Тексты и их интерпретация.

Ко всякому конкретному тексту как произведению культуры можно подойти двояко.

С одной стороны, текст может рассматриваться как "вместилище информации", которая должна быть оттуда извлечена. Это значит, что требуется определить степень достоверности содержащейся в нем информации и увидеть "за" ним "подлинную" реальность, которую он отображает. Человек, пытающийся таким образом разобраться в тексте, действует подобно врачу, который, слушая жалобы пациента ("текст"), стремится отделить их истинное содержание ("информацию") от субъективных мнений и фантазий пациента и интересуется действительными причинами, вызвавшими жалобы ("реальностью").

С другой стороны, к тексту можно относиться как к уникальному произведению, порожденному своеобразием личности автора, которое представляет интерес само по себе. В этом случае не то, что "за" текстом, а именно он сам и есть "подлинная" реальность. Читатель ставит своей целью понять текст так, как хотел того автор, понять его мысли и замыслы, его чувства и переживания. Он действует тут не подобно врачу, а как близкий пациенту человек, который сопереживает, сочувствует ему и в этом смысле "понимает" его боль и тревоги - независимо от того, насколько они соответствуют реальному положению дел.

Первый подход - это научный подход. Он дает возможность объяснять и объективно оценивать содержание текста. Но он не позволяет взглянуть на текст "изнутри", вступить с ним и с его автором в живое духовное общение, уловить в нем тайные субъективные смыслы, выражающие особенности видения мира глазами автора и, в конечном счете, своеобразие культуры, носителем которой является автор.

Второй подход - это специфически "гуманитарный" подход. Он предполагает неформализуемое, эмоционально насыщенное общение с текстом (или, что то же – с его автором), диалог с ним, проникновение "внутрь" его культурного мира. Но вместе с тем этот подход страдает субъективностью, бездоказательностью, необязательностью, он затрудняет объективную оценку текста как произведения культуры.

Таким образом, ни один из этих подходов не ведет к единственной, полной и окончательной истине. По-видимому, оба они нужны, они дополняют друг друга. Но если первый нацелен на объективное познание текста как исторического факта, то второй – на субъективное понимание, в котором текст осмысливается не как отчужденный от создателя, застывший и омертвевший продукт, а именно как произведение культуры - в его неотделимости от человека, наполненности субъективными смыслами, живом диалогическом взаимодействии со всеми интересующимися им.

При первом подходе данный текст сопоставляется с другими, оценивается в свете исторических данных, выясняется его место и значение в культуре, его соответствие распространенным в ней нормам и т.д. Правильность, объективная истинность полученных таким путем суждений о тексте может быть более или менее обоснована (хотя, конечно, надо иметь в виду, что, вообще говоря, могут быть впоследствии обнаружены новые факты, опровергающие их).

Иначе обстоит дело со вторым подходом. Читательская интерпретация текста в принципе никогда не может совпасть с авторской. И не только потому, что читатель и автор - разные и неповторимые личности. Существенное значение здесь имеет также различие культурных контекстов, в которых воспроизводится данный текст. Когда читатель знакомится с текстом, являющимся, скажем, художественным произведением прошлого, у него возникает "избыточное видение": ведь он знает то, чего создатель этого произведения знать не мог, а потому он способен к какой-то иной и в чем-то более глубокой интерпретации того, что автором сказано. Как пишет М.М.Бахтин, древние греки не знали о себе самого главного - того, что они древние.

Но та дистанция во времени, которая превратила их в древних греков, имеет огромное культурное содержание: она наполнена постепенным раскрытием в произведениях античной культуры все новых и новых смысловых регистров, о которых сами творцы этих произведений ничего не знали. Точно так же Трезини не мог увидеть свой Петропавловский собор в контексте современного архитектурного облика Петербурга, а Пушкин не мог осмыслить свое творения в контексте последующего развития русской культуры.

Не могли этого сделать и их современники. Текст, попадая в новый историко-культурный контекст, наполняется новым смыслом, отличным от того, какой он имел во время его создания.

ПРЕДПОНИМАНИЕ - в философии Хайдеггера способ развертывания понимания как онтологического определения человеческого бытия. П. есть изначальное, исходное понимание в отличие от вторичного по отношению к нему и производного от него понимания как метода познания. П. образует пространство созерцания и мышления, непреодолимый горизонт познания. П. не зависит от рефлексии, а, напротив, составляет основу и источник всех очевидностей сознания и самосознания. П. имеет не психологическую и не трансцендентальную природу, т.к. выражает не личностные особенности познания и не всеобщие характеристики познающего субъекта, а сам способ бытия человека в качестве действующего и познающего существа. Структуру П. образуют «пред-мнения», «предвидения» и «предвосхищения», составляющие основу человеческого бытия в мире и предопределяющие все его мышление и поведение. Исходная стихия П. - язык. Развивая хайдеггеровское учение о П., Гадамер вычленяет в качестве основного элемента его структуры «пред-рассудок» (Vor-urteil), т.е. дорефлективное содержание сознания, что не следует смешивать с предрассудками в обычном смысле слова. П., которое лежит в основе исходных схем человеческого опыта, задано традицией, имеющей языковую природу. В теологической герменевтике Бультмана П. обозначает «жизненное отношение» к предмету понимания (в частности, к тексту Библии), задающее способ постановки вопроса и тем самым определяющее характер истолкования.

