ПОЛ КАРЛ ФЕЙЕРАБЕНД

Родился в 1924 г, - американский философ и методолог науки, один из основных представителей постпозитивизма. Преподавал в Калифорнийском и др. университетах США. Сформулировал ряд плодотворных идей - особенно при разработке им оригинальной и получившей большой резонанс в мировом философском сообществе «анархической теории познания». Отстаивая позицию теоретико-методологического плюрализма, он отрицает возможность универсального метода познания, поскольку развитие знания неизбежно предполагает отказ от старых методов и формулирование новых. Более того, он убежден, что следование методу несовместимо с творческим мышлением. А потому ученые должны довольствоваться принципом «все дозволено», который означает, что исследователи могут и должны использовать любые нормы и методы, теории и подходы, которые они считают необходимым избрать для решения своих научных проблем. Данный принцип - «единственное противоядие» против аргументации сторонников универсальной методологии. Нужно всегда иметь в виду, что требования любого метода, в т.ч. рациональных правил и стандартов, справедливо только при точно сформулированных условиях. Вместе с тем он считает, что единственно правильного научного метода просто не существует. Более того, наука по его мнению, всегда обогащается за счет вненаучных методов и результатов. При этом недопустимо «тупоумное применение» соответствующих методов, норм и приемов, так же как, и не следует абсолютизировать те или иные правила и стандарты - рациональные и иррациональные и др. Фейерабенд убежден, что наиболее важные научные идеи и открытия стали возможны благодаря нарушению наиболее разумных методологических правил. А это значит, что, во-первых, правила действительно нарушались и наиболее чуткие ученые это осознавали, во вторых, они должны были нарушаться, так как их чрезмерно строгое соблюдение неизбежно задержало бы прогресс науки. Ученый, полагает он, должен творчески и критически «применять плюралистическую методологию, ибо только тогда он «сохранит концепции человека и космоса». При этом он не должен забывать, что всякая методология, даже наиболее очевидная, имеет свои пределы. Тем самым плюрализм важен не только для методологии, он является также «существенной частью гуманизма» необходим как для внутреннего процесса науки, так и для развития культуры. Рассматривая соотношение разума и практики, Фейерабенд подчеркивает, что это «не отдельные сущности, принадлежащие к разным видам», а «стороны единого диалектического процесса», причем само это единство не остается неизменным. Разум, по его мнению, не прислушивающийся к практике, способен сбиться с пути, а практика может быть значительно усовершенствована благодаря вмешательству разума, значение и роль которого не следует слишком преувеличивать. Более того, науку (как главного носителя разума) следует «лишить центрального места в обществе» и уравнять ее с религией, мифом, магией и т.п. духовными формообразованиями, а также отделить ее от государства. Основная программная работа- «Против методологического принуждения».

Куда ни посмотришь, какой пример ни возьмешь, видишь только одно: принципы критического рационализма (относиться к фальсификациям серьезно: требовать роста содержания, избегать гипотез; «быть честным», что бы это ни означало, и т.п.) и, соответственно, принципы логического эмпиризма (быть точным; основывать наши теории на измерениях; избегать неопределенных и неустойчивых идей и т.п.) дают неадекватное понимание прошлого развития науки и создают препятствия для ее развития в будущем. Они дают неадекватное понимание науки потому, что наука является гораздо более «расплывчатой» и «иррациональной», чем ее методические изображения. И они служат препятствием для ее развития, поскольку, как мы видели, попытка сделать науку более «рациональной» и более точной уничтожает ее. Следовательно, различие между наукой методологией, являющееся очевидным фактом истории, указывает на слабость последней, а также, может, на слабость «законов разума». То, что в сравнении с такими законами представляется как «расплывчатость», «хаотичность» или «оппортунизм», играло очень важную роль в разработке тех самых теорий, которые сегодня считаются существенными частями нашего познания природы. Эти «отклонения» и «ошибки» являются предпосылками прогресса. Они позволяют выжить в сложном и трудном мире, в котором мы обитаем; они позволяют нам оставаться свободными и счастливыми деятелями. Без «хаоса» нет познания. Без частого отказа от разума нет познания. Идеи, образующие ныне подлинный базис науки, существует только потому, что живут еще предрассудки, самонадеянность, страсть - именно они противостоят разуму и по мере возможности проявляются. Отсюда мы должны заключить, что даже в науке разум не может и не должен быть властным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других побуждений. Нет ни одного правила, сохраняющего свое значение при всех обстоятельствах, и ни одного побуждения, к которому можно апеллировать всегда. Теперь мы должны вспомнить, что этот вывод был получен при условии, что наука, которую мы знаем сегодня, остается неизменной и что используемые его процедуры детерминируют также и ее ведующее развитие. Если наука дана, то разум не может быть универсальным и неразумность не может быть исключена. Эта характерная особенность науки является серьезным свидетельством в пользу анархической эпистемологии. Однако и наука не священна. Ограничения, которые она налагает (а таких ограничений много, хотя их не всегда легко сформулировать), вовсе не являются необходимыми для создания стройных и плодотворных концепций относительно мира. Существуют мифы, существуют догмы теологии, существуют метафизические системы и множество иных способов построения мировоззрения. Ясно, что плодотворный обмен между наукой и такими «ненаучными» мировоззрениями нуждается в анархизме даже в большей мере, чем сама наука. Таким образом, анархизм не только возможен, но и необходим как для внутреннего прогресса науки, так и для развития культуры в целом. В конце концов, именно Разум включает в себя такие абстрактивные чудовища, как Обязанность, Долг, Мораль, Истина и их более конкретных предшественников, богов, которые использовались для запугивания человека и ограничения его свободного и счастливого развития.

