Нечеткое мышление и затруднение самоидентификации

Слабое ощущение собственного «я», позволяющее индивидууму Phosphorus так по-детски остро воспринимать краски окружающего мира, с другой сто­роны приносит им некоторую нечеткость самоидентификации. Phosphorus по­хож на психологическую губку, впитывая все сенсорные, эмоциональные и интеллектуальные импульсы из внешней среды гораздо менее разборчиво, чем любой другой тип. Постоянно изменяющиеся внешние потоки впечатлений и эмоций не позволяют ему обрести устойчивый психологический центр. По­добная впечатлительность Phosphorus имеет непосредственные и далеко идущие последствия. Непосредственно сразу индивидуум может быть совершенно оше­ломлен новыми и волнующими мыслями (особенно если они прекрасны либо несут в себе угрозу) либо интенсивными, но преходящими эмоциями. В эти минуты для Phosphorus нет ни прошлого, ни будущего, ни его самого — есть лишь огромная всепоглощающая эмоция или мысль, лишающая его ощущения

перспективы. Чтобы прийти в себя, такому человеку требуется несколько ми­нут, а может быть, и больше. Например, если Phosphorus влюбился, он пребы­вает в постоянном состоянии одурманенности, в котором растворяются все конкретные впечатления либо которое окрашивает все в розовый цвет, отчего даже квитанция о уплате налогов будет отливать розовым, словно празднич­ная открытка, а прыщ на носу любимой будет в его глазах лишь придавать ей очарование. Аналогично угроза собственной безопасности или безопасности его близких приводит его в состояние постоянного тревожного ожидания, отчего даже котенок покажется ему опасным. Подобное мгновенное «затоп­ление» слабого личностного ядра Phosphorus обычно продолжается недолго и либо, уменьшаясь, переходит в состояние относительной стабильности, при которой индивидуум может связно мыслить, либо сменяется другим, но столь же интенсивным впечатлением, обусловленным сменившимися обстоятельства­ми. Неудивительно, что в результате Phosphorus имеет склонность к периоди­ческому интеллектуальному и эмоциональному истощению (Кент: «Психичес­кая прострация»), когда индивидуум впадает в апатию, напоминающую со­стояние зомби, при котором он либо вообще ничего не хочет делать, либо действует как во сне, функционируя на «автопилоте», пока спустя некоторое время он не придет в себя и не обретет способность к нормальному мышлению (Кент: « Как во сне »).

Отдаленные последствия впечатлительности Phosphorus заключаются в его склонности перенимать «я» окружающих и выдавать их за свое собственное. Все мы вырастаем в определенном окружении, до некоторой степени обуслов­ливающем нашу личность, и склонны перенимать многое из привычек и взгля­дов своих родителей, однако Phosphorus в этом смысле более податлив, чем другие. Например, подросток Phosphorus может безоговорочно перенимать от родителей все их стремления и взгляды, тогда как их сверстники уже начинают различать многие перегибы и недостатки своих мам и пап, вырастая из пери­ода слепого приятия. Хороший пример — подросток Phosphorus, выросший в религиозной семье. Независимо от конкретной формы религии Phosphorus будет образцом правоверия, задавая намного меньше вопросов, свойственных его ровесникам любого другого конституционального типа (за исключением, быть может, Pulsatilla). Аналогично ребенок Phosphorus перенимает все мо­ральные принципы и политические симпатии родителей, словно сделав с них копию. Если родители были моралистами — он станет моралистом. Если они были бандитами — он тоже ступит на путь криминала. Поскольку родителям вообще свойственно думать, что они во всем правы, и настаивать на этом, ребенок Phosphorus растет в абсолютной уверенности, что его родители во всем правы. Ужасное осознание того, что родители, оказывается, тоже могут

