Be. Овчинников Фабрики джентльменов

Излучины реки Кем плавно огибают фасады кол­леджей. Весна напоминает о себе нежно-серебристой листвой плакучих ив, золотыми россыпями нарциссов на подстриженных лужайках. А приглядевшись к го­тическим стенам, замечаешь, как на их каменном кру­жеве тут и там оживает набухшими почками деревян­ное кружево плюща. В водной глади двоятся арки горбатых мостиков. Ка­кой же из них дал имя здешнему городу? Ведь слово «Кембридж» означает «мост через Кем».

О консерватизме англичан, об их любви к старине и приверженности тра­дициям написаны многие тома. Но вместо того чтобы штудировать их, мож­но просто побродить по этому городу, проникнуться его духом. Колледжи, похожие на старинные крепости. Готические соборы. Трапезные с почетны­ми помостами для преподавателей и портретами прославленных выпускни­ков на стенах. Увитые плющом аркады. Зеленый бархат газонов на квадрат­ных двориках. Средневековая архитектура. Изысканная, ухоженная столе­тиями природа. Архаичные мантии профессоров и студентов. Все вокруг гармонично, все источает аромат старины, преемственности и незыблемо­сти традиций; все это не может не оказывать воздействия на молодые души, на мироощущение тех, кто проводит здесь самые важные годы жизни.

Как и Оксфорд, Кембридж относится к числу немногих сохранившихся в Европе университетских городов. Оба они вот уже семь веков бесспорно доминируют в британском образовании. И хотя все это время между ними не утихает острое соперничество, провести грань между Оксфордом и Кем­бриджем отнюдь не легко.

Кое в чем эти университетские центры воплотили в себе различия райо­нов, где они расположены. Кембридж — ворота Восточной Англии, края, своеобразного не только равнинным рельефом. Еще в XIV в. порты Восточ­ной Англии вели бойкую торговлю шерстью, и нарождающийся купеческий класс все чаще спорил за власть с местными баронами. Потом на этих плос­ких равнинах, напоминающих Нидерланды, поселились голландские и фла­мандские беженцы от испанской тирании. Их появление еще больше укре­пило вольнолюбивые традиции этого края.

В XVII в., когда в Англии была свергнута, а затем снова восстановлена монархия, Оксфорд оставался городом роялистов, тогда как Кембридж был оплотом круглоголовых, как называли себя последователи Кромвеля, вы­ходцы из купеческо-мешанской Восточной Англии. Будучи ближе к столице в прямом и переносном смысле слова, Оксфорд слыл более ортодоксальным и консервативным, чем сравнительно более изолированный, независимый и радикальный Кембридж.

Считать, что подобный контраст сохранился доныне, было бы упроще­нием. Кембридж действительно воспринял кое-какие черты вольнолюби­вой Восточной Англии. На берегах реки Кем когда-то преподавал греческий язык Эразм Роттердамский. Там учились Кромвель и Мильтон, Ньютон и Дарвин. В кембриджском колледже Тринити мужало свободолюбие лорда Байрона. Но, с другой стороны, из стен Кембриджа вышли такие фигуры, как Пальмерстон и Бальфур, Болдуин и Чемберлен, которых никак не на­зовешь ниспровергателями или бунтарями.

Оксфорд уделяет сравнительно больше внимания гуманитарным наукам, особенно философии и литературе. В Кембридже наряду с классическими дисциплинами несколько шире поставлено преподавание точных и естест­венных наук.

Однако сами соперники считают подобное противопоставление условным и утверждают, будто Оксфорд и Кембридж имеют лишь два бесспорных раз­личия: первый построен из серебристо-серого, второй — из розовато-буро­го камня; в первом красива главная улица, второй славится «задами», т.е. фа­садами колледжей, обращенными к реке.

Впрочем, если о различиях между Оксфордом и Кембриджем подчас спо­рят, то установить сходство между ними куда легче. Прежде всего примеча­тельно следующее: англичанин, учившийся в Оксфорде, предпочтет сказать, что окончил Балиол или Крайстчерч. Бывший студент Кембриджа обычно отрекомендуется как выпускник Тринити или Кингз. Оба, стало быть, пер­во-наперво назовут не университет, выдавший им диплом, а один из 20 с лишним колледжей, из которых каждый университет состоит.

