Основные принципы взаимосвязи безопасности и устойчивого развития

Принципы (основные) обеспечения безопасности в традиционно понимаемой модели безопасности следующие (они были выделены в статье пятой Федерального закона «О безопасности» 1991 г.):

– законность;

– соблюдение баланса жизненно важных интересов личности. общества и государства;

– взаимная ответственность личности, общества и государства по обеспечению безопасности;

– интеграция с международными системами безопасности.

Выделение этих принципов диктовалось переходом от прежнего (советского) типа общества и государства к демократическому и правовому[159]. Спустя почти два десятилетия видение этих принципов несколько изменилось. Так, основными принципами обеспечения безопасности в новом федеральном законе «О безопасности», принятом в 2010 г., являются (статья вторая):

1) соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина;

2) законность;

3) системность и комплексность применения федеральными органами государственной власти, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, другими государственными органами, органами местного самоуправления политических, организационных, социально-экономических, информационных, правовых и иных мер обеспечения безопасности;

4) приоритет предупредительных мер в целях обеспечения безопасности;

5) взаимодействие федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, других государственных органов с общественными объединениями, международными организациями и гражданами в целях обеспечения безопасности.

Как видим, эти принципы не используют понятие устойчивого развития, хотя они вполне отражают и ситуацию с переходом к УР, не претендуя на выражение этой специфики. Выявление принципов, инвариантных для модели НУР и УР также актуально, поскольку, как не раз отмечалось, безопасность важно сохранять во всех моделях развития цивилизации.

И все же в плане развития обеспечения безопасности через устойчивое развитие в свете концепции и стратегии УР важно выделить новые основные принципы обеспечения безопасности. Как также не раз отмечалось, в новой форме (стратегии) безопасность и развитие (самоорганизация) оказались настолько взаимосвязанными, что обеспечение безопасности культуры (цивилизации) в принципе невозможно без перехода на путь устойчивого развития. И наоборот – устойчивое развитие, т.е. сохранение человеческой культуры и биосферы невозможно без обеспечения их совместной безопасности. В этом проявляются основные принципы широкого системно-синергетического подхода, которые можно даже назвать принципами ноосферогенеза. Остановимся далее на основных принципах взаимосвязи безопасности и устойчивого развития в их ноосферной ориентации.

Глобализация процесса обеспечения безопасности. Развернувшийся процесс глобализации оказывает существенное влияние на проблему безопасности. Становится очевидным, что усилия, направляемые на обеспечение безопасности для отдельно взятого объекта безопасности – государства, общества, личности, фирмы и т.п., должны одновременно «работать» и на глобальную безопасность, т.е. безопасность всего человечества, на его взаимодействие с природой. А это означает, что обеспечение безопасности любого объекта (субъекта) не может быть гарантировано в полной мере без обеспечения глобальной безопасности. А поскольку безопасность цивилизации зависит от сохранения биосферы, ее устойчивости и естественной эволюции, то необходимо обеспечение безопасности естественной природной среды.

Это достаточно очевидно на примере экологической (как, впрочем, и иного вида) безопасности. Так, в последние десятилетия, особенно после Стокгольмской конференции ООН по окружающей среде во всех странах усилился интерес к экологическим проблемам, причем прежде всего к решению таких проблем на своей территории. При определенных успехах отдельных стран (очистка озер, рек, атмосферы, строительства очистных сооружений и т.п.) оказалось, что глобальная экологическая ситуация не только не улучшилась, но и существенно ухудшилась. И это несмотря на то, что за последние три десятилетия на решение экологических проблем было потрачено более 2 трлн. долл. США.

Глобальные негативные экологические тенденции – потепление климата, истощение озонового слоя, утеря биоразнообразия, опустынивание, загрязнение акваторий, воздушного бассейна планеты и т.п. в последние десятилетия настолько усилились, что стало реально угрожать глобальной катастрофой в начале III тысячелетия, вероятнее всего в середине XXI в. Если она разразится, то все временное экологическое благополучие, полученное на отдельно взятой территории — страны, бассейна, города и т.п. будет разрушено глобальным катаклизмом.

