Проблемы языковых универсалий.

Типология имеет дело с объединением признаков на том или ином уровне языковой системы в определенные типы. Естественно пред­положить, что эти типы, представляющие из себя совокупность неко-266

торых признаков, могут встречаться либо во всех, либо в большин­стве языков земного шара. Эти признаки приводят к установлению некоторых общих закономерностей, характерных для всех или боль­шинства языков. Эти закономерности и принято называть языковы­ми универсалиями. Теория языковых универсалий рассматривает и определяет: 1) общие свойства всех человеческих языков в отличие от языков животных. Например, в человеческом языке канал для любой языковой коммуникации является вокально-слуховым; на языке человека возможно легко порождать и легко воспринимать новые создаваемые сообщения; в языке человека непрерывно воз­никает новая идиоматика и т. д. 2) Совокупность содержательных категорий, теми или иными средствами выражающимися в каждом языке. Например, во всех языках выражены отношения между субъектом и предикатом, категории пассесивности, оценки, опре­деленности / неопределенности, множественности, все языки зна­ют членение на тему и рему. 3) Общие свойства самих языковых структур, относящиеся ко всем языковым уровням. Например, во всяком языке не может существовать менее десяти и более восьми­десяти фонем; если в языке существуют сочетания вида "плавный + шумный"; если есть противопоставление согласных по твердо­сти — мягкости, то нет политонии гласных; во всяком языке есть противопоставление компактных — диффузных гласных; отноше­ние количества гласных к количеству согласных в звуковой цепи не может быть больше двух; если в языке слово всегда односложное, то оно одноморфемно и в языке существует музыкальное ударение; если существует флексия, то есть и деривационный элемент; если выражено множественное число, то есть нулевой морф, его выра­жающий; если существует падеж только с нулевым алломорфом, то для всякого такого падежа существует значение при непереход­ном глаголе: если субъект в языке стоит перед глаголом и объект стоит перед глаголом, то в языке есть падеж; если субъект стоит после глагола и объект стоит после субъекта, то прилагательное помещается после имени; если в языке существует предлог и не существует послелог, то существительное в родительном падеже помещается после существительного в именительном падеже; если

в языке существует послелог и не существует предлог, то существи­тельное в родительном падеже стоит перед существительным в именительном падеже и т. д.

Известны и универсалии, относящиеся ко всем языковым уров­ням: для всякого противопоставления маркированный член имеет более редкую встречаемость, чем немаркированный. Известны уни­версалии лексико-семантического плана, например, "тяжелый по весу", приобретает значение "трудный"; "горький по вкусу" — зна­чение "горестный, скорбный" и т. д.

Существует несколько классификаций универсалий, строящих­ся на разных основаниях. Так, различаются следующие универса­лии: 1) дедуктивные (т. е. обязательные для всех языков) и индук­тивные (явление имеет место во всех известных языках); 2) абсо­лютные (полные) и статистические (неполные); 3) простые (утвер­ждающие наличие или отсутствие некоторого явления) и сложные (утверждающие определенную зависимость между разными явле­ниями); 4) синхронические и диахронические.

Теория диахронических универсалий активно развивается с 70-х го­дов XX в. Признание универсалий в диахронии (например, утвержде­ние, что самое позднее глагольное время в языке — Futurum) предпола­гает принятие однонаправленности языкового развития. Концепции этого рода высказывались в отечественном языкознании 30-х годов XX в. (ра­боты И. И. Мещанинова, В. И. Абаева, С. Д. Кацнельсона).

Утверждение о наличии универсалий восходят к античным грам­матикам; в средние века (XIII в.) возникает термин grammatica universalis; с появлением грамматики Пор-Рояля это понятие обре­тает лингвистическую основу. Объектом современной лингвисти­ки языковые универсалии становятся с начала 60-х гг. XX в. (глав­ным образом в СССР и США). Накопление материала по различ­ным языковым универсалиям в 60-70-е гг. было стимулировано успехами структурно-системного описания языков, в особенности фонологии, а также расширением границ структурной типологии, знакомством с языками Африки, Юго-Восточной Азии и Океании.

Теория универсалий проделала эволюцию от поисков поверхно­стных и затем импликативных универсалий, главным образом в

синхронии, к поискам диахронических универсалий и к широкому типологическому сопоставлению способов реализации одной и той же содержательной универсалии (последнее характерно для евро­пейской лингвистики). В 80-е гг. наблюдается обращение исследо­вателей к универсалиям текста и порядку компонентов в синтакси­ческих структурах. Эти универсалии находят объяснение в "карти­не мира", понимаемой через язык (новое семантическое направле­ние, возникшее из анализа "глубинных структур").

Определяя место универсалий в лингвистических исследовани­ях, можно выделить, по мнению М. М. Гухман, две задачи, реше­ние которых в той или иной степени связано с универсалиями: 1) построение универсальной модели естественного языка и 2) изу­чение тех типовых модификаций и вариантов, в которых реализу­ются многие универсальные категории, признаки и свойства языка. Первая задача относится к общей теории языка, вторая — к сфере типологии. Такие "полные универсалии", как логико-грамматичес­кое членение предложения, или категории агенея и пациенса, или атрибутивность и принадлежность в разной степени как и противо­поставление слоговых и неслоговых фонем и т. д., как бы перехо­дят в другой ключ, если изучается существенная вариантность в их реализации. Переход к типологии обусловлен переключением от рассмотрения, какие признаки являются универсальными, к анали­зу, как реализуются те элементы и свойства, которым приписывает­ся статус универсалий, так как типология прежде всего занимается качественными различительными характеристиками. Именно в этом случае универсалия выступает как некий обобщенный инвариант, модификации которого могут оказаться типологическими призна­ками языков. Тем самым признается, что существует значительный класс полных универсалий, которые участвуют в построении обо­их моделей — универсальной модели языка и типологически ха­рактеризованных разных языков.

Работа в области систематизации универсальных закономерно­стей только началась. Количество выявленных универсалий будет постоянно дополняться, будет совершенствоваться методика обна­ружения универсалий. Но сейчас уже ясно, что это направление

ориентировано не на изучение отдельных явлении языка или язы­ков, а на изучение закономерностей более общего порядка, позна­ние которых поможет понять функционирования языка.

Актуальным для современной теории универсалий является ус­тановка на интерпретацию универсалий. Например, выдвижение к началу высказывания важных по смыслу элементов интерпретиру­ется через большую звучность (и большую воспринимаемость) на­чальной позиции высказывания, подъем интонации в конце общего вопроса объясняется сжатостью голосовых связок говорящего, внут­ренне не закончившего коммуникацию, понижение тона в конце по­вествовательного высказывания — релаксацией связок. Выход за пределы внутрисистемной интерпретации влечет за собой новые возможности объяснения действия универсалий: социальные при­чины, кодификация, появление письменности и пр. Интерпретация и верификация накопленных универсалий может облегчить поиск новых универсалий, сделав его не только эмпирическим, но и апри­орным.