Своего рода притчей стал случай с иностранцем, который сошел с поезда в Кембридже, уселся в такси и сказал: «В университет, пожалуйста!» На что шофер недоуменно ответил: «А здесь нет университета...» Водитель этот по-своему был прав, ибо нив Кембридже, ни в Оксфорде нет адреса, который осуществлял бы собой понятие «университет». Иностранцу привычно свя­зывать это слово со зданием или группой зданий, где размещаются ректорат, факультеты, аудитории и лаборатории, куда студенты приходят на лекции и семинары, а затем получают дипломы, подтверждающие, что они прошли определенный курс наук.

Кембриджский университет в этом смысле представляет собой нечто иное. Это прежде всего 23 автономных колледжа, которые играют в его структуре неизмеримо большую роль, чем существующее параллельно де­ление на факультеты.

Именно колледжи, которым, как и публичным школам, присуща неглас­ная градация по статусу, деление на более престижные и менее престижные, осуществляют набор студентов, т.е. продолжают дело их социальной класси­фикации. Именно колледжи служат центрами всех форм корпоративной жизни, т.е. воспитательного воздействия на студентов.

Факультеты, как общеуниверситетское начало, стали в послевоенные годы играть более заметную роль в учебно-педагогической деятельности коллед­жей. Однако видеть разделение труда между ними в том, что факультеты за­нимаются преподаванием, а колледжи — воспитанием, было бы неверно. Дело в том, что в отличие от прочих, «краснокирпичных» университетов Оксфорд и Кембридж имеют общую своеобразную черту — систему личных

наставников, своего рода научных руководителей, персонально прикреп­ленных к каждому студенту.

Эта дорогостоящая, недоступная для «краснокирпичных» вузов система осуществляется не факультетами, а колледжами (хотя в роли наставников выступают профессора и доценты факультетских кафедр). Скажем, чтобы подобрать личного наставника для студента, изучающего китайскую фило­софию, колледж договаривается с факультетом востоковедения. Причем плату за каждую встречу со своим подопечным этот научный руководитель получает именно от колледжа. Таким образом, студент Оксфорда или Кем­бриджа ходит на факультет слушать лекции, а сверх того отрабатывает каж­дую тему на индивидуальных занятиях в колледже, представляя наставни­ку письменные работы и подробно обсуждая их содержание. Словом, точнее будет сказать, что факультеты занимаются деятельностью преподавателей, в то время как заботу колледжа составляет и воспитание, и успеваемость сту­дентов.

Во всех формах корпоративной жизни, и прежде всего, разумеется, в спорте, который играет в Оксфорде и Кембридже, пожалуй, не меньшую роль, чем в публичных школах, студенты, как правило, отстаивают честь сво­его колледжа. Быть членом команды, выигравшей первенство университета по крикету, или попасть в состав сборной восьмерки для ежегодной регаты гребцов Оксфорда или Кембриджа — это факт в биографии, который значит подчас для будущей карьеры не меньше, чем оценки на выпускных экзаме­нах.

Нетрудно видеть, что роль колледжей в структуре Оксфорда и Кембрид­жа во многом схожа с делением публичной школы на дома. Здесь подобным же образом насаждается корпоративный дух, инстинктивная манера делить людей на своих и чужих. Здесь продолжается воспитание классовой верно­сти. Основы ее закладываются как верность своему школьному дому в Итоне или Винчестере, закрепляются как верность своему колледжу в Оксфорде или Кембридже, чтобы перерасти затем в верность своему клубу, своему полку, своему концерну, своей парламентской фракции, а в конечном счете — в вер­ность своему классу, классу власть имущих.

Формируя характер и мировоззрение будущих правителей страны, «фаб­рики джентльменов» используют те же методы, что и публичные школы. Это корпоративная жизнь в стенах колледжей, спортивная этика, возведенная в мерило порядочности, и, наконец, сама атмосфера средневековых универ­ситетских городов, утверждающая веру в незыблемость традиций. Но сверх того Оксфорд и Кембридж имеют одну своеобразную особенность, которая еще разительнее раскрывает их роль в воспроизводстве правящей элиты. Речь идет о дискуссионных клубах, специально предназначенных для того, что­бы со студенческой скамьи прививать будущим джентльменам навыки про­фессиональных политических деятелей.

