Концептуально-методологические сдвиги в естествознании конца XX в.

Ранее (в главе I, § 4) уже говорилось о том, что естествоз­нание как система наук о природе — явление конкретно-историческое, проходящее ряд качественно своеобразных этапов в своем развитии. Согласно принятой нами перио­дизации, эти этапы таковы: классический (XVII—XIX вв.), неклассический (первая половина XX в.) и постнекласси-ческий, или современный (вторая половина XX в.).

Каковы особенности последнего этапа развития есте­ствознания? Каковы те концептуально-методологические сдвиги, которые произошли в нем в конце XX в.? В каче­стве таковых можно назвать следующие.

1. Широкое распространение идей и методов синергети­ки — теории самоорганизации и развития сложных систем любой природы.

В этой связи в постнеклассическом естествознании очень популярны такие понятия как диссипативные структуры, бифуркация, флуктуация, хаосомность, странные аттракто­ры, нелинейность, неопределенность, необратимость и т. п. В синергетике показано, что современная наука имеет дело с очень сложноорганизованными системами разных уровней организации, связь между которыми осуществля­ется через хаос. Каждая такая система предстает как «эво­люционное целое». Синергетика открывает новые грани-

1 Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диа­лог человека с природой. С. 290.

цы суперпозиции, сборки последнего из частей, построе­ния сложных развивающихся структур из простых. При этом она исходит из того, что объединение структур не сводится к их простому сложению, а имеет место перектытие областей их локализации: целое уже не равно сумме частей, оно не больше и не меньше суммы частей, оно качественно иное.

Один из основоположников синергетики Г. Хакен (предложивший и сам этот термин), поставив вопрос — «Что общего обнаруживается при исследовании систем са­мого различного рода, природных и социальных?» — отве­чал на него следующим образом. Общее — это спонтан­ное образование структур («Strukturbildung»), качествен­ные изменения на макроскопическом уровне, эмерджент-ное возникновение новых качеств, процессы самооргани­зации в открытых системах. Отличие синергетического взгляда от традиционного, по мнению Хакена, состоит в переходе от исследования простых систем к сложным, от закрытых к открытым, от линейности к нелинейности, от рассмотрения равновесия процессов вблизи равновесия к делокализации и нестабильности, к изучению того, что происходит вдали от равновесия.

Важное методологическое значение имеют некоторые сформулированные в синергетике ключевые идеи, среди которых укажем на следующие:

а. Для современного реального мира существенной его характеристикой является эволюционность, необратимый исторический характер процессов развития, а также воз­можность решающего влияния малых событий и действий на общее течение событий.

б. Для сложноорганизованньгх целостных систем харак­терна не единственность, а множество путей развития (мно­говариантность, альтернативность), что не исключает мо­мент их строгой количественной заданности, а также воз­можности выбора наиболее оптимальных из них.

в. Сложноорганизованным системам нельзя навязывать пути их развития, а необходимо понять, как способство-

вать их собственным тенденциям развития. Это проблема самоуправляемого развития («принцип кормчего»). Речь идет о том, что человеческий разум еще очень далек от того, чтобы сделать мировой эволюционный процесс управляе­мым. Но ё его силах понять и, возможно, организовать си­стему воздействий на природу и общественные процессы так, чтобы обеспечить желаемые тенденции развития.

г. Поскольку для сложных саморазвивающихся систем, как правило, существует несколько альтернативных путей развития, то с выбором пути в точках ветвления (бифур­кации) проявляет себя некая предопределенность, пред-детерминированность развертывания процесса.

д. Взаимодействие системы с внешним миром, ее по­гружение в неравновесные условия может стать исходным пунктом в формировании новых динамических состояний — диссипативных структур. Последние есть состояния ма­терии, отражающие взаимодействие данной системы с окружающей средой.

е. «Вблизи точек бифуркации в системах наблюдаются значительные флуктуации. Такие системы как бы «колеб­лются» перед выбором одного из нескольких путей эволю­ции... Небольшая флуктуация может послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко изменит все поведение макроскопической системы»¹.

ж. На всех уровнях самоорганизации источником по­рядка является неравновесность (необратимость), которая есть то, что порождает «порядок из хаоса», вызывает воз­никновение нового единства.

з. Хаос может выступать в качестве созидающего нача­ла, конструктивного механизма эволюции.

и; Любые природные, а тем более социальные, про­цессы имеют стохастическую (случайную, вероятностную) составляющую и протекают в условиях той или иной сте-

1 Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диа­лог человека с природой. С. 140.

пени неопределенности. Поэтому, «если квантовая меха-т ника установила дуализм волновых и корпускулярных свойств микрообъектов, то нелинейная динамика открыла дуализм детерминированного и стохастического. Сложные структурные образования в природе являются одновремен­но и детерминированными, и стохастическими»¹.

к. Будущее состояние системы как бы организует, фор­мирует, изменяет наличное ее состояние. Причем в точ­ках бифуркации зависимость настоящего, а следователь­но, и будущего от прошлого практически исчезает.

л. Существование этих двух свойств порождает прин­ципиальную непредсказуемость эволюции, а следователь­но, и необратимость времени.

м. По мере усложнения организации систем происхо­дит одновременное ускорение процессов развития и по­нижение уровня их стабильности.

