Однако за этот результат пришлось заплатить множеством действительно безвинных жертв репрессий той поры и жертвами, вызванными военной катастрофой лета 1941 г.

Но если вдаваться в рассмотрение этой трагедии по существу, то природа злоупотреблений властью и ошибок в политике в сталинскую эпоху лежит в большей степени не в личности И.В. Сталина, а в личностях если не миллионов, то сотен тысяч толпарей с холопско-прихлебательской нравственностью, с замашками на господство, таких как Н.С. Хрущёв и «маршал победы» Г.К. Жуков: несколько столетий крепостного права и барства не прошли бесследно для психики людей и коллективной психики общества. После того, как в начале 1930‑х гг. идейные марксисты-троцкисты утратили контроль над государственным аппаратом СССР, перед ними встала задача свержения сталинского режима, работавшего на воплощение в жизнь идеалов свободы и справедливости. Для этого необходимо было лишить сталинский режим народной поддержки и высокопрофессиональных кадров. Репрессии были направлены прежде всего против высоких профессионалов во всех отраслях. Они были необходимы именно противникам большевизма, возглавляемого И.В.Сталиным, для создания пред­­посылок к краху режима либо в ходе войны с внешним агрессором, либо в ходе бунта в результате искусственно целенаправленного обострения внутробщественного кризиса.

Соответственно постановке этой задачи периферия идейно-марксистской ветви масонства в СССР активизировала в толпе процессы стадно-стай­ного поведения[212], вылившиеся в массовый психоз клеветы, доносительства и фальсификации уголовных дел в отношении «врагов народа». И заслуга И.В. Сталина и Л.П. Берии в том, что они смогли этот процесс обуздать, хотя и не смогли его предотвратить и искоренить[213].

Однако впоследствии новые поколения отечественной «элиты» и антирусские прозападные слои интеллектуалов зарубежья назвали репрессии «сталинскими»[214].

Что касается внесоциальной абсолютной ответственности, то следует помнить слова М.Ю. Лермонтова: «Вы жадною толпой стоящие у трона, / Свободы, Гения и Славы палачи! / Таитесь вы под сению закона, / Пред вами суд и правда — всё молчи! / Но есть и Божий суд, наперсники разврата!..» — на нём придётся ответить по существу: купленные прокуроры, судьи, адвокаты и эксперты не помогут — тот суд в их услугах не нуждается.

Ныне постсоветская властная «элита» в Российской Федерации и в других государствах на территории СССР, просто нагло испытывая терпение народов и попущение Божие, сама напрашивается на то, чтобы понести ответственность за антинародный характер проводимой ею на протяжении нескольких десятилетий политики и низкое качество управления при неоправданно завышенных ценах на её управленческие «услуги» обществу[215].

Однако, как показывает история, репрессии сами по себе не являются средством разрешения кризисов толпо-«эли­таризма», и единственное, что они сами по себе могут дать, — перенести обострение кризиса в будущее не более, чем приблизительно лет на пятьдесят.

Преодоление же кризиса требует выявления проблематики, путей и средств её разрешения и воплощения этого в практической политике.

Иными словами, репрессии — это средство управления шестого приоритета. Именно по этой причине сами по себе они не могут быть средством преодоления кризисов. Хотя при эффективном управлении средствами более высоких приоритетов репрессии могут создать предпосылки и содействовать преодолению кризиса.

——————

«Элита» профессиональных корпораций, включая администраторов государственного аппарата и воротил крупного бизнеса[216],не властна над обществом в целом. Изначально она выделяется в обществе на основе селекции профессионализма, однако — не всего спектра профессий, обеспечивающих жизнь общества в каждую историческую эпоху, а только некоторых — не массовых профессий и специализаций, которые при сложившейся конъюнктуре рынков труда и продукции обеспечивают преимущественный потребительский статус.

Т.е. если человек — слесарь-виртуоз (или иной работник «физического труда»), то шансов приобщиться к этому отряду «элиты» у него нет, но если он обладает хорошим эстетическим вкусом и свои слесарные навыки начнёт реализовывать в ювелирном деле, то у него есть шансы пробиться в «элиту» профессиональной корпорации ювелиров.