Было бы смешно настаивать на том, что открытия людей древнекаменного века обусловлены инстинктивным использованием правильного научного метода. Если бы это было так и если бы полученные результаты были правильны, то почему в таком случае ученые более позднего времени так часто приходят к совершению иным выводам. И, кроме того, как мы видели, «научного метода» просто не существует. Таким образом, если науку ценят за ее достижения, то миф мы должны ценить в сотни раз выше, поскольку его достижения несравненно более значительны. Изобретатели мифа положили начало культуре, в то время как рационалисты и ученые только изменяли ее, причем не всегда в лучшую сторону. Столь же легко можно опровергнуть допущение: нет ни одной важной научной идеи, коперниканская революция. Откуда взял свои идеи Коперник? Как он сам признается, у древних авторитетов. Какие же авторитеты влияли на его мышление? Среди других также и Филолай, который был бестолковым пифагорейцем. Как действовал Коперник, когда пытался ввести идеи Филолая в астрономию своего времени? Нарушая наиболее разумные методологические правила. Имеется еще одна догма, которую следует рассмотреть, прежде чем мы вновь обратимся к основной теме. Это убеждение в том, что все люди и все объекты совершенно автоматически подчиняются законам логики и должны подчиняться этим законам. Если это так, то антропологическая исследовательская работа оказывается излишней. «Что истинно в логике, то истинно в психологии... в научном методе и в истории науки», - пишет Поппер.

Это догматическое утверждение не является ни ясным, ни истинным (в одной из его распространенных интерпретаций). Для начала согласимся с тем, что такие выражения, как «психология», «история науки», «антропология», обозначают определенные области факторов и регулярностей (природы, восприятия, человеческого мышления, общества). В таком случае данное утверждение не является ясным, поскольку не существует такого единственного предмета - логики, - который способен раскрыть логическую структуру указанных областей. Существует Гегель, существует Брауэр, существуют представители формализма. Они предлагают вовсе не разные интерпретации одного и того же набора логических «фактов», а совершенно разные «факты». И данное утверждение не является истинным, поскольку существуют вполне правомерные научные высказывания, которые нарушают даже простые логические правила.

Мысль о том, что наука может и должна развиваться согласно фиксированным и универсальным правилам, является и нереальной, и вредной. Она нереальна, так как исходит из упрощенного понимания способностей человека и тех обстоятельств, которые соправаждают или вызывают их развитие. И она вредна, так как, попытка придать силу этим правилам должна вызвать рост нашей профессиональной квалификации за счет нашей человечности. Вдобавок эта мысль способна причинить вред самой науке, ибо пренебрегает сложностью физических и исторических условий, влияющих на научное изменение. Она делает нашу науку менее гибкой и более динамичной: каждое методологическое правило ассоциировано с некоторыми космологическими допущениями, поэтому, используя правило, мы считаем несомненным, что соответствующие допущения правильны. Наивный фальсификационизм уверен в том, что законы природы лежат на поверхности, а не скрыты под толщей разнообразных помех. Эмпиризм считает несомненным, что чувственный опыт дает гораздо лучшее отображение мира, нежили чистое мышление. Те, кто уповает на логическую доказательность, не сомневаются в том, что изобретения Разума дают гораздо более значительные результаты, чем необузданная игра наших страстей. Такие предложения вполне допустимы и, быть может, даже истинны. Тем не менее иногда следовало бы проверить их. Попытка повергнуть их проверке, означает, что мы прекращаем пользоваться ассоциированной с ними методологией, начинаем разрабатывать науку иными способами и смотрим, что из этого получается. Анализ конкретных случаев показывает, что такие проверки происходили всегда и что они свидетельствуют против универсальной значимости любых правил. Все методологические предписания имеют свои пределы, и единственным «правилом», которое сохраняется, является правило «все дозволено».

