6 страница. Шумеры изобрели колесо к повозке, гончарный круг и бронзу, создали клинописную письменность

Шумеры изобрели колесо к повозке, гончарный круг и бронзу, создали клинописную письменность. Шумеры изобрели цветное стекло (около 2400 г. до н.э.), на высоком уровне находилось ювелирное искусство. Влияние шумеров благодаря торговым контактам распространилось на Малую Азию и Египет. Шумеры создали правовые кодексы; в литературе особенное значение имели эпосы мифологического содержания (поэма о Гильгамеше). Около 2300 г. до н.э. Саргон 1 сформировал первую постоянную профессиональную армию, примерно в 2000 г. до н.э. была создана арифметика, в основе которой лежала 60-ричная система исчисления (для сравнения: древнеегипетский «Московский математический папирус» датируется 1900 г. до н.э.), что оказалось важным изобретением в истории человечества.

В связи с этим рассмотрим специфику месопотамской культуры, на которую наложила сильный отпечаток окружающая среда, опыт Природы. И здесь, как в Египте, человек сталкивался с теми же самыми великими космическими ритмами — смена времен года, неизменное движение солнца, луны и звезд, — но он находил здесь также и элементы силы и насилия, которых не было в Египте. Тигр и Евфрат не похожи на Нил: они могут разливаться порывисто и непредсказуемо, разрушая дамбы и затопляя посевы. Здесь дуют знойные ветры, засыпающие человека пылью и грозящие удушить его. Здесь идут проливные дожди, обращающие твердую поверхность земли в море грязи и лишающие человека свободы передвижения; всякое движение застопоривается. Здесь, в Месопотамии, Природа не сдерживает себя; во всей своей мощи она сокрушает и попирает волю человека, дает ему почувствовать во всей полноте, сколь он ничтожен.

Дух месопотамской культуры отражает сокрушающую силу Природы. Человек не склонен переоценивать свои силы, наблюдая столь могущественные силы природы, как гроза или ежегодное наводнение. Не случайно житель Месопотамии говорил о грозе, что «ее ужасные вспышки света покрывают землю, словно ткань». Еще более страшные последствия вызывало наводнение. Окруженный такими силами, человек видит, как он слаб, с ужасом осознает, что он вовлечен в игру чудовищных сил. Его собственное бессилие вызывает в нем отчетливое осознание трагических возможностей.

Опыт Природы, породивший это настроение, нашел свое непосредственное выражение в представлении жителя Месопотамии о том космосе, в котором он жил. От его взора ни в коей мере не ускользали великие ритмы космоса; он видел в космосе порядок, а не анархию. Но для него этот порядок отнюдь не был таким безопасным и успокоительным, каким он был для египтянина. Через него и за ним он ощущал

множество могущественных индивидуальных воль, потенциально расходящихся между собой, потенциально вступающих в конфликт, чреватых возможностью анархии. Он сталкивался в природе с чудотворными и своевольными индивидуальными силами.

Для жителя Месопотамии соответственно космический порядок не казался чем-то данным, он скорее становился чем-то достигнутым путем непрерывной интеграции множества индивидуальных космических воль, каждая из которых столь могущественна, столь пугающа. Поэтому его понимание космоса стремилось быть выраженным в терминах интеграции воль, т.е. в терминах социальных институтов, таких, как семья, община, и в особенности, государство. Короче говоря, космический порядок представлялся ему порядком воль — государством. Следует учитывать, что здесь государство является примитивной демократией, вот почему в космическом государстве общее собрание было собранием богов. Члены собрания обсуждают вопросы, высказываясь «за и против», пока, наконец, не возникает единодушие; чашу весов в пользу этого единодушия склоняют своим согласием семеро самых выдающихся богов, среди них Ану (верховный бог, бог неба) и Энлиль (бог грозы); таким образом, судьбы, великие предстоящие события созидаются, утверждаются, поддерживаются объединенными волями великих сил вселенной и приводятся в исполнение Энлилем. Так функционирует вселенная, космос. Понятно, что при таком воззрении на мир не существовало фундаментального разделения на одушевленное и неодушевленное, живое и мертвое. В месопотамской вселенной все, будь то живое существо, вещь или абстрактное понятие — любой камень, любое дерево, любая идея — обладали собственной волей и характером.