ПОНИМАНИЕ (нем. - Verstehen, англ. - comprehension, understanding, франц. - comprehension) - уразумение смысла или значения чего-либо. В феноменологии, а также в аналитической философии смысл, или значение есть объективная величина, процесс познания которой следует строго отличать от психических процессов. Сводить идеально-логическое содержание смысла к субъективно-психическому «переживанию» или «вчувствованию» означало бы совершать ошибку психологизма - таков упрек, бросаемый Гуссерлем Дильтею и представителями аналитической философии сторонникам герменевтики.

Категориальный статус термин «П.» приобрел у Ф. Шлейермахера, переориентировавшего герменевтику с разработки правил истолкования конкретных текстов на исследование общих принципов их П. В концепции Шлейермахера П. есть обнаружение смысла текста, осуществляемое в процессе его «грамматической» и «психологической» интерпретации. П. осуществляется через реконструкцию смысла, который в конечном итоге сводится к замыслу. В исторической методологии Й. Дройзена П. есть постижение индивидуального, в отличие от объяснения, основным содержанием которого является подведение особенного под всеобщее. В герменевтике Дильтея П. представляет собой проникновение в духовный мир автора текста, неразрывно связанное с реконструкцией культурного контекста создания последнего. В философии Хайдеггера П. из метода познания превращается в специфически человеческое отношение к действительности. Человек, по Хайдеггеру, понимающе относится к своему бытию, представляет собой толкующее себя бытие, «бытие понимающее». Следовательно, П. есть не просто способ познания человеком мира, но прежде всего способ бытия человека в мире, оно, следовательно, имеет онтологический (а не психологический, гносеологический или логический) характер. У Гадамера хайдеггеровская трактовка П. получает разработку применительно к традиционной проблематике истолкования текстов. П. некоторого текста, по Гадамеру, неотделимо от самопонимания интерпретатора, поэтому предметом П. является не смысл, вложенный в текст автором, а то предметное содержание («суть дела»), с осмыслением которого связан данный текст. «Предметное П.», или «П. по сути», Гадамер противопоставляет историческому и психологическому подходам, методологической предпосылкой которых является разделенность субъекта П. и его объекта. Герменевтический подход к проблеме П. объединяет представление о процессе П. как поиске смысла - в противовес П. как приписыванию значений.

Различие взглядов на проблему П. внутри герменевтики обусловлено различием в решении вопроса о природе смысла. В зависимости от того, полагается ли смысл как имманентный тексту или как трансцендентный ему, П. выступает либо как воспроизведение (традиционная герменевтика), либо как «произведение» в хайдеггеровском смысле слова (философская герменевтика). У позднего Хайдеггера, в частности, предметом П. выступает не отдельный текст, а аккумулирующий в себе истину бытия язык, моментами самоизображения которого выступают отдельные тексты.

В последние десятилетия монополия герменевтики на разработку проблематики П. текста подорвана: герменевтическая методология либо дополняется психоаналитической и структуралистской, либо исследуется как эпистемологическая и логическая проблема.

[1] Сформулировано канадским философом и историком У.Дреем в 1952 г.

[2] «Дать причинное объяснение некоторого события - значит дедуцировать описывающее его высказывание, используя в качестве посылок один или несколько универсальных законов вместе с определенными сингулярными высказываниями – начальными условиями» Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 83.

[3] Микешина Л.А. Герменевтические смыслы образования. Философия образования. Сборник научных статей. Под ред. А.Н. Кочергина. М.: - Фонд «Новое поколение» 1996. стр. 43.

[4] В романе Умберто Эко "Имя розы" суд инквизиции приговаривает к смерти ни в чем не повинную крестьянскую девушку. Она умоляет ее пощадить, так как не виновна, но ни судьи, ни монахи не реагируют. Они привыкли к своей латыни и не понимают «местный крестьянский говор... для них это набор звуков»// Г. С. Кнабе . Двуединство культуры// Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993. С.20.]

[5] Циолковский К.Э. Статья "Может ли Земля сообщить жителям других планет о существовании на ней разумных существ?" 1896.

[6] Мы в ответе не только за то, что говорим, но и за то, чтобы нас правильно поняли. Как часто люди, не желая врать, говорят правду, но так, чтобы их поняли неправильно. Скажем, студент откровенно "клюет носом" на занятии. На вопрос преподавателя о причине этого, следует ответ: "Вы знаете, я до трех часов ночи занимался"... Преподаватель удовлетворен и не догадывается, что студент занимался совсем не тем, что связано с учебным процессом.

[7] Бахтин М.М. Там же, с. 389.