Стандарт демонстративного потребления

Явной целью покупки предметов потребления является, конечно, удовлетворение потребностей, для которых эти предметы предназначены. Так, автомобили, очевидно, предназначены для того, чтобы обеспечивать передвижение; свечи — для освещения; определенные пищевые продукты — для поддержания жизни; редкие произведения искусств — для эстетического наслаждения. Так как эти продукты действительно используются в этих целях, то большей частью принимается, что этим и исчерпываются их социально значимые функции. Веблен указывает, что именно в этом и заключалось распространенное понимание данного вопроса (в до-вебленовскую элоху, конечно). «Целью приобретения и накопления обычно считается потребление накопленных благ... По крайней мере это считается экономически законной целью приобретения, и от теории требуется объяснение только этой цели»⁴⁸.

⁴⁸ Veblen Т. Op. cit. P. 25.

Однако, говорит Веблен далее, мы как социологи должны пойти дальше и рассмотреть латентные функции приобретения, накопления и потребления, а эти латентные функции весьма далеки от указанных явных функций. «Только в том случае, коЙа мы рассмотрим потребление товаров в смысле, очень далеком от его наивного значения (т. е. далеком от явной функции), мы можем обнаружить в нем некий иной побудительный мотив, который неизменно приводит к накоплению». И одной из тех латентных функций, которые помогают объяснить устойчивость и социальную локализацию демонстративного потребления, является то, что оно символизирует «финансовую силу и завоевание и поддержание высокого социального статуса». «Педантичная разборчивость» по отношению к качеству «пищи_г вина, жилища, услуг, украшений, одежды, развлечений» имеет своим результатом не только большее удовлетворение, получаемое от потребления «высших», а не «низших» товаров, но также и повышение или подтверждение высокого социального статуса. Последнее, по мнению Веблена, и является основным мотивом этой разборчивости.

Парадокс Веблена состоит в том, что люди покупают дорогие товары не столько потому, что они превосходят по качеству другие товары, но именно потому, что они дороги.

Результатом его функционального анализа было открытие некоторого латентного уравнения («высокая стоимость — признак более высокого социального статуса»), скорее чем явного уравнения («высокая стоимость—высокое качество товаров»). Он не отрицает, что явные функции имеют некоторое значение в возникновении потребления демонстративного типа. Они также действуют здесь. «Из только что сказанного не вытекает, что не имеется других побудительных мотивов к приобретению и накоплению помимо желания выделиться с точки зрения финансового положения и тем самым завоевать уважение и зависть со стороны сограждан. Желание увеличить комфорт и застраховаться от нужды имеет место на любой стадии».

И опять: «Было бы странным утверждать, что в потребительную стоимость некоторого товара или услуги никогда не входит их действительная полезность, сколь бы ни выступало на первый план желание афишировать свои траты» и приобрести социальную респектабельность. Но только эти прямые, явные функции не могут полностью объяснить распространенные типы потребления. Иначе говоря, если латентные функции повышения и подтверждения социального статуса будут устранены из стандартов демонстративного потребления, то эти стандарты претерпели бы серьезнейшие изменения такого порядка, которые не могли бы быть предвидимы экономистом «традиционного» типа.

В результате анализа латентных функций Веблен приходит к выводу, отличному от распространенного представления, согласно которому конечным результатом потребления, «безусловно, является прямое удовлетворение потребности». «Люди едят икру, потому что они голодны, покупают «Кадиллак», потому что они хотят приобрести хорошую машину, ужинают при свечах, потому что им нравится мирная, уютная обстановка». Данное толкование потребления, характерное для обыденного сознания, уступает место в анализе Веблена выявлению побочных латентных функций, которые точно так же, а может быть, даже в еще большей мере, выполняются данной практикой. Конечно, в последние десятилетия анализ Веблена столь глубоко проник в общественное сознание, что эти скрытые функции сегодня признаны повсеместно. (Здесь возникает интересная проблема изменений, происходящих в преобладающей системе поведения, когда его латентные функции становятся широко осознанными — и тем самым перестают быть латентными. Рассмотрение этой важной проблемы в данной работе не представляется возможным.)

Открытие латентных функций не просто делает представление о функциях, выполняемых определенными социальными стандартами поведения, более точными (точно так же как при исследовании явных функций), но означает качественно отличное приращение знания.

Различение между явными и скрытыми функциями предотвращает замену социологического анализа наивными моральными оценками. Поскольку оценки общественной морали имеют тенденцию основываться прежде всего на явных последствиях той или иной социальной практики или кодекса правил, то можно ожидать, что социологический анализ, базирующийся на выявлении скрытых функций, будет время от времени вступать в противоречия с этими моральными оценками, ибо ниоткуда не следует, что латентные функции будут действовать точно так же, как и явные последствия, на которых и основываются, как правило, эти оценки. Так, значительная часть американского населения судит о политической машине как о чем-то «плохом» и «нежелательном». Основания для такого морального суждения довольно разнообразны, но все они сводятся в основном к убежденности в том, что политическая машина нарушает моральный кодекс: политический патронаж нарушает принципы подбора кадров на основе объективной квалификации, а не на основе партийной лояльности или же в зависимости от того вклада, который сделало данное лицо в избирательный фонд партии; боссизм нарушает принцип, согласно которому голосование должно основываться на индивидуальной оценке качеств кандидата и политических платформ, а не на верности вождю; подкуп и,«благодарность» явно нарушают права собственности; «защита» от возмездия за преступления совершенно очевидно нарушает закон и противоречит общественной морали и т. д.

Учитывая все эти стороны политической машины, которые вступают в большее или меньшее противоречие с моралью, а иногда и с законом, мы стоим перед настоятельной необходимостью исследовать, почему она продолжает функционировать. Распространенные «объяснения» устойчивости политической машины оказываются здесь совершенно неуместными. Конечно, вполне может быть, что если бы «респектабельные граждане» оказывались на уровне своих политических обязанностей, если бы избиратели были активными и сознательными, если бы число лиц, занимающихся подготовкой выборов, было существенно уменьшено по сравнению с несколькими дюжинами или сотнями, которые действуют сегодня в ходе подготовки городских, окружных, штатных и федеральных выборов, если бы «богатые и образованные» классы, без участия которых «даже наилучшее правительство неизбежно быстро дегенерирует», как пишет не всегда демократически настроенный Брайс, руководили поведением избирателей, если бы были произведены все эти и множество других аналогичных изменений в политической структуре, то, может быть, «пороки» политической машины и были бы уничтожены⁴⁹. Но необходимо заметить, что изменения этого рода не осуществляются, что политические машины, как фениксы, возрождаются целыми и невредимыми из своего собственного пепла, что, короче говоря, данная структура обнаружила замечательную жизненность во многих областях американской политической жизни.

Поэтому, отправляясь от функциональной точки зрения, согласно которой устойчивые социальные системы и социальные структуры обычно (не всегда) выполняют позитивные функции, которые в настоящее время не могут быть адекватно выполненными с помощью других существующих систем и структур, мы подходим к следующему предположению: может быть, эта организация, опороченная публично, в современных условиях выполняет какие-то жизненные скрытые функции⁵⁰. Краткое рассмотрение современных исследований структур данного типа поможет нам проиллюстрировать некоторые дополнительные стороны функционального анализа.

⁴⁹ S a i t E. M. Machine Political // Encyclopedia of the Social Sciences. IX. 658b, 659a; Bent ley A. F. . The Process of Government. Chicago, 1908. Chap. 2.

⁵⁰ CrolyH. Progressive Democracy. N. Y., 1914. P. 254.