Идея метода, содержащая жесткие, неизменные и абсолютные обязательные принципы научной деятельности, сталкивается со значительными трудностями при сопоставлении с результатами исторического исследования. При этом выявляется, что не существуют правила, которых можно было бы избежать. Напротив, мы видим, что они необходимы для прогресса науки. Действительно, одним из наиболее замечательных достижений недавних дискуссий в области истории и философии науки является осознание того факта, что такие события и достижения, как изобретение атомизма в античности, коперниканская революция, развитие современного атомизма (кинетическая теория дисперсии, стереохимия, кантовая теория), постепенное построение волновой теории света, оказались возможными лишь потому, что некоторые мыслители либо сознательно решили разорвать путы «очевидных» методологических правил, либо непроизвольно нарушили их. Еще раз повторяю: такая либеральная практика есть не просто факт истории науки - она и разумна, и абсолютно необходима для развития знания. Для любого данного правила, сколь бы «фундаментальным» или «необходимым» для науки оно не было, всегда найдутся обстоятельства, при которых целесообразно не только игнорировать это правило, но даже действовать вопреки ему.

ИМРЕ ЛАКАТОС

Имре Лакатос (1922 – 1974) – венгерско-британский философ и методолог науки, ученик Поппера. Родом из Венгрии, участник антифашистского сопротивления. В 1956 году эмигрировал в Австрию, затем переехал в Англию, где и прошла вся его философско-методологическая деятельность. Основные работы: «Доказательства и опровержения», «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ», «История науки и ее рациональные реконструкции», «Изменяющаяся логика научного открытия».

Основное достижение Лакатоса – исследование процесса развития и разработка методологии научно-исследовательских программ. Вот что по этому поводу он пишет: «Моя методология, в отличие от прежних значений этого термина, лишь оценивает вполне сформировавшиеся теории (или исследовательские программы) и не намеривается предлагать никаких средств для выработки хороших теорий ни даже выбора между двумя конкурирующими программами. Мои «методологические правила» обуславливают рациональность принятия эйнштейновской теории, но они не заставляют ученых работать с исследовательской программой Эйнштейна, а не Ньютона.

Деятельность и взгляды Лакатоса необходимо понимать в контексте интеллектуальной ситуации, сложившейся в методологии науки, после того как программа Венского кружка зашла в тупик. Обычно эту ситуацию обозначают «постпозитивизм». Новая ситуация характеризовалась сменой основных проблемных узлов, подходов и концепций. Проблема логического обоснования научного знания «снимается» благодаря выдвижению на передний план фальсификационистской точки зрения, проблематики исторической динамики и механизмов развития науки.