И понятно почему. Ведь если решается локальная экологическая проблема и не вносится позитивный вклад в решение глобальных проблем, то это – чисто конъюнктурно-временное решение. Очевидно, что вынесение за пределы города какого-либо завода без изменения его отношения с окружающей средой, без изменения технологий, создания очистных сооружений и т.п., отрицательно влияет на глобальную экологическую ситуацию.

Если, исходя из чисто местных интересов, вводится в действие мусоросжигательный завод, то перевод твердых отходов в газообразные, решая местные экологические проблемы, только ухудшает состояние земной атмосферы. Оба приведенных примера свидетельствуют о том, что принятие и реализация локальных экологических решений не соответствуют принципам устойчивого развития. Во-первых, потому, что локальные решения по обеспечению экологической безопасности противоречат глобальным интересам всего человечества. Во-вторых, локальные решения не уменьшают общую антропогенную нагрузку на биосферу в целом, а даже ее увеличивают.

Поскольку переход к устойчивому развитию возможен лишь в глобальном масштабе, в согласованно-когерентном режиме всех объектов безопасности, то и любые решения и действия по обеспечению безопасности любого объекта не должны противоречить международно-глобальным императивам устойчивого развития. И сказанное относится не только к экологической безопасности, но и к любому ее виду экономической, информационной, социальной и т.д. Отсюда следует также, что в старой модели – неустойчивого развития не может быть обеспечена безопасность ни всего человечества, ни отдельно взятого государства, независимо от того, по какому типу мыслится обеспечение этой безопасности (американской, северокорейской и т.п.). В начале XXI века обеспечение безопасности государства, общества и личности всей человеческой культуры зависит не только от отдельно взятого объекта и субъекта безопасности, а от обеспечения безопасности через переход к устойчивому развитию всего человечества. Это также означает, что любые процессы и . направления глобализации – экономическое, финансовое, информационное и т.п. также должны «работать» не на старую модель цивилизации, а на глобально-когерентное устойчивое развитие.

Системно-синергетический характер безопасности. То, о чем шла речь выше, также говорит о системном характере обеспечения безопасности через устойчивое развитие, поскольку в одно системное целое объединяются глобальный, региональный, национально-территориальный и локальные аспекты, но на базе планетарных императивов. Системно-синергетический характер проблемы безопасности проявляется и при объединении в одно целое различных видов безопасности, а также в их взаимосвязи с УР, что реализуется в «Стратегии национальной безопасности РФ до 2020 года».

Системно-синергетическое видение обеспечения безопасности существенно усиливается, если мы рассматриваем обеспечение безопасности через переход к устойчивому развитию. Синергетический характер последнего проявляется прежде всего в том, что оно объединяет в целостную систему как минимум три сферы человеческой деятельности -экономическую, социальную и экологическую, создавая не существующий ранее – системный эффект устойчивого развития. Вместо модели неустойчивого развития, основанной на экономической эффективности, модель устойчивого развития ориентируется в своем системном единстве на реализацию как минимум трех совместимых целей – обеспечения экономической эффективности, социальной справедливости и экологических императивов, что в совокупности должно привести к эффекту устойчивой безопасности (безопасной устойчивости). Очевидно, что соответствующие виды безопасности – экономическая, социальная и экологическая должны имманентно сопрягаться с упомянутыми выше целями устойчивого развития, из которых, пожалуй, лишь экологическая безопасность оказывается относительно новой, а две другие в той или иной степени уже реализовались (наиболее удачно, хотя и временно – экономическая эффективность в рыночной экономике).

Системно-синергетический характер обеспечения безопасности через переход к устойчивому развитию не исключает противоречий между основными его компонентами и общее решение предполагает, что на различных этапах такого перехода на приоритетное место будет выдвигаться какая-либо одна из составляющих (например, в России в ближайшие годы – экономика, а не экология). Наконец, уместно заметить, что системно-синергетический характер безопасности через устойчивое развитие не сводится лишь к упомянутым трем компонентам единой системы устойчивого развития[160]. Он включает все виды безопасности, прежде всего те, которые выделяются в «Стратегии национальной безопасности РФ». Однако обеспечение безопасности через устойчивое развитие не может мыслиться лишь как защищенность жизненно важных интересов объекта безопасности от внутренних и внешних угроз. Защищенность от угроз имманентно входит в устойчивое развитие и пока разделяется на «развитие» и «безопасность» лишь в модели неустойчивого развития.