Лекция № 23

Математические методы и приемы анализа языка

Сравнительно-историческое языкознание с его интересом к конкретным фактам языка, к его субстанциональным, в первую очередь звуковым, характеристикам, к воссозданию "биографии" языковых явлений, с его стремлением установить между ними исторические связи, формулируемые в виде законов, с его вни­манием к межъязыковым отношениям и контактам языка с внеш­ней и внутренней (психической) средой народов и, наконец, со всей совокупностью обусловленных этими интересами и задача­ми методов анализа, индуктивных по преимуществу, было порож­дением и лингвистической вершиной XIX века.

Структурная лингвистика явилась своего рода антитезой срав­нительно-исторического и младограмматического направлений в языкознании прошлого столетия. Для структурной лингвистики ха­рактерен интерес к синхронному состоянию языка и внутренним связям между образующими его элементами, ревностное отноше-" ние к логическим основам построения лингвистической теории, |. обусловленная этими целями методика анализа языка теснейшим образом связана с идеями первой половины XX века.

Вытекающему из указанных характеристик лингвистическому атомизму XIX века структурная лингвистика противопоставила кон­цепцию системной целостности языка, ставшую в XX веке краеу-¥ гольным камнем всех школ и направлений языкознания. Задача си-I стемного описания требовала расположения фактов языка в одной ршоскости, отвлечения от исторической перспективы их развития. 1оэтому если в XIX веке понятие научности ассоциировалось преж-рщ всего с понятием историзма и любая научная грамматика состав-1ась на исторической основе, то в XX веке понятие научности в

подходе к языку стало в первую очередь связываться со строго син­хронным описанием его системы.

Таким образом, структурная лингвистика — это совокупность воззрений на язык и методов его исследования, в основе которых лежит понимание языка как знаковой системы с четко выделимы-ми структурными элементами (единицами языка, их классами и пр.) и стремление языка к строгому (приближающемуся к точным на­укам) формальному описанию языка. Свое название структурная лингвистика получила благодаря особому вниманию к структуре языка, которая представляет собой сеть отношений (противопос­тавлений) между элементами языковой системы, упорядоченных и находящихся в иерархической зависимости в пределах определен­ных уровней.

Структурное описание языка предполагает такой анализ реаль­ного текста, который позволяет выделить обобщенные инвариант­ные единицы (схемы предложений, морфемы, фонемы) и соотнес­ти их с конкретными речевыми сегментами на основе строгих пра­вил реализация. Эти правила определяют границы варьирования языковых единиц в речи с точки зрения сохранения ими самотож­дественности, т. е. фиксируют набор допустимых синонимических преобразований единиц языка.

Структурная лингвистика рождалась из поисков более последо­вательной системы основных понятий языкознания и из стремле­ния разработать столь же строгие методы синхронного описания современных языков, каким был сравнительно-исторический ме­тод для сравнительно-исторического языкознания.

В развитии структурной лингвистики выделяют несколько эта­пов. Первый этап (примерно 20-е~50-е гг. XX века) характеризо­вался повышенным, а в некоторых случаях исключительным вни­манием к структуре плана выражения как более доступной строго­му описанию, что приводило к забвению содержательной стороны, преувеличению роли отношений между элементами системы и иг­норированию самих элементов как языковых сущностей.

С 50-х гг. начинается второй этап развития структурной лингви­стики, для которого характерен поворот к изучению плана содер-272

жания и к динамическим моделям языка (в частности, развивается трансформационный метод в грамматике). Методы и приемы ана­лиза, разработанные первоначально в фонологии, переносятся в грамматику и семантику. Принципы и методы структурной лингви­стики начинают применяться в сравнительно-историческом языкоз­нании (в работах Р. О. Якобсона, А. Мартине, Е. Куриловича, Э. А. Макаева, Т. В. Гамкрелидзе и др.). Вместе с тем, расширение фронта исследований и одновременное применение наряду со струк­турными методами также иных приемов и методов исследования привело к тому, что структурная лингвистика, углубив наши пред­ставления об устройстве языка, разработав аппарат строгого опи­сания его системы, "растворилась" в новых направлениях, вызван­ных к жизни новыми теоретическими поисками.

С 70-х гг. структурная лингвистика перестает существовать как обособленное направление, противостоящее "традиционному" язы­кознанию; разработанные структурной лингвистикой методы иссле­дования наряду с другими применяются и в иных лингвистических дисциплинах (психолингвистике, социолингвистике и др.). Струк­турная лингвистика повлияла на развитие структурных методов ис­следования в других гуманитарных науках — литературоведении, искусствознании, этнологии, истории, социологии, психологии.

Две основные идеи стали опорными пунктами структурной лин­гвистики: 1. Требование постоянного учета языковой функции, выд­винутое уже И. А. Бодуэном де Куртенэ и последовательно прове­денное в жизнь лингвистами Пражской школы; 2. Идея описания языка как синхронной системы, на которой с особой решительнос­тью настаивал Ф. де Соссюр. Идея целенаправленности представ­ляет собой то общее, что объединяет все школы структурной линг­вистики.

Если говорить в терминах общей семиотики, в составе которой, по традиции, выделяются семантика, синтактика и прагматика, то различие школ структурной лингвистики может быть сформулиро­вано следующим образом: глоссематики ограничивали лингвисти­ческую теорию описанием синтактики (внутренней организации кода), а пражцы охотно вводили в круг своих интересов также се-

мантическую и прагматическую стороны языка (т. е. его отноше­ние к предметам внешнего мира и к участникам и условиям комму­никации).

Принятый структурной лингвистикой семиологический подход к языку определил и ее отношение к самому языковому материалу. Если лингвистика XIX века обращала большое внимание на реали­зацию языка, то для структурного языкознания текст служит лишь тем источником, из которого должна быть выведена семиологичес-кая система, затемненная условиями и формой ее физического воп­лощения. Осуществление этой общей задачи поставило структур­ную лингвистику перед необходимостью "извлечения" языковых единиц из непрерывного языкового потока, определения их функ­ционального (инвариантного) содержания на основе их бесконечно варьирующихся репрезентаций, наконец, выявления иерархической организации языка, скрытой линейной реализацией речи. Эти цели в значительной степени определили те методы, которые получили название структурных.

Таким образом, для структурных методов основополагающую роль сыграло осознание дихотомии языка и речи, актуального и вир­туального кода и сообщения, бесконечного варьирования при со­хранении стабильным семиологического (функционального) содер­жания.

Итак, целью структурного описания должна быть как можно бо­лее точная характеристика структурных отношений, которые скры­ты за непосредственно наблюдаемыми языковыми данными. Струк­турное языкознание предложило и обосновало определенную тех­нику анализа. Если оставить в стороне некоторые формализован­ные процедуры, то наиболее общими приемами, используемыми в разных вариантах и с разными целями, являются: 1. Прием комму­тации, или субституции, при помощи которого определяются ин­вариантные единицы языка, фиксируются релевантные признаки его планов, выявляется функциональная иерархия и т. п.; 2. Прием опущения (трактуемый иногда как нулевая субституция), также имеющий широкую сферу применения, и обратный ему; 3. Прием интерполяции (или "катализа") отсутствующих элементов. В каче-274

стве образцов структурных методик приведем дистрибутивное опи­сание и компонентный анализ.