Если он — архитектор (или иной работник «умственного труда»), то ситуация примерно такая же: работа на массового потребителя сможет обеспечить достаток, возможно на уровне несколько выше среднего для общества, но только работа на рынок архитектурного «эксклюзива» для частных лиц или госзаказчиков может приобщить его к «элите» профессиональной корпорации архитекторов, что и даст возможность пожинать плоды этого приобщения, хотя современники и потомки возможно будут далеко не в восторге от плодов его архитектурного творчества.

Так же и в медицине: рядовой врач, обслуживающий простонародье (включая и «средний класс»), — даже при высочайшем профессионализме, — не «элита», а пробившийся в верхушку «национальной ассоциации врачей» (в Российской Федерации это — Российская академия медицинских наук) или ставший вследствие своего профессионализма или интриганства «лейб-медиком» «цар­ственной особы» либо олигарха — «элита».

Если индивид — администратор в государственном аппарате или бизнесе, поддерживает «элитарно»-корпора­ти­в­ную «этику» и эффективен как управленец в обеспечении интересов уже «элитаризовавшихся» представителей внутренней мафии чиновничества и бизнес-сооб­ще­ства, то у него есть шансы «элитаризоваться» со временем и самому — такого рода примеров в истории много.

Т.е. приобщение к «элите» профессиональных корпораций определяется прежде всего прочего ответом на вопрос: во что «вкладывается» отчасти властная «элита»?

Поскольку на Руси отчасти властная «элита» на протяжении всей обозримой истории и в современности прежде всего «вкладывается» в её собственное самодовольство и в получение удовольствий прямо сейчас и далее непрерывно до скончания века, не думая о развитии общества в русле Промысла, то такие люди как К.Э. Циолковский, И.В. Мичурин обречены прозябать в ранге «городских сумасшедших» — «маргиналов»; такие как М.В. Ло­мо­носов и И.П. Кулибин, вместо того, чтобы развивать науку, технику и технологии в народном хозяйстве для блага всего общества, вынуждены изобретать всевозможные «развлекухи» и мастерить игрушки-забавы для представителей отчасти властной «элиты», чтобы свести концы с концами; генералы и адмиралы мирного времени — оказываются выдающимися мастерами парадов, смотров, ублажения и обольщения вышестоящего начальства, но как только дело доходит до ведения войны с реальным, а не условным или воображаемым противником, — их приходится смещать с должностей и передавать командование неудобным в «элитарном» политесе Суворовым, Ушаковым и Макаровым, которые по своим нравам и этике общенародны, а не «элитарны».

А другие люди, видя беспросветность жизни народа под властью «элиты», устремившись к человечности, неизбежно становятся «правовыми нигилистами» по отношению к писаным и неписаным законам, обеспечивающим паразитизм «элиты», а по существу — становятся ниспровергателями исторически сложившейся толпо-«элитарной» культуры: таковы — Будда, Христос, Мухаммад, народовольцы, Ленин, Сталин, а так же и те, чьи имена История откроет в будущем…

И только после практического ответа на вопрос: во что «вкладывается» отчасти властная «элита»? — настаёт черёд состязательности профессионалов за право занять вакансии в рядах «элиты» профессиональных корпораций, открытые отчасти властной «элитой».

Однако при этом надо иметь в виду, что:

Эффективное интриганство по мере «элитаризации» тех или иных сфер деятельности, становится более значимым в деле приобщения к «элите» профессиональных корпораций, нежели профессионализм и творчество, даже преступившие пределы фантастики.

