей в его собственной стране, но, отнюдь, не за ее пределами". Юрист, имеющий дело с правовыми актами западной части Европейского континента, не был знаком ни с действовавшими за пределами его собственной страны германскими правовыми обычаями, ни с английским общим правом. В то же время английский юрист не имел никакого представления ни о германских обычаях, действовавших на континенте, ни о современном! ему римском праве.

Сравнительно-правовые исследования проводились на протяжении всего средневекового периода. Но наиболее четко сравнительно-правовые тенденции в юридической науке стали проявляться в период позднего Средневековья. Именно в этот период, как отмечают К. Цвайгерт И X. Кетц, "юриспруденцию стремились сделать элегантной". В связи с этим упоминаются работы юристов второй половины XVII в. Струве и Стрика, в которых проводилось сравнение и противопоставление римского и немецкого частного права.

В эпоху Просвещения обычно давались ссылки на работы ученых Вольфа и Неттельблацта, которые, будучи сторонниками господствовавшей в Европе в тот период теории естественного права, занимались также проблемами сравнительного правоведения. От этих авторов, как полагают современные компаративисты, трудно было ожидать полной поддержки идей сравнительного правоведения, так как разделявшаяся ими доктрина естественного права не во всем согласовывалась с начавшей складываться теорией сравнительного правоведения.

Поскольку доктрина естественного права, отмечали в связи с этим Цвайгерт и Кетц, имела "чисто спекулятивный характер и была выдвинута без привлечения каких-либо юридических материалов", то остается лишь гадать, в какой мере априорные выводы этих авторов были плодом "подразумеваемого или сравнительного правоведения".

Сомнения Цвайгерта и Кетца относительно позитивного вклада сторонников естественного права в процесс развития сравнительного правоведения в данный период разделялись и другими авторами. Однако не следует забывать, что изучение проблем сравнительного правоведения не только с позитивной, но и с негативной целью его "разоблачения" и отторжения также является своеобразным вкладом. По крайней мере такой подход стимулирует разностороннее исследование проблем сравнительного правоведения.

Кроме того, необходимо напомнить, что следующее поколение сторонников естественного права в лице таких его знаменитых приверженцев, как Монтескье, Гроций, Пуфендорф и многие другие, стремилось всячески использовать сравнительно-правовой метод, для того чтобы обосновать доктрину естественного права и его отдельные положения. Монтескье, например, познавая природу законов, являющихся, по его мнению, ничем иным, как отношениями, вытекающими из природы вещей, провел огромную работу по сравнительному анализу не только законодательства, но и географических и климатических условий жизни разных народов и стран. Вы­вод, к которому пришел автор на основе использования сравнительного метода, заключался в том, что "законы очень тесно связаны стеми способами, которыми различные народы добывают себе средства к жизни".

Это, несомненно, был вывод в духе естественного права, под­тверждающий правоту исследователей, которые считают, что достижением эпохи Монтескье и других видных сторонников естественного права "стало не столько намерение систематически использовать сравнительное правоведение, сколько признание теоретической ценности самого метода".

Учитывая значительный вклад Монтескье в развитие идей сравнительного правоведения, некоторые авторы, такие, например, как Гуттеридж, Кан-Фрейнд и Пейн считают его даже "вероятным основателем" или "пионером сравнительного правоведения". В этом утверждении есть доля правды, но только применительно к средневековому этапу развития идей сравнительного правоведения.

При рассмотрении истории развития идей сравнительного правоведения в период Средневековья нельзя не вспомнить также о работах Бэкона, в частности, о его труде "О достоинстве и приращении наук", в котором он указывал на необходимость "освободиться от цепей" национального права для того, чтобы узнать его истинную ценность, а также развивал тезис о том, что свое собственное, национальное право не может и не должно служить критерием оценки самого себя. Такого рода положения и утверждения, несомненно, выходили за рамки сложившегося в рассматриваемый период юридического мышления и способствовали развитию идей сравни­тельного правоведения³.

Значительную роль в развитии идей сравнительного правове­дения в период Средневековья сыграли также отдельные работы немецкого философа-идеалиста Г. Лейбница, в частности, его трак­тат "Сфера применения права", а также научные труды многих других авторов.