ошибаться, приходит к типичному индивидууму Phosphorus гораздо позже, нежели к представителям других конституциональных типов, причем это осоз­нание может стать для него настолько пугающим, что он так и не сможет до конца в это поверить. Ведь Phosphorus привык так срастаться со своими верова­ниями, что остаться без них для него все равно что оказаться без опоры во время урагана. Причем это вовсе не означает, что все Phosphorus ригидны и имеют узкие взгляды. Если их родители отличались открытым и гибким мыш­лением, они перенимают это качество. Но если родители склонны к ригидным и однобоким воззрениям, их дети Phosphorus оказываются в несколько затруд­нительном положении. Они перенимают многие из прямолинейных воззре­ний родителей, но им неуютно с ними, поскольку по натуре они теплые и непосредственные люди, а эта человеческая теплота обычно оказывается в ост­ром противоречии с воспринятой у родителей суровостью. В конце концов они склонны смягчать наиболее ригидные родительские принципы (например, никогда не брать и не давать в долг), хотя по-прежнему остаются верны некоторым из них в теории, а другим и на практике.

Прекрасной иллюстрацией индивидуума Phosphorus, разрывающегося меж­ду своим ригидным воспитанием и естественной непосредственной натурой, является образ Оскара Хопкинса в трагикомедии Питера Кэри «Оскар и Люцинда». Оскар - сын евангелического проповедника наиболее ригидного толка, живущий в Корнуолле девятнадцатого века. Однажды отец поймал юного Оскара, когда тот пробовал рождественский пудинг — совершенно недопустимое лакомство в глазах пуританина, — и изо всех сил ударил ребен­ка по голове, заставив выплюнуть все, что у него было во рту. Оскар вырос под влиянием строгого духа отца, свято веря, что он должен отвергать удо­вольствия, чтобы заслужить благоволение отца небесного. В Оксфорде он ведет жизнь аскета, изучая богословие и желая стать священником, всячески сторонясь других студентов, чтобы те не соблазнили его мирскими удоволь­ствиями. Несмотря на безупречный образ жизни, ригидный отец отверг Оска­ра за то, что он перешел из веры «Плимутских братьев» в англиканскую церковь. Это случилось, когда Оскару было около двенадцати лет и ему каза­лось, что такая суровость отца вряд ли была бы угодна Богу. В типичной для Phosphorus манере он решил в выборе веры опереться на «знак свыше». Он стал бросать камни назад, начертив позади себя крест, составленный из раз­ных квадратов, каждый из которых олицетворял различную христианскую конфессию. Камни раз за разом попадали в квадрат, соответствующий англи­канской церкви. Убедившись, что его отец был «не прав»у Оскар начал стра­дать ужасными видениями адских мук, на которые обречен отец, а затем сбежал из дома, найдя прибежище у местного англиканского священника,

всегда имевшего слишком угрюмый даже для Оскара вид. Хотя Оскар и отверг слишком суровую религию отца, он никогда не изменил его пуританскому подходу к жизни. Однако в отличие от своего отца Sulphur он никогда не пытался навязать свой аскетический образ жизни другим, которым никогда не нес ничего, кроме света и тепла.

Оскар потерял возможность платить за свое обучение в Оксфорде. Не­сколько недель он ждал, пока проблема как-нибудь разрешится {Phosphorus часто склонен при столкновении с трудностями надеяться на хороший ис­ход), и решение неожиданно пришло в виде товарища, пригласившего его на скачки. Оскар ничего не знал об азартных играх, за исключением того, что это не очень вязалось с аскетической моралью. Однако внезапно его охватило убеждение, что это Господь дал ему шанс заработать на обучение, чтобы стать священником. Он почувствовал непоколебимую уверенность, что победит именно эта лошадь, поставил на нее все деньги, и его интуиция была вознаграждена. Эта ситуация — прекрасный пример способности мышления Phosphorus подстраиваться под обстоятельства, Оскар не изменил ни одному из своих высоких принципов, однако заключил, что в данном вопросе цель, ради которой он решился на азартную игру, выше того фак­та, что азартная игра - вещь сама по себе аморальная. С тех пор он вел исключительно благочестивую жизнь, тратя свой выигрыш только на плату за обучение, проживание и скудное питание, а остаток отдавая нищим. Его поступки, при всей их крайности, полностью соотносятся с типичной для Phosphorus огромной верой в Бога (или судьбу и т. п.). Эта вера служит утешением индивидуумам Phosphorus, для которых характерны как небреж­ное отношение к деньгам, так и отсутствие жадности. Они больше ориенти­рованы на духовные или эмоциональные цели либо просто плывут по тече­нию, веря, что Господь позаботится об их завтрашнем дне.