Дистрибутивная методика была разработана Л. Блумфилдом в 20-х гг. XX века, а затем развита в 30-50-х гг. в работах 3. Харриса. Изложим суть ее вслед за Ю. Д. Апресяном (Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. М., 1966).

Дистрибутивная лингвистика — это схема процессов, ведущих к открытию грамматики некоторого языка, или экспериментальная техника сбора и первоначальной обработки сырых данных. Таким образом, исследователь выступает в роли дешифровщика, стремя­щегося раскрыть код.

Единственной реальностью, с которой лингвист имеет дело, яв­ляется текст, подлежащий "дешифровке". Все сведения о "коде" (языке), лежащем в основе этого текста, должны быть выведены исключительно из анализа последнего. Но в тексте непосредствен­но не содержатся данные о значениях слов языка, его грамматике, его истории и генетических связях с другими языками. Непосред­ственно в тексте даны лишь некоторые элементы (части, отрезки), и для каждого их них мы можем установить распределение или дистрибуцию — сумму всех окружений, в которых он встречается, т. е. сумму всех (различных) позиций элементов относительно дру­гих элементов.

Описать структуру языка исчерпывающим образом — значит ус­тановить: 1. Его элементарные единицы на всех уровнях анализа; 2. Классы элементарных единиц; 3. Законы сочетания элементов различных классов. Элементарные единицы — это фонемы и мор­фемы.

Выделение элементарных единиц языка достигается с помощью экспериментальной техники сегментации текста и дистрибутивно­го анализа текстовых единиц, обнаруженных в результате сегмен­тации. Классы элементарных единиц строятся на основе экспери­ментальной техники субституции (замещения), а законы сочетания элементов различных классов устанавливаются с помощью анали­за по непосредственно составляющим. Первые три техники могут применяться, по мнению их создателей, для анализа любого аспек-

та всякого языка, а анализ по непосредственно составляющим (НС) имеет силу только в области морфологии и синтаксиса.

Идея о том, что единицы языка, классы единиц и связи между единицами могут быть определены исключительно через их окру­жение, т. е. через их отношение к другим единицам того же поряд­ка, и составляет существо дистрибутивного подхода к языку.

Сегментирование текста на элементарные единицы (звуки или фоны на фонологическом уровне и морфы на морфологическом) является лишь первым шагом в процедуре выделения соответству­ющих единиц языка — фонем или морфем. Вторым шагом явля­ется идентификация — установление того, какие из элементар­ных текстовых единиц тождественны между собой, т. е. являются вариантами одной и той же единицы языка (аллофонами одной фонемы или алломорфами одной морфемы), а какие различны, т. е. являются представителями разных единиц языка. Для решения этой задачи используется дистрибутивный анализ в собственном смысле слова.

Устанавливаются три типа дистрибуции элементов: 1. Текстовые единицы находятся в дополнительной дистрибу­ции, если они никогда не встречаются в одинаковых окруже­ниях. Этого условия в большинстве случаев достаточно, что­бы признать ряд звуков вариантами (аллофонами) одной фо­немы. Таковы различающиеся степенью закрытости — от­крытости гласные звуки в словах семь, день (наиболее зак­рытый вариант, произносимый в позиции после мягкого со­гласного и перед мягким согласным); сел, дел (более откры­тый вариант, произносимый после мягкого перед твердым); шерсть, жесть (еще более открытый вариант, произносимый после твердого и перед мягким), шест, жест (наиболее от­крытый вариант, произносимый после твердого согласного перед твердым);

2. Текстовые единицы находятся в контрастной дистрибуции, если они могут встречаться в одних и тех же окружениях, различая значения. В этом случае они являются представи­телями разных единиц (фонем или морфем). Таковы началь-276

ные согласные в словах том — дом — ком — лом — ром, принадлежащие пяти различным фонемам; 3. Текстовые единицы находятся в свободном чередовании, если они встречаются в одних и тех же окружениях, не различая значений. Например, варианты морфемы творительного па­дежа -ею и -ей в русском языке (землей — землею). Во всех задачах лингвистической дешифровки, которые ставят­ся в достаточно общем виде, изучение дистрибуции элементов, прав­да с учетом их числовых характеристик и прежде всего частотнос­ти, остается едва ли не единственным средством, ведущим к цели. В дальнейшем выяснилось, что дистрибутивный анализ проти­воречив и не решает тех задач, для которых он был предназначен, поэтому общие основания его были уточнены на базе теории мно­жеств, результатом чего явилась теоретико-множественная концеп­ция языка. В дополненном и уточненном виде дистрибутивный ана­лиз применялся для исследования всех уровней языка, включая син­таксис и семантику; в целом он привел к осознанию важности экс­периментирования с языковым материалом и усовершенствованию техники лингвистического эксперимента.

Компонентный анализ

Данная методика применяется к анализу различных единиц язы­ка. Продемонстрируем его на примере компонентного анализа сло­ва (см., например, работы 3. Д. Поповой и И. А. Стернина).

Известно, что одна лексема может выражать несколько значе­ний, каждое из которых называется семемой. Одни семемы в своей основе денотативные, т. е. отражают предметы внешнего мира, дру­гие коннотативные. т. е. выражают оценки, эмоции и т. д. (так, на­пример, компоненты хорошо/плохо содержатся в коннотативной части слов прогресс, энергичный, паника, галиматья; эмоциональ­ные семы нравится/не нравится наблюдаем в словах доносчик (презр.), аппетитный; функционально-стилистические семы — в словах местожительство (официально-деловой), егоза (разговори.); сугубо конногативные семы в словах кабак (в знач. "грязь, беспоря­док"), дичь (в знач. "бескультурье, бессмыслица, абсурд").

Прямое номинативное значение слова обозначается Д1 (денота­тивная первая сема):

Сумка — Д1 — мешок, футляр из ткани, кожи и т. п. для ноше­ния чего-нибудь;

Д2 (производно — номинативное значение) — полость в виде подбрюшного мешка у некоторых животных (кенгуру).

Коннотативные семемы бывают трех типов. К1 (коннотативная первая семема) находится в логически мотивированной связи со сво­ей денотативной семемой). Например, хрустальный (К1) воздух — такой же прозрачный и сверкающий, как хрусталь. К2 (коннотатив­ная вторая семема) утратила логическую связь с денотативными семемами, например, брать на пушку. КЗ (коннотативная третья се­мема) денотативной основы не имеет и наблюдается только в со­ставе идиом (попасть впросак).

Совокупность семем, выражаемых одной лексемой, образует се-мантему. Семемы, входящие в одну семантему, находятся между собой в иерархических отношениях, исходной является семема Д1. Рассмотрим семантическую структуру слова журавль. Д1 — большая болотная птица с длинными ногами и шеей. Д2 — длинный шест у колодца, используемый как рычаг для подъема воды. Опускается с ведром в колодец и вынимается из него подобно тому, как журавль вынимает ее из воды, поймав лягушку. К1 — "экий журавль шагает!" — можно сказать о высоком не­складном мужчине.

