Лидерская субсистема в принятии государственных решений

Центральное место в функционально-поведенческом комплексе принятия государственных решений занимает лидерская субсистема, выступающая в качестве эпицентра целеполагания, своеобразного метаинститута, объединяющего регулятивные возможности высших административных и политических структур в государстве. Не случайно известные ученые Д. Палумбо и С. Майнард-Муди прямо пишут, что теория лидерства непосредственно входит в теорию принятия решений, помогая понять, «что происходит в реальном мире и при реальных обстоятельствах».

В центре этой лидерской субсистемы находится лидер (группа лидеров), обладающий определенными чертами и функциями, выполняемыми им в процессе выработки и реализации решений.Однако такая субсистема не тождественна лидерству как политическому институту и представляет собой политико-административное образование, формирующееся вокруг высших руководителей государства. Эта субсистема направлена на выполнение особых задач и обладает соответствующим строением и характером влияния на формирование государственной политики.В технологическом плане она представляет собой механизм выработки и имплементации решений, компенсирующий слабости публичного характера формирования государственной политики.

К основным функциям лидерской субсистемы относятся:

— сочетание частных и корпоративных позиций элитарных слоев и коалиций с интересами общества, сохранение баланса сил, ориентированного на стабильное развитие общества;

— обеспечение единства правящего класса, снижение рисков внутри элитарных расколов и координация межсекторальных (межотраслевых, межрегиональных) договоренностей в высших политических кругах;

— выработка базовых ценностей и принципов государственной политики, ее основных направлений и стратегий, осуществление форм контроля за реализацией госаппаратом поставленных целей;

— соединение возможностей административного, репутационно-го и паблицитного капиталов правящего режима при принятиирешений, организация мобилизационной поддержки населением правящего режима;

— соединение публичных и латентных потоков взаимодействий основных государственных и гражданских субъектов;

— формирование и воспроизводство особых элитарных структур (ближнего и дальнего окружения), сопровождающих и обеспечивающих функции и жизнедеятельность данной субсистемы;

— информационно-символическое сопровождение (прикрытие подлинных) целей, интересов и замыслов (от противников, конкурентов, дилетантов и прочих контрагентов, способных помечтать осуществлению правительственных планов).

В идеале решение всех этих задач должно быть направлено на интеграцию государства и общества при достижении целей, снижение издержек комплексной кооперации основных участников принятия решений. За счет такой стилистики действий государство становится более открытым для общества, в котором снижаются управленческие риски, укрепляется идейная интеграция населения, а разрабатываемые решения становятся более продуктивными. В свою очередь дисфункции лидерской подсистемы (вызванные слабостями или некомпетентностью лидеров, неэффективностью их делового окружения, внутриэлитарными расколами и т.д.) ведут к противоположным результатам. Например, бывший спичрайтер Дж. Буша Д. Фрам писал, что негативные последствия для страны (после атаки террористов на торговый центр в Нью-Йорке) в сентябре 2001 г. были во многом связаны с неудачей Буша, оказавшегося под влиянием событий и не сумевшего «взять на себя управление 11 сентября» (непосредственно в день теракта). Предпосылками и источниками такого позиционирования лидерской подсистемы в процессе принятия решений является ряд факторов, к которым следует отнести:

исторические причины, демонстрирующие персональный характер правления, который многие столетия был доминирующей формой властвования в государстве. Не случайно поэтому во многих странах (особенно традиционалистских) граждане воспринимают государственные решения именно как индивидуальные решения лидеров, которые олицетворяют и направленность управленческих проектов, и ответственность государства за их исполнение. И если государство как институт не может демонстрировать перед обществом приверженность устойчивым определенным моральным нормам, то такой возможностью обладает лидер. Именно этот тип его политической ответственности за принятие решений укрепляет коммуникацию власти с обществом. Не случайно Д. Герген писал, что задача лидера лежит не в решении проблемы, а в помощи людям в прохождении через нее;

онтологические факторы, раскрывающие природу государственного устройства, обладающего центрированным (иерархическим) характером и формирующиеся в процессе навязывания одним центром власти своего доминирующего влияния на определенной части пространства всем своим оппонентам. В этом контексте ряд ученых расценивает формирование государства как процесс «достижения автократически мыслящих... правителей...» или форму «территориального господства». А некоторые теоретики (Э. де Ясаи, А. Янов) вообще полагают, что государство по природе своей призвано к распространению собственной экспансии на все социальное пространство человеческого существования. И именно лидер олицетворяет это стремление;

морфологические особенности строения системы управления государством, показывающие, что множественные противоречия в рамках социальной стратификации в сочетании с конфликтами групп интересов (как представителей различных социальных аудиторий) и расколами в элитарных кругах, а также персональном окружении высших фигур в сфере власти предполагают наличие технологического центра, способного выработать общее, объединяющее всех решение. И сделать это возможно в процессе либо агрегирования частных (групповых) интересов и мнений, либо (где агрегирование обладает высокими издержками или неприменимо в принципе) замещения суммы групповых позиций мнением высшего статусного лица.

Другими словами, в социальном пространстве групповая природа интересов субъектов никогда не обеспечивает такого уровня сплоченности общности, который выражался бы в однозначных решениях. И только лидер способен, действуя поверх социальных и административных границ, добиться должной интеграции межгрупповых и общественных интересов. Причем если заместить общественные интересы можно и административным образом, то добиться поддержки такой операции у общества можно только политическим путем. Таким образом, нахождение лидерской субсистемы на вершине государственной власти изначально направлено на снижение вероятности принятия противоречивых решений (хотя и делает нахождение единого, а тем более оптимального решения весьма проблематичным).