Образ Оскара Хопкинса написан автором столь достоверно и реалистич­но, что у него можно заметить сто одно типичное для Phosphorus качество. Хотя сперва Оскар решился играть на скачках исключительно для оплаты своего образования, его заворожило возбуждение азартной игры, и в кон­це концов он не устоял. Многие Phosphorus склонны к развитию зависимос­ти от чего-либо, однако если у индивидуума Natrum muriaticum зависимость помогает ему спрятаться от подавляемой боли, то у Phosphorus этого нет (за исключением отдельных индивидуумов, максимально погрязших в своей за­висимости), просто он не может устоять перед желанием еще раз пережить тот экстаз, который зависимость приносит ему. Оскар крайне мягок и утончен, при этом достаточно робок. Он принадлежит к числу наиболее интровертированных индивидуумов Phosphorus, а его воспитание было ос-

новано на страхе. Phosphorus может быть либо оживленным, игривым и экстравертированным, либо робким и тихим, в зависимости от того, на­сколько он был напуган в детстве и насколько он чувствует страх в данный момент. Даже самые тихие Phosphorus, такие, как Оскар, могут предаваться дикому отчаянию, когда ничто не может поддержать их дух, а сами они не в состоянии скрыть свои переживания. Я был поражен, что почти целая глава в книге описывала восхищение Оскара фосфоресцирующим морем. Возможно, автор разбирался в гомеопатии, а быть может, это удивитель­ный пример «синхроничности». Эту книгу, на мой взгляд, должны прочи­тать все, кто изучает гомеопатию, так как в ней можно найти не только детальнейшее описание личности Phosphorus — Оскара, но и не менее досто­верный портрет гордой и робкой Silicea - Люцинды Лепрейстрайер.

Одной из причин того, что субъекты Phosphorus с трудом могут определить собственное «я», является их склонность отождествлять себя с другими людь­ми, особенно с родителями или партнерами. Phosphorus склонен к преувеличе­нию, и если он любит какого-нибудь человека (или отвлеченный принцип), он будет возводить его на пьедестал, отчаянно сопротивляясь попыткам других людей сбросить его оттуда. Его отождествление с другим человеком ведет к полному копированию мнений, манер и даже привычек того, кем он восхи­щается и кого уважает. Phosphorus может отождествлять себя не только с конкретным человеком, но и с целой организацией или религией. В этом случае он становится самым ярым и фанатичным членом группы, моменталь­но и без какой-либо проверки отбрасывая любые доводы, ставящие под сомне­ние догматы веры или генеральную линию партии.

Аналогично тому как Phosphorus творит идолов из тех, кого он любит (или по крайней мере идеализирует их), он преувеличивает недостатки тех, кто ему не нравится. Например, если его отец был суров и жесток, юный Phosphorus может поначалу искать его одобрения, любя его, невзирая на его личные качества, однако в конце концов даже Phosphorus не выдерживает постоянных оскорблений и ожесточается, после чего отец становится для него олицетворе­нием всего существующего в мире зла, а все его хорошие качества перестают восприниматься. Но даже в этом случае Phosphorus может десятилетиями хра­нить надежду на то, что отец вернется к матери, и она волшебным образом превратит его в любящего отца, которым он никогда не был. Phosphorus не выносит дисгармонии и часто берет на себя роль миротворца, подчас принося собственные интересы в жертву ради спокойствия семьи.

Phosphorus очень склонен к обобщению. Река жизни, по которой он плы­вет (иногда подобно лодке без руля и ветрил), ослепляет его мириадами различных граней и аспектов, которые ему трудно воспринимать по отдель-

ности, и он предпочитает сделать широкое обобщение, чтобы справиться с потоком внешних впечатлений. Он опирается на собственный прежний опыт, пытаясь уложить последующую новую информацию в тот же старый паттерн, не стараясь вдаваться в тонкости и улавливать различие. Если, к примеру, спросить девушку Phosphorus, что она думает о русских, она не задумываясь выпалит: « Они замечательные душевные люди! Я знаю одного человека из России, у него совершенно неподражаемая улыбка!» Если бы она была Natrum muriaticum, она сказала бы совсем иначе: «Не знаю, у меня был только один знакомый русский, так что мне трудно сделать какие-то выводы». A Lycopodium попытался бы скрыть свое незнание вопроса за абстрактными рассуждениями о славянской душе, используя обрывочную, почерпнутую из книг информацию.