н. В любых состояниях неустойчивой социальной сре­ды действия каждого отдельного человека могут влиять на макросоциальные процессы.

о. Зная тенденции самоорганизации системы, можно миновать многие зигзаги эволюции, ускорять ее.

Таким образом, идеи целостности (несводимости свойств целого к сумме свойств отдельных элементов), иерархичности, развития и самоорганизации, взаимосвя­зи структурных элементов внутри системы и взаимосвязи с окружающей средой становятся предметом специально­го исследования в рамках самых различных наук.

Объективности ради надо сказать, что вышеперечис­ленные и другие идеи синергетики были сформулированы не без влияния диалектики (Шеллинга, Гегеля, Маркса), хотя об этом, как правило, не упоминается. Но об этом помнит один из основателей синергетики И. Пригожий, который писал, в частности, о том, что гегелевская фило-

1 Сложные системы и нелинейная динамика в природе и об­ществе// Вопросы философии. 1998. № 4. С. 139.

софия природы «утверждает существование иерархии, в которой каждый уровень предполагает предшествующий... В некотором смысле система Гегеля является вполне пос­ледовательным философским откликом на ключевые про­блемы времени и сложности»¹. Более того, Пригожий четко и однозначно утверждает, что «идея истории природы как неотъемлемой составной части материализма принадлежит К. Марксу и была более подробно развита Ф. Энгель­сом... Таким образом, последние события в физике, в частности, открытие конструктивной роли необратимос­ти, поставили в естественных науках вопрос, который давно задавали материалисты»².

Между тем некоторые современные ученые не только не видят преемственной связи между диалектикой и си­нергетикой, но считают, что первая из них отжила свой век и должна быть заменена второй. Или — в лучшем слу­чае — диалектике предназначается «участь» одной из час­тей синергетики. С таким подходом согласиться нельзя, ибо диалектика как общая теория развития и универсаль­ный метод была и остается выдающимся достижением ми­ровой философской мысли. Она как философский метод продолжает успешно «работать» в современной науке на­ряду с другими общенаучными методами (синергетика, си­стемный подход и др.).

2. Укрепление парадигмы целостности, т. е. осознание необходимости глобального всестороннего взгляда на мир.

«Принятие диалектики целостности, включенности че­ловека в систему — одно из величайших научных достиже­ний современного естествознания и цивилизации в це­лом»³. В чем проявляется парадигма целостности?

1 Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диа­лог человека с природой. М., 1986. С. 140.

2 Там же. С. 320.

3 Моисеев Н. Естественнонаучное знание и гуманитарное мыш­ление// Общественные науки и современность. 1993. № 2. С. 66.

а. В целостности общества, биосферы, ноосферы, ми­роздания и т. п. Одно из проявлений целостности со­стоит в том, что человек находится не вне изучаемого объекта, а внутри его. Он всегда лишь часть, познающая целое. Это хорошо уже понимал В. И. Вернадский, ко­торый писал, что история научного познания показала, что «наука не существует помимо человека и есть его со­здание, как его созданием является слово, без которого не может быть науки. Находя правильности и законнос­ти в окружающем его мире, человек неизбежно сводит их к себе, к своему слову и к своему разуму. В научно вы­раженной истине всегда есть отражение — может быть чрезвычайно большое — духовной личности человека. На­туралист-эмпирик всегда должен с этим считаться»¹.

б. Для конца XX в. характерной является закономер­ность, состоящая в том, что естественные науки объеди­няются, и усиливается сближение естественных и гума­нитарных наук, науки и искусства. Естествознание дли­тельное время ориентировалось на постижение «природы самой по себе», безотносительно к субъекту деятельнос­ти. Гуманитарные науки — на постижение человека, че­ловеческого духа, культуры. Для них приоритетное зна­чение приобрело раскрытие смысла, не столько объясне­ние, сколько понимание, связь социального знания с цен­ностно-целевыми структурами.

Идеи и принципы, получающие развитие в современ­ном естествознании (особенно в синергетике) все шире внедряются в гуманитарные науки, но имеет место и об­ратный процесс. Освоение наукой саморазвивающихся «человекоразмерных» систем стирает прежние непрохо­димые границы между методологией естествознания и социального познания. В связи с этим наблюдается тен­денция к конвергенции двух культур — научно-техни­ческой и гуманитарно-художественной, науки и искус-

Вернадский В. И. О науке. Т. 1. С. 149—150.

ства. Причем именно человек оказывается центром этого процесса.

в. В выходе частных наук за пределы, поставленные классической культурой Запада. Все более часто ученые обращаются к традициям восточного мышления и его ме­тодам. Все более распространяется убеждение не только о силе, но и о слабости европейского рационализма и его методов. Но это никоим образом не должно умалять роли разума, рациональности — и науки как ее главного носи­теля — в жизни современного общества.

Ориентацию европейской науки XX в. на восточное мышление четко зафиксировал В. И. Вернадский, кото­рый писал: «Едва ли можно сомневаться, что выдержав­шая тысячелетия, оставшись живой, слившись с единой мировой наукой, мудрость и мораль конфуцианства ска­жется глубоко в ходе мирового научного мышления, так как этим путем в него входит круг новых лиц более глубо­кой научной традиции, чем западноевропейская цивили­зация»¹. Тема «Восток—Запад» сегодня активно обсужда­ется в литературе. Разительное несходство двух типов куль­тур пронизывает всю жизнь современной цивилизации, оказывает огромное влияние на происходящие процессы во всех сферах общественной жизни и на пути осмысле­ния возможных перспектив развития человека.