Такая картина мира — представление о действительности в целом как о государстве — возникла вместе с самой месопотамской (шумерской) культурой около IV тысячелетия до н.э. и было оформлено в произведениях обширной и разнообразной мифологической литературы. Шумерская мифология ориентирована на земное, прекрасно гармонирует с рациональным и логическим началом, воплощенными в этиологическом мифе. Его основная черта — рациональность мышления, подход к событиям с позиций логики, хотя и не всегда близкой к современной, и поэтому не всегда понятной. Этиологический миф отвечает на вопросы — как? почему? для чего? Такой миф — результат мыслительного процесса, а мыслительный процесс — вторичное явление по отношению к эмоциям. Миф же, созданный традицией, не объясняет причин того или иного действия. Интеллектуальная концепция всегда вторична по отношению к чувству, в этом смысле этиологический миф и есть определенная вторичность.

Одной из таких интеллектуальных концепций является мифологема человека в Двуречье — из глины сотворен, на крови бога замешан.

Особенно выразительно данная формула звучит в вавилонском мифе об Атрахасисе^

Воистину божье и человечье соединяется, Смешавшись в глине! Чтоб вечно мы слышали стуки сердца, Да живет разум во плоти бога, Да знает живущий знак своей жизни, Не забывал бы, что имеет разум!

Человек был создан для того, чтобы трудиться вместо богов и на богов, а также и для того, чтобы вкушать продукты богинь Лохар — овцы и Ашнан — зерна, которые почему-то не могли есть боги.

В культуре, которая рассматривает всю вселенную как государство, послушание должно необходимым образом выступать первейшей добродетелью, ибо государство построено на послушании, на безоговорочном принятии власти. Поэтому неудивительно, что в Месопотамии «добронравная жизнь» была «послушной жизнью». Индивидуум стоял в центре всерасширяющихся кругов власти, которая ограничивала свободу его действий. Ближайший и теснейший из этих кругов был образован властью в его собственной семье: отец и мать, старшие братья и старшие сестры. В распоряжении ученых имеется гимн, описывающий Золотой век. который характеризуется как век послушания, как

Дни, когда один не должал другому, Когда сын почитал отца, Дни, когда уважение жило в стране, Когда малый почитал большого, Когда младший брат чтил старшего брата. Когда старший сын наставлял младшего сына, Когда младший подчинялся старшему.

Однако слушаться старших членов семьи — это лишь начало. За пределами семьи располагаются другие круги, другие власти; государство, общество и боги.

Если эта монотонная тема послушания — семье, правителям, богам — была сущностью добронравия, т.е. правилом жизни в древней Месопотамии, то что же, позволительно спросить, выигрывал человек, ведя добронравную жизнь? Наилучший ответ может быть дан в терминах месопотамского мировоззрения, в терминах положения человека в космическом государстве. Человек ведь был создан для рабской службы богам. Он их слуга. Так вот, усердный и послушный слуга может рассчитывать на продвижение, на знаки милости и награды со стороны своего хозяина. Нерадивый, непослушный слуга, с другой стороны, не может рассчитывать ни на что подобное. Таким образом, путь послушания, службы и почитания есть путь для обретения защиты; это также

' Это греческое имя. У шумеров его звали Зиусудра.

путь к земному успеху, к высочайшим ценностям месопотамской жизни: к здоровью и долголетию, к почетному положению в общине, к богатству и обилию сыновей.

Хорошо известно, что по мере старения культуры ее основные ценности рискуют потерять свое значение для ее носителей. Скептицизм, сомнение и безразличие начинают подтачивать основные структуры культуры. Такой скептицизм по отношению ко всем ценностям, крайнее отрицание возможностей добронравной жизни начинают появляться в месопотамской культуре в 1 тысячелетии до н.э. Этот скептицизм нашел выражение в длинном диалоге между хозяином и его рабом; он известен как «Пессимистический диалог», появившийся в Вавилоне. В нем взвешиваются все типичные занятия месопотамского вельможи, все они оказываются ущербными. Ничто, в сущности, не хорошо, ничто не стоит стараний, будь то искание милостей при дворе, радости стола, набеги на кочевников в пустыню, увлекательность жизни мятежника, начало судебного процесса, любовные приключения или что бы там ни было. Достаточно процитировать несколько строф о любви:

— Раб, соглашайся со мною! —Да, господин мой, да! — Женщину я полюблю! — Полюби, господин, полюби! Любящий женщину позабудет печаль и невзгоды.