Так, те академики, чьих имён давно уже никто и не помнит, забаллотировали Д.И. Мен­де­леева при избрании в Императорскую академию наук. Роберт Людвигович Бартини, чьими техническими прозрениями и идеями[217] советский авиапром жил несколько десятилетий (и ещё осталось на будущие времена), и кого С.П. Королёв считал одним из своих учителей, бóльшую часть жизни не имел под своим началом КБ и много лет провёл в тюрьмах по доносу конкурентов-«до­бро­же­лателей». Авиаконстру­ктору В.М. Мясищеву после создания им самолётов М‑201 и М‑50 тоже не дали работать, отдав предпочтение монополии КБ А.Н. Ту­по­лева. Создателя советских экранопланов Ростислава Алексеева отстранили от работы в созданном им КБ, руководство которым передали мастеру интриг, в результате чего развитие этого вида транспорта прекратилось. Академика биолога Т.Д. Лы­сен­ко, выходца из простонародья, оболгали, его воззрения задним числом приписали его научным противникам, а за открытия, подтверждающие его идеи, другие исследователи впоследствии получили Нобелевские премии без каких-либо ссылок на приоритет его работ[218].

Зато академик И.Д. Спасский, чьё проектно-конструкторское бюро к середине 1980‑х гг. потерпело крах в обеспечении тактически необходимого уровня акустической скрытности отечественных атомоходов[219] и лидирует по количеству аварий и погибших в мирное время атомных лодок (в силу наиболее низкой культуры проектирования в сопоставлении с другими лодочными проектно-кон­струк­торскими бюро), — главное и непотопляемое «светило» отечественного подводного кораблестроения[220].

Одна из причин того, что первый в мире сверхзвуковой авиалайнер — советский Ту-144 так и не был передан в массовую эксплуатацию, состоит в том, что А.Н. Туполев (1888 — 1972) передал руководство своим КБ своему сыну — А.А. Туполеву (1925 — 2001)[221]; да и роль самого А.Н. Туполева в деле развития авиации в СССР далеко не однозначно положительна (ряд источников утверждают, что по его доносам в период репрессий безвинно погиб не один человек; отрицать эти обвинения в адрес А.Н. Туполева представляется проблематичным, поскольку и в послесталинские времена некоторые неординарные проекты его конкурентов были пресечены в ходе разработки немотивированными решениями высшего руководства СССР, что открыло дорогу проектам КБ А.Н. Ту­по­лева[222], и тем самым обеспечило социальный успех участникам — по сути мафиозной — группировки, возглавляемой А.Н. Туполевым).

А о профессиональной несостоятельности «элиты» экономической науки и социологии (если настаивать на том, что главная задача этих наук — обеспечение благоденствия всех членов общества, а не только «социальной элиты») неоспоримо говорит и застой 1970‑х гг., и крах СССР в ходе научно обоснованной перестройки (о роли консультантов от АН СССР в этом забывать не надо[223]), и социально-экономические показатели 1990‑х и настоящего времени[224].

В общем, любая отрасль деятельности, которая становится «престижной» вследствие того, что позволяет её представителям превосходить в потреблении носителей массовых профессий или удовлетворять своё честолюбие, утрачивает общественную полезность и становится зоной корпоративного мафиозно организованного паразитизма по мере того, как продвижение в «элиту» соответствующей профессиональной корпорации всё более обеспечивается не профессионализмом, не творческим потенциалом и достижениями, а интриганством и опорой на разного рода «игры с ненулевыми суммами»[225].

———————

Примером тому — наука. В том, что наука, включая и её прикладные (технико-техно­ло­ги­ческие отрасли) в нашей стране организована на мафиозно-корпоративных принципах, что создаёт в ней легальные оболочки для управления ею со стороны масонства и разведок зарубежных государств, — нет ничего нового: об этом на протяжении десятилетий говорится в «своём кругу» как о чём-то само собой разумеющемся и неизбежном, т.е. безальтернативном. И такое положение дел никогда после И.В. Сталина публичными политиками не порицалось и не оценивалось как общенародная беда и проблема.

Это обстоятельство является ещё одним составом преступления И.В. Сталина «против науки» и её деятелей. Недоучившийся семинарист посмел обвинить «светил высокой науки» в антинародной мафиозности и антинаучной деятельности:

«Вопрос.Правильно ли поступила “Правда”, открыв свободную дискуссию по вопросам языкознания?

