Средневековое право Германии.

«Золотая булла» 1356 года, «Саксонское зерцало».

Источники и система. В период с V по XI в. архаичес­кое «народное» право восточных франков имело племен­ной характер, и в его основе лежали такие принципы, как святость обычая, коллективная «совесть» и ответственность сородичей, кровная месть (с постепенным вытеснением ее композицией — денежными возмещениями), коллективное правосудие с применением «божьего суда» (ордалии), соприсяжничества и иных символических обрядов.

Становление королевской власти, а затем ее устойчи­вое ослабление обусловили правовой партикуляризм в те­чение всего периода германского средневековья. С фор­мальной точки зрения в Германии начиная с XII—XIII вв. не существовало «общегерманского права», если не счи­тать императорского законодательства по отдельным воп­росам, а было право различных территориальных образо­ваний, включая право городов.

Кроме того, германская средневековая правовая сис­тема отличалась отчетливым обособлением комплекса пра­вовых норм, касающихся высшего феодального сословия, так называемого ленного права. Если в Англии и в определенной мере во Франции с XIII в. нормы права, регулиру­ющие вассально-ленные отношения, действовали в тесной взаимосвязи с другими нормами феодальной правовой сис­темы, то в Германии традиционным стало деление права на земское (право земли, территории — Landrecht) и лен­ное (Lehnrecht). Ленное, земское, городское, каноническое право в Германии регулировало одни и те же отношения (поземельные, имущественные, брачно-семейные, наследственные) по-разному, в зависимости от сословной принад­лежности субъекта права и местности, территории, право которой на него распространялось. Чаще всего определить его «собственное» право мог только суд.

Средневековое право вообще, и германское право в ча­стности, демонстрирует особую приверженность к судебным процедурам, в ходе которых человек мог «искать свое право».

Тем не менее, нельзя отрицать тот факт, что в Герма­нии были выработаны некоторые общие правовые принци­пы и институты, которые, будучи добровольно признан­ными различными политическими единицами, составили основу «общего права» Германии. Такие принципы форми­ровались как на базе универсальных норм обычного права германцев, так и в ходе законотворческой деятельности германских императоров в XII — первой трети ХШ в., ко­торая затем фактически прекратилась и активизировалась только в XVI в. Так называемые "статуты мира", периоди­чески издаваемые императором и рейхстагом в XII—XIII вв., содержали общие нормы, относящиеся к охране собствен­ности и жизни и угрожавшие похитителям, поджигателям, убийцам и другим «нарушителям мира» различными нака­заниями. В период с 1103 по 1235 г. таких «статутов мира» было издано около 20. Среди них наиболее известным был Майнцский статут 1235 года, который неоднократно под­тверждался впоследствии. Он провозглашал некоторые об­щие принципы «установленного права» для жителей всей Германии, включая принцип обязательного судебного разбирательства в целях «защиты тела и имущества» вместо мщения и самосуда.

Важную роль в развитии германского права сыграли местные систематизации норм обычного права, включав­шие в себя также положения имперского законодатель­ства и судебную практику («Саксонское зерцало», «Швабс­кое зерцало», «Франконское зерцало» и т.п.). Действие норм и принципов этих сборников выходило далеко за пределы мест, где они были изданы, и способствовало определен­ной унификации права.

«Золотая булла» (1356 г.) закрепила исторически сложившую­ся практику, при которой управление Германией факти­чески сосредоточивалось в руках семи курфюрстов: трех архиепископов — Майнцского, Кельнского и Трирского, а также маркграфа Бранденбургского, короля Чешского, гер­цога Саксонского, пфальцграфа Рейнского. Князья-избира­тели большинством голосов определяли выбор императора. «Золотая булла» подробно регламентировала процедуру выборов императора курфюрстами. При равенстве голосов решающий голос принадлежал архиепископу Майнцскому.

Он подавал голос последним, был председателем коллегии курфюрстов и должен был созывать собрание всей колле­гии во Франкфурте-на-Майне. Архиепископ Майнцский мог испрашивать заранее согласие других курфюрстов на ту или иную кандидатуру. Булла предусматривала превраще­ние коллегии курфюрстов в постоянно действующий орган государственного управления. Ежегодно в течение одного месяца должен был проходить съезд коллегии для обсуж­дения государственных дел. Коллегия имела право суда над императором и его смещения.

«Золотая булла» признала полную политическую само­стоятельность курфюрстов, их равенство императору. Она закрепила права их территориального верховенства, уста­новила неделимость курфюршеств, переход их по наслед­ству. Курфюрсты сохранили за собой захваченные ими ре­галии, в особенности такие, как собственность на недра и эксплуатация их, взимание пошлин, чеканка монеты. Они имели право высшей юрисдикции в своих владениях. Вассалам было запрещено вести войны против сеньоров, горо­дам — заключать союзы против курфюрстов. Таким обра­зом, в Германии была юридически оформлена олигархия нескольких крупнейших феодалов, сложившаяся еще до «Золотой буллы». Курфюршества были объединены только общим подданством императору и не обладали лишь пра­вом самостоятельно объявлять войну и заключать мир с иностранными государствами (эта прерогатива сохранялась за императором).

Впоследствии курфюрсты добились того, что каждый император при избрании должен был принимать вырабо­танные ими условия, ограничивающие его власть. Эти ус­ловия с XVI в. получили название «избирательных капитуляций» и сохранялись в практике выборов германских им­ператоров до конца XVIII в.

«Саксонское зерцало», написанное в 1220-е годы шеффеном Эйке фон Репгау, объединило наиболее распрост­раненные нормы обычного права и судебной практики се­веро-восточной Германии. Трактат был разделен на две части: первая была посвящена земскому праву, другая — ленному праву. «Право земли» содержало нормы как обыч­ного права, так и императорского законодательства, кото­рые применялись в земских судах в отношении «неблаго­родных» свободных. Ленное право регулировало узкий круг вассально-ленных отношений между «благородными» сво­бодными. В работе практически не содержалось ссылок на римское, городское или торговое право и имелись редкие упоминания норм канонического права и права других зе­мель.