Свою научную деятельность Лакатос начал как методолог математики. Широкую известность получила его книга «Доказательства и опровержения», в которой Лакатос предложил собственную модель формирования и развития понятий в содержательной математике XVII – XVIII в. Как показал Лакатос, в рассматриваемый период развитие математического знания определялось не столько процедурами дедуктивного построения моделей, сколько содержательным процессом «догадок и опровержений», в котором новые понятия оттачивались и уточнялись в столкновении с контрпримерами. Книга написана в форме диалога. Используя диалогический метод, Лакатос искусственно конструирует проблемную ситуацию, в которой происходит вычленение нового идеального содержания. Сами факты логики науки, на основе которых могут формулироваться общие методологические положения, не являются чем-то непосредственно данным в историческом материале, а требуют специального конструирования, или в терминах самого Лакатоса «рациональной реконструкции». Рациональная реконструкция у Лакатоса изначально отлична от реальной истории и создается специально в целях рационального объяснения развития научного знания. Роль рациональных реконструкций в логике науки определяется, прежде всего, критическими процедурами: сами реконструкции конечно не могут быть подвергнуты критике за недостаток историзма и несоответствия реальной истории, но зато они дают возможность занять критическую точку зрения по отношению к самой истории – теперь и сама наука может критиковаться за недостаток рациональности и несоответствие собственным методологическим стандартам. В работе «Доказательства и опровержения», идея рациональных реконструкций получила свое дальнейшее развитие. Эта идея призвана была примирить методологический фальсификационизм Поппера с требованиями исторического объяснения и соответствия реальной истории. Выход «Структур научных революций» Кука заставил Лакатоса пересмотреть и уточнить ряд положений фальсификационизма. Новая позиция была обозначена Лакатосом как «утонченный фальсификационизм». Новым здесь было то, что необходимость опровержения и отбрасывания теории на основании одних лишь отрицательных результатов эмпирических проверок отрицались. Простое соотнесение теории и опыта признавалось недостаточным. Достаточным основанием становится наличие лучшей теории, способной не только объяснить полученные контрпримеры, но и подсказать новые факты. В отсутствие лучшей перспективы теория не должна отбрасываться, тем более что в соответствии с тезисом Дюима-Куайна всегда возможна такая коррекция контекстуального «фонового» знания, которая выводит из-под удара базовые положения теории. Таким образом, для принятия обоснованного методологического решения необходимо сопоставление различных конкурирующих теорий, оценка их эвристического потенциала и перспектив развития. Ведущей становится идея, согласно которой движущим механизмом развития научного знания выступает конкуренция различных концептуальных точек зрения и их постоянный сдвиг под влиянием аномальных опытных фактов. Понятие «прогрессивного сдвига» фиксирует такую трансформацию теории – путем ее переинтерпретации или добавления вспомогательных гипотез – которая не только устраняет «аномалии», но и увеличивает эмпирическое содержание, часть которого находит опытное подкрепление. Если Поппер делает основной акцент на негативных процедурах опровержения и выработки ложных теорий, то Лакатос смещает акцент скорее на позитивные процедуры ассимиляции новых идей в рамках исходных гипотез, позволяющих наращивать объяснительный и прогностический потенциал теорий. Однако одного лишь уточнения позиций и смещения акцентов было недостаточно. Необходимо было выдвинуть концепцию, соизмеримую с куковской концепцией «парадигм», но, в отличие от последней, позволяющую сохранить рациональную точку зрения на процесс развития науки. И Лакатос делает следующий шаг, вводя понятие «научно-исследовательской программы» и формируя подход, названный им методологией научно-исследовательских программ. При этом оговорил, что фундаментальной единицей оценки должна быть не изолированная теория, а именно исследовательская программа. Рост развития науки и есть смена ряда непрерывно связанных исследовательских программ. Предложив нормативно-историографический вариант методологии программ, попытался «диалектически развить этот историографический метод критики». Применяя данный метод, стремился показать, что всякая методологическая концепция функционирует в качестве исследовательской программы и может быть подвергнута критике посредством критического рассмотрения той рациональной исторической реконструкции, которую она предлагает. В реализации данной цели нашла воплощение основная идея его концепции, заключающаяся в том, что методология лишь оценивает вполне сформировавшиеся теории и не намеривается предлагать никаких средств ни для выработки «хороших теорий», ни даже для выбора между конкурирующими программами. Согласно Лакатосу, научно-исследовательская программа, как совокупность определенных теорий включает в себя: а) «жесткое ядро» (конвенция) - это конвенционально принятые и потому неопровержимые допущения, сохраняющиеся во всех теориях данной программы; б) «защитный пояс», состоящий из вспомогательных гипотез и обеспечивающий сохранность «жизненного ядра» от опровержения; в) нормативные, методологические правила-регулятивы, предписывающие, какие пути наиболее перспективны для дальнейшего исследования (положительная эвристика), а каких путей необходимо избегать («негативная эвристика»). Лакатос указывает, что его методология исследовательских программ предполагает соперничество последних и победу одной из них, допускает существование и снятие возникающих в теориях противоречий, имеет предсказательные функции.

КАРЛ ПОППЕР

Поппер Карл Раймунд (28.70.1902 – 1994). Австро-английский философ неопозитивист, логик и социолог.

Философская концепция критического рационализма близка к логическому позитивизму, хотя она критически относится к некоторым основным положениям логического позитивизма. Взгляды Поппера на природу науки противоречивы: критикуя учения, рассматривающие универсальные законы и теорию, как правила или совокупность инструкций для выведения одних единичных высказываний из других, заявляя, что наука имеет дело с объективными явлениями и способна к реальным открытиям, он в то же время отрицает, что наука постигает истину.

