Политология как наука и учебная дисциплина 2 страница

Стремясь преодолеть противоречия, свойственные различным определениям предмета политической науки, редакторы авторитетного учебника "Политическая наука: новые направления"(1996 г.) Р. Гудин и Х.-Д. Клингеманн, определяя политику как ограниченное применение социальной власти, полагают, что объектом политологии является изучение природы и источников этих ограничений и техники применения социальной власти в рамках данных ограничений. Такого рода определение, выходящее за пределы собственно политической науки и соприкасающееся с проблематикой, изучаемой в рамках общесоциологических теорий и, в частности, политической социологией, на первый взгляд, подводит к неутешительному выводу о невозможности дать определение политической науки в ее же собственных пределах. Проблема однако заключается, на наш взгляд, совершенно в другом. Критерии, позволяющие различать элементы собственно политического анализа от социологического, юридического, психологического, философского или этического, содержатся, вероятно, не в характере объектов, но, скорее, в особенностях аргументации и самих теориях, с помощью которых ученые строят свои гипотезы и выводы.

Понятие “теория” имеет несколько значений. Иногда она отождествляется(не вполне корректно) с разного рода догадками и гипотезами. Но обычно она ассоциируется с определенным типом взаимодействия между идеями, объектами, различными переменными и т.п.

Весьма существенным выглядит различие между спекулятивными теориями и построениями, лишенными спекулятивного элемента. Под первыми подразумевается такой тип теоретических конструкций, в рамках которых заключения и выводы, как правило, предшествуют конкретному анализу различных сторон изучаемых объектов.

К приведенному выше различию примыкает(но не сливается с ним) различие между нормативной теорией и теоретическими представлениями, ориентированными на эмпирические факты(“эмпирическая теория”). Нормативный характер теории определяется этическими установками(предиспозициями), ценностями и целями, формулируемыми в качестве основы для поведения индивидов и деятельности больших и малых человеческих групп или общества в целом. “Эмпирическая теория” ограничивается выводами, сформулированными на основе опыта и наблюдений за регулярно воспроизводящимися в той или иной сфере общественной жизни явлениями. При этом сторонники эмпирического анализа ориентируются на методы построения гипотез, принятые в естественных науках. Например, утверждение “солнце взошло” относится к разряду эмпирических фактов. Напротив, утверждение “солнце всходит и заходит в течении двадцати четырех часов” представляет собой уже теоретическую гипотезу.

Из этих двух рядов различий можно выстроить следующую типологическую схему:

Теории

Спекулятивные Не-спекулятивные

Эмпирические + +

Нормативные + -

Из данной типологии следует, что нормативная теория является спекулятивной “по определению”, поскольку ее выводы формируются преимущественно на основе ценностных суждений. Напротив, можно определенно утверждать, что “эмпирические теории” тяготеют к не-спекулятивным суждениям. Вместе с тем, стремление ориентирующихся на эмпирические факты ученых к “высшей объективности” нередко оказывается не совсем обоснованным по причине множества трудностей, связанных с постижением исключительно сложной социальной и политической действительности. Тем самым претензии на объективность могут соприкасаться со спекулятивным догматизмом.

Следует отметить, что до недавнего времени интересы и теоретические разработки большинства как зарубежных, так и отечественных политологов, независимо от идеологических ориентаций, во многом основывались на комбинации спекулятивной нормативной теории со спекулятивными и не-спекулятивными эмпирическими конструкциями. По своему происхождению политические теории всегда были(и нередко остаются до сих пор) нормативными, ценностно окрашенными системами аргументации, обосновывающими преимущество того или иного государственного строя. В рамках такой аргументации вопросу о том, что есть на самом деле, предшествует вопрос о том, что должно быть.

Анализ политики сквозь призму подобных теоретических приоритетов (дополняемых, как правило, определенными идеологическими ориентациями и предпочтениями) всегда порождает противоречия. Например, традиционное априорное утверждение марксистской литературы - “социализм выше либеральной демократии” - было основано, с одной стороны, на идеологически ангажированном, абстрактном сравнении идеальных моделей соответствующих политических систем и режимов, а с другой - на сопоставлении социалистического идеала с реально существующими либеральными государствами. При этом игнорировалось необходимое, с точки зрения научного подхода, сравнение реальных либеральных и социалистических демократий. На этой подмене - идеал чего-то выше реальности чего-то другого-, собственно, и основывалась марксистско-ленинская политическая теория(научный коммунизм).