«Саксонское зерцало» получило признание во многих германских землях и городах, где на него нередко продол­жали ссылаться вплоть до 1900 года.

Высокая степень единообразия сложилась в германс­ком городском праве. Здесь право нескольких ведущих го­родов широко заимствовалось другими. Например, законы Магдебурга действовали в более чем 80 городах, Франк­фурта — в 49, Любека — в 43, Мюнхена — в 13, поскольку нормы права «материнского» города или решения его судов направлялись в суды дочерних городов по их просьбе. Так, в Германии образовались две основных «семьи» городского права — любекского и магдебургского. Право Любека рас­пространилось в городах Северного и Балтийского региона, в том числе в Новгороде и Таллинне, и являлось определя­ющим в рамках ганзейского союза. Магдебургское городс­кое право действовало на обширной территории восточ­ных земель, включавших Восточную Саксонию, Бранденбург, отдельные области Польши.

Наибольшую известность получили нормы магдебургс­кого права, посланные в Бреслау в 1261 году (64 статьи) и в Герлиц в 1304 году (140 статей). В XIV в. систематизиро­ванное магдебургско-бреслауское право было издано в пяти книгах, содержащих около пятисот статей. Первая книга была посвящена городским судьям, порядку их введения в должность, их компетенции, правам и обязанностям. Вто­рая книга охватывала вопросы судопроизводства, третья относилась к различным искам, четвертая была посвящена семейному и наследственному праву, пятая (незавершен­ная) — различным решениям, не рассматривавшимся в других книгах.

В рамках городского права постепенно выделяется еще более универсальная система — торговое право, или «пра­во купцов», которое с самого начала приобрело наднацио­нальный характер. Значительное количество норм торгово­го права содержалось в статутах городского права XIII в. г. Любека, Брюгге, других германских городов — участни­ков Ганзы. Широкий авторитет во всех странах Балтии при­обрели законы Висби (около 1350 года) — порта на острове Готланд в Балтийском море, в которых регулировались воп­росы морской перевозки и морской торговли. В этом портовом городе свои ассоциации имели германские, шведские, латышские, новгородские купцы, но наибольшее влияние на развитие права Висби оказали городские статуты Гам­бурга и Любека.

Значительное развитие торговое право получило в северо-итальянских землях Германской империи, где об­разовались городские коммуны, объединенные в так назы­ваемую Ломбардскую лигу (Верона, Венеция, Бергамо, Милан, Парма, Болонья и др.). Здесь впервые была прове­дена систематизация торговых обычаев («Книга обычаев» Милана 1216 года), осуществлялась запись решений торго­вых судов различных видов (морских, ярмарочных и т.п.).

Важным источником германского торгового права ста­ли и международные договоры с другими городами, их со­юзами и даже иностранными монархами для предоставле­ния режима «наибольшего благоприятствования» в торгов­ле. Известен, например, подобный договор между г. Кель­ном и английским королем Генрихом II, в котором король обещал купцам Кельна равные права с английскими купца­ми (т.е. предоставлял им «национальный режим»).

В XIV—XVI вв. установлению определенного правово­го единства в Германии стала способствовать рецепции рим­ского права. В конце XV в. Дигесты Юстиниана, обработан­ные с учетом потребностей времени, были признаны руко­водящим источником права для учрежденного в 1495 году Высшего имперского суда. В XVI в. римское пандектное право получает авторитет имперского закона и продолжа­ет действовать в качестве «общего права» Германии вплоть до принятия Германского гражданского уложения 1900 года.

4. Феодальное право Германии. «Каролина» 1532 года.

Важный вклад в создание общегерманских принципов уголовного права был внесен в 1532 году изданием уголов­ного и уголовно-процессуального уложения Карла V («Ка­ролины»). Изданная как общеимперский закон, «Каролина» провозглашала верховенство имперского права над правом отдельных земель, отмену «неразумных и дурных» обыча­ев в уголовном судопроизводстве в «местах и краях». Вмес­те с тем она допускала сохранение для курфюрстов, кня­зей и сословий их «исконных и справедливых обычаев». Однако поскольку уложение вполне соответствовало как политическим интересам княжеской верхушки, так и со­временным требованиям уголовного права и процесса, оно было общепризнано в качестве источника права во всех землях. На основе «Каролины» образовалось общее немец­кое уголовное право.

Традиция императорского законодательства о предуп­реждении и наказании различных правонарушений была возобновлена в XVI в. изданием «Каролины», содержащей некоторые общие принципы уголовного права, а также значительный перечень преступлений и наказаний. Явля­ясь практическим руководством по судопроизводству для шеффенов, этот закон не содержал четкой системы и пос­ледовательного разграничения норм уголовного и уголовно-процессуального права.

К общим понятиям уголовного права, известным «Ка­ролине», можно отнести умысел и неосторожность, обстоятельства, исключающие, смягчающие и отягчающие от­ветственность, покушение, соучастие. Эти понятия, одна­ко, не всегда были достаточно четко сформулированы и излагались применительно к отдельным видам преступле­ний и наказаний.

Ответственность за совершение преступления, по «Ка­ролине», наступала, как правило, при наличии вины — умысла или неосторожности. Однако феодальное уголов­ное право Германии нередко устанавливало ответствен­ность и без вины, за вину другого лица («объективное вме­нение»). Кроме того, применявшиеся методы установления виновности часто влекли за собой осуждение невиновного человека.

Обстоятельства, исключающие наказание, подробно излагаются в «Каролине» на примере убийства. Так, ответ­ственность за убийство не наступала в случае необходи­мой обороны, при «защите жизни, тела и имущества тре­тьего лица», задержании преступника по долгу службы и в некоторых других случаях. Убийство в состоянии необхо­димой обороны считалось правомерным, если убит был на­падавший со смертельным оружием и если подвергшийся нападению не мог уклониться от него. Ссылка на необходи­мую оборону исключалась при законном нападении (для задержания преступника) и при убийстве, совершенном после прекращения нападения, в ходе преследования нападавшего. Судебник предписывал проводить тщательное разбирательство каждого конкретного случая необходимой обороны, поскольку правомерность ее должен был доказы­вать сам убийца, а неправомерность влекла за собой наказание.

