Зачем нужна философия? 31 страница

В развитии знания и науки в целом большую роль играют любознательность, жажда удовлетворения от научных изысканий. Среди мотивов научного познания немалое место занимают также тщеславие, стремление к обогащению. Но наиболее глубоким и ведущим стимулом развития науки являются все же потребности практики, задачи и проблемы, выдвигаемые самой практикой. В античную эпоху на этой основе возникали и развивались агрономия, геометрия, медицина, астрономия, другие отрасли знания. В современную эпоху энергетические потребности производства и потребности военного характера детерминировали возникновение и рост исследований в области атомной энергии. Аналогично обстоит дело с электроникой, кибернетикой, экологией, другими науками.

Не всегда, однако, открытия в науке делались и делаются непосредственно в зависимости от потребностей производственно-экономической практики. Пример тому — открытие Д.И.Менделеевым периодической системы элементов, сделанное под непосредственным воздействием общетеоретических и педагогических соображений (далеко не второстепенное место принадлежало необходимости систематизировать данные об элементах для курса лекций), нашедшее затем широкое применение в химической промышленности, в технике полупроводников и т.п. Однако и здесь в конечном счете (через ряд посредствующих звеньев) определяющим являлись все-таки потребности производства (в приведенном примере — потребности химической промышленности, металлургии, горной промышленности и др.). Если брать естествознание в целом, то существенное и многостороннее воздействие на него (в шане придания импульсов к развитию) оказывают промышленное производство и сельскохозяйственная практика.

Велико значение практики и как главного критерия истины. Здесь практика выступает по отношению к познанию в своей критериальной функции (см. главу XIV, § 4). Но практика противоречива в отношении характера результатов познания: на ее основе формируются разного рода заблуждения, но на ее же основе они и преодолеваются.

Важна роль практики в познании и со стороны целей познания. Нередко утверждают даже, что практика есть цель познания. Это не совсем точно: целью познания является достижение истинного знания. Познание осуществляется и для многих других целей: для ориентации в окружающей обстановке, для удовлетворения любознательности и т.п. Точнее было бы подразделять все цели на непосредственные и конечные. Тогда окажется, что практика — цель познания в конечном счете, что включает в себя и те варианты, при которых она выступает и непосредственной целью познания.

Значительная часть повседневного знания концентрируется на непосредственном служении практике. В еще большей мере этот момент характерен для прикладного, в частности технического, знания. И теоретические построения, соотносимые с сущностью материальных систем, так или иначе замыкаются на задаче служить практике, изменять и совершенствовать ее. Относительная самостоятельность науки по отношению к производству, практике свидетельствует не о полной, а лишь о частичной ее независимости от практики; пусть и косвенно, но теория так или иначе связана или должна быть связана с практикой.

Положение о необходимости прагматической функции у науки не нужно понимать узкопотребительски. Иногда считалось: раз такая-то теория дает на сегодняшний день экономический эффект, а другие (в той же отрасли знания, например в биологии) не дают, то именно первая из них истинно научная (иногда добавляли — «истинно социалистическая»), а остальные заслуживают негативных оценок; поскольку такой-то ученый — хороший практик (а зачастую это лишь казалось), из этого автоматически выводилось, что и его теоретические, даже философские позиции непогрешимы с научной и идеологической точек зрения. Такие представления, к сожалению, имели место в жизни нашей страны в 30 — 40-е годы, а у отдельных лиц сохранились вплоть до наших дней. Практицистский (или «утилитарный») подход к науке связан с заносчивой верой части практиков, занимающих к тому же нередко и ответственные административные посты, во всемогущество их «практики», со стремлением подверстать под эту практику науку, подмять ее и диктовать ей угодные им апологетические условия. При этом получалось, что наука не прокладывала дорогу практике (хотя на словах декларировалась важность знания), а, наоборот, плелась в хвосте практицистской стихии. Кстати, при своих явных неудачах сторонники такого рода «практики» опять же обвиняли науку в том, что она не идет вровень с практикой, что она «оторвалась» от практики.