— Нет, раб, о нет, я женщину не полюблю! — Не полюби, господин, не полюби! Женщина — яма, западня и ловушка, Женщина — острый кинжал, что горло мужчины пронзает.

В итоге делается вывод о том, что все в мире — суета, в жизни нет толку, т.е. отрицаются все ценности, отрицается существование «добронравной жизни».

Другой фундаментальной проблемой месопотамской культуры является правомерность смерти, которая представляет собой зло и есть, по существу, высшее наказание. Почему человек должен быть наказан смертью, если он не совершил ничего дурного? Тем более что в условиях культуры Двуречья реалистический подход к природе человека исключал какую-либо надежду на счастливую загробную жизнь. В знаменитом эпосе о Гильгамеше (начало II тысячелетия до н.э.) его герой говорит:

Кто, мой друг, вознесся на небо? Только боги с Солнцем пребудут вечно, А человек — сочтены его годы, Что б он ни делал, — все ветер!

Основная идея эпоса — мечта о вечной славе, заменившая мечту о бессмертии, во имя чего совершались великие подвиги. Эпос представляет собой гимн славным деяниям человека. В нем проводится мысль о том, что смерть — это зло, но она не может перечеркнуть ценность жизни. Человеческая жизнь по сути своей прекрасна, и это проявляется

во всех сторонах обыденной жизни, в радости победы, в любви к женщине, в дружбе:

Боги, когда создавали человека, — Смерть они определили человеку, Жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок, Днем и ночью да будешь ты весел, Праздник отправляй ежедневно, Днем и ночью играй и пляши ты! Светлы да будут твои одежды, Волосы чисты, водой омывайся, Гляди, как дитя твою руку держит, Своими объятиями радуй подругу — , Только в этом дело человека!

Смерть же знаменует конец жизненного пути индивида. Более того, бна как бы стимулирует человека жить мудро и осмысленно, чтобы бставить о себе память в сердцах людей. Следует умирать в борьбе со ^лом, даже в борьбе со смертью. Не нужно отступать ни перед чем, даже йеред богами. В награду за это — «имя» и благодарная память потомков. В этом и состоит бессмертие человека, смысл его жизни.

Герой эпоса — это типичный человек, трагедия которого состоит в невозможности избежать смерти. Однако здесь мы не встречаем и нотки пессимистического отношения к жизни. Человек во всех ситуациях остается человеком, он гордится своими героическими деяниями И независимостью перед лицом богов. Вся его жизнь насыщена борьбой йа установление справедливости на земле, смерть же выступает кульминацией жизни, завершением выпавших на его долю успехов и побед. Вся жизнь человека предначертана от рождения, в ней нет места для таких понятий, как «каприз судьбы» или «неумолимый рок», заранее исключена возможность как-либо повлиять на ход событий, скажем, с помощью магических средств. Именно на Древнем Ближнем Востоке была выработана мифологическая концепция жесткого детерминизма человеческой жизни. Вместе с тем, в отличие от древнеегипетской мифологии, не знающей ни Эдема, ни прошедшего Золотого века, ни Арма-геддона, в мифологии культур Двуречья известны мифы о Золотом веке человечества и райской жизни, вошедшие затем в состав религиозных представлений народов Передней Азии и библейской мифологической литературы. Мы видим, что в рамках культуры Двуречья человек делает попытку нравственно преодолеть смерть, осуществляет бунт против смерти.

Шумерские жрецы систематически проводили наблюдения на протяжении весьма длительного времени. Например, в Уре обнаружен реестр астрономических наблюдений, проведенных халдейскими жрецами на протяжении 360 лет. На основании этих наблюдений они установили, что год равен 365 дней, 6 часов, 15 минут, 41 секунда. Однако

специализированное знание здесь трактовалось прежде всего как средство господства над людьми и хранилось в тапне замкнутыми жреческими кастами. К нему стремились не столько с целью раскрытия законов, управляющих миром, сколько прежде всего для того, чтобы посредством него господствовать над массами. Доступ к специализированному знанию, имеющему управляющее значение, преграждали лестница посвящений и сложные религиозно-магические ритуалы, которые играли весьма существенную роль в управлении обществом.

