Глобальные прогнозы

С появлением глобальных проблем в большинстве наук наметился повышенный интерес к будущему, к перспективам развития. Это будущее исследуется на всех уровнях – локальном, страновом, субрегиональном, региональном и глобальном, причем, вполне естественно, наибольший интерес вызывают глобальные прогнозы. Так возникло новое междисциплинарное направление – глобальное прогнозирование, занимающееся анализом современных и в особенности будущих тенденций развития человечества. С самого начала оно приняло форму глобального моделирования и нашло выражение в построении математических моделей сложных многофакторных процессов мирового развития. Со временем они подверглись определенной структуризации, и в результате стали выделять модели социально-экономического, демографического, экологического развития. Но для наиболее важных из них всегда был и остается характерным комплексный подход.

Российские и зарубежные авторы, рассматривающие проблемы глобального прогнозирования и моделирования, обычно выделяют в этом процессе модели первого, второго и третьего поколений. Они отличаются друг от друга не столько методикой расчетов (хотя и она постоянно совершенствуется), сколько общей направленностью и общим характером оценок и прогнозов, имея в виду степень их оптимизма или пессимизма.

Первые научные организации для прогнозирования будущего человечества были созданы в США еще в 40-х гг. XX в. В 1946 г. группа видных предпринимателей в сотрудничестве с учеными Стэнфордского университета (Калифорния) основала Стэнфордский исследовательский институт. Через два года возник еще один «мозговой трест» – «РЭНД корпорейшн» в Санта-Монике (Калифорния). В 1956 г. была создана «Систем девелопмент корпорейшн». В 1966 г. в Вашингтоне было основано «Общество по изучению будущего мира». В результате в 60-х гг. XX в. только в США насчитывалось 15 крупных институтов и организаций такого рода, в которых тысячи ученых занимались исследованием современного и прогнозированием будущего развития. Аналогичные учреждения возникли и в Европе: «Институт проблем будущего» в Вене, международный фонд «Человечество в 2000 году» в Нидерландах.

С позиций оценки глобальных прогнозов того времени немалый интерес и в наши дни может представлять научно-популярная книга двух немецких авторов под названием «Мир в 2000 году», переведенная на русский язык.^[100] Уже сам ее подзаголовок свидетельствует о том, что данная работа не представляет собой самостоятельного и оригинального исследования тенденций развития мировой экономики. В основу книги были положены разнообразные прогнозы, относящиеся к развитию отдельных отраслей хозяйства (черная металлургия, химия, транспорт, информационная техника), к окружающей среде (окружающая среда, ресурсы Мирового океана), а также к трудовым ресурсам, медицине, будущему городов. Характерно, что конечной датой рассматривавшихся Ш. Байнхауэром и Э. Шмакке прогнозов был 2000 год, что для того времени являлось довольно отдаленной перспективой. Книга двух авторов была выдержана не просто в оптимистических, но прямо-таки в восторженных тонах, что вообще было свойственно западной футурологии того периода.

Но затем, на рубеже 60-х и 70-х гг. XX в., появляются прогностические исследования совсем другого, гораздо более пессимистического плана. Об этом свидетельствуют и их названия: «Впереди бездна» (А. Печчеи), «Футурошок» (А. Тоффлер), «Планета под угрозой» (Р. Фолк) и др. Книга известного американского ученого А. Тоффлера, изданная в 1970 г., стала настоящим бестселлером, а сам термин «футурошок», т. е. шок от встречи человека с будущим, стал нарицательным. К этому перечню вызвавших большой резонанс работ прогностического характера следует добавить и книгу Г. Кана и Э. Винера «Год 2000». За основу своих расчетов они взяли показатель душевого ВВП (на уровне 1965 г.). Вывод их заключался в том, что для достижения тогдашнего уровня США странам Западной Европы потребовалось бы 10–20 лет, СССР – почти 30, Китаю – больше 100, Индии – почти 120, а Индонезии – почти 600 лет.