Разумеется, вопрос об отношении нормативных и ориентированных на эмпирические и исторические факты теорий не может ограничиваться рамками идеологических конфликтов, сколь бы всеобъемлющими и фундаментальными они не представлялись. Например, в современной политологии различные концепции демократии могут спонтанно выступать в качестве нормативного идеала постольку, поскольку демократическая система становится глобальным ориентиром массовых движений и политического сознания.

В связи с этим возникает и другой вопрос - может ли научная концепция демократии быть просто описательной или же она является продуктом какой-либо базовой теории. Поскольку в действительности концепция демократии разрабатывается и обсуждается на самых различных уровнях - от эмпирически-описательного до теоретического и философского(отличие последнего состоит лишь в том, что теоретическая рефлексия оказывается органически включенной в конкретную философскую систему и тем самым взаимосвязанной с метафизическими, эпистемологическими, этическими и проч. суждениями, характерными именно для данной системы), наши представления о демократии всегда являются до известной степени нормативными. В этом смысле в обществах, где либеральная традиция вполне укоренилась, даже эмпирическая наука отталкивается в своих посылках от разработанного в теории политического идеала. Соответственно, политическая теория нередко конструируется индуктивно, вбирая в себя элементы опыта.

Но если главное отличие нормативной теории от эмпирической теории(или науки) зависит от того - в какой степени последняя может или должна ориентироваться на определенные ценностно окрашенные нормы, возникает вопрос о критериях “правильности”(верификации) той или иной теории.

В своей, ставшей после второй мировой войны широко известной книге “Человек науки против политики власти” (1946) Г.Моргентау - немецкий ученый, эмигрировавший из нацистской Германии в США, отмечал: “Величие ученого не зависит исключительно от его способности делать различие между истинным и ложным. Его величие раскрывается, прежде всего, в его способности и решимости выбирать из всех истин, которые можно познать, те, которые познавать необходимо. Тот, кто способен только отличать правду от лжи, ошибается даже в том, что он знает. Ведь он не знает - какое знание необходимо и без какого можно обойтись. Проводя такое различие или будучи не в состоянии это сделать, ученый имплицитно обнаруживает моральные стандарты, которые руководят им, или же их отсутствие. Система морально детерминированного научного знания представляет картину мира, знать который важно и ориентироваться в котором необходимо. Научное знание, понимаемое таким образом, несет с собой моральную оценку того, чему оно обязано своим существованием. Однако, с того самого момента, как это моральное решение прорастает из индивидуального уравнивания обществоведа и получает привкус его иррациональной природы, рациональность научного ума и его притязание на универсальность подпадают в данном случае еще и под другое ограничение”.

Резкая критика, данная Г.Моргентау эвристическим и моральным стандартам научного знания и его носителей, во многом была вызвана глобальным разочарованием ученых его поколения в возможностях как социальной науки, так и западных либеральных демократий, не сумевших предотвратить прихода нацистов к власти в Германии и стремительной экспансии тоталитарной политики во всем мире.

Вопрос о границах и возможностях общественных наук вообще и политологии, в частности, приобретает поистине драматический характер и в современной России. Претензии гуманитарной интеллигенции с начала “перестройки” на разработку концепции “социализма с открытым лицом”, а после ее краха нового российского варианта либерального государства потерпели полный провал, столкнувшись с реальностью жесточайшего экономического и политического кризиса. В этих условиях вопрос о содержании, месте и роли политического знания в плане его возможностей оказывать реальное воздействие на политические процессы нуждается в более подробном анализе.

Политологи в различных странах обычно подразделяются по своему профессиональному кодексу на приверженцев “знания ради самого знания” и на сторонников применения на практике вырабатываемых наукой рекомендаций. Помимо ученых, поддерживающих тесные связи с профессиональными политиками, ко второй категории можно причислить и тех специалистов, которые рассматривают политическую науку как важнейшую составную часть гражданского и политического образования. Между двумя крайними точками - исследование политики ради самого исследования и концепцией гражданского образования - находится идея политической науки как специфической области знания и образования, способной оказывать влияние на окружающий мир.