В шумерской цивилизации уже были заложены начала науки, которая, будучи вписанной в религиозное мировоззрение, была его служанкой. В силу этого научная деятельность была подчинена культу традиций и ориентировалась на недосягаемые образцы прошлого. Шумерские мыслители стремились выяснить сущность природы и собственной цивилизации, они создали оригинальную концепцию «Ме», смысл которой до сих пор не установлен окончательно. В общем плане «Ме» представляют собой совокупность различных закономерностей и правил, обеспечивающих функционирование элементов как природы, так и шумерской цивилизации. Все законы и правила созданы великими богами, однако они существуют вне богов, они проявляются в движении неживой и живой материи, которая является безличной и вечной. В законах «Ме», согласно шумерским мыслителям, содержится вся мудрость и наука. В мифе о том, как царица небес и царица Урука Инанна украли божественные законы «Ме», сохранился список свыше ста этих законов, связанных с шумерской цивилизацией. До сих пор расшифровано свыше половины этих законов. Здесь самые разные понятия: правосудие, мудрость, героизм, вражда, искусство и боевое знамя, проституция и священное очищение, музыкальные инструменты и искусство писца, мир, победа, доброта и пр.

Специфика научного освоения мира в рамках шумерской и других цивилизаций Древней Месопотамии обусловлена и способом мышления, принципиально отличавшимся от современного способа мышления, выработанного европейской культурой. Разум — орудие мышления — служил воображению, тогда как в современной науке воображение играет служебную роль и проверяется эмпирическими данными. Постижение мира основывалось, прежде всего, на аналогиях из жизни людей, а не на рациональном исследовании самого мира. Например, в качестве образца для истолкования молнии и грома брали человеческий гнев, потому что такую аналогию диктовало воображение. Тогда еще не были известны принципы теоретического решения проблем с последующей верификацией.

Наука Древней Месопотамии стремилась овладеть действительностью, прежде всего человеческой действительностью. Социальной ценностью обладало знание, позволяющее избежать несчастья, а если оно

произошло, то избавиться от него, поэтому наука была нацелена на предсказание будущего. Об этом свидетельствует тот факт, что среди научных текстов на глиняных табличках чаще встречаются такие, которые ассириологи обычно называют гадательными. Гадательные таблицы разделены на рубрики, в каждой из которой зафиксированы точно явления (перемещения звезд, Луны, Солнца, атмосферные явления, поведение животных, удивительные формы растений и др.), указывающие на будущие ситуации, относящиеся к положению дел в стране или отдельного человека. В сакральных цивилизациях Древней Месопотамии трудно указать область знания, которая не служила бы целям управления общественной системой. Халдейские, ассирийские, вавилонские жрецы и маги, как и их древнеегипетские коллеги, имели обширные знания о психике человека, добытые в течение длительного времени, владели опытом в области внушения, гипноза и др. Даже формали-аованное знание из области астрономии и математики служило древ-ЯЁИМ жрецам для управления сознанием масс.

Перечень «Ме», содержащихся в мифе об Энки («Господине Земли») и Инанне, — одна из наиболее поразительных загадок, над которой бьются исследователи шумерской цивилизации. Разгадка этой тайны, возможно, помогла бы нам многое понять в древней культуре Месопотамии. Не менее интересен этот миф в том плане, что он относится к числу великолепных произведений о богах, являющихся носителями всех человеческих недостатков. Его содержание состоит в следующем: во время оно Инанна, желая возвеличить свое имя и умножить мощь и благосостояние своего города Урука, задумала превратить его в ^ентр Шумера. Для этого необходимо было добром или обманом заполучить «Ме», тщательно оберегаемые богом Энки. Богиня отправилась и Эриду, дом Властелина Мудрости. Если Энки, «знающий само сердце богов», даст ей «Ме», ее желание исполнится: слава Урука и ее самой будет непревзойденной. Энки угощает Инанну, сам отведав немало яств ^ напитков, и, находясь в состоянии опьянения, отдает ей «Ме», после чего засыпает. Богиня спешно нагружает свою добычу на Небесную барку и отплывает в «милый ее сердцу Урук». Между тем, придя в себя, Энки обнаруживает отсутствие «Ме» и приказывает своему посланцу и нескольким морским чудовищам отправиться в погоню за Инанной и отнять «Ме». Однако Инанна преодолевает все испытания, и, когда наконец она пристает к берегу, весь Урук выходит приветствовать ее.