Но переломным моментом в глобальном моделировании оказалось начало 1970-х гг., когда стали появляться работы Римского клуба – международной организации по прогнозированию и моделированию развития всемирной системы. Римский клуб был основан в 1968 г. представителями десяти стран, собравшимися в Риме по инициативе видного общественного деятеля, управляющего концерном ФИАТ и впоследствии президента этого клуба Аурелио Печчеи. Именно с Римским клубом в первую очередь и связано зарождение и развитие такого нового направления исследований, как глобалистика, которое занимается изучением глобального мира и его проблем. Основной целью своей деятельности эта организация поставила привлечение внимания мировой общественности к глобальным проблемам человечества и к поискам путей их решения. Уже в начале 1970-х гг. Римский клуб объединял до ста известных ученых, общественных деятелей и представителей деловых кругов стран Запада, которые участвовали в его работе в качестве частных лиц, а свои исследования стали публиковать в виде докладов этому клубу. Пожалуй, наибольшую известность приобрели первые из этих докладов, тесно связанные с глобальными проблемами человечества. Кстати, и сам этот термин был введен в научный оборот именно в работах авторов Римского клуба.

Основополагающей работой, выдержанной в духе не просто футурологии как таковой, а именно глобального моделирования, следует считать книгу профессора Массачусетского технологического института в Бостоне Дж. Форрестера «Мировая динамика» (1971). В своей книге Дж. Форрестер при помощи математических моделей и компьютерной техники попытался имитировать динамику мирового развития. При этом автор рассматривал мир как единое целое, как систему взаимодействующих процессов: демографических, промышленных, исчерпания природных ресурсов, загрязнения окружающей среды, производства продуктов питания. А его расчеты и модели приводили к выводу о неизбежности серьезного кризиса во взаимоотношениях человека с окружающей средой, который можно было ожидать уже в начале XXI в. Книга Дж. Форрестера (она была переведена и на русский язык^[101]) послужила своего рода фундаментом для последующих докладов Римскому клубу.

Первый из докладов был подготовлен в 1972 г. в США многонациональной группой ученых под руководством ученика Дж. Форрестера Д. Медоуза. Он назывался «Пределы роста» (The Limits of growth). Основное его содержание составляла кибернетическая модель развития человечества на ближайшие 130 лет, при разработке которой авторы исходили из анализа пяти главных тенденций глобального масштаба: ускоренной индустриализации, быстрого роста населения, широкого распространения голода и недоедания, исчерпания невозобновимых природных ресурсов и ухудшения среды обитания. Все они были «проиграны» с помощью ЭВМ в разных вариантах. При этом в качестве своеобразного эталона Д. Медоуз и его сотрудники исходили из следующих «контрольных цифр»: 1) общая потенциальная площадь пахотных земель на планете составляет 3,2 млрд га; 2) максимальная урожайность может быть в три раза выше уровня 1970 г.; 3) общие доступные запасы невозобновимых природных ресурсов в 200 раз больше уровня потребления 1970 г.; 4) уровень поглощения загрязнителей биосферой и основными ее подсистемами может быть в 25 раз выше, чем в природных экосистемах на уровне 1970 г.

Рис. 163. Основная модель глобального развития (по Д. Медоузу)

Содержание доклада Д. Медоуза носило ярко выраженный алармистский^[102] характер. В нем утверждалось, что при существующих на рубеже 60-х и 70-х гг. XX в. темпах прироста населения (удвоение за 33 года), роста промышленного производства (удвоение за 10–15 лет), тенденциях загрязнения окружающей среды, производства продовольствия, изъятия природных ресурсов «предел роста на этой планете будет достигнут в течение ближайших ста лет» (рис. 163). При этом уже в начале третьего тысячелетия человечество может в значительной степени утратить контроль над мировым развитием. Чтобы избежать грозящей глобальной катастрофы, авторы предложили «затормозить» и демографическое, и экономическое развитие мира, перейдя к «нулевому росту? и населения, и производства. По их расчетам, разрушение мировой системы еще можно было бы предотвратить, если бы удалось остановить рост населения в 1975 г., а промышленный рост – в 1985 г. «Пределы роста» получили огромный резонанс во всем мире. Одновременно общество раскололось на сторонников и противников «нулевого роста». И хотя противников его было больше, главная цель доклада, несомненно, была достигнута: после него к проблемам будущего человечества было привлечено всеобщее внимание.

В целом же «Пределы роста» произвели на мировое общественное мнение такое впечатление, что Римский клуб решил провести повторное исследование тех же проблем. В результате появился второй доклад Римскому клубу, подготовленный в 1974 г. профессором прикладной математики Кливлендского университета (США) М. Месаровичем и директором института механики в Ганновере (ФРГ) Э. Пестелем. Он назывался «Человечество на поворотном пункте» (Mankind at the Turning Point). Модель всемирной системы этих двух авторов делилась на «страты», или различные уровни и сферы иерархической системы. При этом рассматривались: «страта» среды обитания человека (климатические условия, вода, земля, экологические процессы); технологическая «страта» (биологические, химические, физические условия); демографическая и экономическая «страты»; групповые «страты», которые включали общественные условия; наконец, индивидуальная «страта», под которой подразумевался психический и биологический мир человека. В отличие от первой модели прогноз рассматривался только на 50 лет (1975–2025 гг.).