Такими дискуссионными клубами являются в Оксфорде и Кембридже студенческие союзы, которые не имеют ничего общего с аналогичными орга­низациями в других английских вузах. Во всей своей деятельности — от вы­боров руководящих органов до процедуры дебатов и голосования — студен­ческие союзы полностью имитируют палату общин британского парламен­та. Руководство студенческого союза избирается на семестр, иначе говоря, на десять недель. Так что ежегодно в университете трижды вспыхивает ли-

хорадка предвыборной кампании. Как использовать соперничество коллед­жей, чтобы устранять личных соперников, как блокироваться со слабым против сильного, как идти на открытые компромиссы и закулисные сдел­ки — все эти приемы и методы предвыборной борьбы на полном серьезе постигаются здесь на практике.

Дискуссионные клубы Оксфорда и Кембриджа учат будущих членов пра­вящей элиты отнюдь не маловажному искусству полемики, способности со­четать эрудицию с находчивостью, умению стройно и убедительно излагать свои аргументы и парировать доводы противника. Мне довелось однажды беседовать с председателем студенческого союза Кембриджа. Он безукориз­ненно, без малейшего замешательства реагировал на сложные, даже каверз­ные вопросы, держал себя непринужденно, но с достоинством. И хотя в его поведении не было ничего напыщенного, ничего нарочитого, почему-то ос­талось чувство, что это студент театрального училища, играющий роль пре­мьер-министра.

Диплом Оксфорда или Кембриджа — это не столько свидетельство опре­деленных специальных знаний, сколько клеймо «фабрики джентльменов». Главная цель обучения там — воспитать человека, который продолжал бы традиции правящего класса, как они сложились на протяжении столетий в соответствии с неким избранным идеалом. Оксфорд и Кембридж — это за­ключительный этап отбора, пройдя который человек на всю жизнь приобща­ется к правящей касте, чувствует себя окруженным «сетью старых друзей».

Нарушив непреложное правило о том, что в доме повешенного не гово­рят о веревке, я дерзнул однажды завести речь об элитарности традиционного английского образования в одном из лондонских клубов. Утопая в глубоких кожаных креслах и окутывая себя облаками сигарного дыма, мои собеседни­ки со «старыми школьными галстуками» и соответствующим выговором раз­вили в ответ свою теорию, основанную чуть ли не на дарвинизме.

Да, признавали они, Оксфорд и Кембридж все чаще критикуют за то, что эти университеты не уделяют должного внимания естественным наукам, что они копаются в мертвом прошлом, вместо того чтобы заниматься живым настоящим, что они мало готовят человека к практической работе по кон­кретной специальности, что они переоценивают значение спорта, что, на­конец, они недемократичны. Но можно ли винить скаковую лошадь за то, что она отличается от ломовой? Она просто принадлежит к другой породе, доказывали мне рассудительные джентльмены, потягивая из хрустальных бокалов старый шерри. Англичане, продолжали они, по природе своей се­лекционеры. Во всем — будь то розы, гончие или скакуны — они прежде всего ценят сорт, породу и стремятся к выведению призовых образцов. А каждый селекционер знает, что особо выдающихся качеств можно достичь лишь путем отбора, т.е. за счет количества. Вырастить из всех лошадей по­родистых скакунов нет возможности, да нет и нужды. Точно так же нет не­обходимости делать все вузы похожими на Оксфорд и Кембридж. Публич­ные школы и старые университеты заняты выведением особой человечес­кой породы — людей, способных управлять страной. Цель эта уже сама по себе предполагает селекцию, отбор. А как можно совместить избранное меньшинство с разговорами о равенстве для всех?

Выслушать подобные откровения было весьма любопытно. Тем более в клубной гостиной, огражденной от бега времени резными дубовыми пане-

лями, кожаными креслами у топящегося камина и золочеными рамами пор­третов, с которых на нас словно из ушедших веков смотрели былые поко­ления итонско-оксфордских «призовых образцов».

Овчинников Вс. Корни дуба. Впечатления и размышления об Англии и англичанах // Новый мир. 1979. № 4-6.

СВ. Тарасов