«Каролина» предусматривает и некоторые смягчающие обстоятельства. К ним относились отсутствие умысла («не­ловкость, легкомыслие и непредусмотрительность»), совер­шение преступления «в запальчивости и гневе». Смягчающими обстоятельствами при краже считались малолетний возраст преступника (до 14 лет) и «прямая голодная нуж­да». Гораздо более многочисленными являются отягчающие вину обстоятельства: публичный, дерзкий, «злонамеренный» и кощунственный характер преступления, повторность, крупный размер ущерба, «дурная слава» преступ­ника, совершение преступления группой лиц, против соб­ственного господина и т.п.

В судебнике различаются отдельные стадии соверше­ния преступления, выделяется покушение на преступле­ние, которое рассматривается как умышленное деяние, не удавшееся вопреки воле преступника. Покушение наказывалось обычно так же, как оконченное преступление. При рассмотрении соучастия уложение чаще всего упоминает пособничество. Законоведы того времени различали три вида пособничества: помощь до совершения преступления; на месте преступления (совиновничество); после его совер­шения. В последнем случае от «корыстного сообщничества» отличалось «укрывательство из сострадания», влекущее более мягкое наказание.

«Каролина» не классифицировала составы преступле­ния, а лишь перечисляла их, располагая в более или менее однородные группы. Прежде всего, указывались пре­ступления против религии — богохульство, кощунство, колдовство, нарушение клятвы, а также преступления, несовместимые с христианской моралью, — распростране­ние клеветнических пасквилей, подделка монеты, докумен­тов, мер и весов, объектов торговли. К ним примыкали преступления против нравственности: прелюбодеяние, дво­ебрачие, кровосмесительство, сводничество, изнасилова­ние, похищение женщин и девушек.

К государственным преступлениям относились изме­на, бунт против властей, различные виды нарушений «зем­ского мира» — вражда и месть, разбой, поджог, злостное бродяжничество. Косвенно упоминалось оскорбление императорского величества.

В группе преступлений против личности выделялись различные виды убийства, а также самоубийство преступ­ника, в результате которого наследники могли лишаться права наследования. Преступления против собственности включали многочисленные виды кражи, недобросовестное распоряжение доверенным имуществом. Специально ого­варивались кража в церкви, а также такие виды кражи, которые были характерны для малоимущих слоев населе­ния (плодов и урожая, рыбы, леса). Наконец, упоминались некоторые преступления против правосудия — лжесвиде­тельство, незаконное освобождение заключенного охран­ником, неправомерный допрос под пыткой.

Хотя в преамбуле «Каролины» имелось утверждение о равном правосудии для «бедных и богатых», во многих статьях подчеркивалась необходимость при назначении на­казания учитывать сословную принадлежность преступни­ка и потерпевшего лица. Так, при определении наказания за кражу судье следовало учитывать стоимость украден­ного и другие обстоятельства, но «в еще большей степени должно учитывать звание и положение лица, которое со­вершило кражу» (ст. 160). В ст. 158 было предусмотрено, чти знатное лицо могло быть подвергнуто за кражу не уголовному, а «гражданско-правовому наказанию». Нару­шение «земского мира», которое строго каралось при про­чих равных условиях, считалось вполне законным для лиц, получивших дозволение императора отомстить за нанесен­ную обиду или враждующих с недругами своего господина. В ином положении находились лица незнатного происхож­дения, малоимущие. Правда, совершение незначительной кражи плодов днем и «по прямой голодной нужде» также могло повлечь только имущественную ответственность. Однако неимущему было гораздо труднее возместить ущерб. Кроме того, в иных случаях за кражу урожая, рыбы, леса, особенно в ночное время, полагались телесные или иные наказания по усмотрению судей и по местным обы­чаям. Особенно сурово и незамедлительно предписывалось карать подозрительных нищих и бродяг как «опасных для страны насильников» (ст. 39, 128).

Широта судейского усмотрения в «Каролине» была ог­раничена лишь формально указанием на верховенство им­ператорского права при определении высшего предела на­казания. Судьи могли по своему усмотрению назначать одно или несколько рекомендованных наказаний, применять местные обычаи, а в затруднительных случаях прибегать к разъяснениям законоведов.

Вся система наказаний определялась основной целью карательной политики — устрашением. В «Каролине» со­держатся следующие основные виды наказания: смертная казнь, членовредительские наказания (урезание языка, ушей и т.п.); телесные наказания (сечение розгами); позо­рящие наказания (лишение прав, выставление у позорно­го столба в железном ошейнике, клеймение); изгнание; тюремное заключение; возмещение вреда и штраф. Смерт­ная казнь была прямо предписана или могла быть приме­нена за подавляющее большинство преступлений, причем в квалифицированной форме (сожжение, четвертование, колесование, повешение, утопление и погребение заживо для женщин). Телесные и членовредительские наказания могли назначаться за обман и кражу. Тюремное заключе­ние, изгнание и позорящие наказания чаще применялись как дополнительные, к которым относились также конфис­кация имущества, терзание раскаленными клещами перед казнью и волочение к месту казни. Вместе с тем «злонаме­ренных» и «способных на дальнейшие преступные действия» лиц предписывалось заключать в тюрьму на неопределен­ный срок.

«Каролина» ознаменовала утверждение нового вида уголовного процесса. В период раннего феодализма в Гер­мании применялся обвинительный (состязательный) процесс. Не было разделения гражданского и уголовного видов процесса.

В XIII—XIV вв. частноправовой принцип преследования начинает дополняться обвинением и наказанием от имени публичной власти. Изменяется система доказательств. В конце XIII в. был законодательно упразднен судебный поединок. Однако окончательное утверждение нового, следственно-розыскного (инквизиционного) уголовного процесса проис­ходит в Германии в связи с рецепцией римского права.

«Каролина» сохранила некоторые черты обвинитель­ного процесса. Потерпевший или другой истец мог предъя­вить уголовный иск, а обвиняемый — доказать его несосто­ятельность. Сторонам давалось право представлять документы и свидетельские показания, пользоваться услугами юристов. Если обвинение не подтверждалось, истец дол­жен был «возместить ущерб, бесчестье и оплатить судеб­ные издержки» (ст. 13). Однако эти права сторон были свя­заны многими формальными ограничениями, а обвиняемый находился в более ущемленном положении.