Инанна, выступающая в большинстве известных нам мифов как общешумерская богиня, здесь представлена как покровительница и владычица Урука. На этом основании можно судить о том, где первоначально возникла легенда и какие исторические события нашли в ней отражение. Рассказывая о подвиге Инанны, жрецы ее храма в Уруке хотели объяснить, каким образом Урук возвысился и приобрел гегемо-

нию над всей страной. Этот миф, посвященный далекому прошлому, выражает четкую политическую тенденцию. Поведение богов и конфликт между ними отражают поступки людей и принимавшую самые различные формы борьбу за гегемонию, за первое место в стране.

И за все, что происходило на земле, надо было благодарить богов. Над каждым городом храмы «воздевали руки» к небесам, откуда боги следили за своими слугами. Смотреть за тем, чтобы в служении богам не было никаких упущений, было поручено жрецам. Слой жрецов по мере развития шумерского общества превратился в главенствующую, правящую силу общества. Сотворив богов, человек попал в полную зависимость от них. Этот неизбежный, неотвратимый парадокс явился результатом духовных исканий людей; в жизненной практике, выделив из своей среды «посредников», жрецы превратились в управляющих «имуществом богов», центром которого был храм — «дом бога». Здесь, в этом «доме» хранились плоды совместного труда, все запасы и излишки продовольствия, изделия ремесленников и пр. Здесь производилась и выдача пайков: каждый член общества получал то, что «заслужил». Храмовый персонал состоял из жрецов-администраторов и жрецов, занимающихся исключительно вопросами культа.

Наравне со жрецами почитались и жрицы, которые отнюдь не всегда давали обет непорочности. Напротив, в число их обязанностей входило «служение богине телом». Храмовая проституция, которой главным образом занимались жрицы низших рангов, была окружена ореолом святости, и доходы от нее увеличивали богатства «дома бога». Этих жриц посылали и на постоялые дворы, где останавливались путешественники и где они занимались своим ремеслом во славу урукской Инанны, лагашской Бабы, урской Нингаль или ниппурской Нинлиль.

В древнейшие времена жрецы, судя по рельефам и печатям, отправляли службу богам нагими. Позднее они стали облачаться в свободные льняные одеяния. Главной обязанностью по отношению к богам было принесение жертв. Ритуал жертвоприношений был сложным: там было и воскурение благовоний, и возлияния жертвенной воды, масла, пива, вина, на жертвенных столах резали овец и других животных. Ведавшие этими обрядами жрецы знали, какие блюда и напитки приятны богам, что можно считать «чистым» и что «нечистым». Жрецы гадали по внутренностям жертвенных животных — печени, легким и пр. Во время жертвоприношений возносились молитвы о благополучии жертвователя. Чем щедрее были дары, тем торжественнее церемониал. Специально обученные жрецы аккомпанировали молящимся игрой на лирах, арфах, цимбалах, флейтах и других инструментах.

Заслуживает внимания и то, что достигнутый шумерами высокий уровень культуры, созданная ими на протяжении веков общественно-политическая организация привели к выработке тщательно разрабо-

танных норм для всех сфер жизни. Шумерские законы, четко сформулированные и опирающиеся на традицию, легли в основу законодательства цивилизаций, которые на протяжении последующих тысячелетий возникали в Месопотамии. Существенно то, что эти законы должны были соблюдать все граждане. . Первым в истории Шумера законодателем и поборником справедливости был правитель Лагаша Уруинимгина' (последняя треть IV тысячелетия до н.э.). Первый царь-реформатор в истории человечества, Уруинимгина, «восстановил свободу» и силой установленных им законов сделал так, что ни один жрец «в сад матери бедняка не вхаживал», сделал так, что, если «сын бедняка закинет сеть, никто не заберет его рыбу». Через 300 лет сын основателя третьей династии Ура — царь ^Цульга составил и ввел в действие свод законов. Этими законами он установил в стране справедливость, искоренил беспорядок и беззаконие, он заботился о том, чтобы «сирота не становился жертвой богача, адова — жертвой сильного». По мнению исследователей, свод законов ^ульги, форма, в которой он был составлен, послужили образцом для Позднейших законодателей.