В основе нечеткости мышления, столь характерной для Phosphorus (и отлича­ющейся от эксцентричности, разорванности мышления Argentum nitricum), ле­жит отсутствие прочного внутреннего стержня. Подобно моей знакомой рус­ской переводчице многие индивидуумы Phosphorus могут достаточно четко различать определенные вещи, эффективно функционируя в отдельных облас­тях, однако остальная их жизнь — сплошное блуждание в неведомых морях. Например, Phosphorus может не иметь понятия о состоянии своего здоровья, состоянии своих финансов, даты рождения своей жены, но при этом вполне справляться с работой школьного учителя. Подобно Sulphur Phosphorus скло­нен игнорировать детали (хотя в отличие от Phosphorus Sulphur может знать малейшие детали предмета, которые его в данный момент интересуют), а также вопросы практической необходимости. Phosphorus не такой интеллекту­ал, как Sulphur, и скорее стремится вести легкомысленное и очаровательное существование, чем обдумывать глобальные идеи. (Один отличается от друго­го, как Питер Пен от Эйнштейна.)

Будучи открыт огромному числу воздействий, Phosphorus часто страдает некоторой рассеянностью ума. Тогда как Sulphur будет игнорировать прак­тические вопросы, отдавая все силы одному интересу, захватывающему все его помыслы, Phosphorus порхает словно бабочка с одного преходящего интереса на другой, удовлетворяясь лишь поверхностным знакомством с каждым из них. Он может обладать довольно острым умом и способностя­ми, например к математике, но он очень интеллектуально недисциплиниро­ван (Кент: «Нерешительный, сомневающийся») и обычно относится к числу самых неусидчивых и нетерпеливых студентов (за исключением тех ситуа­ций, когда предмет его обучения соответствует его <(< парящей» натуре — в балетной или художественной школе).

Путаница в голове иногда приводит к тому, что Phosphorus и внешне начи-

нает выглядеть рассеянным. Например, медсестра Phosphorus, несмотря на всю старательность, вполне может перепутать назначения или написать в истории болезни в графе температуры частоту пульса, причем другого пациента. Обыч­но у Phosphorus вполне достаточно ясности ума, чтобы справляться с работой, но он никогда не может избежать сотен мелких промахов. Я сталкивался с индивидуумами Phosphorus, которые намеренно гипертрофировали свою рас­сеянность, чтобы оправдать свои ошибки: Один мой пациент начинал путать­ся в деталях, когда хотел скрыть свое смущение чем-либо, а один мой приятель Phosphorus всегда начинал мутить воду и перескакивать с одной тему на дру­гую, когда хотел отвлечь внимание от неприятного факта.

Phosphorus гиперчувствителен ко множеству влияний, но особенно усили­вается спутанность его мышления, когда он подвергается действию стресса. Расстроенный индивидуум Phosphorus может совершать откровенно глупые поступки, например, положить одежду в посудомоечную машину, а тарел­ки—в стиральную, а обнаружив свою ошибку, может как расхохотаться, так и начать рыдать.

Страх и тревога

Степень подверженности взрослого человека страхам зависит как от его конституции, так и от того, насколько безопасной является окружающая обстановка и та обстановка, в которой он рос. Phosphorus более многих других людей чувствителен к окружающей среде, и в детстве любая дисгар­мония в семейных отношениях могла спровоцировать появление тревоги, а если эта ситуация сохраняется длительно, тревожность становится частью личности такого человека.