Основная форма рассмотрения уголовных дел в «Каро­лине» — инквизиционный процесс. Обвинение предъявля­лось судьей от лица государства «по долгу службы». След­ствие велось по инициативе суда и не было ограничено сроками. Широко применялись средства физического воз­действия на подозреваемого. Непосредственность, гласность судопроизводства сменились тайным и преимущественно письменным рассмотрением дела.

Основными стадиями инквизиционного процесса были дознание, общее расследование и специальное расследование. Задачей дознания было установление факта совер­шения преступления и подозреваемого в нем лица. Для это­го судья занимался сбором предварительной тайной инфор­мации о преступлении и преступнике. Если суд получал данные о том, что кто-либо «опорочен общей молвой или иными заслуживающими доверия доказательствами, подо­зрениями и уликами», тот заключался под стражу. Общее расследование сводилось к предварительному краткому допросу арестованного об обстоятельствах дела, в целях уточнения некоторых данных о преступлении. При этом действовал принцип «презумпции виновности» подозревае­мого. Наконец, происходило специальное расследование — подробный допрос обвиняемого и свидетелей, сбор доказа­тельств для окончательного изобличения и осуждения пре­ступника и его сообщников.

Специальное расследование являлось определяющей стадией инквизиционного процесса, которая заканчивалась вынесением приговора. Это расследование основывалось на теории формальных доказательств. Они были подробно и однозначно регламентированы законом. Для каждого пре­ступления перечислялись виды «полных и доброкачествен­ных доказательств, улик и подозрений». Вместе с тем по общему правилу все доказательства, улики и подозрения не могли повлечь за собой окончательного осуждения. Оно могло быть вынесено только, на основании собственного признания или свидетельства обвиняемого (ст. 22). Поскольку такое признание далеко не всегда могло быть получено добровольно, инквизиционный процесс делал основной упор на допрос под пыткой. Таким образом, целью всего сбора доказательств фактически становилось отыскание поводов для применения пытки.

Формально применение пытки было связано с рядом условий. Так, пытка не должна была применяться, пока не будут найдены достаточные доказательства и «подозрения» в совершении тем или иным лицом преступления. Достаточными доказательствами для допроса под пыткой явля­лись показания двух «добрых» свидетелей. Если имелся толь­ко один свидетель, это считалось полудоказательством и «подозрением». Только несколько «подозрений» по усмотрению судьи могли повлечь применение пытки. Характер­но, что среди «подозрений» указывались также «легкомыс­лие и дурная слава» человека, его «способность» совершить преступление (ст. 25). Признание под пыткой счита­лось действительным также при наличии определенных ус­ловий. Таким являлось признание, полученное и записан­ное не во время пытки, а после ее окончания, повторен­ное не менее чем через день вне камеры пыток и соответ­ствующее другим данным по делу. «Каролина» требовала соблюдения всех условий допроса под пыткой, провозгла­шая, что за неправомерный допрос судьи должны нести наказание и возмещать ущерб.

Все эти ограничения, однако, не являлись существен­ными. Во-первых, пытку предписывалось применять сразу же при установлении факта преступления, караемого смер­тной казнью. Более того, даже самого слабого подозрения в измене было достаточно для допроса под пыткой (ст. 42). Во-вторых, если обвиняемый после первого признания от­рицал сказанное или оно не подтверждалось другими све­дениями, судья мог возобновить допрос под пыткой. В результате «неправомерность» применения пытки судьей была практически недоказуема. При этом в «Каролине» указыва­лось, что, если обвинение не подтверждается, судья и ис­тец не подвергаются взысканию за применение пытки, ибо «надлежит избегать не только совершения преступления, но и самой видимости зла, создающей дурную славу или вызывающей подозрения в преступлении» (ст. 61).

«Каролина» не регламентировала порядок и приемы самой пытки. Она указывала только, что допрос под пыт­кой производится в присутствии судьи, двух судебных за­седателей и судебного писца. Указания о конкретных при­емах пытки содержались в трактатах законоведов. Извест­но, что в Германии XVI в. применялось более полусотни видов пытки.

Процесс завершался судебным заседанием, которое в принципе не являлось его самостоятельной стадией. По­скольку суд сам производил расследование, собирал и об­винительные, и оправдательные доказательства, окончательный приговор определялся уже в ходе следствия. Су­дья и судебные заседатели перед специально назначенным «судным днем» рассматривали протоколы следствия и со­ставляли по определенной форме приговор. Таким обра­зом, «судный день» сводился в основном к оглашению при­говора и приведению его в исполнение. Оглашение приго­вора происходило в публично-устрашающей обстановке — сопровождалось колокольным звоном и пр. Приговоры были обвинительные, с оставлением в подозрении и оправдатель­ные.

Несмотря на указанный процесс унификации германс­кого права, нормы «общего германского права» имели в основном рекомендательный характер и зависели от степе­ни их «признания» в германской земле. Правовые системы складывались преимущественно по отдельным территори­ям — государствам Германии.

С XIII в. в землях Германии активно развивается кня­жеское законодательство, ограничивающее использование обычая и содержащее новые нормы уголовного, наслед­ственного и торгового права, распространяющиеся на всех свободных подданных. Завершение процесса оформления собственных правовых систем в княжествах связано с ко­дификацией местного права в XVII — XVIII вв., в эпоху ут­верждения «княжеского абсолютизма». Так, в середине XVIII в. издаются уголовное уложение и Гражданский ко­декс в Баварии, в 1768 году в Австрии издается уголовное уложение «Терезиана», а в 1787 году там же — новое уго­ловное уложение.