Интересно отметить, что законы Шульги отличаются от законов ^таровавилонского царя Хаммурапи (XVIII в. до н.э.). Шумеры не йнали и не применяли принципа талиона — «око за око, зуб за зуб», он ^ыл им чужд. В ту отдаленную эпоху существовало более гуманное и справедливое право, требование не телесного наказания, а денежного ^трафа, возмещения за причиненный кому-либо ущерб.

Кодекс Хаммурапи является прекрасным примером дальнейшего развития права, показателем-высокого уровня культуры Месопотамии. Кодекс Хаммурапи представляет собой плод огромной работы по сбору, обобщению и систематизации правовых норм, в нем, как и в любом древнем своде законов, не проводилось деление на уголовное, гражданское, процессуальное, государственное и пр. право. Цель этого правового кодекса состоит в том, «дабы сильный не притеснял слабого, Йабы сироте и вдове оказана была справедливость...» Текст законов Хаммурапи носит «синтетический» характер, устанавливая одновре-Йенно и правила, и ответственность за их нарушение. Кодекс Хаммура-Йи уделяет много внимания наказаниям за различные проступки и преступления — от нарушения обязанностей, связанных со службой, до Посягательства на имущество и преступлений против личности. Для

Прежде существовала транскрипция Урукагина. Был ли тот или другой исторический деятель поборником справедливости, судить трудно. Особенно по их собственным текстам. Согласно одной из версий, он был вождем восстания «детей Яагаша» — членов сельских общин, воинов, ремесленников — против легитимного Правителя (лугаля) Лагаша Анды, согласно другой — возглавил жреческую аристократию в ее борьбе с превращающимся в деспота лугалем.

пего характерно очень широкое применение смертной казни за самые различные виды преступлений — от присвоения чужого имущества до прелюбодеяния. За некоторые особо тяжкие, с точки зрения законодателя, преступления, законы Хаммурапи назначают квалифицированные виды смертной казни: сожжение за инцест с матерью, сажание на кол жены за соучастие в убийстве мужа. В остальных случаях устанавливаются либо наказание по принципу талиона, либо денежная компенсация.

Законы Хаммурапи считались образцом законодательства на протяжении всей дальнейшей истории «клинописной» культуры Месопо-тамии. Их продолжали переписывать и изучать вплоть до эллинистического и даже парфянского периода истории Вавилонии. Следует подчеркнуть, что законы Хаммурапи не дублируют обычного права там, где оно достаточно обеспечивало интересы правосудия и не нуждалось в замене новыми нормами. Несомненно, что эти законы уделяют особое внимание интересам царского хозяйства и царских людей, особенно там, где царские интересы могли сталкиваться с интересами частных лиц. Законы Хаммурапи по сути своей были направлены не на обновление общества, а на поддержание устойчивых, традиционных социальных институтов (Натуральное хозяйство, общинная собственность на землю и т.п.), против частной деятельности, приводящей к обогащению одних лиц и разорению других, против расширения товарного производства и обращения.

Данные археологии и тексты тысяч глиняных табличек открывают перед нами картину жизни Шумера — страны поистине сказочного изобилия, с великолепно налаженным хозяйством, страны, вызывавшей удивление и зависть всего тогдашнего мира. Многие факторы послужили причиной явления, которое можно назвать «экономическим чудом» III тысячелетия до н.э. Прежде всего следует сказать о сельском хозяйстве — основе многоотраслевой шумерской экономики, главном источнике жизненного благополучия, богатства и могущества страны. Благодаря «земледельческому таланту» шумеров мертвые земли были превращены в цветущий край. Густая сеть оросительных каналов и тщательная обработка земли позволили получать обильные урожаи, в результате чего шумеры освободились от страха перед голодом, выделились большие группы людей, занятых в других отраслях хозяйства, стали получать в обмен сырье, столь необходимое для нужд строительства и для развития ремесел.

Обращает на себя внимание приверженность шумеров к бюрократизму. И действительно, ни в одной стране бюрократическая система не достигла такого развития, как в Месопотамии. Во время раскопок в архивах шумерских городов найдены десятки тысяч табличек, из которых видно, какое огромное значение шумеры придавали отчетности,

составлению деловых документов. Все регистрировалось, учитывалось и записывалось на табличке.

