Свобода — только в Любви

А в «Последнем Завете» много видов «любви» и среди них — только одна из многих — «духовная», которая «первична, ибо не привязывает вас к какому-то объекту, а просто проявляется, растекаясь бесконечной благодатью в пространстве»(Последний Завет. Повествование от Вадима, часть 6, 23:15). Но только эта «духовная любовь» (в терминах «Последнего Завета») и есть истинная Любовь: всё остальное — разнохарактерные привязанности, неоправданно отождествлённые с Любовью, возводимые в ранг Любви и названные её именем.

Ещё один пример такого рода безосновательного отождествления привязанностей с Любовью касается взаимоотношений мужчины и женщины при нечеловечных типах строя психики:

«52. “Что делать в случае неразделённой любви? Можно ли мучиться всю жизнь напрасной болью?”

53. “Можно мучиться. Главное — никогда нельзя убивать любовь[50].

54. Если вы любите односторонне, не смейте заглушать в себе это чувство! В противном случае вы понесёте большие неприятности впереди, и это будет выливаться вам большими слезами.

55. Любовь нельзя убивать. Если вы любите односторонне — любите. А мучения в этом случае возникают только потому, что вы любите для себя, вы очень хотите удовлетворения своей любви, а этого удовлетворения нет.

56. Если вы любите для человека, для его блага, то ваша любовь должна перерасти в более благородное качество: когда вы любите, желая ему блага, и радуетесь тому, что он счастлив с кем-то другим, что кто-то дарит ему улыбку, что у него есть дети и радость в жизни. Вот тогда ваша любовь обретает правильные черты» (Последний Завет. Повествование от Вадима, часть 6, гл. 35).

Не бывает безответной, неразделённой Любви, Любви для «себя любимого» потому, что Любовь имеет основания и цели в себе самой, в силу чего Любовь — самодостаточна; но бывают односторонне направленные страстные привязанности (как инстинктивные, так и обусловленные нравственно-психологически в той культурной среде, в которой оказался индивид), которые действительно доставляют боль и прочие му́ки[51] и открывают возможности к тому, чтобы через систему Ваших привязанностей злоупотребляли Вашими возможностями и способностями. Если Вы найдёте силы и сможете вырвать эти привязанности из своей души, то это не повлечёт автоматически за собой ничего страшного ни для Вас, ни для кого-либо ещё; это не будет Вашим отказом от Божьего Предопределения для человека — научиться Любить — и не лишит Вас возможности освоить эту способность в дальнейшем.

Вырвав привязанность, Вы лишите кого-то возможности злоупотреблять тем, что Вам дано Свыше, и тем, что Вы сами освоили в Жизни, и чем возможно злоупотребляют простым «подергиванием» за Ваши привязанности или шантажом, что «дёрнут» если Вы не будете вести себя соответственно смыслу намёков или неких предложений, сделанных Вам в прямой форме.

Если Вы свободны от привязанностей и при этом Любите, то Вами невозможно или затруднительно манипулировать[52]: остаётся ограниченная возможность манипулировать только через превосходство в миропонимании и только в пределах Божиего попущения (а в отношении Любящих оно весьма ограниченно — что и подвигло чёрта, притчей о котором мы начали раздел 12.1, на изучение вопроса о том, что такое Любовь). При этом, поскольку больше всех понимает Всевышний, то сопутствующие манипулированию эффекты обесценят результат для манипулятора и реализуется то, о чём самые загадочные слова Христа: «не противься злому…» (Матфей, 5:39).

Поэтому, если Вы вырвете «безответную любовь» из своей души осмысленно-волевым порядком[53], однако не перейдя при этом к человечному типу строя психики, то Вы не получите сразу облегчения и разрешения проблем, поскольку попадёте из огня страстей «безответной любви» вовсе не в полымя, но в мороз трескучий и пронизывающий[54]. Ваш интеллект, в каком бы растрёпанном состоянии он ни был^[55] к этому моменту, поостыв от страстей в этой стуже, не испытывая необходимости оправдывать привязанности^[56] и Ваше подневольное им служение, должен будет переосмыслить и расставить по своим истинным местам многое, восстановив целостность: и свою собственную, и миропонимания. И он же после этого укажет Вам на свою — интеллекта — ограниченность и на то, что Вы ущербны и потому пребываете не в ладу с Неограниченностью Жизни во Вседержительности Божией, что представляет для Вас опасность (об опасности демонизма для самого́ демона — в следующем абзаце); и укажет Вам, что следует найти в жизни и принять в себя истинную Любовь, которая исцелит Вашу ущербность и приведёт в лад с Неограниченностью, — Любовь, которая не угнетает, не привязывает, а освобождает, окрыляет, дабы Вы могли воспарить из суеты. Однако, если Вы вырвете привязанности начисто или частично, то даже обретя какую-то свободу от прежних ограничений, но не пожелав научиться Любить, Вы станете демоном в человеческом обличье.