Принцип связи теории и практики нуждается в расшифровке, так как сам по себе он может служить кому угодно. В наиболее уродливой форме это проявилось в фашистской Германии второй половины 30-х — первой половины 40-х годов. Именно там чрезвычайно пропагандировался тезис «единство теории и практики». Его проведение в жизнь имело много негативных последствий для развития науки в этой стране. Но не только это. В 1942 г. Гитлер издал приказ, по которому никакие научные исследования не должны были широко поддерживаться, если они не дают военной продукции в течение шести недель. Поэтому немецким ученым было рекомендовано даже не упоминать перед гитлеровским руководством о возможности создания атомного оружия. Иначе Гитлер немедленно установил бы крайне сжатый срок работ, и горе было бы ученым, если бы они не уложились в этот срок. Поэтому ядерные исследования в Германии не получили широкой правительственной поддержки. И работы велись в относительно небольших масштабах (см.: Корякин Ю. И. «Биография атома». М.,1 1961. С. 149). Развертывание работ к концу войны уже не смогло существенно изменить положение. Были и другие причины, не позволившие гитлеровскому вермахту создать атомную бомбу. Данный факт, конечно, был позитивным с точки зрения социального прогресса, но он свидетельствует и о том, сколь бесперспективна политика, ставящая во главу угла утилитарно понимаемую связь теории и практики.

Наряду с узким практицизмом встречается и альтернативная ему позиция «чистой науки», «науки для науки». Суть ее в установке: ни в настоящем, ни в будущем наука, или теория, не должна быть связана с практикой; наука перестает быть наукой, а теория теорией, если обременяет себя практикой.

Вспоминая о духовной атмосфере среди молодых кембриджских физиков 30-х годов, английский ученый и писатель Ч.Сноу, например, писал: «Больше всего мы гордились тем, что наша научная деятельность ни при каких мыслимых обстоятельствах не может иметь практического смысла. Чем громче это удавалось провозгласить, тем величественнее мы держались. Даже Резерфорд почти не разбирался в технике... Резерфорд твердо и недвусмысленно заявил, что не верит в возможность освобождения атомной энергии... Это была единственная грубая ошибка, которую Резерфорд допустил за свою научную деятельность. Очень характерно, что она касалась вопроса, связанного с переходом от чистой науки к прикладной» (Сноу Ч. П. «Портреты и размышления». М., 1985. С. 215 — 216).

Ни вульгарно-утилитаристский подход к науке, ни концепция «чистой науки» не дают такого решения проблемы соотношения науки (теории) и практики, при котором обеспечивалось бы их оптимальное развитие. В науке должны иметь место как исследования, работающие на практику текущего момента, так и исследования, рассчитанные на более или менее отдаленную перспективу.

Теория, не имеющая среди своих целей соединение с практикой ни в настоящем, ни в перспективе, имеет больше шансов превратиться в бесплодное, пустое теоретизирование, чем теория, ориентирующаяся на такую связь. Но для науки (и теории) губителен также узкий практицизм; если бы он оказался единственным, то человечество не дошло бы до открытия атомной энергии, создания электронных вычислительных машин и до осуществления космических полетов.

Положение о необходимости связи теории и практики основывается на таком ее понимании, которое исключает оба отмеченных подхода; мера взаимосвязи теории и практики — в соотношении, обеспечивающем максимальное их развитие и функционирование.

Таковы главные функции практики в отношении познания: базисная, детерминирующая, критериальная и целеполагающая.

Познание, в свою очередь, имеет несколько функций по отношению к практике.

Информационно-отражательная функция является у познания, конечно, ведущей. В отличие от базисной функции практики, состоящей в предоставлении исходных данных для последующей их обработки мышлением, здесь имеет место сама эта переработка, т. е. производство понятий, гипотез, теорий, методов. Если практика выступает средством для познавательной деятельности, то познание, в свою очередь, есть средство практической деятельности.

Существо регулятивной функции состоит в регулировании практики, в обеспечении управления практикой, практическими действиями.

Одной из подфункций регулятивной функции выступает корригирующая (по отношению к практике) функция.

В истории естествознания, в физике, химии, биологии такая функция теории по отношению к экспериментам, в частности, корректировка средств, методик их проведения, широко распространена. Эта функция присуща и социальным теориям. Приведем примеры.