У модели М. Месаровича и Э. Пестеля было еще одно важное отличие от моделей Дж. Форрестера и Д. Медоуза, особенно важное для географов. Дело в том, что в двух первых моделях мир рассматривался как единое целое, без всякой внутренней регионализации. В работе же «Человечество на поворотном пункте» были впервые представлены региональные модели, причем в трех вариантах.

Чувствуя непопулярность, да и практическую невозможность осуществления идеи «нулевого роста», М. Месарович и Э. Пестель, наряду с ней, выдвинули концепцию сбалансированного («органического?) роста населения и экономики. Они также подчеркивали, что катастрофа грозит прежде всего развивающимся странам, где экономика, особенно с учетом демографического взрыва, не может исходить из «нулевого роста». Но этот рост необходимо как бы компенсировать более медленным экономическим развитием стран Севера.

Третий доклад Римскому клубу был подготовлен в 1976 г. группой ученых под руководством известного голландского математика и экономиста, лауреата Нобелевской премии по экономике Яна Тинбергена. Он назывался «Пересмотр международного порядка». Как показывает само это название, в докладе Я. Тинбергена – в соответствии с принятой Генеральной Ассамблеей ООН в 1974 г. развернутой программой установления такого порядка – анализировались перемены в международных экономических отношениях и перспективы их прогрессивного развития. Иными словами, речь шла о «наведении порядка» в мировой капиталистической системе торговли, кредитно-финансовых отношений, распределении продовольствия, сотрудничества в сфере наукии техники и т. д. А практические рекомендации доклада сводились в основном к постепенному «подтягиванию» развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки к уровню более передовых стран. Я. Тинберген также исходил из концепции «органического роста» для всего мира. Этот доклад (он переведен и на русский язык)^[103] подвергался критике. В частности, за то, что, разделив весь мир на «мир богатых» и «мир бедных» наций, авторы не учитывали того, что и сами нации неоднородны по своему социальному составу.

В принципе алармистский характер первых докладов Римскому клубу можно понять. Ведь первая половина 70-х гг. XX в. была временем энергетического и сырьевого кризисов, пика демографического взрыва, резкого обострения продовольственной и экологической проблем, кризиса городов, роста безработицы, преступности и других социальных бедствий. В то время и во многих других публикациях, а также в программах «зеленых» отрицалась необходимость развития атомной (да и обычной тепловой) энергетики, выдвигались требования полного запрета сведения лесов, прекращения химизации сельского хозяйства, замены автомобиля велосипедом и т. д.

Во второй половине 70-х гг. XX в. появилось еще несколько докладов Римскому клубу. Хотя такого большого резонанса, как первые три, они не вызвали, важно отметить, что в них заметно ослабли сверхтревожные алармистские тенденции и уже не встречалась прежняя негативная реакция на прогресс науки и техники.

Это относится и к другим футурологическим исследованиям, опубликованным во второй половине 1970-х гг. В качестве примеров такого рода можно назвать книгу основателя и директора Гудзоновского института в США Германа Кана «Следующие 200 лет» (1976) или доклад группы экспертов ООН, подготовленный под руководством известного американского экономиста, лауреата Нобелевской премии по экономике Василия Леонтьева под названием «Будущее мировой экономики» (1977). В модели В. Леонтьева учитывалось взаимодействие 25 отраслей в 15 регионах мира, а также 8 видов загрязнения окружающей среды и 5 видов очистной деятельности. Уровни развития отдельных стран эксперты определяли по размерам душевого ВВП. Эта книга также была переведена на русский язык.^[104] Относительной реалистичностью отличалась и книга английского экономиста Э. Шумахера «Малое – это прекрасно. Экономика ради людей».