Поппер, критикуя принцип верификации – эмпирического подтверждения в качестве методологического принципа, с помощью которого можно отделить научное знание от умозрительных метафизических спекуляций, выдвигает принцип фальсифицируемости (опровержимости), когда принадлежность теорий, утверждений научного знания определяется возможностью их опровержения опытом.

Согласно Попперу наука развивается за счет выдвижения смелых гипотез, которые затем разными способами пытаются опровергнуть. Чем больше из гипотезы можно вывести следствий, способных опровергнуть ее на опыте, тем богаче она по содержанию. Неопровержимыми (базисными) высказываниями науки непоследовательно объявляются им те, которые компетентными наблюдателями признаются настолько обоснованными, что в дальнейшей проверке не нуждаются.

Поппер выступает против детерминизма и историзма, особенно марксистского, отвергая возможность научной теории исторического развития. В противовес этого он требует от социологии планирования конкретных социальных изменений с помощью фрагментарной социальной инженерии.

Карл Поппер считает, что «мы можем различить следующие три мира, или универсума: во-первых, мир физических объектов или физических состояний; во-вторых, мир состояний сознания, мыслительных состояний, и, возможно, диспозиций к действию; в-третьих, мир объективного содержания мышления, прежде всего, содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства».

Тезис о единстве научного метода, справедливость которого он защищал, может быть распространен с некоторыми ограничениями, даже на область исторических наук. И для этого не нужно отказываться от фундаментального различия между теоретическими и историческими науками.

Это различие между интересом к универсальным законам и интересом к конкретным фактам.

Он защищал следующую точку зрения: для истории характерен интерес скорее к действительным, единичным, конкретным событиям, чем к законам или обобщениям. Теоретические науки главным образом заняты поиском и проверкой универсальных законов, исторически же науки принимают все виды универсальных законов как нечто, не требующее доказательства, и занимаются главным образом поиском и проверкой единичных суждений.

Метод, способствующий развитию человеческого мышления – и особенно философии, мы можем охарактеризовать как частный случай метода проб и ошибок. Это борьба идеологических установок – которая, несомненно, может быть разъяснена в терминах метода проб и ошибок – характерна для всего, что можно назвать развитием человеческого мышления. Борьба может отсутствовать в случае, когда некоторую теорию или систему, несмотря ни на что, догматически отстаивают в течение долгого времени.

Если метод проб и ошибок развивается все более и более сознательно, то он начинает приобретать черты научного метода. Его можно описать следующим образом: столкнувшись с определенной проблемой, ученый предлагает, в порядке гипотезы, некоторое решение – теорию. Если она и признается наукой, то лишь условно и самая характерная черта научного метода состоит в том, что ученые не пожалеют сил для критики и проверки обсуждаемой теории. Критика и проверка идут рука об руку: теория подвергается критике с самых разных сторон и критика позволяет выявить те моменты теории, которые могут казаться уязвимыми. Если результат проверки свидетельствует об ошибочности теории, то теория элиминируется; метод проб и ошибок есть, в сущности, метод элиминации. Успех зависит от выполнения 3-х условий: 1 – предлагаемые теории должны быть достаточно многочисленны и оригинальны; 2 – они должны быть достаточно разнообразны; 3 – осуществляемые проверки должны быть строги.

Диалектика, точнее теория диалектической триады, устанавливает, что некоторые события или исторические процессы происходят определенным типичным образом. Стало быть, диалектика есть эмпирическая, описательная теория. Её можно сравнить с теорией, согласно которой люди сначала отстаивают свои мнения догматически, потом начинают относиться к ним скептически, и лишь после этого, на третьей стадии, - воспринимают их научно, то есть в критическом духе. Как и эти теории, диалектика допускает исключения – если только не навязывать диалектические интерпретации насильно, - и, подобно им же, не состоит ни в каком особом родстве с логикой. Диалектика была представлена мною как некий способ описания событий – всего лишь один из возможных способов, не существенно важный, но иногда вполне пригодный.

Такую теорию, как логика, можно назвать фундаментальной, указывая тем самым, что будут общей теорией выводы, и она постоянно используется во всех науках. Можно сказать, что диалектика – насколько мы можем найти для нее разумное применение – является фундаментальной, не просто описательной теорией. Поэтому считать диалектику частью логики почти столь же неуместно, как и считать частью логики, скажем, теорию эволюции.

Иначе говоря, в социальных науках, некоторые ученые не способны говорить на общем языке и даже не жалеют этого. Единственный путь, открытый перед социальными науками, состоит в том, чтобы забыть словесные перепалки и энергично взяться за практические проблемы нашего времени с помощью теоретических методов, которые в основе своей одни и те же для всех наук.