Тот факт, что даже при обсуждении новой концепции природы эта проблема возникает, говорит о ее чрезвычай­ной актуальности. «Мы считаем, что находимся на пути к новому синтезу, новой концепции природы. Возможно, когда-нибудь нам удастся слить воедино западную тради­цию, придающую первостепенное значение эксперимен­тированию и количественным формулировкам, и такую традицию, как китайская: с ее представлениями о спон­танно изменяющемся самоорганизующемся мире»².

1 Вернадский В. И. О науке. Т. 1. С. 398.

2 Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. С. 65.

3. Укрепление и все более широкое применение идеи (прин­ципа) коэволюции, т. е. сопряженного, взаимообусловлен­ного изменения систем или частей внутри целого.

Будучи биологическим по происхождению, связанным с изучением совместной эволюции различных биологи­ческих объектов и уровней их организации, понятие коэ­волюции охватывает сегодня обобщенную картину всех мыслимых эволюционных процессов — это и есть глобаль­ный эволюционизм. Данное понятие характеризует как материальные, так и идеальные (духовные) системы, т. е. является универсальным. Оно тесно связано с поняти­ем «самоорганизация». Если самоорганизация имеет дело со структурами, состояниями системы, то коэволюция — с отношениями между развивающимися системами, с кор­реляцией эволюционных изменений, отношения между которыми сопряжены, взаимоадаптированы. Полярные уровни коэволюции — молекулярно-генетический и био­сферный.

Коэволюция остро ставит вопрос о синтезе знаний, о необходимости совмещения различных уровней эволюции, различных представлений о коэволюционных процессах, выраженных не только в науке, но и в искусстве, рели­гии, философии и т. п. Коэволюция совершается в един­стве природных и социальных процессов. Поэтому на со­временном этапе развития науки нужно тесное единство и постоянное взаимодействие естественнонаучного и гума­нитарного знания с целью более глубокого исследования механизма коэволюционного процесса¹.

Принцип коэволюции является углублением и расши­рением на современном научном материале принципа эво­люции (развития), который, как известно, был основа­тельно разработан в истории философии — особенно в не­мецкой классике (и прежде всего.у Гегеля), а затем — в

1 См.: Философия природы: Коэволюционная стратегия. М., 1995; Родин С. Н. Идея коэволюции. Новосибирск, 1991.

материалистической диалектике («две концепции разви­тия»). Идеи развития и «полярности», особенно остро и глубоко «выстраданные» в немецкой классической и мате­риалистической диалектике, сегодня являются ключевы­ми для естествознания.

4. Изменение характера объекта исследования и усиление роли междисциплинарных комплексных подходов в его изучении.

В современной методологической литературе' все бо­лее склоняются к выводу о том, что если объектом клас­сической науки были простые системы, а объектом не­классической науки — сложные системы, то в настоящее время внимание ученых все больше привлекают истори­чески развивающиеся системы, которые с течением вре­мени формируют все новые уровни своей организации. Причем возникновение каждого нового уровня оказывает воздействие на ранее сформировавшиеся, меняя связи и композицию их элементов.

Системы, характеризующиеся открытостью и самораз­витием, постепенно начинают определять облик совре­менной постнеклассической науки. А это требует новой методологии их познания. В литературе определяют та­кие признаки самоорганизующихся систем как: откры­тость — для вещества, энергии, информации; нелиней­ность — множество путей эволюции системы и возмож­ность выбора из данных альтернатив; когерентность (сцеп­ление, связь) — согласованное протекание во времени процессов в данной системе; хаотический характер пере­ходных состояний в них; непредсказуемость их поведе­ния; способность активно взаимодействовать со средой, изменять ее в направлении, обеспечивающем наиболее успешное функционирование системы; гибкость струк­туры; способность учитывать прошлый опыт.

1 См. например: Проблемы методологии постнеклассичес­кой науки. М., 1992; Степан В. С., Кузнецова Л. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994.

Объектом современной науки (и естествознания в том числе) становятся — и чем дальше, тем чаще — так назы­ваемые «человекоразмерные» системы: медико-биологичес­кие объекты, объекты экологии, включая биосферу в це­лом (глобальная экология), объекты биотехнологии (в пер­вую очередь генетической инженерии), системы «человек-машина» и т. д.

Изменение характера объекта исследования в постнек-лассической науке ведет к изменению подходов и мето­дов исследования. Если на предшествующих этапах на­ука была ориентирована преимущественно на постиже­ние все более сужающегося, изолированного фрагмента действительности, выступавшего в качестве предмета той или иной научной дисциплины, то специфику современ­ной науки все более определяют комплексные исследо­вательские программы (в которых принимают участие специалисты различных областей знания), междисцип­линарные исследования.

Реализация комплексных научных программ порожда­ет особую ситуацию сращивания в единой системе дея­тельности теоретических и экспериментальных исследо­ваний, прикладных и фундаментальных знаний, интен­сификации прямых и обратных связей между ними. Все это порождает усиление взаимодействия сложившихся в различных дисциплинарных областях науки идеалов, норм и методов познания.