В первой половине 1980-х гг. урожай на футурологической ниве был не меньшим. Вся тональность глобальных прогнозов в эти годы довольно сильно изменилась. Экологический шок отошел на второй план, тогда как на первом оказалась «новая технократическая волна», связанная с переходом экономики развитых стран Запада к постиндустриальному обществу. Например, Г. Фридрихс и А. Шафф в своем докладе исходили из того, что благодаря миниатюризации, автоматизации, компьютеризации и роботизации микроэлектроника может принципиально преобразовать наш мир и позволить решить, казалось бы, непреодолимые проблемы, в том числе и глобального характера. Сам по себе здоровый оптимизм большинства этих работ следует только приветствовать. Однако некоторые из них рисовали, пожалуй, уж слишком идиллическую картину будущего.

В качестве примера можно привести зарисовку города будущего из книги Дж. Мартина «Телематическое общество». Город будущего, по мнению автора, – это парки, озера, клумбы, кристально чистый воздух. Большинство машин находится на громадных стоянках за чертой города. Под улицами проведены кабельные сети, обеспечивающие все возможные виды коммуникаций. Нет необходимости в частых поездках по городу, как прежде. Банковские операции осуществляются прямо из дома, равно как и приобретение товаров. Всячески поощряется работа на дому, выполняемая при помощи терминалов и видеофонов, передающих изображения, документы и речь. Встречи и всякого рода рабочие конференции осуществляются по телекоммуникационным сетям, охватывая удаленных друг от друга участников. Преступность канула в прошлое, уличных ограблений не происходит, потому что люди носят при себе мало наличности, расплачиваясь при помощи банковских карточек, которые могут быть использованы только их владельцами. Жители города имеют специальные радиоустройства, при помощи которых автоматически вызывается полиция и «скорая помощь». Дома снабжены сигнальными системами на случай пожара. Подключив карманный компьютерный терминал в любом месте к сетям связи, можно за считанные минуты запросить сведения, скажем, о хорошем ресторане, расписании движения самолетов, театральных спектаклях, связаться с медицинскими учреждениями, компьютером на бирже, самому послать сообщение и даже затребовать из специального развлекательного банка данных остроту на нужную тему…

Однако во второй половине 80-х – первой половине 90-х гг. XX в. ситуация на «рынке» глобального моделирования снова несколько изменилась.

В прогнозах и моделях опять стал чувствоваться «футурошок». Об этом свидетельствуют материалы Международной комиссии по окружающей среде и развитию, созданной в 1983 г. по инициативе ООН, озаглавленные «Наше общее будущее», а также «Повестка дня на XXI век», принятая в 1992 г. на Конференции ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро.

В этом смысле наибольший интерес представляет новая книга Д. Медоуза и его соавторов «За пределами роста» (1992), вышедшая через 20 лет после первой. Признавая, что за это время в мире произошли большие перемены, авторы в целом остаются на своих прежних позициях и подтверждают те главные выводы, к которым пришли еще в 1972 г. Во-первых, о том, что темпы использования человечеством многих важных видов ресурсов и темпы производства многих видов загрязнений уже превышают допустимые пределы и, следовательно, без существенного уменьшения потоков материальных и энергетических ресурсов в ближайшие десятилетия произойдет неконтролируемое сокращение душевых показателей производства продуктов питания, потребления энергии и промышленного производства. Во-вторых, о том, что это сокращение не является неизбежным, но, чтобы его предотвратить, необходим переход к такой политике и практике, которые способствовали бы уменьшению роста численности населения и уровня материального потребления и одновременно быстрому повышению эффективности использования материальных и энергетических ресурсов. В-третьих, о том, что технологически и экономически создание устойчивого общества пока еще возможно.^[105]

В 1990-х гг. значительно расширился и сам клуб глобальных «модельеров». Ныне составлением глобальных футурологических моделей занимаются Институт мировых ресурсов в Вашингтоне, Стокгольмский институт окружающей среды, Международный институт экологической технологии и управления, Мировой банк, Конференция ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) и многие другие организации. Но среди них особого внимания заслуживают два института. Это Институт Всемирного наблюдения («Уорлдуотч») в Вашингтоне, возглавляемый известным ученым Лестером Брауном и регулярно публикующий свои обзоры и прогнозы (три из них переведены на русский язык^[106]), а также Международный институт прикладного системного анализа (МИПСА) в Вене, который ведет разработки по трем главным направлениям: 1) изменение окружающей среды в глобальных масштабах; 2) глобальные экономические преобразования; 3) методологические основы анализа глобальных проблем. Наряду с этим он занимается и глобальными прогнозами в области народонаселения.