Именно чрезмерная открытость Phosphorus любым внешним воздействиям в сочетании с нечеткостью самоидентификации делает его особенно уязвимым. Поскольку Phosphorus постоянно и со всех сторон подвергается бомбардиров­ке различными впечатлениями, вызывающими густую смесь разнообразных эмоций, он склонен периодически впадать в панику, когда всего этого стано­вится слишком много и когда он больше не в состоянии выдерживать беско­нечный калейдоскоп мыслей и чувств, бурлящих у него в душе. Таким обра­зом, Phosphorus особенно склонен к тревоге, когда на него что-то давит, а также когда он взволнован или попадает в новое окружение. Индивидуум Phosphorus в отличие от Calcarea Carbonica или Pulsatilla в душе - искатель приключений и пользуется любой возможностью, чтобы окунуться во что-то новое, но когда он погружается в неизведанное, на смену удовольствию от новых ощущений может прийти тревога. Особенно характерно это для детей

Phosphorus. Как и дети Ignatia, они очень возбудимы и в своем возбуждении могут перейти границы того, чего они в состоянии выдержать. Например, ребенок Phosphorus пригласил на день рождения очень много новых знако­мых. Сначала он радостно веселится, возбуждаемый общением с новыми дру­зьями, кричит, танцует и показывает фокусы. Затем он перенасыщается воз­буждением (Кент: «Возбуждение вплоть до экстаза»), и при малейшей смене обстановки его адаптивные способности не выдерживают. Например, появле­ние клоуна, приглашенного поздравить его с днем рождения, вместо прият­ного удивления вызывает испуг. Если бы он не был так перевозбужден, он бы не испугался, однако в сложившейся ситуации он уже не может переварить новое впечатление и в панике с рыданиями кидается к матери.

Взрослый Phosphorus тоже склонен к тревожности, когда его жизнь начи­нает лихорадить. В такие периоды он начинает выискивать проблемы, кото­рых в действительности и нет. Например, молодой человек накануне свадь­бы может начать панически бояться попасть под машину, или в его душу закрадывается страх, что невеста его разлюбила (Кент: «Боится воображае­мых вещей»). На следующий день его страх может показаться ему смешным, или он вообще может забыть о нем, однако, пока он чувствует этот страх, он доставляет ему много неприятных минут.

Аналогично в периоды стресса мелкие проблемы в глазах Phosphorus могут разрастаться до гигантских размеров. Воображение выходит из-под контроля и перестает подчиняться здравому смыслу. Женщина Phosphorus, столкнувшись с трудностями на работе может начать бояться, что ее диспепсия — первый признак рака (Кент: «Страх надвигающейся болезни»), и этот страх мучает ее до тех пор, пока трудности на работе не разрешатся, после чего он внезапно исчезает. Мужчина Phosphorus, отчаянно пытающийся завоевать сердце люби­мой девушки, может впасть в панический страх, что она встретила другого, стоит ей по какой-то причине отложить свидание. Этот страх преследует его до тех пор, пока он не встретится с ней и не убедится, что это не так. Хотя Phosphorus в целом склонен к оптимизму (часто излишнему), под влиянием стресса он начинает видеть все в мрачных красках и ожидать самого худшего, что неизбежно провоцирует тревогу. К счастью, успокоить страхи Phosphorus гораздо легче, чем страхи других конституциональных типов, достаточно лишь небольшого ободрения. Не имея надежных границ, Phosphorus время от вре­мени нуждается в том, чтобы кто-то другой оградил его от тревог, сказал, что все в порядке. Слова ободрения и утешения оказывают из. Phosphorus огромное позитивное действие, точно так же, как малейшая опасность может оказать на него столь же выраженное негативное действие. Впечатлительность и непос­редственность могут быть для Phosphorus и благословением, и проклятием.

В одиночестве Phosphorus более подвержен страхам. Присутствие людей (даже незнакомых) стабилизирует его в настоящем, служит ему опорой и не позволяет отдаться воображаемым страхам. Индивидуум Phosphorus, остав­шись один ночью или в темноте, более всего склонен страдать от тревоги (Кент: «Страх в одиночестве», «Страх в темноте»). Женщины Phosphorus больше мужчин склонны к ощущению тревоги, особенно в ночное время. Их богатое воображение ночью работает ^удвоенной силой, отчего малей­ший шорох или тень моментально превращаются в привидений и монстров (Кент: «Как только поворачивает глаза, ему мерещатся лица»). У Phosphorus, как и у Medorrhinum, имеется страх духов и привидений, и они гораздо более других людей склонны верить в их реальное существование, но, с другой стороны, в ряде случаев Phosphorus, опять же подобно Medorrhinum> может действительно воспринимать сигналы из «потусторон­него мира», и тогда это уже будет относиться к области ясновидения.