В ФРГ в послевоенные годы претворялась в жизнь экономическая теория, разработанная Л. Эрхардом (он занимал с 1947 г. пост министра народного хозяйства в кабинете Аденауэра, с 1955 г. был заместителем федерального канцлера, а с 1963 по 1966 г. являлся канцлером ФРГ). Суть его концепции резюмировалась положением: «народное хозяйство, основанное на конкуренции, является лучшей формой хозяйства как с точки зрения экономической, так и с точки зрения демократических принципов. Государство должно вмешиваться в жизнь рынка только в той степени, в которой это требуется для поддержания работы механизма конкуренции или для контроля тех рынков, на которых условия вполне свободной конкуренции не осуществимы» (Л.Эрхард. «Благосостояние для всех». М., 1991. С. 161; в ФРГ книга издана в 1956 г.). Из этого положения следовало: «законодатель должен считать своей задачей устранение факторов, нарушающих ход рыночных операций, для чего необходимо: а) сохранять свободную конкуренцию в возможно большем объеме; б) на тех рынках, где конкуренция не может быть полностью осуществлена, препятствовать злоупотреблениям мощных хозяйственных групп; в) для этой цели учредить государственный орган контроля, а если необходимо, то и для оказания влияния на ход рыночных операций» (там же. С. 166). Такая открыто антимонопольная установка экономической концепции Л.Эрхарда вела к постоянной, последовательной борьбе с тенденцией к монополизму в экономике (т.е. была связана с «корригированием» экономической, производственной практики), что явилось одним из важнейших факторов быстрого подъема экономики ФРГ.

Другой исторический факт (несколько иного плана) касается истории нашей страны после Октября 1917 года. Здесь осуществлялась экономическая концепция К. Маркса, согласно которой требовалось уничтожить частную собственность на средства производства и утвердить в экономике общественную собственность. В трактовке последователей К. Маркса понятие «общественная собственность» оказалось фактически подмененным понятием «государственная собственность», т.е. той же частной собственностью, но возведенной в квадрат; на основе такой теории в экономику активно внедрялся чиновничий государственный монополизм. В результате народному хозяйству страны пришлось не раз испытать на себе «корректировку» со стороны этой теории и связанной с ней партийной политики. Наиболее драматичной была насильственная коллективизация сельского хозяйства, целью которой было уничтожение частной собственности в этой сфере производства. В результате таких «корректировок практики» идея социализма, весьма, кстати, привлекательная по обеспечению социальной защищенности трудовых слоев общества, оказалась не реализованной и во многом дискредитированной. В числе декларативных остались многие верные положения теоретиков социализма, и среди них положение: «Капитализм создал производительность труда, невиданную при крепостничестве. Капитализм может быть окончательно побежден и будет окончательно побежден тем, что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда» (В. И. Ленин. ПСС. Т. 39. С. 21).

Рассматривая философский вопрос о взаимоотношении практики и теории и отмечая воздействие практики на теорию, а теории на практику, мы приходим к представлению о приоритетности практики в одних отношениях и приоритетности теории (или знания) в других отношениях. Коснемся подробнее данного момента.

Неоспоримо важная роль практики в жизни людей и познании послужила основой для ее фетишизации и мистификации. Практика стала обоготворяться в прагматизме, праксеологизме, среди сторонни-, ков марксизма. Такое отношение к практике дошло до наших дней. Е. А. Симонян утверждает: «Когда практика вступает в противоречие с теориями, взглядами, то пересматривается не практика... а теория» (Симонян Е. А. «Единство теории и практики (Философский анализ)». М., 1980. С. 113). «Практика всегда опрокидывает все те теории, положения и выводы, которые не соответствуют жизни» (там же. С. 112), т.е. той же практике. Получается, что практика наделяется некоей мистической способностью быть всегда верной и всесильной; непонятно только, зачем ей вообще нужна теория, которая к тому же, как правило, «отстает» от нее, т.е. мешает ей. В этой ситуации положение о том, что теория освещает дорогу практике, становится пустой декларацией, прикрывающей далекие от науки интересы «практиков», в том числе партийных политиков.

Практика, конечно, служит основанием развития теории. Но это — в принципе, а более конкретно — это верно в строго определенных отношениях. Неоспорим, к примеру, приоритет практики в ее взаимоотношении с теорией (и познанием вообще) при определении истинности знания. Помимо этого, практика выступает в целом материальной основой развития всего человеческого познания.

В то же время практика может не соответствовать теории, познанию. Но в каком плане? Практика ведь немыслима без познавательного, «теоретического» компонента. В этом отношении теория никак не может отставать от практики; она — внутри самой-этой практики; положение об «отставании» теории от практики в данном случае — абсурд.

Практика всегда более ограниченна, чем хорошая теория. Практика «стеснена» материей, тем или иным составом средств, степенью их развития и т.п. В отличие от нее духовная деятельность человека, в том числе теоретическая, тоже, правда, не абсолютно свободная, имеет значительно больше возможностей для своего — независимо от конкретных условий — развития.

