Англия. Развитие ассоциативной психологии

К числу замечательных и ярких фигур в истории философско-психологической мысли в Англии в XVIII столетии относят Давида Гартли (1705–1757) и Джозефа Пристли.

Гартли своими взглядами начинает ассоциативное направление в английской эмпирической психологии. Свое кредо он выражает с достаточной ясностью: «Все объясняется первичными ощущениями и законами ассоциации». Гартли возвел ассоциацию во всеобщий механический закон всех форм психической деятельности, в нечто подобное великому ньютонову закону всемирного тяготения.

Это означает, что он распространял его на все сферы и этажи психической жизни.

Ассоциации устанавливаются между ощущениями, между идеями, между движениями, а также между всеми из перечисленных выше психических проявлений. Всем названным ассоциациям соответствуют ассоциированные дрожания нервных волокон или ассоциированные вибрации мозгового вещества. Главными условиями образований ассоциаций являются, смежность во времени или в пространстве и повторение.

В своем труде «Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях» Гартли доказывал, что психический мир человека складывается постепенно в результате усложнения первичных сенсорных элементов посредством их ассоциаций в силу смежности этих элементов во времени и частоты повторений их сочетаний. Что касается общих понятий, то они возникают, когда от прочной ассоциации, которая остается в различных условиях неизменной, отпадает все случайное и несущественное. Совокупность этих постоянных связей удерживается как целое благодаря слову, которое выступает как фактор обобщения.

Установка на строго причинное объяснение того, как возникает и работает психический механизм, а также подчиненность этого учения решению социально-нравственных задач – все это придало схеме Гартли широкую популярность. Ее влияние и в самой Англии, и на континенте было исключительно велико, причем оно распространялось на различные отрасли гуманитарного знания: этику, эстетику, логику, педагогику.

Последователем идей Гартли явился Джозеф Пристли. Пристли выступил против мнения, будто материя есть нечто мертвое, инертное и пассивное. Кроме протяжения, материя обладает таким неотъемлемым свойством, как притяжение и отталкивание.

Рассмотрение свойства притяжения и отталкивания в качестве формы активности материи дало основание Пристли полагать, что нет никакой необходимости прибегать к Богу как источнику движения материи. Что касается психических или духовных явлений, то они так же, как отталкивание и притяжение, являются свойствами материи, но не всякой, как это было у Спинозы, а особым образом организованной. Такой организованной системой материи, свойством которой являются психические способности, Пристли считает «нервную систему или, скорее, мозг». Духовные явления ставятся Пристли не только в зависимость от тела, но и от внешнего мира.

Орудием связи человека с внешним миром являются органы чувств, нервы и мозг. Без них не могут иметь места ни ощущения, ни идеи. Все явления человеческого духа выводятся Пристли из ощущений. Он считал, что достаточно одних внешних чувств, чтобы объяснить все разнообразие психических явлений. Проявления духа сведены Пристли к способностям памяти, суждения, к эмоциям и воле. Все они выступают различными видами ассоциаций ощущений и идей. То же самое касается самых общих понятий. Анатомо-физиологической основой ощущений, идей и их ассоциаций являются вибрации нервного и мозгового вещества. Сильные вибрации характерны для чувственных образов, ослабленные вибрации – для идей. Пристли было чуждо вульгарное представление о психическом, какое имело место у Толанда. Он указывал, что ни в коем случае нельзя считать, что мозговые вибрации – это и есть само ощущение или идея. Вибрация мозговых частиц – это только причина ощущений и идей, ибо вибрации могут происходить, не сопровождаясь восприятиями.

Сложный характер феноменов духа ставился Пристли в зависимость от объема вибрирующей системы мозга.

Объективную позицию Пристли занимал в вопросе о воле. По мнению Пристли, воля не может быть понята, как добровольное решение духа поступать, так или иначе, вне всякой действительной внешней причины. Воля имеет такую же необходимость, как и прочие проявления духа. Истоки «свободной воли» следует искать за пределами самой воли.

Наиболее тяжелым для всех философов описываемого периода был вопрос о том, имеется ли у животных душа, и если имеется, то чем она отличается от души человека. Пристли считал, что «животные обладают зачатками всех наших способностей без исключения, причем так, что они отличаются от нас только в степени, а не в роде». Он приписывал им память, эмоции, волю, рассудок и даже способность абстрагировать. Наделив животных чертами человеческой психики, Пристли сделал ошибочный шаг в сторону антропоморфизма.