В дальнейшем появились также интересные прогнозы американских географов, например С. Коэна, касающиеся будущего политической карты мира. Согласно этим прогнозам, столь характерный для наших дней процесс распада государств будет продолжаться и впредь, в результате чего через 20–30 лет количество независимых стран может достигнуть примерно 300 (по сравнению с 57 в 1900 г., 71 в 1938 г., 92 в 1959 г. и 193 в 2000 г.). Например, С. Коэн считает, что в Европе независимыми государствами станут Фландрия, Валлония, Бретань, Уэльс, Шотландия, Каталония, Страна Басков, в Азии – о. Минданао, Пенджаб, Тибет, в Африке – Катанга, в Северной Америке – Французская Канада. Предсказывается возможный распад Австралии, Афганистана, ЮАР, Судана, Бразилии, Мексики, а также (хотя бы отчасти) России и Китая. В основе таких прогнозов лежит тенденция к политическому самоопределению, столь отчетливо проявляющаяся в наши дни.

Другой американский специалист, профессор Гарвардского университета P. Купер, опубликовал свой геополитический прогноз, согласно которому уже в первые десятилетия XXI в. в мире появятся как новые «Южные Кореи», быстро развивающиеся по демократическому пути, так и новые «Ираки», следующие курсом тоталитаризма. В американской же печати недавно появился прогноз, исходящий из того, что в случае сохранения нынешних сепаратистских тенденций к 2100 г. общее число стран мира может достигнуть 2000! Среди наиболее очевидных кандидатов названы Шотландия, Квебек, Палестина, Косово, Тибет, Кашмир, Курдистан, Чечня, Южная Осетия, Тимор, Биафра (Нигерия).

Говоря о глобальных геополитических прогнозах, можно отметить, что после окончания «холодной войны» и противоборства между социализмом и капитализмом в центре внимания оказались взаимоотношения между «богатым Севером» и «бедным Югом», который стал все активнее выступать против глобализации, происходящей под эгидой единственной мировой сверхдержавы – США. Отныне главное внимание футурологов начала привлекать проблема диалога цивилизаций и определения вероятности нарушения такого диалога и столкновения цивилизаций в более или менее отдаленном будущем. В первую очередь речь шла о постепенно обостряющихся отношениях между европейско-американской и исламской цивилизациями, взгляды которых на человеческие ценности и перспективы мирового развития оказались едва ли не противоположными. Что же касается событий осени 2001 г. (террористические акты исламистов в США и ответные удары по Афганистану), то многие аналитики рассматривают их как коренной сдвиг во всем современном мировом геополитическом порядке.

Рис. 164. Геостратегический модуль (по А. И. Неклессе)

Наиболее полное представление о классической западной прогностике второй половины XX в. может дать книга «Впереди XXI век».^[107]

Попытки создания глобальных прогнозов предпринимались и предпринимаются и некоторыми отечественными учеными – Д. М. Гвишиани, Н. Н. Моисеевым, И. В. Бестужевым-Ладой, А. И. Неклессой и др. Большинство из них можно, пожалуй, отнести к категории геополитических, геостратегических. Например, академик Н. Н. Моисеев развивал идею о возникновении в 1990-е гг. Американского Мира (PAX AMERICANA) и о его будущем. В модели, предложенной А. И. Неклессой, в качестве основных составных частей будущего миропорядка рассматриваются Атлантический и Тихоокеанский миры, Индоокеанская дуга и «сухопутный океан» Евразии (рис. 164). Остальные глобальные прогнозы имеют социально-экономический, демографический и экологический характер.^[108]

Глобальные проекты

Глобальными проектами называют крупные инженерные проекты, имеющие целью преобразование природы отдельных частей нашей планеты для достижения большого экономического эффекта. Большинство известных проектов такого рода связано либо с Мировым океаном, либо с преобразованием речных систем, либо с транспортным строительством в особо крупных масштабах.

Среди глобальных проектов, касающихся Мирового океана, преобладают проекты сооружения гигантских плотин в морских проливах и использования морских течений.

Еще в начале XX в. инженер Г. Зергель выдвинул совершенно фантастический по тем временам проект сооружения в Гибралтарском проливе плотины длиной 29 км и высотой 200 м. Поскольку уровень Средиземного моря поддерживается главным образом благодаря притоку вод из Атлантики, через некоторое время он неизбежно снизился бы. Образовавшуюся разницу в уровнях Зергель предлагал использовать для строительства двух электростанций общей мощностью 120 млн кВт (рис. 165). Существуют также проекты сооружения плотин в проливе Дарданеллы, чтобы прекратить доступ воды в Средиземное море из Черного моря, в Мессинском и Тунисском (Сицилийском) проливах.