Соответствие «измерений» устойчивого развития и видов безопасности. В модели неустойчивого развития все различия в уровне развития стран «привязаны» в основном к экономике. Так это одномерное (экономическое) измерение лежит в основе деления государств на развитые, развивающиеся и страны с переходной экономикой. В этом смысле модель неустойчивого развития с полным правом можно именовать рыночной, или экономоцентричной моделью по типу критериев (индикаторов, лежащих в основе такой классификации).

В отличие от модели неустойчивого развития (экономоцентрической модели) в модели устойчивого развития и прежде всего (наряду с экономическими, которые остаются) индикаторы развития социальной сферы и экологической безопасности. На этом увеличение «системной мощности» модели устойчивого развития не завершается, поскольку в дальнейшем количество «измерений» (групп индикаторов) будет лишь возрастать, все более преодолевая одномерность рыночно-экономоцентрической модели. При ноосферной ориентации устойчивого развития добавится группа индикаторов, отражающих информационно-духовные характеристики развития, которые в перспективе будут становиться все более весомыми по сравнению с ранее упомянутыми тремя группами «материальных» индикаторов.

На пути прогресса к устойчивому развитию все страны становятся развивающимися, но не в традиционном экономическом понимании. В трехиндикаторной модели (экономика, социальная сфера, экология) устойчивого развития важно соблюдать баланс развития по всем трем группам («измерениям» параметров, а не только по одной из них, подтягивая отстающие индикаторы до уровня соответствующего новой цивилизационной модели. В этой последней модели будет со временем предложена иная классификация типов государств с учетом «трехмерности» групп индикаторов такого развития и в новой модели «развитыми» окажутся другие страны, нежели в модели неустойчивого развития (в частности, США явно не будет лидировать в новой модели, что уже осознается учеными этой страны).

Очень важное замечание связано и с возможной классификацией по проблемам обеспечения безопасности. В «трехмерной» модели устойчивого развития речь шла лишь об экологической безопасности. Однако, как ранее было показано, безопасность и устойчивое развитие настолько взаимосвязаны, что обеспечение безопасности мыслится по всем трем измерениям, а в принципе – во всех других измерениях, которые будут появляться и затем приниматься мировым сообществом. Отсюда следует очень важный методологический вывод: концепция (доктрина) безопасности того или иного государства (да и мирового сообщества в целом) должна соответствовать новой модели развития. Этот вывод (и принцип) означает, что принятая тем или иным государством концепция безопасности (а она так или иначе формируется, если даже так не называется) должна по всем видам безопасности дополняться соответствующей концепцией (стратегией) устойчивого развития. В перспективе, когда высшее политическое руководство страны полностью осознает необходимость реальных действий по переходу к устойчивому развитию, это должна быть единая концепция и стратегия перехода к устойчивому развитию и обеспечению безопасности.

До недавнего времени (до 2009г.) эти две концепции, например, в России (Концепция перехода РФ к устойчивому развитию» и «Концепция национальной безопасности РФ») были слабо взаимосвязаны и не соответствовали друг другу по выделенным «измерениям» устойчивого развития и аналогичным видам безопасности, причем обеспечение этих последних виделось в официальных документах лишь в старой модели развития. Думается, что принцип взаимосвязи и соответствия «измерений» устойчивого развития и видов безопасности в силу их имманентной взаимосвязи окажется методологическим ориентиром для дальнейшего развития как исследований в области проблем безопасности и устойчивого развития, так и соответствующих государственных документов.