Лексемы разных языков, которые эквивалентны по семеме Д1, как правило, неэквивалентны по семемам Д2 и К1, тем более по семеме К2. Например, русская лексема хлеб имеет семему Д2 "зер­но" и Д2 "растущие хлебные злаки". Эквивалентные ей по семеме Д1 немецкая лексема Brot, английская bread, французская pain та­ких Д2 не имеют. Зато фр. pain имеет семему Д2 "кусок" (pain de savon — кусок мыла, pain de sucre — голова сахара).

Межъязыковые различия в семантемах отчетливо проявляются при анализе лексической сочетаемости разноязычных лексем, эк­вивалентных по Д1. Так, прилагательное глубокий по семеме Д1 эквивалентно англ. deep, но deep grass ("глубокая трава") — русск. 278

русск. скрыт-

"высокая трава", deep person (глубокий человек) ный, не показывающий своих чувств человек".

Различия по семемам К1 и К2 проявляются в больших расхож­дениях разных языков в области фразеологии. Например, чехи срав­нивают худую женщину с лапшой, о неинтересном и ненужном деле говорят дословно "это для меня сарделька", о несведущем челове­ке — "понимает в этом деле как коза в петрушке", пустяковое дело символизируется "грибами": "это для него грибы", "он грибы из этого делал", т. е. это для него пустяки. Русские лексемы лапша, сарделька, петрушка, грибы таких семем К1 и К2 не имеют. То же касается и их украинских эквивалентов.

Основы компонентного анализа заложил Л. Ельмслев, затем его развивали Б. Потье, А. Греймас и др.

Семемы дробятся на семы. Сема понимается как отражение в сознание человека отдельного признака, какой-то детали того объек­та, который целиком представлен в семеме. Членение семемы на семы бесконечно, его предел становится лишь мерой познания свойств и качеств денотата. Компонентный анализ показывает, что число сем, существенных для общения, в семеме вполне исчисли­мо и не очень велико. Оно выясняется из сопоставлений и противо­поставлений разных семем друг другу. Сема, которая в одном кон­тексте представляется далее неделимой, в другом контексте прояв­ляет свою сложность и возможности дальнейшего деления. Напри­мер, в семеме Д2 слова перемена есть семы "время, отдых, конец урока, звонок, школа, среднее учебное заведение, время занятий в 45 минут, звуковой сигнал начала и конца урока" и т. д.

Семасиологи строят различные классификации сем.

Так, классемы — наиболее обобщённые по содержанию призна­ки, соответствующие значениям частей речи: предметность, при­знак и т. п. Архисемы — признаки, объединяющие группы слов внутри части речи, например одушевлённость/неодушевлённость, действие/состояние и т. п.

Дифференциальные семы — это признаки, по которым проти­вопоставляются слова, сгруппированные в одной архисеме, и по которым можно отличить одну семему от другой. Например, для

слов равнина, плоскогорье, плато, неизменность, низина архисемой будет "участок земного рельефа с ровной или слабо волнистой по­верхностью". Дифференциальные семы, разграничивающие зна­чения этих слов, следующие: "выше 200 м над уровнем моря" (плоскогорье, плато), "ниже 200 м над уровнем моря" (низмен­ность, равнина), "обширный, без видимых границ" (равнина, плос­когорье, низменность), "небольшой с видимыми границами" (пла­то, низина).

В. Г. Гак делит семы на описательные и относительные. Описа­тельные семы отражают собственные свойства предмета (размер, устройство, форму, внешний вид, способ совершения действия и т. п.), относительные - связи объекта с другими объектами в раз­ных отношениях (пространственные, временные, функциональные и др.). Например, для глаголов перемещения описательные семы характеризуют способ действия: идти — с помощью ног, плыть — по воде, лететь — по воздуху и т. п., относительные семы указыва­ют направление перемещения: удаляться — от исходного пункта, приближаться — к конечному пункту.

Архисемы и дифференциальные семы достаточны для харак­теристики семемы, по ним содержание семемы определяется впол­не удовлетворительно, однако помимо этих основных сем каждая семема может содержать неограниченное количество разнообраз­ных сем, детализирующих всякие частности в соответствии с ре­альной неисчерпаемостью признаков объекта. Среди этих сем ве­роятностные, потенциальные, скрытые. Например, в семеме лек­семы начальник путём эксперимента выявлены скрытые, вероят­ностные семы "толстый, злой, нервный", в семеме лексемы про­фессор — "в очках, старый, строгий, умный", студент — "весе­лый, общительный" и т. п.

Вероятностные семы шире всего реализуются в именах суще­ствительных, поскольку именно в предметах человек открывает, прежде всего, все новые и новые свойства. В словарях вероятност­ные семы чаще всего отмечаются словом обычно. Например, ла­герь — временная стоянка, обычно под открытым небом, в палат­ках; голландка — комнатная, обычно кафельная печь.

Семы в составе семемы иерархически упорядочены и находятся в структурных отношениях, определяя категорию слова, родовые и видовые признаки объекта, его главные и второстепенные призна­ки. Семема предстает как микроструктура сем. Лексико-семанти-ческий вариант слова (т. е. лексема + семема) является элементом лексико-семантической подсистемы языка, которая формируется оп­позициями семем, возникающими благодаря их сходствам и разли­чиям по составу сем.

Логико-семантическое исчисление и моделирование

Логико-математическое моделирование пользуется формальным аппаратом логики, изучающей общие закономерности теории до­казательства. Общим является допущение логической правильнос­ти инвариантной (моделирующей, генотипной) сущности речемыс-лительной деятельности, рассмотрение ее как логического устрой­ства, в котором можно выделить простые исходные элементы и не­противоречивый формализованный аппарат логических операций.

Аксиоматический метод состоит в том, что множество элемен­тов или объектов разбивается на части (подмножества); одна часть рассматривается как исходные положения — аксиомы, которые при­нимаются без доказательства, остальные положения (теоремы) до­казываются логическим путем. Аксиоматический метод опирается на теорию множеств и теорию функций (в математическом значе­нии этого слова).

Формализованная теория понимается как система символов, рас­сматриваемых как последовательность логических терминов, т. е. субъекта и предиката в суждении, субъекта и предикатов в силло­гизме. Формальные символы включают: логические символы (v, и — л — или), символы предикатов (=) и функций (+), перемен­ные (а, Ь, с). Из них создаются формальные выражения и их конеч­ные последовательности.

Распространение аксиоматической и формализованной методик потребовало использования таких приемов решения лингвистичес­ких задач, как алгоритмизация, графическое исчисление и матрич­ное (табличное) определение истинности функций сложных выс­казываний.

Применение логико-математических методик и приемов анали­за привело к появлению различных видов логико-математического моделирования языка и текста, мысленного эксперимента и гипо-тетико-дедуктивного способа исследования. Наиболее известными видами логико-математического анализа являются различные мо­дели порождения, синтаксические модели анализа и инвариантный семантический анализ.

Модели порождения.

Структурно-математические модели порождения используются для описания порождения языка и текста, а также для определения структуры речевой деятельности и структуры языка.