Теория способна предвидеть ход практической деятельности (в этом состоит ее прогностическая функция), выдвигать научно обоснованные цели перед практикой. «Хорошая теория» — всегда теория объективно значимая, улавливающая тенденции развития материальных систем, не только природных, но и практических.

Теория — необходимейшая часть науки: ей присуща такая особенность науки, как относительная автономность в развитии — по отношению к практике, в частности, по отношению к производству. Чем объясняется эта относительная самостоятельность? Прежде всего наличием особых внутренних законов развития науки, ее специфической (по сравнению с производством) природой, наличием особой внутренней логики развития. Важным фактором, детерминирующим ее относительную самостоятельность, является также взаимодействие с другими формами общественного сознания (мировоззрением, искусством, нравственностью), циркулирование в ней идей и принципов, не идущих прямо от практики, но способных влиять на движение научного знания. Наконец, относительная самостоятельность обусловливается существованием преемственной связи данного уровня развития науки с знаниями прошлых времен, возможностью актуализации знаний далекого прошлого, которые соответствовали практике совсем иного уровня.

Относительная самостоятельность теории (в аспекте практики) объясняется, помимо прочего, тем, что между нею и практикой имеются посредствующие звенья. Вспомним, какие это звенья: с одной стороны, это эмпирическое познание, с другой — духовно-практическое, или нормативно-регулятивное, методологическое звено. («Духовно-практическое» — это не «духовное» плюс «практика», а духовное, непосредственно нацеленное на практическую реализацию. Здесь «практическое» — в сопоставлении с теоретическим и эмпирическим в границах абстрактного мышления).

Как уже отмечалось, цикл познавательной деятельности протекает по следующей схеме:

Здесь П1 — исходный рубеж практики, Э — эмпирическое знание, Т — теоретический уровень познания, ДП — духовно-практическое звено познания, П2 — новый уровень практики.

В результате происходит сдвиг в практике: П1 — П2; практика с одного уровня поднимается на другой, более высокий.

Возможность неоднозначной связи теории с эмпирическим познанием, а духовно-практического знания с теоретическим объясняет неоднозначную связь теории с практикой, а тем самым и ее относительную самостоятельность по отношению к практике.

В сфере теоретического достигается свободный (т. е. независимый от конкретного уровня практики) пробег мысли, ее выход за пределы границ этой практики.

Анализируя историю науки, B.C. Степин убедительно раскрыл эту неизбежную и очень ценную для науки свободу теоретического познания по отношению к физическому эксперименту. Он показал, что наука может получать новые знания и без непосредственного обращения к эксперименту, минуя непосредственную практику (простейший пример: применяя правила сложения, можно было бы получить даже такое большое число, как миллион, хотя отсчет реального миллиона предметов оказывается в практике весьма затруднительным, а подчас и невозможным делом). Научному познанию свойственно опережающее отражение практики. В развитой науке складываются различные слои познания, каждый из которых обладает своими возможностями прогнозирования предметных отношений будущей практики. Чем дальше отстоит соответствующий слой от реального производства, тем менее конкретным становится прогноз будущего, но за счет этого достигается большее опережение наличной практики» («Научное познание как «опережающее отражение» практики» // «Практика и познание». М., 1973. С 226).

Достаточно убедительно возможность расхождения теории и практики (в плане отставания практики от теории и появления практических заблуждений) в нашей литературе показана Б. А. Вороновичем (см.: «Философский анализ структуры практики». С. 181 — 199). Причины такого расхождения он делит на объективные и субъективные. Касаясь последних, он пишет, что они выражаются в воздействии личности, ее воли и знаний на течение практического акта, оценку его результатов. Субъект может совершать негативные для практики и теории иррациональные действия. И развитие практики связано с преодолением ошибок, с дальнейшей рационализацией бытия.

Если практика есть критерий истинности теории, то подлинно научная теория есть критерий правильности практики.

Приоритетность теории не следует, однако, понимать как абсолютизацию роли теории в отношении практики. Если и был сделан акцент на ее прогнозирующей, корригирующей функции, то для того, чтобы лучше увидеть необоснованность позиции, мистифицирующей и обоготворяющей практику в ущерб теории.