5. Еще более широкое применение философии и ее мето­дов во всех, естественных науках.

В том, что философия как органическое единство своих двух начал — научно-теоретического и практически-духов­ного — пронизывает современное естествознание — в этом, кажется, сегодня не сомневается ни один мыслящий есте­ствоиспытатель. В постнеклассическом естествознании еще более активно (прежде всего, в силу специфики его пред­мета и возрастания роли человека в нем), чем на предыду­щих этапах, «задействованы» все функции философии —

онтологическая, гносеологическая, методологическая, ми­ровоззренческая, аксиологическая и др.

Проблема, опять же в том, о какой конкретно филосо­фии идет речь, и как именно она влияет на развитие есте­ственных наук конца XX в. Предметом активного обсуж­дения сегодня являются вопросы о самой философии как таковой; о ее месте в современной культуре; о специфике философского знания, его функциях и источниках; о ее возможностях и перспективах; о механизме ее воздействия на развитие познания (в том числе научного) и иных форм деятельности людей.

В этой связи большой интерес представляют идеи из­вестного «философствующего физика» В. В. Налимова. Он считает, что философия «остановилась на наших гла­зах», что ей «не удалось перебросить мост ни в сторону науки, ни в сторону религии», что назрела необходимость в «постфилософии». Он убежден, что следует включить в картину физического мира, «в картину мироздания пред­ставление о вездесущности сознания, смыслов (и их цен­ностных оценок) и спонтанности». А это означает, что «проблема «сознание-материя» становится серьезной про­блемой физики»', а не только философии.

6. Методологический плюрализм, осознание ограничен­ности, односторонности любой методологии — в том чис­ле рационалистической (включая диалектико-материали-стическую). Эту ситуацию четко выразил американский методолог науки Пол Фейерабенд: «Все дозволено».

В свое время великий физик В. Гейзенберг говорил о том, что надо постигать действительность всеми дарован­ными нам органами. Но нельзя, подчеркивал он, огра­ничивать методы своего мышления одной-единственной философией. Вместе с тем недопустимо какой-либо ме­тод объявлять «единственно верным», принижая или во-

1 Налимов В. В. Размышления о путях развития философии / / Вопросы философии. 1993, № 9, с. 88.

обще отказывая (неважно, по каким основаниям) дру­гим методологическим концепциям. В современной на­уке нельзя ограничиваться лишь логикой, диалектикой и эпистемологией (хотя их значение очень велико), а еще более, чем раньше, нужны интуиция, фантазия, вообра­жение и другие подобные факторы, средства постижения действительности.

В естествознании XX в. все чаще говорят об эстети­ческой стороне познания, о красоте как эвристическом принципе, применительно к теориям, законам, концеп­циям. Красота — это не только отражение гармонии ма­териального мира, но и красота теоретических построе­ний. Поиски красоты, т. е. единства и симметрии зако­нов природы — примечательная черта современной физи­ки и ряда других естественных наук. Характерная особен­ность постнеклассической науки — ее диалектизация — широкое применение диалектического метода в разных отраслях научного познания. Объективная основа этого процесса — сам предмет исследования (его целостность, саморазвитие, противоречивость и др.), а также диалекти­ческий характер самого процесса познания.

7. Постепенное и неуклонное ослабление требований к жестким нормативам научного дискурса — логического, понятийного компонента и усиление роли внерационального компонента, но не за счет принижения, а тем более игно­рирования роли разума.

Эту важную особенность, ярко проявившуюся в науке XX в. подчеркивал В. И. Вернадский, который писал, что «научная творческая мысль выходит за пределы логи­ки (включая в логику и диалектику в разных ее понимани­ях). Личность опирается в своих научных достижениях на явления, логикой (как бы расширенно мы ее ни понима­ли) не охватываемые.

Интуиция, вдохновение — основа величайших научных открытий, в дальнейшем опирающихся и идущих строго логическим путем — не вызываются ни научной, ни логи-

ческой мыслью, не связаны со словом и с понятием в своем генезисе»¹.

В этой связи русский ученый призывал «усилить наше научное внимание» к указанным вненаучным, внерацио-нальным формам, в частности, обратившись «за опытом» к философским течениям старой и новой индусской мыс­ли, ибо с этой областью явлений мы «не может не счи­таться».

Во второй половине XX в. стало очевидным, что раци­ональные правила метода никогда в полной мере не со­блюдались. Это очень обстоятельно аргументировал Пол Фейерабенд на обширном материале истории науки. Незыблемый и неизменный авторитет позитивной и бес­пристрастной науки все более подрывался. Все громче се­годня звучат голоса тех, кто отказывается от проведения демаркации «наука-ненаука», подчеркивает социокультур-ную обусловленность содержания теоретического знания, роль ненаучных элементов в нем.

Все чаще в строгих естественнонаучных концепциях применяются «туманные» общефилософские и общемиро­воззренческие соображения (в том числе понятия древне­восточных философских систем), интуитивные подходы и другие «человеческие компоненты». Вместе с тем науч­ное сообщество достаточно строго относится к нарушите­лям норм и регулятивов традиционного научного дискур­са. Однако попытки введения «внепарадигмальных вкрап­лений» в содержание научного знания становятся все бо­лее распространенным явлением в постнеклассической науке и все убедительнее ставят под сомнение утвержде­ния о незыблемости рациональных норм и принципов.