Ответ.Правильно поступила.

В каком направлении будут решены вопросы языкознания, — это станет ясно в конце дискуссии. Но уже теперь можно сказать, что дискуссия принесла большую пользу.

Дискуссия выяснила прежде всего, что в органах языкознания как в центре, так и в республиках господствовал режим, не свойственный науке и людям науки. Малейшая критика положения дел в советском языкознании, даже самые робкие попытки критики так называемого “нового учения” в языкознании преследовались и пресекались со стороны руководящих кругов языкознания. За критическое отношение к наследству Н.Я. Марра, за малейшее неодобрение учения Н.Я. Марра снимались с должностей или снижались по должности ценные работники и исследователи в области языкознания. Деятели языкознания выдвигались на ответственные должности не по деловому признаку, а по признаку безоговорочного признания учения Н.Я. Марра.

Общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики. Но это общепризнанное правило игнорировалось и попиралось самым бесцеремонным образом. Создалась замкнутая группа непогрешимых руководителей, которая, обезопасив себя от всякой возможной критики, стала самовольничать и бесчинствовать»(приводится по публикации в интернете со ссылкой на газету «Правда» от 20 июня 1950 г.).

Последний абзац выделен нами жирным при цитировании. Из него можно понять, что интервью И.В.Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» — вовсе не о языкознании и марксизме.

Языкознание и деятельность мафиозной группировки, сложившейся вокруг Н.Я. Марра и его наследия, стала для И.В. Сталина только поводом, чтобы указать обществу на угрозу ему со стороны мафиозности в науке[226]. Не вняли…

———————

Отряд «элиты» профессиональных корпораций, как и «элита» в целом, не однороден. В него входят:

· те, кто непосредственно обслуживает властную «элиту» — врачи, обеспечивающие здоровье[227]; деятели искусств, обеспечивающие комфорт, эстетику быта и досуг; «элита» преподавательской корпорации — у отпрысков властной «элиты», по её мнению, должны быть «лучшие» учителя (хотя с определением критериев «лучшести» во всех этих категориях своей обслуги «элитарии», следуя моде, как обычные толпари, в большинстве случаев ошибаются); а также и прочая обслуга ближнего круга, чей род деятельности основан на относительно редких профессиях и высоком профессионализме в них или в каких-то иных профессиях (например — повар);

· те, кто обслуживает властную «элиту» опосредованно, — деятели науки и техники, военные, спецслужбисты, номинально властные администраторы государственности и бизнеса, собственники-воротилы крупного бизнеса;

· те, кто является инструментом политики «элиты» в отношении остального общества — журналисты, руководство и высший преподавательский состав престижных вузов, «звёзды» масскультуры и шоу-бизнеса[228] (включая и «звёзд» профессионального спорта).

Причём представители всех трёх категорий «элиты» профессиональных корпораций (и в особенности воротилы бизнеса, стоящие на позиции «мы всех и всё купим») убеждены в том, что они — часть «элиты», в то время как во мнении высших ступеней отчасти властной «элиты» все они и более низкие слои отчасти властной «элиты» (прежде всего — публично-властной «элиты») — всего лишь разнородная обслуга, такое же рабочее быдло, как и простонародье, только обладающее более редкими профессиями и более высокой квалификацией, вследствие чего высшие слои отчасти властной «элиты», когда находят это для себя полезным, считают возможным настроить «игры с ненулевыми суммами» так, чтобы обеспечить соответствующим отрядам «элиты» профессиональных корпораций социальный и потребительский статус более высокий, чем остальному простонародью.