Примером модели порождения может служить апшшкативная (applicatio (лат.) — прикладывание) порождающая модель, разрабо­танная отечественными учеными. АПМ предполагает понимание язы­ка как порождающего устройства — математической системы, пост­роенной на основе гипотактико — дедуктивного метода и формали­зованной трансформационной методики. АПМ состоит из 4 соеди­ненных друг с другом частньк моделей (генераторов): абстрактного генератора, генератора слов, генератора фраз (комплекса слов) и ге­нератора трансформационных полей. Рассмотрим как образец гене­ратор слов. Корень квалифицируется как пустой семион 0, релято-ры — как абстрактные аффиксы: R_t — аффикс глагола, Щ — аф­фикс имени существительного, Щ — прилагательного, R₄ — пригла­гольное наречие, R₅ — приадъективное наречие. Слова бывают I, II и III производности: R,0 — глагол учит. RJlfi — имя существи­тельное, образованное от глагола — учитель, R^R, 0 — глагол, об­разованный от отглагольного существительного учительствуют. Та­ким образом, аппликативная модель оказывается алгеброй релято-ров, а сам язык — метаязыком, который далек от конкретной ре­альности языка.

Синтаксические модели анализа текста были вызваны потреб­ностями машинного перевода. Наибольшее распространение полу­чили методика последовательного анализа текста и гипотеза глуби­ны В. Ингве, а также алгоритм И. А. Мельчука.

И. А. Мельчук исходит из предположения о том. Что текст — это "черный ящик", который должен быть препарирован и описан

при помощи элементов анализа. Элементы анализа — это едини­цы, хранящиеся в памяти машины. Важнейшими единицами ана­лиза являются морфы (основы и аффиксы) и синтагмы (классы дву­членных сочетаний словоформ и сегментов,, имеющих одинаковое грамматическое строение). Алгоритм представляет собой множе­ство таблиц стандартных форм (конфигураций) и правил обраще­ния с таблицами.

Таким образом, логико-математические приемы связаны с пере­водом семантики естественных языков на семантический язык, ко­торый рассматривается как формализованная структура и метаязык. Конкретность семантики единиц реального языка утрачивает свою специфику, сами реальные единицы языка предстают как идеали­зированные модели, лишенные собственно языковой основы.

Количественные (симптоматические) и вероятно-статистические приемы изучения языка и текста.

Полное постижение языка без более специализированного об­следования количественной стороны языковых, и в частности грам­матических явлений невозможно. Причина этого заключается в том, что каждое языковое явление, помимо качественной определенно­сти, обладает, по словам В. Г. Адмони, и некоторой "массой", т. е. занимает в кругу других языковых явлений некое пространство и соизмеримо с ними в неких аспектах с разной степенью интенсив­ности. Представая в самых разных обличиях и в разных соотноше­ниях своих компонентов, "масса" языковых явлений выступает как понятие в высшей степени комплексное и сложное. Но она пред­ставляет собой объективный факт и требует применения количе­ственных приемов исследования.

Попытки "измерить" художественную и нехудожественную речь, приложить к ней количественные оценки предпринимаются давно. И даже самые непримиримые противники применения статистики в изучении речи не могут избежать таких явно количественных по своей сути оценок, как "часто", "редко", "много", "мало" и т. п. Так, еще М. В. Ломоносов доказательством необходимости унификации флексии прилагательных считал тот факт, что "на е множественное окончание во всех родах употребительнее, нежели я". А. С. Буди-лович подсчитывал процент употребления букв в церковнославян-

ских текстах, Д. Н. Кудрявский определял, был ли аорист формой живого языка, составив кривую распределения глагольных форм в Лаврентьевской летописи. И таких примеров превеликое множе­ство. Использование количественной методики, когда устанавлива­ется процентное соотношение языковых фактов, В. Г. Адмони пред­ложил называть симптоматической статистикой.

Математики еще в начале нашего века попытались ввести в ана­лиз фактов речи и текста вероятностно-статистическую методику. Так, Н. А. Морозов в работе "Лингвистические спектры" выявил распре­деление гласных звуков в "Евгении Онегине" А. С. Пушкина. А. А. Марков, проанализировав его данные, доказал, что выделен­ные закономерности не являются статистически достоверными, не­обходимо определять размеры колебаний частот и относительную ошибку исследования.

Теперь хорошо известно, что развитие и функционирование язы­ка, построение речевых цепей, применение в речи различных язы­ковых единиц и категорий — все это подчиняется не жестким, а вероятностным закономерностям и, следовательно, нужны специаль­ные методики, которые позволяли бы лингвисту, изучающему язык, улавливать пределы действия одной и той же закономерности в разви­тии или функционировании языка, отграничивать одну закономерность от другой. Качественная специфика статистических совокупностей состоит в том, что в них действует множество разнообразных факто­ров, существенных и несущественных, систематических и случайных, внутренних и внешних. При этом число и состав факторов, действую­щих на каждую единицу совокупности, часто не совпадают (частично или полностью). Поэтому один или несколько случаев здесь не пока­зательны для всей массы в целом, здесь необходимо планомерное изу­чение достаточно большого количества единиц, чтобы выявить более или менее полный перечень представленных в данной совокупности факторов, установить возможности их комбинирования и взаимодей­ствия и, наконец, определить меру участия каждого фактора.

Оценка достоверности результатов качественно-количественно­го исследования опирается на целый ряд критериев. Основной — соответствие между качественным анализом и количественными

данными, внутренняя логика цифр. Если исследуется конечная со­вокупность или бесконечная однородная совокупность, то появля­ется возможность оценить степень достоверности вероятностно-ста­тистическими методами. В простейшем виде вероятностно-статис­тическая методика в применении к языкознанию выглядит следую­щим образом: 2 xi

Х---п — средняя частота явления

G ~ п: среднее квадратическое отклонение, т. е. степень размаха

TS

колебаний выборочных частот около их средней частоты, Z= ~/=? от­носительная ошибка (не ошибка исследователя, а степень досто­верности. Результаты считаются достоверными, если она не превы­шает 30 %.). В формуле t — особый коэффициент, зависящий от

объема выборки, N — количество выборок Z(jo-*)² .

Х₂ = х — определение существенных расхождений, т. е. при­надлежности данных фактов к одной группе закономерностей. Для этой же цели используется критерий Стьюдента. Результаты срав­ниваются с табличными.

При изучении стилей возможно применение двух типов статис­тики: вероятностной и симптоматической. Симптоматика успешно может быть применена при статистическом описании функциональ­ных стилей, поскольку она выявляет процентные соотношения меж­ду различными типами языковых явлений.

Вероятностная статистика помогает установить степень досто­верности полученных результатов, величину и количество выборок для анализа с заданной точностью; при наличии существенных рас­хождений между стилями возможно определение расстояния меж­ду ними; корреляционный анализ может выявить степень взаимо­зависимости анализируемых элементов. Методы вероятностной статистики помогают избрать объективные критерии для диффе-

ренциации различных стилей. Именно использование аппарата ве­роятностной статистики дает возможность дифференцировать сплошной текст по функциональным стилям на базе какого-либо объективного критерия.