Все большее число современных философов, методо­логов и представителей частных наук приходят к следую­щему выводу: «То, что воспринимается сегодня как на­рушение границ научности, как включение иррациональ-

" Вернадский В. И. О науке. Т. 1. С. 464.

ных мотивов в науку, как обращение к мистике и т. д. в большинстве случаев должно рассматриваться как попытка преодолеть состояние интеллектуального разрыва, попыт­ка усилить интуитивные и внелогические способности че­ловеческого мышления, работающего близко к естествен­ной границе своих возможностей»'. Многие из этих умоз­рительных построений впоследствии, на более поздних стадиях развития научного познания могут быть рациона­лизованы, когда надобность в них отпадает. «Признание фундаментальной роли интуитивного суждения наравне с логикой представляет собой коренное изменение мето­дологии математики и физики (а значит и вообще есте­ственных наук). Этому способствовало еще одно дости­жение науки — компьютерная революция XX в. Она по­зволила во все более возрастающей степени передавать машине все более усложняющиеся логические операции. Человеческий мозг все более освобождался от формали­зуемой, стандартизованной, рутинной логической дея­тельности»².

8. Самое широкое включение в поле зрения естествозна­ния человеческой деятельности, соединение объективного мира и мира человека, преодоление разрыва объекта и субъек­та. Уже на этапе неклассического естествознания стало очевидным — и новые открытия все более демонстрирова­ло это, — что «печать субъективности лежит на фундамен­тальных законах физики» (А. Эдингтон), что «субъект и объект едины», между ними не существует барьера (Э. Шрединтер), что «сознание и материя являются раз­личными аспектами одной и той же реальности» (К. Вай-цзеккер) и т. п. А Луи де Бройль полагал, что квантовая физика вообще «не ведет больше к объективному описа-

1 Романовская Т. Б. Рациональное обоснование вненаучного // Вопросы философии. 1994. № 9. С. 36.

5 Фейнберг Е. Л. Эволюция методологии в XX веке // Вопро­сы философии. 1995. № 7. С. 43.

нию внешнего мира» — вывод, выражающий, на наш взгляд, крайнюю позицию по рассматриваемой проблеме.

Один из основателей квантовой механики В. Гейзенберг отмечал, что в его время следует уже говорить не о картине природы, складывающейся в естественных науках, а о кар­тине наших отношений с природой. Поэтому разделение мира на объективный ход событий в пространстве и време­ни, с одной стороны, и душу, в которой отражаются эти события, уже не может служить отправной точкой в понима­нии науки XX в. В поле зрения последней — не природа сама по себе как таковая, а «сеть взаимоотношений человека с природой». Тем самым, даже требование объективности в атомной физике ограничено тем, что полное отделение на­блюдаемого феномена от наблюдателя уже невозможно. А это означает, что нельзя более говорить о поведении микро­частиц вне зависимости от процесса наблюдения (т. е. вне присутствия человека) и о природе «как таковой».

Природа — не некий автомат, ее нельзя заставить гово­рить лишь то, что ученому хочется услышать. Научное исследование — не монолог, а диалог с природой. А это значит, что «активное вопрошание природы» есть лишь неотъемлемая часть ее внутренней активности. Тем самым объективность в современной теоретической физике (да и в других науках) «обретает более тонкое значение», ибо научные результаты не могут быть отделены от исследова­тельской деятельности субъекта. «Открытый современной наукой экспериментальный диалог с природой, — писали И. Пригожий и И. Стенгерс, — подразумевает активное вмешательство, а не пассивное наблюдение. Перед уче­ными ставится задача научиться управлять физической реальностью, вынуждать ее действовать в рамках «сцена­рия» как можно ближе к теоретическому описанию»¹. При этом подчеркивается, что в мире, основанном на неста-

1 Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диа­лог человека с природой. С. 84.

бильности и созидательности (а современный мир именно таков), человечество опять оказывается в самом центре мироздания. И это не отход от объективности, а все более полное приближение к ней, ибо она открывается только в процессе активной деятельности людей.

Соединение объективного мира и мира человека в со­временных науках — как естественных, так и гуманитар­ных — неизбежно ведет к трансформации идеала «ценнос­тно-нейтрального исследования». Объективно-истинное объяснение и описание применительно к «человекораз-мерным» объектам не только не допускает, но и предпо­лагает включение аксиологических (ценностных) факто­ров в состав объясняющих положений.

В естествознании XX в. формируется и получает все более широкое распространение так называемый «ант-ропный принцип». Его суть афористически выразил Дж. Уилер: «Вот человек, какой должна быть Вселенная». Иначе говоря, антропный принцип устанавливает связь су­ществования человека (как наблюдателя) с физическими параметрами Вселенной и Солнечной системы, а также с универсальными константами взаимодействия и массами элементарных частиц.

Согласно антропному принципу, Вселенная должна рассматриваться как сложная самоорганизующаяся систе­ма, включенность в нее человека не может быть отброше­на как некое проявление «научного экстремизма». Нужно отметить, что, во-первых, «человеческое измерение» не может быть «вытравлено» из антропного подхода, во-вто­рых, последний находится в русле усиливающейся тен­денции к гуманизации современной (постнеклассической) науки, и, в-третьих, именно на основе антропного принци­па формируется постнеклассический взгляд на Вселенную как «человекоразмерный» объект.