Соприкосновение политической науки с практикой вовсе не означает, что ее содержание должно непременно определяться исключительно существующими в обществе политическими тенденциями и прогнозами. Собираемая политологами информация используется профессиональными политиками, но это не должно означать, что именно последние должны предписывать ученым направление их исследований. При этом невозможно отрицать, что материалы, попадающие к ученым из сферы практической политики, могут оказывать существенное воздействие на постановку и решение теоретических проблем.

Структура и методология политического знания. Развитие политического знания может быть представлено как смена концептуальных подходов. На определенных этапах одни подходы сменялись другими, причем первые продолжали существовать, по-прежнему находя горячих приверженцев, что само по себе создавало атмосферу непрерывных споров вокруг преимуществ того или иного метода анализа политических процессов.

Возможны различные способы классификации подходов к изучению политики, но наиболее важным представляется отношение к проблеме способа построения политической теории на основе фактов и ценностей. Различия в их интерпретации формируют нормативный подход, с одной стороны, и эмпирический и аналитический подходы, с другой.

Классификация, основанная на характеристике объектов политического знания, формирует соответственно философский и идеологический, институциональный и структурный, и, наконец, бихевиоральный подходы.

Различные методы, которыми пользуются специалисты создают различия между юридическим, историческим и собственно политологическим подходами. Долгое время юридический и исторический подходы в сочетании с институциональным занимали господствующее положение, находя также точки соприкосновения между собой и в специфической интерпретации философской традиции. В настоящее время пальму первенства оспаривают бихевиоральный подход и постмодернистская традиция политической философии. Классификация подходов может быть представлена и в прямой зависимости от использования политологами методов других гуманитарных наук - социологии, психологии, антропологии и др. Смена исследовательских парадигм создает также почву для довольно поверхностного различия между “традиционным” подходами и “революционным”, на который во второй половине ХХ века постоянно претендовал бихевиорализм.

Различия между нормативным и эмпирическим подходами возникло по мере формирования новых научных методов, заимствованных гуманитарными науками у естественных. Ранняя политическая литература была преимущественно нормативной по своему характеру. Даже когда политические философы (Платон, Аристотель, Гоббс, Локк, Руссо, Берк) пытались адекватно описать “человеческую природу”, они отталкивались в своих описаниях от трансцендентных идеалов, в основе которых лежало представление о должном идеальном политическом порядке. По мере прогрессирующего успеха ориентированных на эмпирическую методологию построений нормативные идеи продолжали существовать в видоизмененной форме, оказывая немалое воздействие на характер политических дискуссий в послевоенный период(например, новое направление философского консерватизма в США и Западной Европе, ведущее происхождение от идей “чикагской школы” Лео Страусса, современные направления либеральной политической философии, связанные с именами Д.Роулса, Ю.Хабермаса и др., философия политики “новых левых” и неомарксизма и др.).

Определенные точки соприкосновения между философским и эмпирическим направлениями возникли в период появления нового течения, связанного с формированием “современной эмпирической теории”, отличающейся от нормативных представлений твердой ориентацией на свободное от ценностных суждений описание и объяснение основных характеристик человеческого поведения. При этом представители новой школы стремились заимствовать целый ряд характеристик политического поведения, возникших в различные исторические эпохи в классической философской литературе, например, в “Политике” Аристотеля или “Левиафане” Гоббса.

В отличие от философского подхода (совпадающего во многих своих характеристиках с нормативным) институциональный подход, ведя свое происхождение от античной классификации форм государственного устройства, представленных у Платона, Аристотеля, Полибия и Цицерона, продолжает уверенно оспаривать приоритет в разработке методологии политического анализа у бихевиорализма. Институциональный подход акцентирует внимание исключительно на формальных аспектах государственной(правительственной) политики. Изучение конституционных актов и основанной на них политической практики, а также структур законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти, законов о выборах, на которых основана деятельность политических партий, сложных процедур самоуправления и муниципальной политики призвано, в конечном итоге, выявить фундаментальную роль структур и правил, определяющих политические ориентации. Индивиды при этом рассматриваются как недифференцированные постоянные “единицы”. Различный характер воздействия на них политических институтов в зависимости от конкретных обстоятельств, как правило, не учитывается на том основании, что изучение функционирования политической системы должно предшествовать изучению индивидуального поведения.