Качественное отождествление психики животных и человека допускали многие передовые естествоиспытатели и философы-материалисты XVIII–XIX вв. (Пристли, Ламетри, Дарвин, Чернышевский, Романее и др.). Антропоморфизм играл в ту пору прогрессивную роль, ибо он был формой утверждения материалистического взгляда на природу и происхождение психики животных и человека.

При всех заблуждениях Пристли сыграл немалую роль в укреплении естественнонаучного и объективного подхода к явлениям духа. Проводя в жизнь идеи Гартли, он способствовал распространению основного принципа английской ассоциативной школы.

Как философ-материалист, естествоиспытатель и блестящий экспериментатор в области химии Пристли считал возможным применение эксперимента и к области психических явлений.

По-иному истолковали принцип ассоциации два других английских мыслителя этой эпохи – Д. Беркли (1685–1753) и Д. Юм (1711–1776). Оба принимали за первичное не физическую реальность, не жизнедеятельность организма, а феномены сознания. Их главным аргументом был эмпиризм – учение о том, что источником знания служит чувственный опыт (образуемый ассоциациями). Согласно Беркли опыт – это непосредственно испытываемые субъектом ощущения: зрительные, мышечные, осязательные и др.

В своем труде «Опыт новой теории зрения» Беркли детально проанализировал чувственные элементы, из которых складывается образ геометрического пространства как вместилища всех природных тел.

Физика предполагает, что это ньютоново пространство дано объективно. По Беркли же, оно – продукт взаимодействия ощущений. Одни ощущения (например, зрительные) связаны с другими (например, осязательными), и весь этот комплекс ощущений люди считают вещью, данной им независимо от сознания, тогда как «быть – значит быть в восприятии».

Этот вывод неотвратимо склонял к солипсизму – к отрицанию любого бытия, кроме собственного сознания. Чтобы выбраться из этой ловушки и объяснить, почему у различных субъектов возникают восприятия одних и тех же внешних объектов, Беркли апеллировал к особому божественному сознанию, которым наделены все люди.

В своем психологическом анализе зрительного восприятия Беркли высказал несколько ценных идей, указав на участие осязательных ощущений в построении образа трехмерного пространства (при двухмерности образа на сетчатке).

Что касается Юма, то он занял иную позицию. Вопрос о том, существуют или не существуют независимо от нас физические объекты, он полагал теоретически неразрешимым (такой взгляд называется агностицизмом). Между тем учение о причинности является не более чем продуктом веры в то, что за одним впечатлением (признаваемым причиной) появится другое (принимаемое за следствие). На деле же здесь не более чем прочная ассоциация представлений, возникшая в опыте субъекта. Да и сам субъект и его душа – это всего лишь сменяющие друг друга связки или пучки впечатлений.

Скептицизм Юма пробудил многих мыслителей от «догматического сна», заставил их задуматься о своих убеждениях, касающихся души, причинности и др. Ведь эти убеждения принимались ими на веру, без критического анализа.

Мнение Юма о том, что понятие о субъекте может быть сведено к пучку ассоциаций, было направлено своим критическим острием против представления о душе как особой, дарованной Всевышним сущности, которая порождает и связывает между собой отдельные психические феномены.

Предположение о такой спиритуальной, бестелесной субстанции защищал, в частности, Беркли, отвергший субстанцию материальную. Согласно же Юму называемое душой – нечто вроде сценических подмостков, где проходят чередой сцепленные между собой ощущения и идеи.

Разнообразие впечатлений, или перцепций, Юм делит на две категории: восприятия (ощущения) и идеи. В основе их различий лежат сила и живость впечатления. К рефлективным впечатлениям Юм относит страсти, эффекты, эмоции. Ощущения возникают от неизвестных причин, а рефлективные впечатления связаны с телесными страданиями или удовольствием.

Кроме деления впечатлений на восприятия и идеи, Юм делит те и другие на простые и сложные. Простые восприятия и простые идеи обязательно соответствуют друг другу, тогда как сложные идеи не всегда могут быть похожими на сложные восприятия. Идеи подразделяются на идеи памяти и идеи воображения.

Юм видел в ассоциациях единственный механизм связи идей. Он был далек от того, чтобы считать, будто восприятия и их связи имеют какое-нибудь отношение к внешнему миру и к телу. Он открыто признается в том, что у него нет никакого представления ни о том месте, где протекает смена одних ассоциаций другими, ни о том материале, из которого состоит душевный мир.

Нет не только объекта восприятия, нет самого субъекта, носителя их. Личность для Юма – это не что иное, как «связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, в постоянном движении».