Методика статистического исследования применима не только для изучения языковых стилей, но с успехом может использовать­ся при исследовании речевых стилей. Б. Н. Головин, много сде­лавший в этой области, отмечает: "Авторские речевые стили, не­сомненно, во многом (если не во всем) определяются устойчивы­ми для каждого автора соотношениями частот разных элементов языка". Изучение речевых стилей позволяет глубже изучить об­разную систему великих мастеров слова, а также наметить тен­денции в формировании и развитии национального литературно­го языка. Авторские речевые стили являются отдельными по от­ношению к общему — функциональному стилю языка. При нали­чии большой выборки текстов различных авторов, работавших приблизительно в одно и то же время, индивидуальные различия отодвигаются на второй план, а на первый выступают особеннос­ти функционального стиля. Зная особенности речевых стилей от­дельных художников слова, можно определить, как развивается литературный язык, кто оказывает наибольшее воздействие на его формирование и развитие.

Для изучения авторских речевых стилей большое значение име­ет корреляционный анализ, который позволяет выявить степень вза­имозависимости и взаимосвязи языковых элементов. В этом плане интересны исследования по определению авторства ряда аноним­ных произведений и целый ряд других.

Широкое использование вероятностно-статистических методов в изучении письменной подсистемы языка в отечественном языкоз­нании началось сравнительно недавно, в конце 50-х — начале 60-х годов, поэтому аппарат статистического исследования еще далеко не совершенен, а громоздок. Значительную роль в разработке ста­тистической методики сыграли работы, выполненные сотрудника­ми Института языковедения Украины под руководством В. И. Пе-ребейнос, исследования Б. Н. Головина и его последователей, а так­же целого ряда других ученых.

Автоматизация лингвистических работ

Для современной лингвистики характерно использование специ­альных технических средств и современной аппаратуры. Это вызвало технический аспект лингвистики, породило инженерное языковедение.

Применение специальной аппаратуры для изучения звуков и интона­ции того или иного языка получило название экспериментально-фоне­тического метода. Метод располагает рядом приемов, различающихся аппаратурой, условиями постановки эксперимента или получения ре­зультата. Экспериментально-фонетические приемы делятся на сомати­ческие, пневматические, электроакустические (или электрографические).

Соматические приемы основаны на том, что путем изучения теле­сных (соматических) выражений физиологических процессов говоре­ния делается заключение о фонетическом явлении. Основные приемы: палатография, фотографирование органов артикуляции, рентгеносъем­ка речевого аппарата и пневматическое измерение речевого дыхания.

Пневматические приемы состоят в записи при помощи Мацеев-ских барабанчиков на закопченной бумаге кимографа кривых, ко­торые регистрируют произносительные движения органов речи и изменения основного тона и шумов, возникающих в результате дви­жения воздушного столба в ротовой, носовой и гортанной полости.

Электроакустические приемы основаны на преобразовании зву­ковых особенностей речи в электрические колебания. Для этого ис­пользуется в основном осциллограф и спектрограф.

При использовании соматических приемов звуки речи изучают­ся по схемам, изображающим работу органов речи. При пневмати­ческих и электроакустических приемах изучается запись звука в форме кривых. Экспериментально-фонетические приемы дают на­дежную и точную акустическую и артикуляционную характерис­тику звуков речи, формантную структуру, т. е. спектр звука.

Появление ЭВМ внесло значительные изменения в практику науч­ных исследований, поставило перед наукой новые задачи и проблемы. В языкознании такими проблемами стали автоматический перевод, ма­шинное составление и сокращение (реферирование) текста.

Машинный перевод (МП) является комплексной научной про­блемой, требующей решения ряда лингвистических, логико-мате­матических и инженерных задач. Основная трудность состоит в том,

что высшая нервная деятельность человека — ассоциативное, мно­гоканальное построение, а человеческое мышление эвристично тогда как память ЭВМ является обычно многоканальной, "мышле­ние" ЭВМ — алгоритмическим. Алгоритм — это решение задачи при помощи вычислений, предполагающих разбиение операций на простые последовательные. Алгоритмическое описание языка как процесс перевода предполагает анализ и синтез текста. При анали­зе из текста извлекаются данные, выражающиеся однозначно и в явном виде; при синтезе происходит построение текста по данным языка. Проблема "смысл — текст" получает не только лингвисти­ческую, но и логико-математическую интерпретацию.

Машинный перевод — выполняемое на ЭВМ действие по пре­образованию текста на одном естественном языке в эквивалентный по содержанию текст на другом языке, а также результат такого дей­ствия. В современных системах МП участвует человек (редактор). Для осуществления МП в ЭВМ вводится программа (алгоритм), словари входного и выходного языков, содержащие разнообразную информацию. Наиболее распространенная последовательность фор­мальных операций, составляющих анализ синтез в системе МП: ввод текста и поиск входных словоформ в словаре с сопутствующим мор­фологическим анализом; перевод идиом; определение основных грамматических (морфологических, синтаксических, а также семан­тических, лексических) признаков, необходимых для перевода в рамках данной пары языков, по входному тексту; разбор омогра-фии; лексический анализ и перевод (в том числе многозначных слов с учетом контекста); окончательный грамматический анализ с це­лью доопределения информации, необходимой для синтеза; синтез выходных словоформ, предложений и текста в целом. Анализ мо­жет производиться как пофазно, так и для всего текста, с определе­нием в последнем случае анафорических связей.

Первые опыты МП были осуществлены в США в конце 40-х го­дов XX века с появлением ЭВМ. В нашей стране первый экспери­мент по МП бьш выполнен И. К. Вельской (лингвистическая основа алгоритмов) и Д. Ю. Пановым (программа реализации) в Институте точной механики и вычислительной техники АН СССР (1954 год). Работы по МП ведутся во многих странах мира.

Лекция № 24

Тункциональньш метод

1. Функционализм и функцилнальный метод.

2. Функциональное поле, построенное по принципу продуктив­
ности. Сиетаксичское поле русского простого предложения.

3. Структура современной русской стилистики в аспекте поля.

Функционализм, основным объектом анализа избравший функ­циональный аспект языка, сложился в Западной Европе в 70-е годы XX века, несколько позднее — в отечественном языкознании, хотя проблемам, разрабатываемым в русле функционализма, в свое вре­мя уделили внимание И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. М. Пешковский, Л. В. Щерба и другие. Несомненным положительным моментом в концепции функционализма, во многом базирующегося на идеях Пражского лингвистического кружка, является продолжение на новой основе исследований, истоки которых коренятся в предыду­щих этапах развития лингвистики: осуществляется анализ систем­ных отношений в языке и изучение их реализации в речи. Основ­ной принцип функционализма — телеологический (понимание язы­ка как целенаправленной системы средств выражения).

Отметим, что на Западе в функциональном аспекте исследова­лись фонетика, фонология, отчасти — лексикология; функциональ­ная грамматика, плодотворно разрабатываемая А. В. Бондарко и его последователями, рассматривает в единой системе средства, отно­сящиеся к разным языковым уровням, но объединенные на основе общности их семантических функций.

Теоретической базой функционального метода является пони­мание языка как динамической системы, находящейся в постоян­ном движении и развитии. Системный характер и динамичность языка проявляется в процессе его функционирования.

Функционирование (в соответствии с самим термином) — это с одной стороны, употребление тех или иных единиц, с другой сто­роны, — реализация различных функций языка, прежде всего се­мантических. Указанные явления диалектически тесно взаимосвя­заны и взаимообусловлены: всякое высказывание целенаправлен­но, оно организуется в зависимости от телеологической установки и сфер использования, но реализоваться функции могут только в процессе употребления языка. В процессе функционирования воз­никают новые явления и отмирают старые — язык развивается и изменяется.