Для институционалистов характерен отход от нормативных взглядов на политику. Даже те из них, кто занимается проблемой разработки и внедрения наилучших механизмов реализации демократических принципов, ориентируются преимущественно на эмпирические методы анализа. Теоретические построения в рамках такого подхода оказались сведенными до минимума. В наиболее чистом виде институционализм сформировался в политической науке США, поскольку ее представители с самого начала противостояли юридической традиции анализа политического процесса, защищая положение, согласно которому не все правила и структуры в политике могут быть сведены к праву.

Усилению этого направления помогло и то обстоятельство, что американская политология, в отличие от западноевропейской, с самого начала развивалась вне юридических факультетов. Поэтому представление о самостоятельном значении политического процесса сравнительно быстро распространилось среди ученых, способствуя в дальнейшем взаимодействию между институциональным и бихевиоральным подходами.

Бихевиорализм стал стремительно распространяться в американской политологии в 50-е г.г. преимущественно под влиянием настоятельной потребности в создании систематической, строгой, не-спекулятивной политической теории. Характеризуя преимущества этого направления, один из ведущих американских политологов Р. Даль, в частности, отмечал: “…Бихевиоральный подход является попыткой исправить наше понимание политики через поиск объяснений эмпирических аспектов политической жизни с помощью методов, теорий и критериев доказательства, которые приемлемы с точки зрения канонов, условий и утверждений современной эмпирической науки”. Сущность этого подхода, по Далю, состоит в интерпретации всех политических и институциональных явлений в понятиях человеческого поведения.

Можно выделить следующие приоритеты раннего бихевиорального подхода:

а) поведению индивидов и групп отдается предпочтение перед анализом событий, структур, институтов или идеологий;

б) теория и исследовательская деятельность должны согласовываться с выводами фундаментальных “бихевиоральных наук”, к числу которых были отнесены в первую очередь - психология, социология, культурная антропология, а в дальнейшем и экономическая наука;

в) политический анализ акцентирует внимание на взаимозависимости теории и эмпирического исследования. Теоретические вопросы должны быть сформулированы в операционных терминах с целью их эмпирической проверки. В свою очередь, основное направление эмпирического исследования должно определяться установкой на развитие научной политической теории;

г) методология анализа политического поведения должна отличаться строгостью и точностью.

Опираясь на приведенные выше методологические принципы, Д. Истон сформулировал основные элементы того, что может быть названо бихевиоралистской политической теорией:

* Существуют закономерности, которые могут быть открыты и выражены в общих формулах;

* Эти обобщения должны быть проверены путем соотнесения с поведением;

* Средства изыскания и интерпретации данных нельзя принимать на веру. Они проблематичны и должны быть исследованы с полным сознанием ответственности;

* Измерения и вычисления необходимы, но только там, где они имеют смысл, подчиняясь другим целям;

* Этическая оценка и эмпирическое объяснение должны быть разведены;

* Исследование должно быть систематическим. Исследование, не прошедшее теоретической проверки, может оказаться тривиальным, а теория, не подкрепленная эмпирическими данными, может оказаться бесполезной;

* Понимание и объяснение политического поведения должно предшествовать практическому применению такого рода знания;

* Материалы многообразных общественных наук должны быть интегрированы.

Первоначально бихевиоралисты в противоположность институционалистам стремились избегать исследования социальных институтов, выходящих за пределы малых групп. Однако, по мере того, как несостоятельность такого подхода становилась все более очевидной, интерес к анализу социального окружения, культурным и политическим факторам общего порядка, включая политические институты, стал возрастать и в рамках этого направления. В 70-80-х г.г. определение предмета политологии как науки о политическом поведении индивидов, групп и даже наций уже не было большой редкостью.

Последователи бихевиоральной методологии внесли большой вклад в развитие междисциплинарных исследований, привлекая внимание к достижениям в области социологии, психологии и антропологии, в особенности, - в области анализа электорального поведения. Но, по мере того, как этот подход завоевывал все большее количество сторонников(преимущественно в университетских центрах США; в Западной Европе философский и институциональный подходы остаются до сих пор преобладающими), круг исследований стал расширяться в направлении анализа деятельности политических партий, общественного мнения, государственных учреждений. Единственная сфера, где спор между бихевиоралистами и “традиционалистами” продолжался довольно долго - анализ международных отношений. Но и в этой сфере развитие сравнительных исследований бихевиоральный метод, в конечном итоге, также нашел применение.