Опережающий характер обеспечения безопасности. Обеспечение безопасности в модели неустойчивого развития и новой цивилизационной модели носит принципиально различный характер. В старой модели обеспечение безопасности, как правило, не носит упреждающего характера и реализуется в основном при появлении серьезных отклонений от естественного развития (серьезных реальных угроз, катастроф, катаклизмов, бедствий и т.п.). Даже среди принципов обеспечения безопасности не реализуется принцип предотвращения реальных угроз, кризисов и т.п. Сказанное, однако, не означает, что в модели неустойчивого развития не используются превентивные меры, они просто не носят всеобщего и обязательного характера, а используются в качестве дополнительно-остаточных мер, в значительной степени случайно.

В модели устойчивого развития подобная ситуация недопустима. В самом деле: если разразится глобальная катастрофа, то вряд ли можно будет кому-то ее остановить, поскольку человечество либо его значительная часть может погибнуть. При локальных катастрофах и конфликтах ситуация иная: всегда находится какая-то часть цивилизации (часть международного сообщества, государства и т.п.), которая может участвовать в ликвидации последствий катастроф либо противодействии реальным угрозам. В случае такой угрозы всему человечеству, влекущей планетарную катастрофу, устранение последней возможно только через принятие опережающих решений и реализацию превентивных, устраняющих угрозы и опасности катастрофы. Но это возможно лишь в случае кардинального изменения формы (стратегии) развития, превращения его из стихийной формы в новую форму человеческой самоорганизации глобальную управляемую на базе принципа упреждения (15-ый принцип Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию). В новой модели развитие перестает быть стихийным процессом, требующим своей защиты от внешних и внутренних угроз, и становится самоорганизующимся устойчивым безопасным развитием. Развитие по новой форме цивилизационной самоорганизации должно оказаться одновременно опережающим саморазвитием, способным заранее предвидеть и предотвращать угрозы и опасности внутреннего и внешнего характера.

Самоорганизационно-опережающий характер управления при переходе к устойчивому развитию позволит решать проблемы обеспечения безопасности уже на стадии превращения потенциальных угроз в реальные, как правило, путем предотвращения появления этих последних. Если в модели неустойчивого развития мы имеем дело с реальными угрозами, катастрофами и их неблагоприятными последствиями, то в новой модели, соединяющей в одно системно-синергетическое целое развитие и безопасность должна быть предусмотрена система предотвращения и элиминации реальных угроз и опасностей, а тем более стихийных бедствий и антропогенных катастроф. В результате этого изменится сам характер большинства видов человеческой деятельности и даже форм культуры. Так медицина, будучи в основном терапевтической (лечение болезней) станет профилактической, предотвращающей возникновение болезней и способствующей формированию телесно и духовно здоровой личности. Вместо ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций (стихийных бедствий, природных катастроф, техногенных аварий и т.п.) в форме аварийно-спасательных и иных неотложных работ в новой модели развития (и обеспечения безопасности) основным станет предупреждение чрезвычайных ситуаций, проведение превентивных мероприятий, направленных на максимально возможное уменьшение (либо даже на полное устранение) риска возникновения чрезвычайных ситуаций, на сохранение здоровья и условий жизнедеятельности людей, материальных потерь и ущерба окружающей природной среде.

Мы здесь привели два примера (из области здравоохранения и защиты населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера), которые, в принципе, уже в старой модели развития имели функции обеспечения безопасности своего объекта как в плане защиты и ликвидации неблагоприятных последствий, так и принятия профилактических мер, предупреждающих появление и развитие чрезвычайных и неблагоприятных ситуаций. В новой модели – модели устойчивого развития – акцент должен быть на опережающих решениях и действиях, а не на ликвидации негативных последствий и чрезвычайных ситуаций. Вполне понятно, что эта новая форма самоорганизации культуры потребует развития научно-исследовательских и информационно-прогнозирующих структур, ориентированных на изучение способов обеспечения безопасного и устойчивого будущего и выработку упреждающих стратегий деятельности и созидания культуры. Их появление и эффективное функционирование может оказаться даже с экономической точки зрения более эффективной, нежели характерная для модели неустойчивого развития деятельность по ликвидации неблагоприятных последствий. По объему вкладываемых средств предотвращение, например, чрезвычайных ситуаций на порядок меньше, чем проведение аварийно-спасательных работ и прочих действий по ликвидации последствий катастроф и бедствий.