Таким образом, развитие науки XX в. — как естествоз­нания, так и обществознания — убедительно показывает, что независимого наблюдателя, способного только пассив-

но наблюдать и не вмешиваться в «естественный ход со­бытий», просто не существует. Человека — «единствен­ного наблюдателя», которого мы способны себе предста­вить — невозможно вычленить из окружающего мира, сде­лать его независимым от его собственных действий, от про­цесса приобретения и развития знаний. Вот почему мно­гие исследователи считают, что сегодня наблюдается смы­кание проблем, касающихся неживой природы, с вопро­сами, поднимаемыми в-области социологии, психологии, этики.

Естествознание XX в. имеет дело с объектом, так или иначе затрагивающим человеческое бытие, и тезис о «цен­ностной нейтральности» знания все более становится не­адекватным уровню его современного развития. Учет вклю­ченности человека и его действий в функционирование подавляющего большинства исторически развивающихся систем, освоенных в человеческий деятельности, привно­сит в научное знание новый гуманистический смысл. Все отчетливее в современном естествознаии начинает осоз­наваться установка на соединение когнитивных и ценнос­тных параметров знания.

9. Внедрение времени во все естественные науки, все бо­лее широкое распространение идеи развития («историзация», «диалектизация» естествознания).

В последние годы особенно активно и плодотворно идею «конструктивной роли времени», его «вхождения» во все области и сферы специально-научного познания развивает И. Пригожий. Он пишет: «Время проникло не только в биологию, геологию и социальные науки, но и на те два уровня, из которых его традиционно исключали: макроскопический и космический. Не только жизнь, но и Вселенная в целом имеет историю, и это обстоятельство влечет за собой важные следствия»¹. Главное из них —

1 Пригожи» И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диа­лог человека с природой. С. 277,

необходимость перехода к высшей форме мышления — диалектике как логике и теории познания.

Одна из основных его идей — «наведение моста между бытием и становлением», «новый синтез» этих двух важ­нейших «измерений» действительности, двух взаимосвязан­ных аспектов реальности, однако, при решающей роли здесь времени (становления). И. Пригожий считает, что мы всту­паем в новую эру в истории времени (которое «проникло всюду»), когда бытие и становление могут быть объедине­ны. «В наше время и физика, и метафизика (здесь в смыс­ле философия. — В. К.) фактически совместно приходят к концепции мира, в которой процесс становления является первичной составляющей физического бытия и (в отличие от монад Лейбница), существующие элементы могут взаи­модействовать и, следовательно, рождаться и уничтожать­ся»¹. Он уверен, что мы находимся на пути к новому син­тезу, новой концепции природы, к новой единой картине мира, где время — ее существенная характеристика. Время и изменение первично повсюду, начиная с уровня элемен­тарных частиц и до космологических моделей.

Исходя из идей Пригожина, в послегаллилеевском есте­ствознании можно отчетливо различить три блока (уровня):

1. Классическое естествознание от Ньютона до Менде­леева, где основным объектом исследований являются мак­ротела и равновесные макросистемы. 2. Неклассическое естествознание (основа которого — квантовая механика и квантовая электродинамика), где главным объектом позна­ния служат микросистемы). 3. Естествознанием сегодняш­него дня (постнеклассическое) с синергетической основой. «Объектом естествознания третьего уровня являются вновь макросистемы, но изучаемые и понимаемые уже не только с позиций синтеза механики и квантовой механики, но плюс к этому еще с единых позиций историзма, самоорганиза-

1 Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый ди­алог человека с природой. С. 375.

ции материи, господства необратимости, с позиций, охва­тывающих как единое целое и микро- и макромиры»¹.

Понятие «история» применяется ко все более широко­му кругу природных объектов и вводится даже в квантово-механическую интерпретацию, где его раньше не было. Причем историзм, согласно Пригожину, определяется тре­мя минимальными условиями, которым отвечает любая история: необратимость, вероятность, возможность появ­ления новых связей.

Исторический аспект любой науки, в том числе о нежи­вых (и, казалось бы, неразвивающихся) объектах все более выдвигается на передний план познания. Так, в последние годы активно формируется новое направление исследова­ний — эволюционная химия, предметом которой является химическая эволюция. Новые открытия в этой области зна­ния (особенно разработка концепции саморазвития откры­тых каталитических систем) обосновали «... включение в химическую науку принципа историзма, с помощью кото­рого только и можно объяснить самопроизвольное (без вме­шательства человека) восхождение от низших химических материальных систем к высшим — к тем, которые и состав­ляют «лабораторию живого организма»². Крупный физик и методолог науки К. фон Вайцзеккер пишет, характеризуя научное познание нашего времени в целом, что развитие науки имеет тенденцию к превращению в науку о развитии.

Тем самым современное естествознание убедительно под­тверждает идею Гегеля (и Энгельса) о необходимости овла­дения естествоиспытателями диалектическим методом. И это обстоятельство обусловлено не «указаниями свыше» и не какими-то авторитетами, а тем простым и очевидным (тем более в конце XXв.) фактом, что все в природе совершается в конечном счете диалектически, а не метафизически.