Индивидуумы Phosphorus часто страдают ипохондрией. Любой мелкий сим­птом или незначительное недомогание могут восприниматься ими как при­знак неизлечимой болезни, особенно когда они проходят через «тревожный» период своей жизни. В другие периоды для Phosphorus характерно блаженное неведение относительно собственного здоровья либо полная уверенность в том, что оно в полном порядке (в отличие от индивидуума Arsenicum album, которого страх смерти и болезни никогда не отпускает надолго, далее в хоро­шие периоды). Кроме того, у Phosphorus тревога о здоровье быстро уменьшает­ся от успокаивающих слов врача, в отличие от Arsenicum album, который склонен врачу в этом отношении не верить.

Один из наиболее характерных страхов Phosphorus — необъяснимая бо­язнь, что вот-вот должно случиться нечто ужасное. Вне сомнения, это со­стояние полностью является плодом переполненного страхом воображе­ния, на которое наслаиваются воспоминания о прежней хорошей интуи­ции. Поскольку раньше интуиция никогда не подводила, любое предчув­ствие опасности воспринимается более остро. (Тот факт, что на самом деле большинство прежних предчувствий совершенно не подтвердились, обычно не приходит в голову Phosphorus.) В этом состоянии индивидуумов Phosphorus очень трудно успокоить, поскольку они уверены, что восприни­мают будущее лучше, чем другие, и уверены в реальности своего дурного предчувствия. Тем не менее стоит им расслабиться, а стрессовой полосе в их жизни пройти, исчезнет и их страх (если только это не реальный голос интуиции — тогда страх остается, несмотря ни на что).

Поскольку индивидуумы Phosphorus столь уязвимы и столь открыты опас­ностям мира, те из них, кто пережил много страданий, иногда становятся

подозрительны, вплоть до проявления параноидальных тенденций. Если, например, мать была жестока к ребенку Phosphorus, то, вырастая, он начи­нает относиться к любому человеку как к потенциальному врагу, особенно к женщинам, имеющим внешнее сходство с его матерью (Кент: «Подозритель­ность»). Если в результате пережитых страданий параноидальные черты возникают у индивидуума Natrum muriaticum, то он становится колючим, огрызающимся на каждую воображаемую обиду. В противоположность ему подозрительный Phosphorus становится очень робким. Если он чувствует агрессию, он не ощетинивается, как Natrum muriaticum, а уходит в безопас­ное место или по крайней мере старается вести себя как можно незаметнее, чтобы избежать возможного нападения. Если Phosphorus чувствует, что ря­дом нет никого, кто мог бы его защитить, то может впасть в панику и полностью замкнуться в себе, оцепенев от ужаса. Поскольку в этой изоля­ции его некому успокоить и уменьшить эти параноидальные страхи, то они обычно имеют тенденцию к усилению. Тем не менее у Phosphorus редко развивается паранойя психотического уровня.

Когда Phosphorus чувствует угрозу, он может начать использовать «магичес­кое мышление», чтобы защититься от страха, подобно тому как это делают дети. Если он религиозен, то может начать усиленно молиться, а если нет -может изобрести собственный защитный ритуал. Например, при ощущении опасности женщина Phosphorus может закрывать глаза и считать от десяти до одного в обратном порядке, после чего ощущение опасности как по волшеб­ству проходит. Либо она может носить различные амулеты, обереги, «счаст­ливые» предметы и т. п. Они могут быть куплены ею в соответствующих мес­тах, либо это качество приобретают любые предметы, которые становятся для нее счастливым талисманом. Так, она может коллекционировать цветные ра­ковины или носить ладанку с прядью волос прежнего любовника, которая «защищает ее от зла». Phosphorus не помещен Кентом в рубрику «Суевер­ный», однако в реальности этот препарат должен стоять в ней в третьей степени. Питер Кэри в своем исключительном по достоверности образе Phosphorus - Оскаре из новеллы «Оскар и Люцинда» описывает, как тот, оказавшись на борту корабля, в ужасе сжимает в руке кусочек своей около­плодной оболочки (в которой он родился и которая была сохранена его отцом), стараясь таким образом защититься от страха перед морем.