В настоящее время, в связи с развитием политико-теоретических исследований возникла и продолжает неизменно усиливаться тенденция к разработке “смешанных” подходов. В их рамках заимствуется все то ценное, что было накоплено различными направлениями политической науки в послевоенный период.

Основные элементы научной политической теории. Существуют различные пути проникновения в мир политического. В философских системах были выявлены предельные (метафизические) основания политики как важнейшей сферы деятельности человека, реализующего, в области абстрактной мысли и на практике высшие идеалы - справедливость, свободу, общественное благо, мир, порядок и др. Примыкающие к философской традиции нормативные политические теории развивали многообразные концепции благоустроенного государства. В новейший период на теории этого типа большое влияние стали оказывать современные политические идеологи. Развитие в ХХ в. гуманитарных наук способствовало появлению теорий, ориентированных на научный метод анализа политических процессов. Эти методы, как уже отмечалось выше, были заимствованы из естественных наук, а также из тех гуманитарных наук - социологии, этнографии, антропологии, социальной психологии, которые раньше политологии обратились к изучению эмпирических фактов.

Ученые наблюдают - что происходит, оперируют фактическими данными с целью выяснения того - как могут развиваться те или иные явления при наличии соответствующих условий. Функцией науки обычно является формулирование всеобщих законов и теорий, объясняющих мир политики во всех его проявлениях, включая поведение индивидов, функционирование политических институтов и международные отношения.

Существуют различные подходы к пониманию содержания политологических теорий. Обычно они определяются как системы обобщений, основанных на поддающихся проверке эмпирических данных. Теория основана на практике, а не противостоит ей; она служит для того, чтобы описывать в форме обобщений то, что действительно происходит, а не то, что должно происходить. С точки зрения внутренней структуры, теории образуются на основе системы положений(не менее двух), называемых обычно законами, которые соотносятся друг с другом и которые выражают отношения между переменными в условиях изменяющихся состояний политической системы.

Законы основываются на фактах, которые проверяются при помощи гипотез. Д. Истон определяет факт как “подробное упорядочивание реальности, выраженное на языке теоретического интереса”. Существуют и другие, более простые определения факта, такие как - наблюдение, поддающееся эмпирической проверке, суждение об отдельных известных явлениях, очевидность которых почти бесспорна (В.Ван Дайк) и др. Радикальное отличие теории от факта заключается в том, что в истинности теории как универсального суждения мы никогда не можем быть уверены полностью.

Гипотезами мы называем спекулятивные утверждения о взаимоотношениях между фактами и теориями. Установление логически выверенных отношений между фактами, законами, гипотезами и теориями образует в конечном итоге научный метод. Мы можем рассматривать его в виде своеобразного круга или процесса, в рамках которого мы начинаем с фактов и заканчиваем фактами.

Когда в нашем распоряжении оказывается достаточное количество фактов, мы начинаем ими оперировать. Эти факты в своей совокупности образуют научную проблему. Например, некоторые страны имеют стабильные правительства, в других же правительства крайне нестабильны. Или же некоторые политики и законодатели поддерживают программу реформ, другие же ей противодействуют. Мы имеем факты, такие как правительства и законодатели, которые являются специфическими объектами.

Если мы хотим произвести некоторые обобщения, необходимо классифицировать имеющиеся в нашем распоряжении объекты. Осуществляя данную классификацию, мы оперируем концепциями.

Концепциями обычно называют разного рода абстракции, создаваемые на основе обобщения отдельных наблюдений, совокупности отдельных фактов. Концепция упрощает структуру наших представлений путем подведения наблюдаемых событий или явлений под один “общий заголовок”. Например, оперируя указанными выше фактами, мы создаем такие концепции, как “стабильные правительства”, “реформаторские и консервативные программы” и т.д.

Первая стадия применения научного метода является индуктивной. В ее рамках создаются гипотезы, служащие для объяснения фактов. Суждения общего характера выглядят предположительными, в первую очередь потому, что гипотезы являются только предположением об отношении между различными концепциями.