Последнее действительно опасно[57]: и для Вас лично, и для окружающих потому, что человеку не до́лжно быть демоном, бездушно оперирующим потоками информации ради своекорыстия или своекорыстия тех, кто властен над ним самим и прочими демонами в силу не знающего исключений принципа «каждый в меру понимания работает на свои интересы, а в меру непонимания — на интересы тех, кто понимает больше»[58]; но ему также не до́лжно быть и невольником привязанностей. Если же не вырвать терзающую привязанность, то, когда силы души перегорят в одной «безответной любви», всё, что останется не выгоревшим, а также и пепел прошлой «любви» начнёт пережигать вновь пришедшая страстная привязанность, вследствие чего Вы не будете счастливы в жизни сами и не сможете дать счастья другим[59]. Жизнь Ваша будет соответствовать описанному М.Ю. Лермонтовым в стихотворении «Дума»[60] или проблемам, переживаемым Демоном в одноимённой его же поэме.

Но после того, как Вы вырвете из своей души привязанность, то, если кто-то осознанно или бездумно злоупотреблял Вашей зависимостью от неё, такой человек испытает жесточайшее разочарование, по сравнению с которым прежняя Ваша «безответная любовь» покажется ему истинным счастьем. Но возможно, что эти новые обстоятельства, изменив качество его бытия, заставят и его переосмыслить своё отношение к Жизни и людям, вследствие чего и он сможет в своей душе взрастить Любовь.

Вырвать привязанность — не наилучший способ обрести независимость от неё, но обстоятельства могут сложиться и так, что индивид не созреет по своему миропониманию и нравственности, по самообладанию для того, чтобы обрести истинную свободу в Любви иным — не столь жёстким, а подчас и жестоко-безжалостным способом. Но всё же вырвать привязанность — лучше, чем быть ей подневольным.

По отношению же к Любви эпитеты «безответная», «односторонняя», «неразделённая», а тем более — «безумная», «слепая», «злая»[61], «страстная» и т.п. неуместны. Неуместны просто потому, что Любовь, будучи совокупностью совершенства, содержит основания и цели в себе самой, не лишая живущего ею ни ума-разума, ни полноты и первосвежести чувств, ни воли, не пережигая его жизнь во взрывах эмоций «вулкана страстей»[62]. Поэтому истинно Любят не за что-то, а просто потому, что не могут не Любить, и Любят даже вопреки тому, что уважать другого (других) не за что.

Это было показано в прямой форме в упоминавшихся уже́ фильмах «Доживём до понедельника» и «Первобытная сказка». А ещё ранее — в опере Н.А. Римского-Корсакова и В.И. Бель­ского «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» (1907 г.) — было показано, что Любящий человек одаривает своею Любовью тех, с кем его сводит Бог, даже тогда, когда их есть за что презирать и ненавидеть[63]. Но как всегда, большинство позабыло или не пожелало соотнести со своей жизнью, подумать и понять.

Если же человек принимает в себя Любовь, то вместе с нею он обретает качество положительной эмоциональной самодостаточности, которое несравнимо с той эмоциональной подпиткой, которую могут дать и давали ему в прошлом привязанности и страсти, включая и «обалденный» секс.

Человек, несущий в себе Любовь, не подвластен угнетающим эмоциям.[64]

Его эмоциональное состояние не обусловлено окружающими обстоятельствами, поскольку для него реально ощутимо, что Вседержитель безошибочен и это — радость; не обусловлено тем, приняли его Любовь либо же нет, ибо Любовь по сути своей — свободный и щедрый дар, который, с одной стороны, невозможно кому-либо навязать, а с другой стороны, который протекает как вода сквозь пальцы того, к кому она обращена, если тот не удерживает её в ладонях встречным потоком Любви или хотя бы благодарности, но растопыривает пальцы пошире, чтобы заграбастать себе побольше Любви, излучаемой другим человеком. Кроме того, имея основания и цели в себе самой, Любовь не нуждается в ответном даре: если ответной Любви нет, это не проблема; если есть, то обе стороны в благодати.

И если Вы Любите, то не может возникнуть такой ситуации, когда Вы говорите другому человеку: «Я люблю тебя», — а спустя какое-то время, тем более в ходе семейной жизни с ним, Вы говорите ему: «Прости, я люблю другого». Если ситуация развивается по такому сценарию, то это означает, что Вы не Любили первого, не Любите и второго, но происходит перестройка системы Ваших привязанностей, и вследствие того, что Вы не свободны, Вы вынуждены одному сказать: «Прости, я тебя больше не Люблю», — а другому сказать: «Я тебя Люблю», — не зная, что в действительности Вы не любите никого.