Теории бывают разные. Когда мы вели речь о теориях, то имели в виду, конечно, подлинно научные теории, т. е. отвечающие комплексу критериев научности, в первую очередь принципу объективности (что означает и свободу от политических и иных субъективных влияний). Возможны, однако, и весьма рационалистичные теории с серьезной заявкой на глубокое раскрытие объективной диалектики предмета исследования, но в то же время по-своему интерпретирующие какие-то важные моменты этой диалектики; в экономической теории К. Маркса такая участь постигла закон отрицания отрицания, из содержания которого применительно к экономическому развитию было элиминировано отрицание-синтез. Теории создаются живыми людьми, живущими порой в очень сложной социальной обстановке, и от нее полностью отвлечься ученому бывает не так просто. К тому же сама теория непосредственно вырастает не из практики, а из эмпирического знания.

Теория как относительно свободная мыслительная конструкция может, конечно, идти впереди своего эмпирического основания. Но она может и не улавливать глубинных процессов, скрывающихся за эмпирическим материалом. Ненаучные или антинаучные теории вообще оторваны от реальной практики и в этом смысле действительно «отстают» от практики.

Практика и познание, практика и теория взаимосвязаны и воздействуют друг на друга. Их взаимоотношение содержит в себе противоречие. Стороны противоречия могут находиться в состоянии соответствия, гармонии, но могут приходить и в дисгармоничное состояние, доходящее до конфликта. Одна из сторон может отставать от развития другой, что является естественным выражением противоречия между ними; преодоление этого противоречия может вести к новому уровню их соотношения. На этом пути достигается развитие и теории, и практики.

§ 2. Приемы, методы и формы научного мышления а) Метод, его сущность и аспекты

Человеческое мышление представляет собой сложный познавательный процесс, включающий в себя использование множества различных приемов, методов и форм познания. Различия между ними условны, и очень часто все эти термины употребляются как синонимы, однако имеет смысл делать некоторое различие между ними. Под приемами мышления и научного познания понимаются общелогические и обше-гносеологические операции, используемые человеческим мышлением во всех его сферах и на любом этапе и уровне научного познания. Они в равной степени характеризуют как обыденное мышление, так и научное, хотя в последнем приобретают более определенную и упорядоченную структуру. Приемы мышления, как правило, характеризуют общую, гносеологическую направленность хода мысли на том или ином этапе познавательной деятельности. Например, при движении от целого к части, от частного к общему, от конкретного к абстрактному и т.д.

Методами называют более сложные познавательные процедуры, которые включают в себя целый набор различных приемов исследования.

Метод — это система принципов, приемов, правил, требований, которыми необходимо руководствоваться в процессе познания.

В данном определении метода выражено его операциональное существо; метод содержит в себе совокупность требований, которые/ характеризуют порядок познавательных операций. Аспекты метода: предметно-содержательный, операциональный, аксиологический.

Предметная содержательность метода состоит в том, что в нем отражено знание о предмете исследования; метод основывается на знании, в частности, на теории, которая опосредует отношение метода и объекта. Многие философы признают, что метод — это та же теория, но повернутая своим острием на познание и преобразование объекта; это система нормативных правил, выводимых из теории (или вообще из определенного знания) с целью дальнейшего познания объекта. Предметная содержательность метода свидетельствует о наличии у него объективного (объектного) основания. Метод содержателен, объективен.

Операциональный аспект указывает на зависимость метода уже не столько от объекта, сколько от субъекта. На формирование правил-предписаний оказывают существенное влияние уровень научной подготовки специалиста, его умение перевести представления об объективных законах в познавательные приемы, его опыт применения в познании тех или иных приемов, способность их совершенствовать; влияют на выбор и разработку правил соображения удобства и «экономии мышления». Нередко на основе одной и той же теории возникают модификации метода, зависящие лишь от субъектных моментов. Метод субъектен, или субъективен (в данном отношении).