Одним из первых на медленность и постепенность языковых из­менений обратил внимание И. А. Бодуэн де Куртенэ: "... незамет­ное развитие, незаметное влияние медленно, но основательно дей­ствующих сил как в языке, так и во всех остальных проявлениях жизни, можно выразить алгебраической формулой 0 х «> = щ, то есть, что бесконечно малое изменение, произведенное в один мо­мент, повторившись бесконечное число раз, дает наконец извест­ную определенную перемену". Таким образом, всякая инновация возникает в речи отдельных индивидов, затем, многократно повто­рившись, эта инновация становится одним из возможных вариан­тов, а потом становится или не становится в результате воздействия различных факторов явлением языка.

Е. С. Кубрякова отмечает: "Языковые изменения служили пред­метом специальных исследований уже издавна, процессы же варь­ирования были вовлечены в круг лингвистической проблематики лишь сравнительно недавно... не оставляет, однако, сомнений, что и эта форма проявления языкового динамизма, во многом опреде­ляющая конкретные пути эволюции языка, тоже должна получить надлежащее освещение... Это связано в первую очередь именно с тем обстоятельством, что ключ к изучению природы языковых из­менений лежит в синхронии: и начальная, и конечная точка измене­ний в течение некоторого времени сосуществуют".

И. А. Бодуэн де Куртенэ подчеркивал необходимость различать историю и развитие: история является последовательностью явле­ний однородных, но различных, связанных между собою посред-

ственной, а не непосредственной причинностью. В противополож­ность этому, развитие — это непрерывная и непрестанная протя­женность однородных, но разных явлений, связанных между со­бою непосредственной причинностью, или же, в следующей степе­ни научного совершенства, развитие — это непрерывная протяжен­ность существенных изменений, а не явлений".

В целом, для языковых систем характерно неустойчивое, или от­носительное равновесие. Живые языки развиваются постоянно и неравномерно, под воздействием многих различных факторов.

Для реализации идеи постепенности развития необходимо об­ратиться к "количественности языкового мышления", о котором го­ворил И. А. Бодуэн де Куртенэ.

Обнаружить спорадически употребленную форму (0 у Бодуэна де Куртене), наблюдать ее становление и сосуществование с други­ми формами (вариантность), перемещение в разряд ядерных — наи­более распространенных и устойчивых — позволяет функциональ­ный метод — поле, построенное по принципу продуктивности.

Такой подход (метод поля) обусловлен тем, что многие явления языка обладают полевой структурой. Однако отметим, что модель поля гфедставляется в разных исследованиях по-разному: у Г. А. Зо-лотовой это, например, сфера, у В. Г. Адмони-веер.

А. В. Бондарко справедливо подчеркивает: "Необходимо разли­чать: а) поле как особый тип системы — группировки связей и вза­имодействия языковых элементов в самой языковой действитель­ности, т. е. поле как объективную данность и б) принцип поля, т. е. подход к фактам языка с точки зрения теории поля как отражение этой объективной данности в приемах лингвистического анализа. Между структурой поля в объекте анализа и "полевым подходом" к языковым явлениям существует основное отношение детермина­ции: структура объекта определяет приемы его исследования". Тер­мин "поле" был впервые введен в семасиологию. Г. Ипсен предло­жил термин Bedeutungsfeld, а И. Трир — Begriffsfeld, о синтакси­ческом поле и паратаксических полях впервые стал писать В. Пор-циг, но несмотря на многолетнюю историю своего существования в научном обиходе, единого понимания поля у исследователей нет,

хотя признается, что сама идея поля, заимствованная у естествен­ных наук, в частности, у физики, плодотворна.

Наиболее известные концепции поля изложены в работах В. Г. Ад-мони, А. В. Бондарко, Л. Вайсгербера, Е. В. Гулыги, Е. И. Шентельс, Е. А. Золотовой, Л. П. Ивановой, О. А. Лаптевой, А. Г. Сковородни-кова и др.

Поле, которое строят Е. В. Гулыга и Е. И. Шендельс, носит се-мантико-грамматический характер, т. е. рассматривается какое-либо грамматическое значение и языковое его оформление. Позднее эта идея получила всестороннее обоснование и развитие в концепции А. В. Бондарко. Под функционально-семантическим полем он по­нимает "двухстороннее (содержательно-формальное) единство, фор­мируемое грамматическими (морфологическими и синтаксически­ми) средствами данного языка вместе с взаимодействующими с ними лексическими, лексико-грамматическими и словообразовательны­ми элементами, относящимися к той же семантической зоне".

Несколько иначе понимается синтаксическое поле в концепции Г. А. Золотовой: "Синтаксическое поле предложения — это систе­ма, объединяющая вокруг исходной структуры предложения ее ре­гулярные грамматические и семантические преобразования". По­зднее идея получает более конкретное воплощение: "Основные модели предложения по отношению их к семантико-грамматичес-ким модификациям и осложнениям можно представить как центр сферической системы, окруженный концентрическими слоями, по­степенно отступающими от центра в ближнюю и дальнюю перифе­рию поля". Эти слои располагаются в следующей последователь­ности:

1) грамматические модификации,

2) фазисные, модальные, семантико-грамматические модифика­
ции,

3) экспрессивные коммуникативные модификации,

4) монопредикативные синонимические вариации,

5) полипредикатичвные осложнения модели.

Бесспорно, идея интересна, но, к сожалению, она не получила реализации при анализе большого фактического материала. 292

Последовательно на широком материале применила метод поля О. А. Лаптева при описании типизированных конструкций устно-разговорного синтаксиса: "Это поле...устроено согласно принци­пу волн, с перемежающимися и переливающимися одна в другую зонами сгущения и разрежения характерных черт моделей. Такое устройство позволяет полю быть непрерывным, диффузным, не иметь четких и резких границ между зонами, представляющими отдельные модели. Эти зоны, являющиеся центрами сгущения спе­цифических характеристик моделей, постепенно переходят в пери­ферийные области, где напряжение сгущения специфических свойств ослабевает, уступая место меньшей структурной опреде­ленности. Располагаясь между центрами, эти периферийные обла­сти создают текучесть поля, при которой модели с разными харак­теристиками постепенно, без резких перепадов переходят одна в другую. Диффузность структурных характеристик, представленных в периферийных областях, весьма удобна при спонтанной речевой деятельности и позволяет этим областям одновременно являться производными от разных моделей. Таким образом получается фор­мальное смыкание моделей в периферийных областях материаль­но в одних и тех же реализациях. Тем самым периферийные, пере­ходные, в структурном отношении слабо оформленные области приобретают первоочередную роль в формировании поля устно-разговорного литературного синтаксиса".

А. П. Сковородников в своей докторской диссертации следую­щим образом обобщает наиболее существенные положения теории поля.

1. Выделение поля как особой структурной единицы (граммати­
ческой или -шире- языковой системы) детерминировано фактом осо­
бой соотнесенности и связанности в непарадигматических единиц
с парадигматическими системами.