К проявлениям Любви это не имеет никакого отношения, поскольку Любовь освобождает от привязанностей, и если бы Вы Любили, то были бы свободны, и соответственно у Вас не было бы причин разрушать Вашу же семью или дружбу. Если же Вы создали семью не на основе Любви, но Любовь всё же пришла к Вам потом, то она придаст совершенно иное качество уже сложившейся и возможно даже прежде того счастливой семье[65]. Любовь, придя раз, не уходит сама, и потому Вам не будет нужды когда-либо говорить одному человеку «я тебя больше не люблю», а другому «я тебя люблю, ты моя новая любовь».

Если же человек обретает Любовь до того, как он вступил в брак, то в Любви он свободен в избрании супруга. Однако — в силу того, что каждый человек обладает своеобразием судьбы и каждому необходимо выявить и разрешить свойственные его судьбе проблемы, то Любовь к избранному будет проявляться в помощи в выявлении и разрешении именно его своеобразных проблем. Иначе говоря, если избранницей некого мужчины стала некая «Маша», то её следует Любить не так, как «Таню», если бы «Таня» стала его избранницей; соответственно и для девушек и женщин — некоего «Петю» следует Любить иначе, а не так, как следовало бы любить «Васю», если бы избранником стал «Вася».

Но избрание кого-либо в супруги — не повод, чтобы отказать в Любви во всех иных аспектах жизни (кроме секса) всем прочим, с кем сводит человека Бог.

Но обязанность «индивидуального подхода», т.е. своеобразия проявлений Любви в конкретике жизненных обстоятельств относится ко всем её проявлениям без исключения, а не только к проявлениям Любви во взаимоотношениях супругов.

Любовь неизбежно обладает своеобразием при проявлении её в отношении каждого человека, поскольку суть Любви — в способствовании выявлению и разрешению проблем каждого конкретного человека, а комплекс проблем, обременяющих каждого человека обладает своеобразием. Иначе говоря, Любовь реализует принцип «каждому — ему необходимое», извращённый и дискредитированный фашизмом третьего рейха[66].

Тем не менее, эта особенность проявлений Любви во взаимоотношениях супругов приводит к пониманию смысла слова «суженый». Судьба — от Бога, многовариантный (в подавляющем большинстве случаев) сценарий (матрица) предстоящей жизни всякого человека. В нём есть вариант, который можно назвать «программа максимум», в которой наиболее полно реализуется потенциал личностного развития в русле Промысла. И есть вариант, который можно назвать «программа минимум»: при неспособности или нежелании реализовать «программу минимум» индивид уходит из жизни, исчерпав Божие попущение для него на совершение разного рода ошибок.

Судьбы людей включают в себя и их суженых супругов. Суженые друг другу — это те люди разного пола, которые став супругами, в наибольшей мере способны помочь друг другу в осуществлении «программ максимум» каждого из них, тем самым освобождая своих потомков, от необходимости исправлять многие ошибки алгоритмики своих родовых эгрегоров и открывая им более широкие возможности к воздействию на объемлющие эгрегоры в расширяющемся порядке их взаимной вложенности в ноосфере.

Соответственно дети, рождённые в Любви в браках суженых, обладают наилучшим врождённым потенциалом по отношению к иным возможным вариантам браков их родителей. Но многие браки заключаются не между сужеными в силу разных причин, что вызывает дополнительные трудности в осуществлении «программ максимум» каждого из супругов. Часть из этих трудностей достаётся их детям и последующим поколениям в качестве наследуемых жизненных обстоятельств, а также — и в виде ошибок в алгоритмике психики и проблем[67], которые им необходимо устранить и разрешить в их программах «максимум» и «минимум»[68]. И только в браке суженых наиболее полно реализуется потенциал тандемного принципа деятельности (см. Часть 1, раздел 5.10) не в какой-то узкой области профессиональной деятельности, а в Жизни вообще.

Если же брак состоялся не с суженым, то это не препятствие для Любви обоих супругов друг к другу, но то, что не может дать не суженый супруг, могут дать другие люди вне барака, однако это не может быть сексуальное удовлетворение: во-первых, эмоции Любящего не обусловлены сексом, вследствие чего при человечном типе строя психики секс без цели зачатия в Любви воспринимается как противоестественный; а во-вторых, это было бы для него следствием выпадением из состояния Любви или умышленного отказа от неё. Всё сказанное касается и культур, в которых многожёнство признаётся допустимым: и в них секс вне брака недопустим.