Аксиологический аспект метода выражается в степени его надежности, экономичности, эффективности. Перед ученым порой встает вопрос о выборе одного из двух или нескольких близких по своему характеру методов. Решающую роль в выборе могут сыграть соображения, связанные с большей ясностью, общепонятностью или результативностью метода. Когда в 20-х годах в нашей стране проходила дискуссия по вопросам методологии и перед частью естествоиспытателей встала проблема, какому методу отдать предпочтение — элемента-ристскому (механистическому) или системному («диалектике») — физиолог А. Ф. Самойлов заявил, в частности: «Те марксисты, которые воодушевлены верою в силу диалектического метода в познании природы, если они при этом специалисты-естественники в какой-нибудь определенной области естествознания, должны на деле доказать, что они, применяя диалектическое мышление, диалектический метод, в состоянии пойти дальше, скорее, с меньшей затратой труда, чем те, которые идут иным путем. Если они это докажут, то этим без всякой борьбы, без излишней бесплодной оскорбительной полемики, диалектический метод завоюет себе свое место в естествознании. Естествоиспытатель прежде всего не упрям. Он пользуется своим тедерешним методом только и единственно потому, что его метод есть метод единственный. Такого естествоиспытателя, который желал бы пользоваться худшим методом, а не лучшим, нет на свете. Докажите на деле, что диалектический метод ведет скорее к цели, — завтра же вы не найдете ни одного естествоиспытателя не диалектика» («Диалектика природы и естествознание» // «Под знаменем марксизма», 1926, № 4 — 5, стр. 81).

Таковы главные стороны метода научного познания: предметно-содержательная, операциональная и аксиологическая.

б) Общенаучные средства познания

Методы научного познания можно подразделить на три группы: специальные, общенаучные, универсальные (или всеобщие). Специальные методы применимы только в рамках отдельных наук. Объективной основой таких методов являются соответствующие специально-научные законы и теории. К этим методам относятся, например, различные методы качественного анализа в химии, метод спектрального анализа в физике и химии, метод Монте-Карло, метод статистического моделирования при изучении сложных систем и т.д. Общенаучные методы характеризуют ход познания во всех науках. Их объективной основой являются общеметодологические закономерности познания, которые включают в себя и гносеологические принципы. К ним относятся: методы эксперимента и наблюдения, метод моделирования, гипотети-ко-дедуктивный метод, метод восхождения от абстрактного к конкретному и т.д. Универсальные (всеобщие) методы характеризуют человеческое мышление в целом и применимы во всех сферах познавательной деятельности человека (с учетом их специфики). Их объективной основой выступают общефилософские закономерности понимания окружающего нас мира, самого человека, его мышления и процесса познания и преобразования мира человеком. К этим методам относятся философские методы и принципы мышления, в том числе принцип диалектической противоречивости, принцип историзма и др.

Приемы научного мышления.

Анализ и синтез. Анализ — это прием мышления, связанный с разложением изучаемого объекта на составные части, стороны, тенденции развития и способы функционирования с целью их относительно самостоятельного изучения. Синтез — прямо противоположная операция, которая заключается в объединении ранее выделенных частей в целое и с целью получить знание о целом путем выявления тех существенных связей и отношений, которые объединяют ранее выделенные в анализе части в одно целое. Эти два взаимосвязанных приема исследования получают в каждой отрасли науки свою конкретизацию. Из общего приема они могут превращаться в специальный метод: так, существуют конкретные методы математического, химического и социального анализа. Аналитический метод получил свое развитие и в некоторых философских школах и направлениях. То же можно сказать и о синтезе.

Абстрагирование и идеализация. Эти методы относятся к общенаучным приемам исследования. Абстрагирование есть процесс мысленного выделения, вычленения отдельных интересующих нас в контексте исследования признаков, свойств и отношений конкретного предмета или явления и одновременно отвлечение от других свойств, признаков, отношений, которые в данном контексте несущественны. Временное отвлечение от ряда признаков, свойств и отношений изучаемых предметов позволяет глубже понять явление. В зависимости от целей исследований выделяются различные виды абстрагирования. Если требуется образовать общее понятие о классе предметов, используется абстракция отождествления, в ходе которой мысленно отвлекаются от несходных признаков и свойств некоторого класса предметов и выделяют общие признаки, присущие всему этому классу. Существует также такой вид абстракции, как аналитическая, или изолирующая, абстракция.

Идеализация является относительно самостоятельным приемом познания, хотя она и является разновидностью абстрагирования. Результатами идеализации являются такие понятия, как «точка», «прямая» в геометрии, «материальная точка» в механике, «абсолютно черное тело» или «идеальный газ» в физике«т. п. В процессе идеализации происходит предельное отвлечение от всех реальных свойств предмета с одновременным введением в содержание образуемых понятий признаков, нереализуемых в действительности. Образуется так называемый идеальный объект, которым может оперировать теоретическое мышление при познании реальных объектов. Например, понятие материальной точки в действительности не соответствует ни одному объекту. Но механик, оперируя этим идеальным объектом, способен теоретически объяснить и предсказать поведение реальных, материальных объектов, таких как снаряд, искусственный спутник, планета Солнечной системы и т.д.