Основные группы шумерского общества составляли земледельцы, работники, выполнявшие всевозможные поручения храмовой и дворцовой администрации, ремесленники, солдаты и купцы. Внутри каждой из этих групп также имела место весьма существенная дифференциация. На общем фоне благоденствия, о котором рассказывают надписи тех или иных правителей Месопотамии, слышны отзвуки человеческого горя, стоны вдов, плач сирот, жалобы на несправедливость. Участь бедняка ничем не напоминала жизнь богатого человека. Возможностей же лишиться состояния и даже свободы было более чем достаточно. То, что не забрали враги, напавшие на город (а войны были часты), нередко переходило в собственность правителей, нуждавшихся в средствах для ведения завоевательных войн.

Бедняки часто становились жертвами жульничества при торговых сделках. В пословицах и поговорках то и дело речь идет о «лохмотьях», которые продаются вместо хорошей одежды, о зерне, смешанном с песком, и о других подрывающих репутацию купцов вещах. Те, кто «малый вес выдает за большой вес», вызывали недовольство людей и гнев богов. И все же именно богатство, а не личные качества обеспечивают человеку силу и вес в обществе.

Нельзя сказать, что карьера человека в Месопотамии целиком зависела от происхождения, хотя, разумеется, сыновьям придворных всегда был открыт путь к почестям и высоким должностям в царских дворцах или храмах. Сыновья купцов наследовали их имущество и торговые предприятия и продолжали вести их дела. От отца к сыну, как правило, переходили ремесленные мастерские, земельные владения и пр. Существовали традиционные для той или иной семьи профессии, благодаря чему отец мог передать сыну приобретенные им самим и унаследованные от отца опыт и знания. Вместе с тем, как свидетельствуют письменные документы, дворцовым чиновником нередко становился сын человека, далекого от дворца. Но при одном условии: он должен был получить образование, а это было тяжелым и дорогостоящим делом. Обучение продолжалось много лет, ребенок успевал превратиться в мужчину, но тот, кто выдерживал, проявляя способности, мог рассчитывать на высокую должность, почет и богатство.

Необходимо иметь представления о семейной жизни шумеров. Главой семьи считался отец, чье слово имело решающее значение. Отцовская власть была миниатюрной копией власти царя, возможно, она отражала отношение между богами и их подданными. Как в семье бога, Так и в семье человека мать имела большой вес. Семьи не были особенно велики: в среднем двое-четверо детей, шумеры любили детей. Заботиться о них они считали своей святой обязанностью и продолжали

выполнять ее даже тогда, когда ребенок превращался в подростка. На особом положении находились жрицы; если жрецы могли обзаводиться детьми, то жрицы, обязанные радовать своей любовью мужчин, были лишены такой возможности. Им приходилось бросать своих детей, случалось, что младенцев оставляли в корзинах на берегах рек или прямо на воде. Но н< только жрицам приходилось расставиться со своими детьми, так же поступали и бедняки, не имевшие средств на содержание ребенка. Люди, нашедшие ребенка, могли усыновить его. Юридически подтвержденное усыновление обязывало ребенка впоследствии заботиться о приемных родителях. Нормой был моногамный брак^, где муж и жена были почти равноправными партнерами, защищенными брачными контрактами.

Культуру шумеров невозможно представить себе без искусства. Прежде всего, она положила начало строительству укрепленных городов, окруженных стенами, многоэтажных домов и зиккуратов — святынь-алтарей. Последние составляли часть комплекса священных зданий, окруженных стеной и недоступных людям. Зиккураты возводили на холмах из кирпичей, облицовывали глазурованными плитками. Классическим образцом является зиккурат в Уруке, одном из важнейших центров религиозной и художественной культуры; его фасад был покрыт мозаикой из красных, голубых и черных плиток в соответствии с геометрическим орнаментом. Святыня в Уре, прообраз вавилонской башни, построен в 1000 г. до н.э. Каждая ее архитектоническая линия тщательно рассчитана, уменьшена или увеличена, что исправляет иллюзию перспективы. Принципы такой архитектуры были восприняты ассирийцами из Северной Месопотамии в конце II тысячелетия до н.э. Аналогичными были зиккураты в Эриду (3500 г. до н.э.) и в Уруке, посвященные богу неба Ану. Эти зиккураты стали местами культа, типичными для всей Месопотамии. Они были также центрами ученых-жрецов, занимающихся в первую очередь математикой и астрономией.