С суженым (суженой) можно разминуться или отвергнуть его (её) под воздействием собственного эгоизма. Но так же бесполезно искать его (её), пребывая под властью собственного эгоизма в вожделении реализовать «программу максимум». Самый надёжный способ соединиться с суженым — обрести Любовь, вследствие чего суженый (суженая) придёт сам (сама), точнее, — его (к нему либо к ней) приведёт Бог, и под властью Любви с ним (с нею) невозможно будет разминуться, а встретившись, — не опознать в таковом качестве. Воспрепятствовать этому может только эгоизм и порождаемые им вожделения «поиметь» в Жизни что-то из действительных или иллюзорных благ «мира сего» или «поиметь» кого-то.

Свобода выбора у индивида есть всегда, но свободы воли, если он повязан привязанностями, — нет. Его воля в каких-то своих устремлениях ограничивается привязанностями, и в таких ситуациях индивиду требуется сила воли, чтобы осуществить избранное или желательное, преодолев диктат привязанностей и прочих обстоятельств.

Если же человек обретает Любовь, которая освобождает его от привязанностей, то, поскольку привязанности перестают его сковывать, вместе с Любовью человек обретает и свободу воли.

Ещё раз напомним: воля — способность человека подчинять себя самого и течение событий вокруг него избранной им целесообразности; воля всегда действует с уровня сознания в психике в соответствии с осознаваемым смыслом (бессмысленной воли не бывает).

И тот человек, который Любит, — не собственник своей Любви, а только носитель и выразитель Любви Божией, также подаренной ему Свыше: Любовь — свободный и щедрый дар.

Однако, если человек Любит, то те, к кому обращена его Любовь, могут жаждать осознанно или бессознательно, чтобы он был зависим от них (либо как раб, либо как рабовладелец[69]), вследствие чего Любовь его будет восприниматься ими как «неправильная»[70] либо даже как откровенное зло и отсутствие Любви[71]. Но это уже беда их, а не Любящего: и именно в таком режиме работы личностной психики большинство из нас не в состоянии осознать адресованную каждому Любовь Божию, которая многим представляется либо несуществующей, либо «неправильной» — вслед­ст­вие свойственных каждому эгоизма и порождённых эгоизмом представлений о том, как их надо «любить правильно»[72].

Кроме того, в отличие от привязанностей, Любовь не искажает работы чувств и деятельности интеллекта. Тем не менее, если в поведение человека врывается не переосмысленная им порочная по сути своей информация, свойственная его памяти, человек может совершить ошибку и, сотворив что-то дурное в своём внутреннем или в общем всем внешнем мире[73], выпасть из состояния Любви на более или менее продолжительное время. Но ему самому то состояние, в которое он скатился из-за ошибки, будет омерзительным до такой степени, что он приложит все свои силы, чтобы вернуть в себя Любовь, без каких-либо к тому внешних понуканий.

И вследствие такого рода специфических свойств Любви и псевдо-Любви (нелюбви), реально в мире люди развиваются двояко:

· либо под воздействием внешних обстоятельств, которые их, в конце концов, либо уничтожают, либо приводят к обретению Любви;

· либо под воздействием горящей в них Любви.

Поверьте: второе лучше, хотя именно «приключения» и сопутствующее им «адреналиновое опьянение», неизбежные при первом варианте развития, многим представляются «полнотой жизни»[74].

Но действительно говорить о Любви тем, кто Любит, — нет необходимости, а говорить для тех, кто её не несёт в себе (и тем более воспринимает обращённые к нему речи без соображения), — это подобно тому, что сказать слово «мёд»: далеко не у каждого во рту от этого станет сладко; и уж совсем не каждый обнаружит, что у него во рту от произнесенного другим слова действительно появился настоящий мёд.

Тем, кто не несёт в себе Любви, но способен её нести, имеет смысл говорить только о том, что им известно или может быть известным, но не является Любовью, и что они по неведению своему, желая быть Любимыми и желая Любить[75], называют «Любовью» вопреки сути того, с чем имеют реально дело. И если они хотят Любить, то они найдут Любовь, благодаря такого рода подсказке, если примут подсказку; найдут, благодаря подсказке, быстрее, нежели нашли бы её сами, продираясь через суету и «экстрим» цивилизации, повязанные привязанностями, в том числе и безумно-страстными, по рукам и ногам. Поэтому здесь было сказано больше о том, что не являет собой Любовь, хотя и именуется в обществе привычно — «Любовью», и даже с какими-то эпитетами, хотя Любовь — проста и в эпитетах не нуждается, будучи совокупностью совершенства и имея основания и цели в себе самой.

Проявления же Любви и псевдо-Любви (нелюбви) всегда конкретны и своеобразны.