Из других европейских проектов можно назвать проект реконструкции Балтийского моря путем сооружения плотин в проливах Эресунн, Большой и Малый Бельт общей длиной 15 км. В случае его реализации Балтийское море превратилось бы в замкнутое почти пресноводное «озеро». И уж совсем утопическим выглядит проект реконструкции Северного моря, намечающий строительство плотины в Ла-Манше и 600-километровой плотины между Великобританией и Ютландией, которые, по существу, ликвидировали бы южную часть его акватории, но зато обеспечили бы «прибавку» суши площадью 100 тыс. км².

Рис. 165. Схема плотины в Гибралтарском проливе, предложенная инженером Г. Зергелем

Существует несколько проектов сооружения плотин и в азиатских проливах. Среди них плотина в Баб-эль-Мандебском проливе на стыке с Африкой, которая понизила бы уровень Красного моря и при помощи перепада воды позволила бы достичь электроэнергетической мощности в 30 млн кВт. Или серия плотин в пределах Японского моря – в проливах Лаперуза, Цугару, Симоносекском, имеющая целью задержать в этом море теплое течение Куросио, попадающее в него через Корейский пролив.

Однако самые грандиозные проекты плотин связаны с Беринговым проливом. Еще в середине XX в. советский инженер П. М. Борисов предложил перегородить плотиной этот пролив, имеющий наименьшую ширину 86 км и глубину 36 м. В соответствии с его проектом в теле плотины предполагалось установить мощные пропеллерные насосы, работающие на атомной энергии, для перекачки холодных вод Северного Ледовитого океана в Тихий океан. По расчетам автора проекта, эта убыль восполнялась бы притоком с запада более теплых атлантических вод, а образованное ими у берегов Сибири течение привело бы к потеплению климата во всем этом регионе. А проект другого советского инженера А. Шумилина предусматривал, что насосы в теле плотины Берингова пролива будут перекачивать в Северный Ледовитый океан также более теплые воды Тихого океана.

К этому перечню остается добавить еще проект японского инженера Кейдзо Хигуси, который предложил перегородить плотиной пролив Дрейка, отделяющий о. Огненная Земля от Антарктиды и являющийся самым широким (до 1120 км) проливом на Земле! Замысел этого проекта также заключается в том, чтобы преградить путь круговому антарктическому течению и изменить его направление.

С Мировым океаном связаны также проекты сооружения искусственных морских островов. Подобные проекты существуют в Европе – для Северного моря, в Америке – для Мексиканского залива, в Японии. В Японии разработаны также многочисленные проекты плавучих искусственных островов, на которых могли бы разместиться заводы, электростанции, установки по опреснению морской воды, получению дейтерия из тяжелой воды и, как считают, даже целые города с населением в 1–2 млн человек.

Наконец, с Мировым океаном связаны и проекты использования энергетического потенциала океанических течений, которые несут огромные массы воды: например, Гольфстрим переносит более 80 млн, а Куросио – более 50 млн м³ в секунду. В течение года Гольфстрим переносит 250 тыс. км³ воды, что значительно больше годового стока вод со всей поверхности суши. Океанические течения обладают огромной энергетической мощностью. Отсюда и проекты ее использования, которые в первую очередь относятся к Гольфстриму.

Так, в США разработан инженерный проект под названием «Кориолис»,^[109] согласно которому в водном потоке Флоридского течения, проходящего между Флоридой и Багамскими островами, должны быть установлены и закреплены якорями 200 труб очень большого диаметра с заключенными в них мощными гидротурбинами. Расположенные на глубине от 30 до 120 м и на расстоянии 20 км друг от друга, эти турбины позволили бы использовать всего 4 % дармовой энергии Гольфстрима, но и она, по-видимому, превысила бы 25 млн кВт. Однако в середине 1990-х гг. в США был разработан другой проект использования энергии Гольфстрима, гораздо более реалистичный. Он связан с изобретением новой турбины особой конструкции, небольшой по размерам (диаметр 1 м, масса 35 кг), лопасти которой могут вращаться со скоростью, в два-три раза превышающей скорость самого водного потока. Энергетическое оборудование такой станции мощностью 136 тыс. кВт должно состоять из 50 тыс. турбин, которые вместе с необходимым количеством электрогенераторов монтируются на вертикальных валах и устанавливаются на заякоренной платформе, собираемой из готовых секций. Платформа должна быть погружена на безопасную для прохода судов глубину. Сооружение первой такой станции намечается у побережья Флориды.