Особенно широкую известность получило Прусское земское уложение, изданное в 1784 году. Его источниками послужили «Саксонское зерцало», римское право, Магдебургское и Любекское право, практика берлинского верховного суда. Уложение состояло из двух частей. Первая была посвящена гражданскому праву. Во второй части со­держались главным образом нормы государственного и уго­ловного права, а также нормы о положении сословий, о школах и церкви. Как дань «просвященному абсолютизму» кодекс содержал некоторые элементы современной ему трактовки собственности и «естественных прав» человека. Однако в прусском праве на деле доминировали иные прин­ципы, такие, как неограниченная власть прусского коро­ля, мелочная регламентация всех сторон общественной и частной жизни, бесправие крепостных и привилегирован­ное положение дворянства. Кодекс отличался обилием морализирующих положений, неопределенностью юридичес­ких формулировок и устаревшими мерами наказания типа палочных ударов.

Общеимперское законодательство. Как отмечалось, постановления центральных органов империи в XII—XIII вв. имели своей основной функцией поддержание «земского мира». Соответственно общеимперское право традиционно содержало в основном уголовно-правовые нормы.

Первоначально механизм поддержания мира заключал­ся в том, чтобы связать бессрочным обязательством (при­сягой) не совершать насилия в любой его форме всех под­данных империи. В позднейших статутах нормы об охране жизни и собственности приобрели императивный, незави­симый от присяги характер и стали охватывать достаточно широкий спектр отношений. Так, в Майнцском статуте нарушениями мира признавались и подлежали наказанию неподчинение церковной юрисдикции, незаконное взима­ние дорожных и других пошлин и сборов за охрану и со­провождение, воспрепятствование свободному и безопас­ному передвижению германцев и иностранцев, незаконное заявление претензий, ущемляющих различные права граж­дан (о патронате и т.п.). Подлежали наказанию и «класси­ческие» преступления, среди которых особо отмечались фальшивомонетничество, захват заложников, убийство (особенно отцеубийство), государственная измена.

Статуты мира требовали, чтобы потерпевшие не вер­шили самосуда, а обращались в суд для разрешения дел «по справедливости согласно разумным обычаям земель». Нарушение этого принципа как со стороны потерпевших, так и со стороны судей наказывалось как минимум штра­фом, ибо «где кончается власть права, господствует жес­токий произвол». Незаконное мщение без обращения в суд, нарушение перемирия, заключенного перед судом, захват имущества в обеспечение долга без разрешения судьи мог­ли привести к объявлению виновного «вне закона». Вместе с тем самосуд (с соблюдением определенных правил) счи­тался законным, если стороны не были удовлетворены су­дебным решением.

Особое внимание уделялось в статутах принципам орга­низации и деятельности судов. Провозглашалась необходи­мость замещения должности судьи только достойными людь­ми, утверждался принцип суда равных, с участием выс­ших по положению или равных свидетелей. Юстициарий, возглавляющий судопроизводство в отсутствие императо­ра, должен был соответствовать по личным качествам сво­ей должности, быть из свободного сословия и оставаться в должности «при хорошем поведении» не менее года. Судеб­ное заседание следовало проводить каждый день, кроме воскресений и праздников, в отношении «прав и собствен­ности» подданных, за исключением князей и других «высо­ких особ». Наиболее важные дела оставлялись на разреше­ние императора. При юстициарии предусматривалась дол­жность специального нотариуса из мирян, который ведал бы приемом и хранением заявлений и жалоб, ведением про­токолов и записями решений в императорском суде. Осо­бенно рекомендовалось записывать спорные дела с указа­нием местности, согласно обычаям которой было вынесено решение.

Таким образом, была сделана попытка создать подобие постоянной канцелярии для хранения, систематизации и изучения судебных решений и обычаев земель, что позво­лило бы решать дела на основе «общего» германского права.

Принципы наказания определялись характером пре­ступления и преступника. Учитывались «дерзость» преступ­ления, а также рецидив. За имущественные правонаруше­ния полагалось в основном возмещение ущерба. Соучастни­ки наказывались аналогично преступнику.

Особо оговаривалась опала — объявление императо­ром человека «вне закона», что означало лишение чести и всех прав. Сознательно укрывающие объявленного «вне закона» подлежали равному с ним наказанию, включая города, которым грозило уголовное преследование и разру­шение стен.

Статуты мира были частью императорского права, предназначенного для собственно германских территорий империи. Для Италии же издавались гораздо более обшир­ные и разработанные своды законов, которые были рас­считаны на централизованные учреждения нормандского сицилийского королевства.

Земское право. С XIII в. в княжествах активно разви­вается «земское право» — общие для всего свободного на­селения нормы, по которым оно судилось в судах админи­стративных подразделений княжеств (судах «графской юрисдикции»). Его источниками было в основном правотворчество княжеских «государственных» органов — местные постановления о земском мире XII—XIII вв., а также ре­шения графских судов. Именно в земском праве получили развитие нормы гражданского, семейного и других «не­публичных» отраслей права.

В «Зерцалах» XIII в. земское право нашло достаточно подробное освещение, ему посвящены специальные разде­лы. Так, в первой части «Саксонского зерцала», посвящен­ной земскому праву, затрагиваются вопросы «конституции империи», правового статуса сословий, родства, семейных и наследственных правоотношений, уголовного права и процесса.

«Конституционными» принципами организации импе­рии, исходя из «Саксонского зерцала», можно считать вер­ховенство права и доктрину «двух мечей». Верховенство права является следствием его божественного происхождения («Бог сам есть право»), из чего выводится провозгла­шенный автором принцип сопротивления всякой незакон­ной и несправедливой власти. Согласно доктрине «двух мечей», провозглашенном церковными идеологами в XII в., духовный «меч» (власть) предназначен папе, а светский — императору. Духовная и светская власть помогают и под­держивают друг друга, и кто «противится папе», должен быть принужден к послушанию с помощью светского суда.

Императору принадлежал «первый щит» в феодальной лестнице. Он имел, по мнению автора «Зерцала», регалии на недра, право высшей юрисдикции «повсеместно». В лю­бом месте его пребывания он имел право суда, чеканки монеты, взимания пошлин. Однако поскольку император не мог «быть повсеместно и судить все преступления во всякое время», он передавал князьям графские судебные полномочия.