Но это положение до сознания представителей «элиты» профессиональных корпораций (осо­­бенно до воротил крупного бизнеса) плохо доходит в силу того, что они преисполнены осознанием своей «элитарности». Даже в тех случаях, когда отчасти властная «элита» проводит политику, явно обнажающую эту суть, «элита» профессиональных корпораций пишет петиции и взывает к марионеткам — публичным представителям отчасти властной «элиты» в политике (так называемым «национальным лидерам»): почему вы нас «кинули»? мы же «элита» нации — если нас не будет, то нация захиреет и погибнет.[229]

Это у Петра Великого — даже при всех его пороках — было некое осознание миссии Руси, и потому наука и техника были предметом его личных интересов, и как следствие Пётр учредил в стране Академию наук для просвещения Отечества; это И.В. Сталину нужен был научно-технический прогресс для того, чтобы Русь выстояла в надвигавшейся схватке не на жизнь, а на смерть с Западом, а потом своею мощью закрыла бы вопрос о войнах, организуемых паразитами, раз и навсегда. И потому они «вкладывались» в науку, технику и образование и жёстко пресекали пустоцветение в этих областях.

А в остальные времена отчасти властной «элите» России не было (и нет ныне) никакого дела до науки и развития страны. Но если в цивилизованных странах Европы были академии наук и университеты, то и в России — соответственно моде — должны были быть академия наук и университеты. Т.е. с позиций властной «элиты» России, если в мире мода на скаковых лошадей, то заводим конюшни и строим ипподромы. Если мода на науку и дипломы об образовании, то заводим академии наук и печатаем дипломы. Если мода на футбол, то «вкладываемся» в зарубежных и отечественных тренеров и «забивал» мячей. Однако:

Главное для отчасти властной «элиты» на Руси — сладко жить на всём готовом не хуже, чем живут «элиты» зарубежья, А КАКИМИ СРЕДСТВАМИ ЭТО ДОСТИ­ГАЕТ­СЯ, ЧТО ПРОИСХОДИТ СО СТРАНОЙ, КАК И ЧЕМ НАРОД ЗА ЭТО ПЛАТИТ, — ДЛЯ «ЭЛИТЫ» ЗНАЧЕНИЯ НЕ ИМЕЕТ.

Но при таком отношении к жизни для высокого «элитария» нет принципиальной разницы между призовой кобылой, породистой сукой, «забивалой» мячей из «Зенита» или «Челси», гусём с яблоками на обед после футбола и Гусом Хиддинком[230], сделавшим этот футбол, настоящими учёными, чьи научные воззрения открывают горизонты развития всему человечеству на века вперёд, и графоманом от науки, который успел «сшибить» все учёные звания и премии, но как творец науки сам — пустое место[231]. И Родина превращается для них в «эту страну», поскольку её миссия в Промысле для их сознания недоступна либо представляется противоестественно-иллюзорной.

В постсоветской России на тему деградации науки, образования, военного дела и т.п. стенали все «элиты» профессиональных корпораций: военные, спецслужбисты, наука, преподаватели школ и вузов, деятели искусств, медицина. Все они верноподданно стенали, не понимая того, что постсоветской властной «элите» всё это не нужно (так было и есть):

Ей — для обеспечения своего «потреблятства»[232] — нужны нефтяная и газовая «трубы», транзитная транспортная магистраль «Восточная Азия — Европа» и 15 — 20 миллионов непритязательного быдла, которые бы всё это обслуживали. Всё остальное — наука, передовые промышленность и сельское хозяйство, вооружённые силы и спецслужбы, способные обеспечить защиту страны и общественное развитие, при таком подходе — обуза, от которой необходимо избавиться по возможности скорее и беспроблемным способом[233].

Именно эта позиция отечественных властных «элитариев» находила и находит сочувствие и поддержку на Западе, и на неё работают почти все СМИ в постсоветской России. Под осуществление этой концепции на протяжении всех 1990‑х гг. Верховный Совет постсоветской РСФСР, а потом Думы всех созывов писали и готовы впредь писать законы[234] — в силу невежества, скудоумия, концептуальной безвластности и порочной нравственности депутатского корпуса.

Рассмотрев суть «элиты», перейдём к рассмотрению вопроса о том, как «элита», а вместе с нею и всё толпо-«элитарное» общество, оказывается под властью «коварного никто» — разнородных корпораций хотя бы отчасти концептуально властных знахарей.