Американские специалисты разработали также проект поворота Гольфстрима к северу, что позволило бы изменить к лучшему климат восточного побережья Северной Америки. Аналогичные проекты существуют и в отношении теплого сезонного поверхностного течения Эль-Ниньо, которое эпизодически образуется в восточной части Тихого океана.

Наряду с Мировым океаном многие крупные инженерные проекты касаются и преобразования речных систем. Они относятся прежде всего к Африке и Латинской Америке. При этом речь идет, по существу, о создании огромных внутренних искусственных морей.

Упоминавшийся уже инженер Г. Зергель предложил построить плотину в нижнем течении р. Конго, выбрав для этой цели каньон Стэнли, где средняя ширина реки составляет всего 1200 м, а местами сужается до 220 м. Такая плотина превратила бы значительную часть бассейна Конго в огромное пресноводное озеро-море. Кроме того, излишки воды заставили бы «повернуть вспять» главный правый приток Конго – р. Убанги, которая перебросила бы эту воду (примерно 100 км³ в год) к северу – в р. Шари, впадающую в оз. Чад. При этом в котловине полувысохшего ныне озера Чад образовалось бы второе рукотворное озеро-море площадью 1,3 млн км². В качестве третьей очереди проект намечает транспортирование воды (самотеком или при помощи насосов) еще далее к северу – с тем, чтобы новая искусственная река пересекла и обводнила Сахару и стала впадать в Средиземное море в районе залива Габес в Тунисе (рис. 166). Даже независимо от этого существует также проект использования гидроресурсов нижнего течения Конго при помощи сооружения каскада ГЭС общей мощностью порядка 40 млн кВт (так называемый «проект Инга»).

Рис. 166. Вариант проекта комплексной реконструкции гидрографической сети Африки (по Ю. Н. Гладкому)

Второй африканский гидротехнический проект, меньшего масштаба, связан с созданием еще одного внутреннего озера на месте впадины Каттара в северной части Египта. Эта впадина имеет овальную форму, тянется на 300 км по большой и на 200 км по малой оси и не имеет стока (рис 167). Словом, это район без воды и без жизни, занимающий территорию, сравнимую с территорией среднего европейского государства. Такое расположение впадины Каттара давно уже привлекало внимание ученых. Еще в начале XX в. известный немецкий геолог и геоморфолог Вальтер Пенк предложил провести в нее канал от Средиземного моря и, используя разницу уровней, построить здесь крупную гидростанцию. В дальнейшем этот проект получил более детальную разработку с расчетом на проведение направленных атомных взрывов в районе Эль-Аламейна (где в 1942 г. произошло одно из самых крупных сражений Второй мировой войны), строительство ГЭС и других сооружений. Но до его осуществления дело так и не дошло главным образом по причине недостатка средств.

Рис. 167. Положение впадины Каттара в Египте (по Ф. Патури)

В Южной Америке существует план бразильского инженера P. Панеро, предусматривающий сооружение железобетонной плотины на Амазонке и создание большого внутреннего озера в самом центре материка. Вместе с гидростанциями на нескольких притоках Амазонки эта энергетическая система могла бы достигнуть мощности 75 млн кВт. А другой проект предусматривает при помощи сложной системы каналов, плотин и водохранилищ соединить верхние течения Амазонки, Ориноко и Параны, создав тем самым трансконтинентальный водный путь длиной 8,5 тыс. км.

Рис. 168. Евразийские транспортные коридоры XXI в. (по В. А. Дергачеву)

Несколько очень крупных новых проектов, которые также можно отнести к категории глобальных, связаны с международными транспортными коридорами (МТК). По определению В. А. Дергачева, так следует называть коридоры, концентрирующие на главных направлениях как транспорт общего пользования (железнодорожный, автомобильный, морской, речной, трубопроводный), так и телекоммуникации. На пересечении таких МТК, представляющих собой полимагистрали, обычно формируются транспортные узлы, которые в условиях льготного режима должны обеспечивать разнообразие предоставляемых услуг и их высокое качество. Они должны также способствовать дальнейшему развитию торгового и культурного обмена между странами. Основные транспортные коридоры в наши дни проектируют на самом большом материке – Евразии (рис. 168). Два из них – один широтный и один меридиональный – имеют наибольшее значение и вызывают особый интерес.