Никакой ученый не способен познавать без усилий и без интереса. Инженер исследует вещи преимущественно с практической точки зрения, так же, как и фермер.

По Попперу практика – не враг теоретического знания, а наиболее значимый стимул к нему. Однако для ученого существенно сохранить контакт с реальностью и практикой, поскольку, тот кто ее презирает, расплачивается за это тем, что неизбежно впадает в схоластику.

Практическое применение наших открытий есть, таким образом, средство, с помощью которого мы можем устранить иррационализм из социальной науки, а ни в коем случае не попытка отделить знания от «воли».

Различия явно существуют даже между разными естественными и разными социальными науками.

Но Карл Поппер согласен с Кантом и Миллем – да и со многими другими, в частности с Менгером, - в том, что методы естественных и социальных наук по существу тождественны.

Это называют иногда гипотетико-дедуктивным или, чаще, гипотетическим методом, поскольку он не позволяет достичь абсолютной достоверности для научных суждений, которые с помощью его проверяются.

Основные труды К. Поппера: Логика и рост научного знания. Открытое общество и его враги. Что такое диалектика? Нищета историцизма.

ЛИТЕРАТУРА.

1. Беляев Е.А., Перминов В.Я. Философские и методологические проблемы математики. - М., 1981.

2. Белякин Н.В. Логика и реальность // Методологические проблемы науки: Вычислительные системы. - Новосибирск, 1991. Вып. 138.

3. Билялов А.К. Об определении категорий "основа" и "обоснование" //
Филос. науки. 1976. № 5.

4. Бруно Дэюордано. О бесконечности, Вселенной и мирах. - М.: ОГИЗ,
1936. - С. 160.

5. Вригт Г., фон Гетерологический парадокс // Вригт Г., фон. Логико- философские исследования. - М., 1986.

6. Вигнер Е. Непостижимая эффективность математики в естественныхнауках // Проблемы современной математики. – М., 1971. - С. 22 - 33.

7. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. - М., 1989. - С. 85.

8. Генцен Г. Непротиворечивость чистой теории чисел // Математическая теория логического вывода. - М., 1967.

9. Жаров Д.В. Современная философия: словарь и хрестоматия. - Ростов-
на.- Дону,1995.

10. Кохановский В. П. Диалектико-материалистический метод. - Ростов н/Д, 1992;

11. Кохановский В. П. Нужна ли диалектика современной науке? // Научная мысль Кавказа. – 1998 - № 2.

12. Крайзель Р. Исследования по теории доказательств. - М., 1981.

13. Кравец А. С. Методология науки. - Воронеж. 1991.

14. Никитин Е.П. Открытие и обоснование. - М, 1988.

15. Перминов В.Я. Развитие представлений о надежности математического доказательства. - М., 1986.

16. Рейтинг А. Тридцать лет спустя // Математическая логика и ее
применения. - М., 1965. - С. 225.

17. П.Рид К. Гильберт. - М., 1977.

18. Рильберт Д., Бернайс П. Основания математики: Логические исчисления и формализация арифметики. - М., 1982.

19. Рончаров С.С, Ершов Ю.Л., Самохвалов К.Ф. Введение в логику и методологию науки. - Новосибирск, 1994.

20. Симоненко О.Ф. Сотворение техносферы: проблемное осмысление истории техники. – М.: Контакт – Альфа, 1994. – С. 3 – 4.

21. Сокулер З.А. Проблема обоснования знания: Гносеологические концепции Л. Витгенштейна и К. Поппера. - М., 1988.

22. Стёпин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. - М.: Контакт – Альфа, 1995. – С. 291 – 354.

23. Уайтхед А. Избранные работы по философии. - М., 1990.

24. Философская энциклопедия. Том 1. - гл. ред. Ф.В.Константинов. -
М.: «Советская энциклопедия».-1960.

25. Хао Ван. Процесс и существование в математике // Математическая логика и ее применения. - М., 1965.

26. Х. Эйнштейн. Влияние Максвелла на развитие представлений о физи­ческой реальности /Собрание науч. трудов: В 4 томах. Т. 2. – М., 1967. - С. 136.

27. Цит. по: Бернал Дж. Наука в истории общества. – М.,1956.
- С.223.

28. Черепанов С.К. Основания и парадоксы: Новый подход к решению проблем логического обоснования математики. - Красноярск, 1995.