В самоорганизующейся системе устойчивого развития, таким образом, должно быть реализовано опережающее обеспечение безопасности во всех ее разновидностях. Этот опережающий механизм обеспечения безопасности должен быть встроен в систему реализации перехода к устойчивому развитию как самоорганизующемуся развитию, ориентированному на новые культурно-цивилизационные цели.

Рационализация механизмов обеспечения безопасности. Под рационализмом понимается такое направление в философии, которое считает, что разум является основанием бытия и познания, т.е. тем самым источником, и одновременно критерием достоверности знания. Рациональность, в отличие от рационализма как гносеологического мировоззрения, выступает в качестве деятельностно-эффективностной характеристики, направленной на оптимизацию компонентов и характеристик индивидуальной либо коллективной деятельности, например, социально-экологическая рациональность есть та форма рациональности, в основе которой лежат гуманистические и экологические цели. То есть, это задачи и факторы, затрагивающие интересы всего населения и предполагающие поддающиеся управлению позитивные экологические результаты.

Если обеспечение безопасности жизнедеятельности в царстве животных основано на биологических (в основном генетических) механизмах, то с выделением человека из этого царства начинают развиваться рационально-культурные средства. Homo sapiens, которому это наименование было дано с большим авансом, начал употреблять свое сознание прежде всего на защиту своих жизненных интересов, т.е. обеспечение безопасности, хотя этот процесс, протекая стихийно.

До сих пор сторонники иррационализма утверждают, что не только в биологии человека, но и в природе человеческого духа доминируют иррациональные силы, прикрываемые тонким слоем рационально-логического мышления. Иррациональное с этой точки зрения определяет сознание человека и человечества и его социально-культурное развитие. Это находит свое выражение даже в идеях выдающихся мыслителей. Далеко не все, как В.И. Вернадский, считают, что именно наука, научное знание поможет привести к ноосфере. Существуют и иные мнения.

До сих пор, пока шло стихийное развитие человечества, иррациональные тенденции доминировали. Бытие человечества в целом носило иррациональный и алогичный характер, создало иллюзию ускоряющегося прогресса, привело к глубочайшему кризису цивилизации. Дорациональное, нерациональное и сверхрациональное (мистическое) господствовали в человеческой истории, и выживание рода человеческого мало зависело от его коллективного разума. Это нашло свое выражение в признании некоторыми философскими течениями того, что человеческое бытие и особенно духовность человека носят по своей природе иррациональный характер. Если принять эту точку зрения, то надежды на разум как спасительный механизм выхода из кризиса цивилизации совершенно несостоятельны. А значит, несостоятельны научная концепция ноосферы; идея разумного управления планетарным развитием и выхода цивилизации из кризиса. Но существуют ли иные механизмы выживания, кроме разума? Можно ли принимать во внимание различные модные сейчас надежды божественный разум или возможную помощь еще не обнаруженного внеземного разума?

Но можно стать и на иную точку зрения — что именно трансформированный и ноосферно-ориентированный разум всего человечества сможет в будущем доминировать в пространстве социального бытия, сможет, управляя развитием человечества, обеспечить ему выживание и устойчивое поступательное движение. И если это так, то необходимо попытаться рассмотреть, что же произойдет с цивилизацией, которая, отбросив инерцию стихийно-иррационального развития и неестественные потребности, перейдет к рационально управляемому развитию и становлению сферы разума как области бытия качественно новой, ноосферной цивилизации. И с этой точки зрения основной вопрос ноосферной философии — это соотношение рационального и иррационального, но не столько в познании, сколько в социальном бытии, ведь это вопрос выживания человечества и обеспечения его безопасности.

Сегодня, когда стало понятным, что традиционное и естественное развитие человечества было в принципе стихийно-иррациональным, вряд ли можно возражать против весьма широкого понимания как иррационализма, так и рационализма, связывая последний с теми или иными формами и механизмами выживания и обеспечения безопасности человечества. Для цивилизации гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?» обретает в свете концепции становления ноосферы дихотомию «рациональное — иррациональное» и становится гносеологическим аналогом гибели или выживания.