Император должен был избираться князьями. После посвящения местными епископами он получал королевскую власть и титул, после посвящения папой — императорс­кие регалии. Император не мог быть отлучен от церкви, за исключением трех случаев, «сомнений» в истинной вере, оставления законной жены и разрушения храма.

Правовой статус человека определялся его сословной принадлежностью. «Никто не может обрести иного права, кроме свойственного по рождению», — записано в «Сак­сонском зерцале». Вместе с тем автор осуждает крепост­ное право, его «ум не может понять того, что кто-нибудь должен быть в собственности другого». Крепостное состоя­ние, по его мнению, выводится из несправедливого и не­праведного обычая, который теперь возвели в право.

Значительное место в земском праве занимали вопро­сы семейных и наследственных правоотношений. Германс­кое право следовало традиции, устанавливающей прини­женное положение женщины в семье и при наследовании имущества. При неравных браках определяющим являлось состояние мужа, а дети наследовали состояние того из родителей, у кого был более низкий статус. «Саксонское зерцало» подтверждает принцип общности имущества мужа и жены, поступавшего в полное распоряжение мужа. Без его разрешения, как законного опекуна жены, она не мог­ла управлять никаким имуществом. Вместе с тем в семей­ном имуществе выделялись определенные части, которые учитывались и наследовались отдельно. К ним относились предметы личного пользования женщины, домашняя ут­варь и украшения («женская доля»), имущество для пожизненного содержания жены в случае развода или смер­ти мужа, приданое жены, а также свадебный подарок мужа («утренний дар»). В случае развода (разлучения) жена мог­ла пожизненно пользоваться предоставленной ей мужем собственностью, «женской долей» и приданым. В случае же смерти мужа женщина сохраняла «утренний дар», «женс­кую долю» и пожизненное содержание, причем «женская доля» наследовалась только по женской линии. Дети при­обретали права на имущество только с согласия отца или после выделения из семьи.

Принципы наследования были подчинены задаче со­хранения земли в руках мужчины и также носили сослов­ный характер. Для получения наследства получатель дол­жен был иметь равный (или более высокий) статус с наследодателем. Если по ленному праву лен переходил только к одному сыну, то по земскому праву наследство получали в равных долях все сыновья или другие родственники. К на­следованию призывались кровные родственники до седь­мой степени родства, причем братьям отдавалось предпоч­тение перед сестрами Кроме основных наследников суще­ствовали «дольщики», получавшие свою долю определен­ного имущества в первую очередь (вдова, ближайший родственник, получавший военное снаряжение).

Средневековое германское земское право считало дей­ствительным только наследование по закону. Однако уси­ление влияния на брачно-семейные отношения каноничес­кого права привело к установлению замаскированной фор­мы завещания в виде дарения. Кроме того, при разделе имущества в пользу церкви стала выделяться «доля умер­шего». Институт наследования по завещанию с сохранени­ем обязательной доли законных наследников появился в германском праве в связи с рецепцией римского права.

«Саксонское зерцало» упоминает многочисленные сдел­ки — купли-продажи, ссуды, личного найма, хранения и т.д., но в целом договорные обязательства при отсутствии развитого обмена были разработаны довольно слабо. Сдел­ки с передачей имущества обычно заключались в суде, чтобы суд удостоверил сам факт их совершения. Более под­робно регламентировались обязательства из причинения вреда, призванные охранять в основном земельную собственность от потрав, порчи посевов, нарушений межи и т.п. За причинение вреда предписывалось возмещение ущерба и уплата штрафа судье.

Развитие товарно-денежных отношений вело к посте­пенному становлению новых гражданско-правовых норм, институтов, использованию норм рецепированного римс­кого права. Появляется новая форма передачи земельных участков в собственность «с обременением». В результате такой продажи земельного участка покупатель и возмож­ные последующие приобретатели обязаны были выплачи­вать первоначальному собственнику часть доходов с участ­ка. Сделка купли-продажи движимых вещей начинает пре­дусматривать защиту прав добросовестного приобретателя. При этом, по сравнению с римским правом, права собствен­ника вещи были более ограниченны. Собственник, доверивший свою вещь человеку, продавшему ее третьему лицу, лишался права на иск к покупателю. Он мог истребовать только украденную у него вещь. Этот принцип германского права выражался формулой «рука должна предостерегать руку». Земское право восприняло из статутов мира составы наиболее тяжких преступлений, которые в основном не были систематизированы и наказывались при наличии умыс­ла и «дерзости» в основном смертной казнью в квалифицированной форме. Преступления, совершенные по неосто­рожности, не могли наказываться смертной казнью и теле­сными наказаниями, требовалась уплата вергельда.

Со временем в отдельных германских землях происхо­дит дальнейшее увеличение видов правонарушений, под­лежащих уголовному наказанию. Отчасти это связано со все более четким разделением гражданских правонаруше­ний и преступлений. Введено было новое деление на «чес­тные» и «бесчестные» преступления. Например, обычное убийство или тяжкие телесные повреждения были пре­ступлениями «честными», а кража, измена, мошенниче­ство — «бесчестными». Соответственно виновные в «бесче­стных» преступлениях, отягощенных грехом обмана, нака­зывались более мучительной смертью, «честные» преступ­ники могли отделаться возмещением ущерба или ссылкой.

С XVI в уголовное право в различных княжествах Гер­мании, как и юридическая доктрина в целом, основывалось на принципах «Каролины». Его дальнейшее развитие во многом было связано с эволюцией взглядов на наказание, которое стало рассматриваться как средство исправления преступника, в том числе с помощью принудительного тру­да. В связи с этим возрастает применение таких наказа­ний, как принудительные работы, позорящие наказания и заключение в исправительные дома.

Земское право эпохи «Саксонского зерцала» предус­матривало состязательный процесс по гражданским и уго­ловным делам. Каждый «мог подать иск о том, что его за­девает», и вызвать на суд ответчика. Обычно истец и от­ветчик участвовали в процессе через представителя («говорителя»), который произносил процессуальные формулы, ибо оговорка влекла за собой проигрыш дела Для неявки в суд были только четыре законные причины, арест, болезнь, имперская служба и крестовый поход.