Хотя Phosphorus предрасположен ко многим страхам, его активный дух, экстраверсия и склонность радоваться жизни часто преобладают, по край­ней мере во внешних проявлениях, являя образ беззаботного радостного счастливчика. Это внешнее впечатление в большинстве случаев достаточно правдиво, поскольку эмоции Phosphorus крайне «прозрачны». Большинство

индивидуумов Phosphorus склонны к частым, но преходящим вспышкам тре­воги, которые не могут надолго подавить их веселого духа. Небольшое число Phosphorus, переживших слишком много трудностей, могут оставать­ся в состоянии тревоги большую часть времени, однако даже эти « раненые » духом Phosphorus, попадая в теплую, любящую атмосферу, оттаивают доста­точно быстро в отличие от представителей более интровертированных ти­пов, таких, как Ignatia или Natrum muriyticum.

Внешность

В полном соответствии с очаровательной натурой личности Phosphorus вне­шность этих людей тоже нередко отличается красотой и привлекательнос­тью. Тело обычно худое, вытянутое и очень гибкое, вплоть до гипермобиль­ности суставов. Конечности обычно длинные и изящные, как у танцоров, но не такие хрупкие, как у Silicea. Поза обычно отличается расслабленностью, свободой, а движения — непринужденной грацией. (Однако встречается и несколько иная разновидность индивидуумов Phosphorus — худые, долговя­зые и неуклюжие, похожие на новорожденных жеребят.)

Телосложение Phosphorous очень напоминает таковое у Tuberculinum, очень близкий к нему тип. Для обоих типов очень типичны веснушки и впалая грудная клетка. Однако для Phosphorus характерна большая грациозность, тогда как телосложение Tuberculinum более «жилистое».

Лицо Phosphorus обычно имеет достаточно характерные черты. В первую очередь обращают на себя внимание глаза, обычно очень большие и обрам­ленные длинными ресницами, придающими их обладателю привлекатель­ный невинный вид. Оттенок кожи обычно очень мягкий и приятный, даже у мужчин, а на ощупь кожа кажется шелковистой. Очертания лица скорее отличаются худобой, нежели округлостью, а форма его приближается к треугольнику, с заостренным подбородком и широким лбом.

Обычно у Phosphorus достаточно широкий рот (что отражает открытость его натуры), с изящной линией губ. Зубы, как правило, обычно большие и высту­пающие, причем верхний ряд зубов несколько выпячен и направлен вперед.

Во всех Phosphorus есть что-то озорное, а в мужчинах этого типа есть легкий налет женственности.

Волосы обычно прямые и шелковистые, часто русые или рыжеватые, хотя могут быть светлыми и даже черными.

Среди известных личностей Phosphorus можно отметить актрис Мишель Пфайффер и Джулию Роберте, а также актера Мартина Шорта. Скорее всего к этому типу также относятся австралийская супермодель Ил Макфер-

сон и экс-муж Джулии Роберте Лайл Ловет, имеющий типичный очень широкий рот, а также внешнюю неуклюжесть, которая довольно распрост­ранена среди индивидуумов Phosphorus.

377

Platina

Сущность: истерия, гордость, нимфомания.

Platina — редкий конституциональный тип, известный в гомеопатических кругах преимущественно как личность, страдающая сексуальной озабочен­ностью. Я встречал лишь небольшое число представителей этого типа, по­этому мое описание будет довольно кратким.

Индивидуумов Platina можно разделить на два подтипа — тех, кто относи­тельно психически здоров и стабилен, с одной стороны, и людей, страдаю­щих психическим расстройством, либо находящихся в пограничном состоя­нии - с другой. У этих двух разновидностей много общих психологических черт, которые по мере усугубления психопатологии становятся все более гипертрофированными и искаженными. Насколько мне известно, Platina — исключительно женский конституциональный тип.