1 Кузнецов В. И. Общая химия: Тенденции развития. М., 1989. С. 214.

2 Там же. С. 169.

10. Усиливающаяся математизация естественнонаучных (особенно физических) теорий и увеличивающийся уровень их абстрактности и сложности.

Эта особенность современного естествознания привела к тому, что работа с его новыми теориями из-за высокого уров­ня абстракций вводимых в них понятий превратилась в но­вый и своеобразный вид деятельности. В этой связи неко­торые ученые говорят, в частности, об угрозе превращения теоретической физики в математическую теорию. Компью­теризация, усиление альтернативности и сложности науки сопровождается изменением и ее «эмпирической составля­ющей». Речь идет о том, что появляются все чаще сложные, дорогостояющие приборные комплексы, которые обслужи­вают исследовательские коллективы и функционируют ана­логично средствам промышленного производства.

В науке XX в. резко возросло значение вычислитель­ной математики (ставшей самостоятельной ветвью мате­матики), так как ответ на поставленную задачу часто тре­буется дать в числовой форме. В настоящее время важ­нейшим инструментом научно-технического прогресса ста­новится математические моделирование. Его сущность — замена исходного объекта соответствующей математичес­кой моделью и в дальнейшем ее изучение, эксперименти­рование с нею на ЭВМ и с помощью вычислительно-ло­гических алгоритмов. В современной науке математичес­кое моделирование приобретает новую форму осуществ­ления, связанную с успехами синергетики. Речь идет о том, что «математика, точнее математическое моделиро­вание нелинейных систем, начинает нащупывать извне тот класс объектов, для которых существуют мостики между мертвой и живой природой, между самодостраиванием нелинейно эволюционирующих структур и высшими про-

1 Князева Е. Н., Курдюмов С. П. Синергетика как новое ми-ровидение: диалог с И. Пригожиным // Вопросы философии. 1992. № 12. С. 19.

Что касается современной формальной логики и разра­батываемых в ее рамках методов, законов и приемов пра­вильного мышления, то, по свидетельству ее выдающего­ся представителя, «она расплавилась в разнообразных ис­следованиях математики, а также в таких новых дисцип­линах на научной сцене, как информатика и когнитоло-гия, кибернетика и теория информации, общая лингвис­тика — каждая с сильным математическим уклоном»¹.

Развитие науки — особенно в наше время — убедитель­но показывает, что математика — действенный инструмент познания, обладающий «непостижимой эффективностью». Вместе с тем стало очевидным, что эффективность матема-тизиации, т. е. применение количественных понятий и формальных методов математики к качественно разнооб­разному содержанию частных наук, зависит от двух основ­ных обстоятельств: от специфики данной науки, степени ее зрелости и от совершенства самого математического аппа­рата. При этом недопустимо как недооценивать последний, так и абсолютизировать его («игра формул»; создание «кле­ток» искусственных знаковых систем, не позволяющих до­тянуться до «живой жизни» и т. п.). Кроме того, надо иметь в виду, что чем сложнее явление или процесс, тем труднее они поддаются математизации (например, социальные и духовные процессы, явления культуры).

Потребности развития самой математики, активная математизация различных областей науки, проникновение математических методов во многие сферы практической деятельности и быстрый прогресс вычислительной техни­ки привели к появлению целого ряда новых математичес­ких дисциплин. Таковы, например, теория игр, теория информации, теория графов, дискретная математика, те­ория оптимального управления и др.

11. Стремление построить общенаучную картину тира на основе принципов универсального (глобального) эволюцио-

1 Вригт Г. X. фон. Логика и философия в XX веке // Вопросы философии. 1992. № 8. С. 89.

низма, объединяющих в единое целое идеи системного и эволюционного подходов.

Становление эволюционных идей имеет достаточно дли­тельную историю. Уже в XIX в. они нашли применение в геологии, биологии и других областях знания, но воспри­нимались скорее как исключение по отношению к миру в целом. Однако вплоть до наших дней принцип эволюции не был доминирующим в естествознании. Во многом это было связано с тем, что длительное время лидирующей научной дисциплиной была физика, которая на протяже­нии большей части своей истории в явном виде не вклю­чала в число своих фундаментальных постулатов принцип развития.

Представления об универсальности процессов эволю­ции во Вселенной реализуется в современной науке в кон­цепции глобального эволюционизма. Последний и обес­печивает экстраполяцию эволюционных идей, получивших обоснование в биологии, астрономии и геологии, на все сферы действительности и рассмотрение неживой, живой и социальной материи как единого универсального эво­люционного процесса. Идея глобального эволюционизма демонстрирует процесс перехода естествоиспытателей пе­риода постнеклассической науки к диалектическому спо­собу мышления, где ключевым принципом (как уже отме­чалось ранее) является принцип историзма.

В обоснование универсального эволюционизма внесли свою лепту многие естественнонаучные дисциплины. Но определяющее значение в его утверждении сыграли три важнейших концептуальных направления в науке ХХ^в.: во-первых, теория нестационарной Вселенной; во-вторых, синергетика; в-третьих, теория биологической эволюции и развитая на ее основе концепция биосферы и ноосферы.