2. Подобно парадигме, поле рассматривается как определенное
построение, схема, моделирующая отношения и связи, реально су­
ществующие в языковой структуре.

3. Поле рассматривается как способ существования и группи­
ровки лингвистических элементов, обладающих общими (инвари­
антными) свойствами.

4. В лингвистическом объекте, которому присуща полевая струк­
тура, выделяется центр (ядро), к которому относятся явления, обла­
дающие всеми теми разноаспектными признаками, которые свой­
ственны данной категории как таковой (комплектными признака­
ми), и периферия, к которой относятся явления, обладающие лишь
некоторыми некомплектными признаками.

5. Хотя перечисляя существенные признаки поля, исследовате­
ли обычно указывают на то, что поле — неодноуровневое понятие,
то есть что эта структура с набором средств разных уровней, нет
оснований отрицать возможность полевых структур внутри одного
из уровней, в частности — синтаксического.

Для анализа формальных и семантических языковых структур оптимальной, на наш взгляд, является модель поля атома, предло­женная Резерфордом и принятая современной физикой, то есть вы­деляются ядро и орбиты, на которых размещаются по степени ос­лабления связи с ним элементы. Для нас ядро — компонент струк­туры, обладающий наивысшей частотностью, т. е. наиболее широ­ко используемый, его варианты располагаются в околоядерной час­ти и на периферии поля. Как известно, Резерфорд выделяет в атоме ядро и электроны, расположенные вокруг него. Электроны с боль­шим зарядом находятся ближе к ядру, с меньшим — дальше; элек­троны на периферийной, самой дальней орбите, могут вообще ото­рваться от своего ядра и присоединиться к другому.

Естественно, что механическое перенесение моделей материаль­ного мира в сферу языка некорректно, однако наблюдения показы­вают, что структура различных языковых объектов, в частности про­стое предложение, имеет целый ряд сходств со структурой атома. Наиболее периферийные модификации языковой единицы могут ут­ратиться или оторваться от ядра и начать либо самостоятельное су­ществование в виде нового типа, либо в качестве эквивалента язы­ковой единицы; между полями существуют обширные переходные зоны, которые не всегда поддаются однозначной квалификации.

Так, например, тип структурной схемы простого предложения (ССПП) и семантический структуры предложения (ССЦ) — это яв­ления системы языка. На уровне нормы мы наблюдаем конкретные

к реализации различных возможностей выражения элементов струк-I турной и семантической схемы простого предложения, т. е. вариан-I ты. Пределы вариативности ограничены, так как тип структурной I и семантической схемы простого предложения должен сохранять-I ся в целости, а не накладываться на другие, хотя пересечения, пере­ходные зоны, естественно, возникают.

Проблемам переходности в синтаксисе простого предложения и других языковых структур посвящен целый ряд работ В. В. Бабай-цевой и ее последователей. Переходность в рамках данной концеп­ции рассматривается как универсальное свойство языка, которое, отражая системную взаимосвязь и взаимодействие между языко­выми фактами, скрепляет их в целостную систему. Одним из про­явлений переходности является синкретизм.

Пределы вариативности элементов структурной схемы просто­го предложения обусловлены возможностями парадигмы той части речи, которой этот элемент выражен. Так, например, присвязочная часть структурной схемы простого предложения N-cop N выраже­на именем существительным; на уровне норм мы наблюдаем, что чаще всего присвязочная часть выражается именительным и тво­рительным предикативными; опираясь на возможности системы языка, можем предположить, что вероятно выражение и родитель­ным, и винительным, и другими падежами. Обследование большо­го корпуса текстов показывает, что эти варианты действительно встречаются, но очень редко.

В структуре синтаксического поля выделяем ядро, околоядер­ную часть и периферию. Ядром поля считаем наиболее высокочас­тотный вариант выражения компонентов структурной схемы про­стого предложения или семантической структуры предложения (та­кой подход В. Г. Гак считает функциональным), так как в силу наи­более широкого использования он наиболее специализированно выражает значение данного типа анализируемого языкового явле­ния. Околоядерную часть составляют 2-3 варианта, обладающие наибольшей частотностью. Собственно периферию составляют наименее частотные варианты. Околоядерная часть и периферия поля "многослойны": ближе к ядру располагаются наиболее ха-

рактерные для данного типа структурной схемы простого предло­жения или семантической структуры предложения, т. е. наиболее высокочастотные варианты, далее модификации следуют по сте­пени убывания частотности. Наименее частотные варианты, наи­более отдаленные от ядра, имеют с ним настолько слабую связь, что могут выйти за пределы варьирования и вообще оторваться от данного типа структурной схемы простого предложения или се­мантической структуры предложения, образуя либо новый тип ана­лизируемых структур, либо эквивалент предложения. Так, напри­мер, в структурной схеме простого предложения N_N1, вероятно, выражения типа Добрый день стояли в одном ряду с предложени­ями типа Хорошая погода — экзистенциально-оценочными. За­тем предложение Добрый день стало утрачивать признаки экзис-тенциальности и переместилось на периферию поля, а затем ото­рвалось от него, образовав эквивалент предложения — лексика-лизованное речение.

Таким образом, предлагаемая модель поля обладает прогнози­рующими и объяснительными свойствами. Она позволяет выявить значимость анализируемых категорий в системе языка. При пост­роении модели необходимы статистические интерпретации, так как на нее воздействуют различные факторы.

С другой стороны, кардинальные сдвиги в синтаксисе (появле­ние новых синтаксических структур, утрата старых) могут не про­явиться даже на протяжении нескольких веков, в то время как явле­ния, наблюдавшиеся в языке лишь спорадически, со временем мо­гут стать типическими, т. е. накопление количественных признаков дает качественные сдвиги. А. С. Мельничук утверждает, что исто­рическое развитие структуры предложения в славянских языках проходит в виде изменений функциональных соотношений между имеющимися компонентами структуры, развития новых структур­ных компонентов предложения и отмирания некоторых старых ком­понентов. Поэтому положение того или иного компонента просто­го предложения в структуре синтаксического поля значимо.

Синтаксическое поле может быть моноцентрическим и полицен­трическим в зависимости от количества компонентов предикатив-

ного центра. Так, синтаксическое поле N_N1 является моноцентри­ческим, а N — Vf содержит два ядра — ядро подлежащего и ядро сказуемого.

Предложенное понимание синтаксического поля значительно уже синтаксических полей А. В. Бондарко и Г. А. Залоговой, однако, во-первых, мы задались целью построить именно синтаксическое поле, во-вторых, такое поле может войти в состав всеобъемлющего поля простого предложения, включающего его коммуникативные, рефе-ренциальные и другие характеристики. По всей вероятности, такое поле будет иметь форму сферы.

Сопоставление синтаксических полей структурных схем просто­го предложения и анализ их структуры позволит выявить нереали­зованные возможности — пути для развития новых типов струк­турных схем простого предложения и их вариантов, "ослабленные" звенья, создающие почву для появления эквивалентов предложе­ния. Сравнение полей позволит судить о степени развитости того или иного типа структурной схемы простого предложения. Изуче­ние развития — это по сути дела сопоставление реализованных воз­мо