Гипотезы создаются на основе предшествующего знания предмета; они могут формулироваться также на основе изучения других объектов или исследований, обнаруживающих сходную структуру или природу. Наконец, они могут быть заимствованы из классических философских работ, в которых аналогичная проблема определялась в гипотетической форме.

Следующим шагом научного исследования является дедукция - из гипотез выводятся логические следствия, составленные в виде доступных для обозрения фактов. Мы устанавливаем - какие отдельные факты должны быть представлены для того, чтобы наша гипотеза об отношении между концепциями оказалась обоснованной.

Третьей стадией применения научного метода является проверка фактов, которые мы выводим из нашей гипотезы. Эта стадия называется верификацией: она призвана окончательно установить правильность гипотезы. То, что получено в результате верификации не является уже гипотезой, но логическим следствием из нее.

Иногда третий шаг осуществляется в виде своеобразной “фальсификации”, когда мы пытаемся отвергнуть гипотезу(рассуждение от противного). Такой шаг нередко является необходимым, поскольку мы, как правило, никогда не можем проверить правильность гипотезы полностью в силу ее ограниченности временем и пространством. Мы не можем также проверить все возможные следствия, возникающие из отношений внутри определенной группы фактов, поскольку все наши измерения и наблюдения имеют только приблизительный характер.

Вот один из примеров научного политического анализа. Мы установили, что один из наших друзей, который полагает, что его мнение не может ничего изменить, редко участвует в выборах. Другой же, наоборот, считая себя достаточно влиятельным, постоянно приходит голосовать. На основе этих фактов мы выдвигаем следующую гипотезу: индивиды, считающие свое политическое положение прочным и основательным, более склонны участвовать в выборах, по сравнению с теми, кто не верит в возможность воздействовать на политику с помощью своего голоса.

Выводимые нами логические следствия состоят в том, что занимающие активную позицию будут принимать участие в отдельных выборах и наоборот.

Затем мы можем путем интервьюирования определенного количества избирателей после выборов измерить степень эффективности последних, обнаруживая - какие именно индивиды принимали участие в голосовании. И уже потом на основании проведенных наблюдений мы можем принять или отвергнуть нашу гипотезу.

Окончательный вывод, который можно сделать из проведенного исследования, будет заключаться в том, что, несмотря на определенную тенденцию, когда ощущающие себя политически состоятельными индивиды более активно принимают участие в голосовании, не существует абсолютной зависимости между уровнем политической активности и результатами выборов. Вследствие этого мы должны видоизменить нашу гипотезу путем учета возникающих расхождений, добавляя такие привходящие факторы(переменные), как степень заинтересованности индивида в исходе выборов, его уверенности в том, что определенный их результат принесет ему пользу, силу его приверженности к определенной партии, интерес к предвыборной кампании и к самому ходу выборов, реакцию на кандидатов и т.д. Видоизмененная гипотеза вновь должна подвергнуться проверке.

Итак, концепции играют ключевую роль в построении политических гипотез. Различные варианты таких концепций выражены в понятиях “авторитет”, “власть”, “класс”, “влияние”, “общество”, “конфликт”, “легитимность”, “политическая система” и “политическая эффективность”. Чтобы быть полезными в политическом исследовании, концепции должны обладать двумя важнейшими характеристиками. Первая из них заключается в том, что они должны соотноситься с эмпирической реальностью и поддаваться опытной проверке. Мы бессознательно учитываем это требование в нашем обыденном языке, когда соотносим имя, являющееся общим для класса предметов, с самими предметами, например, понятие(“концепцию”) дерева с реальным многообразием деревьев.

Другим, предъявляемым к концепциям требованием, является их пригодность для создания теории. Одним из самых необходимых условий развития науки является наличие определенного количества концепций, формулировки которых принимаются большинством ученых. В политической науке(как и в общественных науках в целом) соблюдать это условие удается далеко не всегда.

Новые концепции возникают, как правило, непосредственно для целей исследования, но нередко они появляются в результате преодоления сопротивления традиционного словоупотребления новой терминологии. С учетом этого обстоятельства концепции часто заимствуются из мира повседневной политики. Их значение постепенно уясняется в ходе постоянного общения и уже затем становится достоянием научного сообщества.