Поскольку практика чаще всего демонстрирует непрерывное умножение различных потребностей населения (а следовательно, и параллельно идущее усложнение системы представительства гражданских интересов), то такие обстоятельства в основном толкают лидера к замещению общесоциальных интересов узкогрупповыми, а нередко и персональными целями. Беря на себя ответственность за выбор и реализацию однозначно интерпретируемых целей, лидер способен компенсировать существующие в государстве структурные, функциональные и другие расхождения в принятии государственных решений и придать целеполаганию интегрированный и относительно систематизированный характер. К примеру, по мнению специалистов, Дж. Буш, оценив атаку террористов на Пентагон в 2011 г. как начало военных действий, а не как уголовное преступление, заложил стратегическую основу для всех дальнейших действий правительства как внутри страны, так и на международной арене;

мотивационные факторы, демонстрирующие тот факт, что в условиях расколов внутри административного аппарата существенно усложняется вся система побуждения чиновников к действиям, возникает множество сложностей и проволочек в области координации и согласования позиций, соизмерения компетенций и т.д. Поэтому ключом к побуждению эффективной деятельности госбюрократии становится воля лидера. Именно лидер, игнорируя административные барьеры, создает возможности для мобилизации активности чиновников;

гражданские, отражающие тот факт, что лидер символизирует для граждан власть и смысл государственных деяний, а применяемые им процедуры диагностики, продвижения и реализации целей рассматриваются ими как методы достижения интересов населения. В этом смысле фигура лидера для многих людей становится также инструментом гражданской и политической идентификации, выработки солидарных позиций по отношению к власти.

Коротко говоря, из сказанного вытекает тот факт, что в центре рассматриваемой субсистемы находится политический, национальный лидер (группа лидеров), который олицетворяет в глазах общества высшую власть и выдвигаемые ею стратегии. Так что люди видят в деятельности лидера и «знаки времени», и образ правления. Лидер для них — это не просто высшая позиция в организации власти и окончательная инстанция в принятии решений, но и показатель репутации правящего режима и государства в целом. При этом наиболее яркая форма лидерства — харизматическое господство — появляется как раз «из коллективного возбуждения». Благодаря этим чувствам лидер формирует и целенаправленно использует фиктивную «волю масс» для решения тех или иных задач (в этой связи уместно напомнить, что еще М. Вебер писал, что политическое мнение народа формируется наверху, а не передается избирателями снизу).

Столь же принципиальное значение — в силу обладания им высшим административным статусом — лидер имеет и для госаппарата. Как подчеркивает Р. Неуштадт, исполнительная власть в государстве является «потенциальной», в то время как ее «фактическая мощь зависит от способностей руководителей управлять государственными рычагами и использовать формальные возможности, а также умения влиять на аппарат управления».

Особенно велики административные возможности лидера в президентских и суперпрезидентских республиках, где они контролируют основные направления деятельности госаппарата (в том числе и его силовой блок). Как говорят в США, их президент носит сразу «пять шляп», являясь главой различных ведомств. В России же президент В. В. Путин в первый срок своего правления был главой 18 государственных структур. Более того, как справедливо замечает ряд отечественных специалистов, глубоко «персонифицированный характер российской власти делает нашу политику излишне зависимой от личных пристрастий, симпатий и антипатий... [позволяя] главе государства... переходить на так называемую ручную систему управления страной, т.е. через своих особо доверенных лиц».

Как можно видеть, в политическом плане лидер как гражданский антрепренер, используя формы символического воздействия на население (придавая власти человеческую окраску, символизируя общественное согласие и пр.), способен объединять людей, увеличивать мотивационный заряд массового поведения, повышая тем самым и поддержку правящего режима, и гибкое приспособление госаппарата к меняющейся ситуации.Одновременно в своем административном качестве лидер (как носитель высших управленческих статусов) получает возможности трансформировать стиль деятельности госаппарата, создавать и упразднять те или иные организационные структуры в целях оптимизации продвижения стратегических целей.

Соединяя возможности разностороннего влияния на общество и госаппарат, лидерская подсистема обретает дополнительные и решающие возможности лидера для принятия и продвижения окончательных решений. В то же время отсутствие у этой субсистемы должных способностей (т.е. отсутствие у высших администраторов репутационного или паблицитного капитала) ведет к стагнации процесса целеполагания и к ухудшению отношений государства и общества. В конечном счете сумма всех этих «лидерских технологий» гасит издержки конфликтов и расколов при принятии решений, снижая таким образом структурные изъяны целеполагания и государственного управления в целом (что, впрочем, не исключает нарастания рисков реализации целей).

Благодаря возложенной на него статусной и неформальной ответственности лидер не только «освещает» практически все важные решения, но и лично принимает определенный круг решений, где на нем лежит персональная ответственность (оставить кого-то на руководящих постах, инициировать реформы и т.д.). В этом контексте он выбирает область решения проблемы, формирует рамочные предпочтения ее урегулирования, выдвигает базовые оценки, которые впоследствии служат границами выработки целей, допустимыми ограничениями потерь при использовании ресурсов, мерой обретений и проигрышей.

Характерно, что лидер может принимать многие важные для общества решения без лишних формальностей, используя свои политические возможности даже для обхода законов и конституционных требований. Причем не только давая прямые указания, но и создавая необходимую атмосферу для корректировки действий государственных институтов. Достаточно вспомнить, как в 1990-х годах многие Указы президента Б. Н. Ельцина принимались им в явном противоречии с Конституцией РФ, что не мешало госструктурам действовать в соответствии с его требованиями; или как в 2004 г. Конституционный суд, признав неконституционным отмену выборов губернаторов, через два года — в силу изменения позиции президента — принял прямо противоположное решение.