Таким образом, глобальный эволюционизм:

• характеризует взаимосвязь самоорганизующихся си­стем разной степени сложности и объясняет генезис но­вых структур;

• рассматривает в диалектической взаимосвязи соци­альную, живую и неживую материю;

• создает основу для рассмотрения человека как объекта космической эволюции, закономерного и естественного этапа в развитии нашей Вселенной, ответственного за со­стояние мира, в который он «погружен»;

• является основой синтеза знаний в современной, по-стнеклассической науке;

• служит важнейшим принципом исследования новых типов объектов — саморазвивающихся, целостных систем, становящихся все более «человекоразмерными».

Сегодня ученые стремятся построить единую физичес­кую картину мира, в фундаменте которой лежит синтез ре­лятивистской и квантовой идей, идея возможности постро­ения единой теории всех фундаментальных взаимодействий. Аналогичные — «синтетические устремления» — проявля­ются и в других науках. Например, математики стремятся построить огромное здание математики на единой основе теории множеств. Биологи хотят построить целостную тео­ретическую биологию, основные принципы которой пред­полагают выявить в исследованиях современной молекуляр­ной биологии, генетики, синтетической теории эволюции.

12. Формирование нового— «организминеского» видения (понимания) природы.

Последняя все чаще рассматривается не как конгломе­рат изолированных объектов и даже не как механическая система, но как целостный живой организм, изменения которого могут происходить в определенных границах. На­рушение этих границ приводит к изменению системы, к ее переходу в качественно иное состояние, которое может вызывать необратимое разрушение целостности системы.

Все более укрепляется идея взаимосвязи и гармоничес­кого отношения между людьми, человеком и природой, составляющими единое целое. В рамках такого подхода складывается новое видение человека как органической части природы, а не как ее властителя. Получает развитие так называемая биосферная этика, которая включает не

только взаимоотношения между людьми, но и взаимоот­ношения между человеком и природой.

Органицистская познавательная модель задает новую исходную систему отсчета для рассмотрения природной реальности. Здесь уже центральное место занимает прин­цип органической целостности применительно и ко всей природе и к ее различным подсистемам. Организм, вид, биоценоз, биогеоценоз — основные формы организации жизни, уровни (стадии) ее организации.

Справедливости ради надо сказать, что «организмичес-кий подход» к природе не является таким уж совсем новым, ибо по существу своему он было достаточно четко сформу­лирован уже Шеллингом в его афоризме о том, что природа есть «всевеликий организм». Рассматривал Шеллинг (а за ним и Гегель) и восходящую иерархию эмпирических форм, наблюдаемых в природе — от неорганической природы к органической и далее к человеку. Принцип целесообразно­сти, лежащий в основе живого организма, стал у Шеллинга общим принципом объяснения природы в целом.

13. Понимание мира не только как саморазвивающейся целостности, но и как нестабильного, неустойчивого, не­равновесного, хаосогенного, неопределенностного. Эти фун­даментальные характеристики мироздания сегодня высту­пают на первый план, что, конечно, не исключает «при­сутствия» в универсуме противоположных характеристик.

Введение нестабильности, неустойчивости, открытие не­равновесных структур — важная особенность постнекласси-ческой науки. «Сейчас внимание школы Пригожина и мно­гих других групп исследователей направлено как раз на изу­чение нестабильного, меняющегося, развивающегося мира. А это есть своего рода неустойчивость. Без неустойчивости нет развития»¹. Тем самым при исследовании развивающе­гося мира надо «схватить» два его взаимосвязанных аспекта

1 Князева Е. И., Курдюмов С. П. Синергетика как новое ми-ровидение: диалог с И. Пригожиным // Вопросы философии. 1992. № 2. С. 11.

как целого: стабильность и нестабильность, порядок и хаос, определенность и неопределенность. А это значит, что при­знание неустойчивости и нестабильности в качестве фунда­ментальных характеристик мироздания требует соответству­ющих методов и приемов исследования, которые не могут не быть по своей сущности диалектическими.

Ключевые идеи по рассматриваемому вопросу четко сфор­мулированы И. Пригожиным: нестабильность мира не озна­чает, что он не поддается научному изучению; неустойчи­вость далеко не всегда есть зло, подлежащее устранению, или же некая досадная неприятность. Неустойчивость мо­жет выступать условием стабильного и динамического само­развития, которое происходит за счет уничтожения, изъятия нежизнеспособных форм; устойчивость и неустойчивость, оформление структур и их разрушение сменяют друг друга. Это два противоположных по смыслу и дополняющих друг друга режима развития процессов; порядок и беспорядок возникают и существуют одновременно: один включает в себя другой — это два аспекта одного целого и дают нам различ­ное видение мира; мы не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов, как не мо­жем полностью контролировать социальные процессы¹.

Таким образом, современная наука даже в малом не может обойтись без вероятностей, нестабильностей и нео­пределенностей. Они «пронизывают» все мироздание — от свойств элементарных частиц до поведения человека, общества и Универсума в целом. Поэтому в наши дни все чаще говорят о неопределенности как об атрибутивной, интегральной характеристике бытия, объективной действи­тельности во всех ее сферах.

Таковы основные концептуально-методологические сдвиги, произошедшие в современном постнеклассичес-ком естествознании конца XX в.

1 См.: Пригожий И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6.

Глава X