Изложение философско-психологической системы Юма показывает, что она пронизана духом крайнего субъективизма.

Преобразовав локковский внешний опыт целиком во внутренний, он не нашел места в нем ни для объекта, ни для субъекта. За пределами калейдоскопически сменяющихся состояний сознания невозможно выйти ни к Богу, ни к материи.

С необходимостью вставал вопрос о выходе из созданного Юмом тупика. Первые попытки были предприняты Э. Кондильяком; в самой же Англии субъективная линия Беркли-Юма получает дальнейшее развитие в трудах Джеймса Милля (1773–1836) и его сына Джоне Стюарта Милля (1806–1873). Их взгляды явились классическим образцом механистической интроспективной ассоциативной психологии.

Милль полагал, что первыми состояниями сознания являются ощущения; производными от них – идеи. Природа сознания такова, что в нем самом уже заложены чувственные данные и ассоциативный механизм их связи.

Ассоциации – это не сила и не причина, как она понималась Юмом, а просто способ совпадения или соприкосновения идей. Они приложимы только к идеям, и чувственных данных не затрагивают.

Из простых идей посредством ассоциаций образуются сложные. Если у Юма выдвинуто три закона ассоциаций, то у Дж. Милля – один: смежность или близость во времени или в пространстве. Одновременные и последовательные ассоциации различаются по силе, которая зависит от двух условий – ясности и повторения идей.

Результат многообразных соприкосновений (ассоциаций) идей составляет суть психической жизни человека. Доступа к ней, кроме внутреннего наблюдения, нет.

Механический взгляд Дж. Милля на строение сознания был подвергнут критике его сыном Д. Ст. Миллем. Он выступил против положения об атомарном составе души и механической связи исходных элементов.

Взамен механической модели, как не отражающей истинную структуру сознания, Д. Ст. Милль предложил химическую, т. е. теперь сознание стало строиться по образцу химических процессов.

Свойства души, полагал Д. Ст. Милль, невозможно вывести из свойств элементов, подобно тому, как вода характеризуется свойствами, не присущими ни кислороду, ни водороду в отдельности.

Новый химический подход нисколько не мешал Д. Ст. Миллю оставить в силе основной ассоциативный принцип связи элементов сознания.

Для него законы ассоциации имеют такую же силу в психологии, какую имеет закон тяготения в астрономии.

Исходные явления сознания, ассоциируясь, дают новое психическое состояние, качества которого не имеют подобия среди первичных элементов.

Д. Ст. Милль выделял следующие законы ассоциаций: сходство, смежность, частота и интенсивность.

Впоследствии закон интенсивности был заменен законом неразделенности. Все эти законы привлекались Д. Ст. Миллем для обоснования субъективно-идеалистической теории, согласно которой материя понималась как «постоянная возможность ощущения». Ему представлялось, что наряду с ограниченной частью наличных ощущений (скоротечных и изменчивых) всегда имеет место обширная область возможных (постоянных) ощущений, которые и составляют для нас внешний мир.

Ассоциативные законы лежат в основе взаимопереходов наличных ощущений в возможные, и обратно.

Динамика состояний сознания в феноменологических концепциях обоих Миллей происходит вне связи с объективным миром и теми физиологическими процессами, которые составляют материальную базу для всех психических явлений.

Английский ассоцианизм XVIII в., как в материалистическом, так и в идеалистическом вариантах, направлял искания многих западных психологов двух последующих веков.

Как бы умозрительны ни были воззрения Гартли на деятельность нервной системы, она, по существу, мыслилась им как орган, передающий внешние импульсы от органов чувств через головной мозг к мышцам, как рефлекторный механизм.

В этом плане Гартли стал восприемником открытия Декартом рефлекторной природы поведения.

Но Декарт наряду с рефлексом вводил второй объяснительный принцип – рефлексию как особую активность сознания.

Гартли же наметил перспективу бескомпромиссного объяснения исходя из единого принципа и тех высших проявлений психической жизни, которые дуалист Декарт объяснял активностью нематериальной субстанции.

Эта гартлианская линия вошла впоследствии в ресурс научного объяснения психики в новую эпоху, когда рефлекторный принцип был воспринят и преобразован Сеченовым и его последователями.

Нашла своих последователей на рубеже XIX–XX вв. и линия, намеченная Беркли и Юмом.

Ее преемниками стали не только философы-позитивисты, но и психологи (Вундт, Титченер), сосредоточившиеся на анализе элементов опыта субъекта в качестве особых, ни из чего не выводимых психических реалий.