Основными доказательствами в суде были свидетельс­кие показания и присяга. По уголовным делам допускался также «божий суд» в виде судебного поединка, если шеффены дадут на него согласие. Назначение судебного поединка ограничивалось принципом сословного равенства, а также процессуальными правилами, которые подробно изложены в «Саксонском зерцале». В зависимости от ре­зультата поединка побежденный ответчик подлежал обыч­ному суду как виновный в преступлении, а победивший ответчик освобождался от обвинения, уплаты штрафа и возмещения истцу и суду. В случае троекратного невыхода «в поле» ответчик признавался проигравшим дело и подле­жал суду. «Саксонское зерцало» уделяло большое внима­ние доказательственной стороне процесса и настаивало на надлежащем изобличении обвиняемого, без чего запреща­лось выносить решение о наказании.

В земском праве существовал любопытный институт «оспаривания решения». Оспаривание решения должно было происходить стоя, лицом равного с заседателями со­словия. Оспаривающий просил предоставить «скамью» для предложения другого решения, которое показалось бы сто­ронам более справедливым. Однако если оспоривший ре­шение не добивался удовлетворения своих требований, он должен был уплатить возмещение тому, чье решение он оспорил, а также штраф и судебные издержки.

Замена в XV—XVI вв. состязательного процесса инк­визиционным привела к установлению абсолютно новых форм и правил, уже отмеченных ранее на примере «Каро­лины». Тем не менее, со второй половины XVIII в. примене­ние пытки в судах стало ограничиваться. В «Терезиане» в 1768 году указывались орудия пытки, которые можно при­менять только с разрешения высшего уголовного суда по преступлениям, влекущим смертную казнь, при отсутствии признания и других доказательств. От пытки освобожда­лись больные, инвалиды, старики и малолетние, а также лица высших сословий, если совершенные ими преступле­ния не носили наиболее тяжкого характера. Пытка была окончательно отменена в Пруссии в 1764 году, в Австрии — в конце XVIII в., а в ряде мелких германских княжеств — в 20-х гг. XIX в.

Как известно, сословие духовенства руководствовалось своими нормами права — правом каноническим, которое распространялось также на семейные и наследственные правоотношения всех сословных групп. По «Саксонскому зерцалу» каждый христианин должен был трижды в году участвовать в церковном суде и столько же — в светском. Последовательное разграничение в «Зерцале» компетенции церковных и светских судов, преобладающее значение, которое отводилось нормам светского права в области се­мьи и наследования, вызвало осуждение ряда статей па­мятника канонической церковью. Тем не менее, несмотря на сосредоточение в руках многих представителей герман­ской знати и светской, и церковной юрисдикции в своих княжествах, каноническое право имело в Германии доста­точно узкую сферу применения и не повлияло существен­но на развитие земского права.

Ленное право. Поземельные отношения в период сред­невековья строились в Германии на тех же принципах «фе­одальных держаний», что и в других западных странах. Однако в ленном праве Германии имелись определенные особенности.

Прежде всего, следует отметить отсутствие у монарха свободы в распоряжении имперскими ленами. Принцип «обя­зательного пожалования» наиболее почетных имперских ленов князьям лишал императора права присваивать высвободившиеся лены и присоединять их к своему домену. Существовала также специальная разновидность ленов, связанная с правом суда над населением определенного округа. Передача императором «судебного лена», который не мог дробиться, давала ленникам, князьям и графам, право судить приказом («банном») короля. К особенностям германского ленного права можно отнести и закрепление в нем самостоятельного права «ожидания» лена. Один чело­век получал право владеть леном, а другой (или несколько других) могли получить от господина право претендовать на этот лен в случае смерти законного владельца и при отсутствии законного наследника. Наконец, в Германии дольше действовало правило, запрещающее вассалу от­чуждать полученный лен. Продажа лена, передача его в залог допускались только с согласия господина.

Большую роль в германском ленном праве играл ин­ститут владения. «Право на владение» являлось особым правом. Оно отличалось от фактического держания и за­щищалось особыми исками, аналогично сейзине в Англии и Франции. Это право обычно приобреталось в результате символического обряда ввода во владение (инвеституры), но иногда могло возникнуть и по давности фактического владения леном (один год и один день без возражения господина).

Обязательства в ленном праве в основном определя­лись феодальным обычаем, который регулировал отноше­ния вассалитета и был достаточно универсален для всей Европы. Ленник, принесший господину присягу на верность, являлся «обязанным» господину как «его» человек. Военная служба, о которой господин в присутствии двух свидете­лей объявлял за шесть недель до похода, должна была осу­ществляться в пределах «германской земли». Кроме того, ленник должен был принимать участие в заседании суда своего сеньора. В свою очередь, сеньор не должен был от­вергать принятие вассальной зависимости и лишать ленни­ка своего владения, ибо, согласно «Саксонскому зерцалу», «никто не может быть лишен владения, если только оно не будет у него отнято по суду». Если же господин отни­мал у вассала имение или необоснованно и несправедливо отказывал в наделении леном, то ленник мог жаловаться высшему сеньору, который должен был потребовать у ни­жестоящего сеньора оказать надлежащее правосудие под угрозой перехода имения и вассалитета в руки вышестоя­щего сеньора.

Городское право. Средневековое право наделяло го­род статусом «корпорации» — совокупности граждан как единого целого, с правами юридического лица. В сборни­ках городского права Германии подчеркивается его авторитетное королевское происхождение, ибо король «дал купцам право, которое он сам постоянно имел при своем дворе». Символами города в связи с этим стал крест на ры­ночной площади и висящая королевская перчатка, «чтобы видно было, что в этом месте действует королевский мир и воля короля».

Первоначально основываясь на принципах и институ­тах земского и ленного права, особенно в сфере брачно-семейных и наследственных отношений, германское город­ское право в процессе усиления самостоятельности германских городов все больше насыщалось собственными принципами и нормами. Особое внимание стало уделяться регулированию ярмарок и торгов, вопросам распоряжения собственностью и взыскания долгов. В германских городах довольно рано были приняты ярмарочные и вексельные уставы, детальную регламентацию получили договоры куп­ли-продажи, в том числе в кредит, договоры залога и ссу­ды, поручения и комиссии. В постепенно выделяющемся из городского права торговом праве получили свое дальней­шее развитие институты векселя и торгового товарище­ства.