Во-первых, это проект ТРАСЕКА («Транспортная система Европа – Кавказ – Азия»), который часто именуют также новым Великим шелковым путем.^[110] Когда в 1993 г. в Брюсселе по инициативе Европейского союза было объявлено об учреждении программы ТРАСЕКА с участием восьми государств Кавказа и Средней Азии, многие рассматривали этот акт скорее как политический. Но в 1998 г. на международной конференции в Баку он принял гораздо более реалистические очертания. В Баку было подписано соглашение о международном транспортном коридоре Европа – Азия, который в будущем может оказать немалое воздействие на международные грузовые и пассажирские перевозки всеми видами транспорта.

Основная магистраль ТРАСЕКА пройдет от Стамбула до Пекина с ответвлениями на Афганистан и Индию. Создание ее уже фактически началось: построен важный соединительный железнодорожный путь от Мары (Туркмения) до Мешхеда (Иран). Китай закончил реконструкцию магистрали от Желтого моря до границы с Казахстаном. Многие специалисты относятся к этому проекту скептически. Надо учитывать и то, что ТРАСЕКА запланирована в обход России.

Во-вторых, это проект ТКЖМ (Трансконтинентальной железнодорожной магистрали), которая в перспективе должна связать железнодорожные системы России, США, Канады, а также некоторых стран Восточной Азии. Для начала реализации этого проекта еще в 1991 г. был учрежден международный консорциум «Трансконтиненталь», в котором в качестве страны-учредителя участвует и Россия.

Согласно расчетам специалистов, для осуществления этого проекта России нужно будет достроить 6000 км двухпутной и полностью электрифицированной железной дороги. Новая магистраль пройдет от станции Тында (БАМ) до Якутска, затем от Якутска до Магадана, далее до поселка Уэлен на Чукотке. Связь с Северной Америкой должна осуществляться по туннелю под Беринговым проливом. Согласно проекту, он (как и Евротуннель) будет состоять из двух основных железнодорожных туннелей диаметром по 9 м и расположенного между ними сервисного туннеля меньшего диаметра. Длина проектируемого туннеля, включая подземную часть и подъездные пути к нему с обеих сторон, составит 92 км. Туннель свяжет магистраль с железнодорожной сетью Аляски, Канады и основной территории США, сделав ее трансконтинентальной. С юга к ней присоединятся железные дороги других стран АТР – Японии, Республики Корея, Китая. Предполагается, что затраты на осуществление этого проекта составят 50 млрд долл.

В XXI в. Европа, возможно, получит прямой выход и в Африку – через туннель под Гибралтарским проливом. Существуют также проекты Трансафриканской магистрали от Александрии до Кейптауна.

Технически большинство из этих глобальных проектов, по-видимому, может быть осуществлено. Но реализация их в ближайшем будущем вряд ли реалистична, причем прежде всего по экологическим причинам. В самом деле, ведь наряду с положительным эффектом они могли бы стать причиной необратимых изменений среды обитания людей. Так, в случае сооружения плотины в Гибралтарском проливе исчезло бы Адриатическое море, Сицилия соединилась бы с Апеннинским полуостровом, а Сардиния – с Корсикой, причем многие портовые города оказались бы вдали от морских берегов. Последствия создания искусственного теплого течения у северных берегов Сибири, Аляски и Канады, равно как и «поворота» Гольфстрима, также трудно полностью предугадать. А искусственные моря Конго и Чад в Африке привели бы к затоплению по меньшей мере 1/10 ее территории.

Россия, занимающая огромную территорию и в Европе, и в Азии, обладает самыми благоприятными возможностями для осуществления проектов нескольких международных транспортных коридоров. Помимо ТКЖМ, речь идет о других коридорах направления «Запад – Восток» (с использованием Северного морского пути, Транссибирской магистрали, выхода через Казахстан к территориям Монголии, Китая и Республики Корея), а также о коридоре «Север – Юг» в европейской части страны, который должен соединить транспортные системы России, Ирана, Индии, стран Персидского залива, а также Казахстана и Туркмении. Согласно расчетам, они могли бы ежегодно приносить прибыль в размере миллиардов долларов. Важно, что в России уже принята целевая программа «Развитие международных транспортных коридоров на период до 2010 года».