§ 4. Современный этап развития сравнительного правоведения

Смысл термина "современный", независимо от того, применяется ли он к государству и праву вообще или же к сравнительному государствоведению и правоведению в частности, неизбежно сводится к двум основным параметрам — формальному и сущностному, или содержательному.

Формальный параметр ассоциируется с недавним по времени (датой) возникновения того или иного государственно-правового явления, основными этапами и стадиями его становления, формально-юридическими особенностями его настоящего ("современного") развития.

Содержательный аспект термина "современный" означает наличие в данном явлении, институте или учреждении самых новых идей, доктрин, концепций, развитие их в соответствии с условиями и традициями нового времени, готовность и способность их положительно реагировать на повседневные запросы и вновь возникающие потребности данного времени.

При рассмотрении современного этапа развития сравнительного правоведения, для более полного и глубокого его изучения целесообразно использовать все аспекты и смысловые значения термина "современный". Важно при этом, однако, отметить, что с формально-юридической точки зрения, а точнее — по времени своего возникновения и развития, "современный" и "настоящий" (нынешний) этапы эволюции идей сравнительного правоведения по существу не совпадают.

Дело в том, что когда специалисты в области сравнительного правоведения говорят о его современном этапе, современности, то вовсе не имеют в виду только его нынешнюю, последнюю по времени стадию его эволюции. Под современным сравнительным правоведением чаще всего имеют в виду его отвечающую современному духу времени содержательную сторону — его наиболее актуальные идеи и принципы, активно "работающие" в системе компонентов сравнительного правоведения, независимо от времени их возникновения; его сложившуюся к настоящему времени внутреннюю структуру (состав, строение), характер установившихся отношений его с вне­шним миром, наконец, отвечающую нынешним академическим и практическим потребностям методологию.

Что же касается времени возникновения современного сравнительного права, времени, с которого начинается его "современный" отсчет, то в этом случае дело обстоит следующим образом.

Одни авторы склонны считать датой его возникновения 1900 г. — год проведения первого в мире Международного конгресса сравнительного правоведения. И это является, по их мнению, чем-то само собой разумеющимся. Как известно, пишут, например, К. Цвайгерт и X. Кетц, сравнительное правоведение зародилось в Париже в 1900 г., в период проведения там Всемирной выставки. Этот блестящий смотр человеческих достижений, естественно, сопровождался многочисленными конгрессами. Это дало возможность французским ученым Э. Ламберту и Р. Салею как организаторам успешно прове­сти Международный конгресс сравнительного правоведения. Конгресс стал серьезным стимулом для развития науки сравнительного правоведения и метода сравнительного правоведения. Развернувшаяся на нем дискуссия дала толчок для современных продуктивных исследований в этой новой сфере правоведения.

Другие авторы исходят из того, что современное сравнительное правоведение ведет свой "отсчет" со второй половины XIX в. Датой его рождения считается 1869 г. — год возникновения Общества по изучению сравнительного законодательства во Франции и появления первых в мире кафедр по изучению и преподаванию "сравнительной юриспруденции" в Кэмбридже и Оксфорде — в Англии.

Возникновение сравнительного правоведения в 1869 г. так же, как и в первом случае, считается чем-то "само собой разумеющимся". Правда, при этом следуют определенные оговорки-разъяснения в том духе, что речь идет о полном признании сравнительного правоведения лишь как "новой отрасли знаний, зародившейся в недрах правовой науки", как "отдельной академической дисциплины" и т д.

Настаивая на возникновении современного сравнительного пра­воведения именно во второй половине XIX в., а не раньше и не позже, некоторые ученые связывают его не столько с формальными датами или локальными событиями (создание общества, открытие кафедры и т. п.), сколько с глобальными компаративистскими процессами, происходившими в данный период в науке и академическом мире.

Пройдя длительный путь своего становления и развития, пишет в связи с этим известный исследователь П. Круз, сравнительное правоведение в том виде, в каком оно существует и поныне, возникло примерно в середине XIX в. по целому ряду причин. Одной из них является бурное развитие того "интеллектуального движения, которое мы обычно ассоциируем с великой Эволюцией иДарвинизмом"⁵. Сравнительное правоведение стало неотъемлемойсоставной частью этого движения. Завершение процесса его формирования, а затем и его ускоренное развитие стимулировались, помимо всего прочего и прежде всего процессом совершенствованийсамого метода сравнительного исследования. В данный период сравнительный метод уже широко применялся не только в юриспруденции, но и в анатомии (сравнительная анатомия), филологии (сравнительная филология) и религиоведении (сравнительное религиоведение).