В распоряжении собственностью, купленной за соб­ственные средства, горожанин был полностью свободен, он мог свободно завещать имущество на сумму свыше трех шиллингов при одном условии — «пребывании в здравом состоянии».

Германское средневековое право, в том числе и го­родское, отличалось особой суровостью в отношении долж­ников. Если ответчик не мог отдать долг через суд и запла­тить штраф судье, следовала конфискация имущества или арест до тех пор, пока не находился желающий заплатить долг за ответчика. Кроме того, кредитор мог использовать свои методы воздействия, например, держать должника в кандалах на скудной пище; при этом оговаривалось, что должника «нельзя мучить». Германское городское право содержало и другой оригинальный принцип, отличающий его по вопросу долговых обязательств от ленного и кано­нического права, сын освобождался от уплаты долга умер­шего отца, если его «не поставили в известность об этом долге, как требуется по закону».

Городское уголовное право, охраняя «городской мир», устанавливало достаточно простой перечень наказаний, без квалифицированных и мучительных разновидностей. За убийство или ранение со смертельным исходом, изнасило­вание, нападение на дом виновный наказывался отсечени­ем головы, за иные ранения — отсечением руки. Обычная кража без отягчающих обстоятельств, а также нарушение правил торговли наказывались позорящим наказанием (острижением и бичеванием). Кроме того, проступки в сфере торговли сопровождались лишением права заниматься тор­говой деятельностью без особого разрешения ратманов. За остальные преступления, характерные для городской жиз­ни, — захват движимого имущества, нарушение владе­ния, оскорбление шеффена, нарушение поручительства — назначался штраф. И только особо «бесчестное» посягатель­ство на чужую собственность — ночная кража, кража у спящего человека, когда вор был застигнут с поличным, могло быть наказано повешением и разрушением дома пре­ступника.

Особой тщательностью отличалась в германском город­ском праве разработка вопросов организации судопроиз­водства, доказывания и правил процесса.

Городской суд возглавляли бургграф, назначаемый се­ньором города, и его заместитель (шультгейс), которые судили приказом короля или князя. Бургграф лично дол­жен был рассматривать дела три раза в году, а в его отсут­ствие это делал шультгейс. Кроме того, в юрисдикцию бургграфа входили все дела о насилии, преследовании, напа­дении на дом, если виновного застигали на месте преступ­ления, а также все дела, которые возникали «за 14 ночей» до официальных судебных дней бургграфа. Кроме назна­ченных судебных чиновников выбирались две категории судей — городские шеффены (пожизненно) и ратманы — советники (на один год). Ратманы в основном созывались «по совету мудрейших» для разбора дел о нарушении пра­вил городской торговли. Основная масса дел, таким обра­зом, рассматривалась коллегией городских шеффенов, которая имела общую юрисдикцию в отношении горожан и иностранцев. При этом подчеркивалась исключительная подсудность горожан городскому суду — они не могли об­ращаться в суд за пределами города.

За срыв заседания суда, неявку в суд судьи любого уровня, начиная с ратманов и кончая шультгейсом, подле­жали штрафу, как и стороны, участвующие в деле. Уста­навливалось только три законных причины для неявки в городской суд болезнь, плен и служба государству за пре­делами страны.

Городское процессуальное право делало особый акцент на гарантиях прав обвиняемого: краткосрочности разбира­тельства, объективности доказательств, недопущении само­суда. Ответчик или обвиняемый имели право на скорый суд: бургграфа или шультгейса, если не заседала коллегия шеффенов или ратманов, шеффенов, если отсутствовал бургг­раф или шультгейс, или любого избранного горожанами на месте судьи, если отсутствовали иные судьи. Дело между горожанином и чужеземцем должно было рассматриваться безотлагательно с вынесением решения в тот же день.

Вину пойманного на месте преступления или невинов­ность объявившего себя таковым требовалось тем не менее доказать с помощью единогласного подтверждения факта «сам-седьмой» (т.е. с помощью шести свидетелей).

Помимо свидетелей во многих случаях требовались и другие доказательства совершения преступления. Если та­кие доказательства имелись, они не могли быть опровер­гнуты присягой. Если же их не было, городское право считало необходимым оправдать обвиняемого даже при наличии свидетелей. Кроме того, запрещался самосуд даже при поимке преступника на месте, и вводились более мяг­кие правила доказывания в отношении женщин. Если жен­щина не была захвачена на месте преступления, она мог­ла освободиться от ответственности присягой о своей не­виновности.

В конце занятия преподаватель отвечает на вопросы по материалу лекции и объявляет задание на самоподготовку:

10. Изучить самостоятельно следующие вопросы:

Осуществление правосудия в раннефеодальных государствах Европы.

Типология судопроизводства. Система наказаний.

2. Доработать конспект.

3. Повторить материалы лекции и подготовиться к семинарским занятиям по следующим вопросам:

Источники раннефеодального права в государствах Европы (Германии, Франции и Англии).

Влияние источников раннефеодального права на правовые системы современности (континентальную и англо-саксонскую).

ЛЕКЦИЯ

по дисциплине

«История государства и права зарубежных стран»

Тема №5. Феодальное государство и право в странах Европы

(Франция, Германия, Англия)

Подтема 5.2: Феодальное государство и право Франции

I.Учебные цели

1. Дидактические.

Целью преподавания курса данной дисциплины - расширение у обучающихся юридического и политического кругозора; повышение правовой культуры. В процессе проведения лекции будут закреплены знания по следующим дидактическим единицам: Средневековая Европа, Франция, Англия, Германия, сословно-представительная монархия, абсолютная монархия.

Учебные.

1) Получить теоретические знания о государстве и праве в странах средневековой Европы.

3) Уяснить особенности возникновения и развития государства и права в Германии феодального периода.

4) Добиться понимания факторов, влияющих на процесс становления абсолютизма в Германии.

5) Развить качество усвоения обучающихся учебного материала.

6) Сформировать навыки научного мышления.

3. Воспитательные.