Столь широкое и интенсивное применение сравнительного метода в рассматриваемый период было, по словам одного из исследователей-компаративистов XIX в., "величайшим временем", важнейшей стадией развития человеческого ума.

Разумеется, что для глубокого и разностороннего понимания современного сравнительного правоведения, так же как и любого иного этапа его развития, установление точной даты его возникновения и завершения не имеет принципиального значения. Более того, далеко не всегда принципиально важным является также определение абсолютно точных временных пределов существования тех или иных стадий (в рамках отдельных этапов) развития сравнительного правоведения.

Гораздо более важным, применительно к предмету нашего исследования, является установление того, чем современный этап развития сравнительного правоведения, независимо от того, датируется ли его возникновение 1869-м или же 1900-м годом, отличается от предыдущих этапов и чем, соответственно, каждая предыдущая стадия его развития отличается от каждой из последующих.

Выделяя, например, четыре условные стадии развития современного сравнительного правоведения и констатируя, что каждая из них "представляет собой в его развитии значительный прогресс", один из специалистов в области сравнительно-правовых исследований Дж. Майда вполне оправданно акцентирует внимание на содержании каждого из них, а не на их детальной хронологии, а тем более — названии.

Так, отличительная особенность первой стадии развития сравнительного правоведения, которая хронологически определяется примерно второй половиной XIX — началом XX в., состоит, по мнению автора, в том, что именно в это время получили широкое распространение идеи Ламберта и Салея о так называемом "droitcommun lйgislatif", послужившие своеобразным импульсом для "международной унификации права".

Вторая стадия развития современного сравнительного правоведения, охватывающая 20—40-е годы нынешнего столетия, характеризуется автором как стадия развития и довольно широкого распространения мнения среди ученых-компаративистов о том, что сравнительное правоведение — это не отдельная наука, не самостоятельная отрасль знаний, а лишь особый сравнительно-правовой метод исследования.

Характерной особенностью третьей стадии развития современного сравнительного правоведения, хронологически ограниченной рамками конца 40—50-х годов, является то, что именно в это время предпринимаются усиленные попытки исследования его в практическом плане как "инструмента" решения повседневных практических задач и одновременно уделяется повышенное внимание сравнительно-правовому образованию, особенно в Европе и Америке.

Наконец, четвертая стадия развития современного сравнительного правоведения, начавшаяся в 60-х гг., отличается прежде всего тем, что она напрямую ассоциируется с целенаправленной разработкой компаративистами разных стран и в первую очередь известным французским ученым Рене Давидом доктрины "великих систем" — правовых семей.

Вполне логичным и естественным является то, что, выделяя и рассматривая какую-либо определенную стадию развития современ­ного сравнительного правоведения, мы сознательно или интуитивно сопоставляем ее со всеми другими стадиями его развития. Аналогично дело обстоит и с каждым этапом или периодом развития сравнительного правоведения, включая современный.

При таком сравнении выясняем, что у них общее и что особенное, а также — в чем заключается специфичность рассматриваемого этапа. Исследуя под данным углом зрения современный период развития сравнительного правоведения, обратим внимание прежде всего на следующие его основные особенности и черты.

1. Современный этап развития сравнительного правоведения характеризуется завершением процесса становления сравнительного правоведения и государствоведения как относительно самостоятельной отрасли знаний и академической дисциплины.

Несмотря на затянувшиеся до настоящего времени нередко весьма острые академические споры, ведущиеся в отечественной и зарубежной литературе относительно места и роли сравнительного правоведения в системе других юридических и неюридических наук, а также его реального статуса как отрасли знаний, вполне очевидным и бесспбрным фактом стало то обстоятельство, что за последнее столетие сравнительные исследования в области государства и права, судя по имеющимся материалам, превратились из эпизодических в систематические.

Это свидетельствует о том, что сравнительное право, независимо от того, рассматривается ли оно к