Рационализация средств и механизмов обеспечения безопасности при переходе к устойчивому развитию означает, что в жизнь будут воплощаться лишь проекты, прошедшие сквозь «призму разума». Стихийное обеспечение безопасности в должной мере оказывается невозможным и это подтвердил опыт реформирования России в последние годы. Тем более это замечание относиться к переходу к устойчивому развитию.

Ноосферная ориентация безопасности. Невозможность радикального решения проблемы безопасности без перехода на магистраль устойчивого развития дает основания для формулировки еще одного принципа обеспечения безопасности, носящего ориентационно-целевой характер. Обеспечение безопасности через устойчивое развитие носит поэтапный характер и зависит от реализации тех или иных целей на пути устойчивого развития. Такой общей целью и по сути – завершающим на определенном историческом отрезке времени этапом явится становление ноосферы, о чем было сделано предположение в монографии «Путь в ноосферу».[161] В дальнейшем было приведено достаточно аргументов, которые позволяют, если не отождествить процесс перехода к устойчивому развитию и становление ноосферы, то, по крайней мере, считать их достаточно близкими и однонаправленными.[162] Эта логическая связь показалась достаточно привлекательной и для того, чтобы в «Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию» в заключительной части сформулировать, что в отдаленной исторической перспективе постепенно должна решаться проблема гармонизации взаимодействия с природой всего мирового сообщества. Движение человечества к устойчивому развитию в конечном счете приведет к формированию предсказанной В.И. Вернадским сферы разума (ноосферы), когда мерилом национального и индивидуального богатства станут духовные ценности и знания Человека, живущего в гармонии с окружающей средой.

Одним из весьма важных для нашей проблемы является мнение о том, что учение о ноосфере фактически строится сегодня концепция устойчивого развития, которое принадлежит В.В. Путину, выступившему 15 ноября в Брунее на деловом саммите АТЭС «Бизнес и глобализация». Между тем понятие «ноосфера» может определяться не только в том ракурсе, как это было дано в «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию». В упомянутой книге «Путь в ноосферу» понятие ноосферы связывается с обеспечением безопасности во всех отношениях, т.е. сфера разума представляется как – самое безопасное состояние как цивилизации, так и сферы ее взаимодействия с природой. Подобное представление о связи сферы разума и безопасности основано было лишь на интуитивном ожидании, что наступление ноосферы решит проблему обеспечения безопасности дальнейшего развития. Связь же стратегии устойчивого развития и безопасности приводит к выводу, что сфера разума окажется одновременно и сферой обеспечения безопасности в глобальном и в других отношениях.

В этом смысле важно проанализировать в прогностическом плане механизмы и этапы обеспечения безопасности на пути устойчивого развития, т.е. применить методологию исследования будущего, имея в виду реализацию нормативного прогноза в виде стратегии устойчивого развития (о чем пойдет речь в последней главе монографии).

Методологической основой к видению перспектив обеспечения безопасности является ноосферный подход как наиболее адекватный для исследования желаемого будущего. Последнее представляет собой область научного поиска, включающую все формы прогнозирования и предвидения, выявление альтернатив, тенденций и трендов, построение сценариев будущего. Исследование будущего включает в себя изучение независящих от людей законов и процессов, перспективы которых в определенной степени детерминированы прошлым и настоящим. Оно предполагает и изучение явлений, тенденций, зависящих от человека и общества, которые могут быть изменены в будущем в зависимости от воли и желания людей, от их опережающих решений и действий.

Исследования будущего важны для обеспечения безопасности планеты и устойчивого развития. Они позволяют принимать адекватные решения, снижающие степень неопределенности грядущего, поскольку помогают (либо препятствуют) реализации прогноза. Многие проблемы, особенно глобальные, в частности экологические, не могут решаться иначе как с помощью исследования будущего и принятия опережающих действий (принцип упреждения). Это предполагает разработку системы программных и прогнозных документов: государственных стратегий долгосрочного характера в отдельных сферах деятельности; долгосрочных, среднесрочных и краткосрочных прогнозов и программ различных уровней (о чем речь шла выше).

Упомянутый выше ноосферный подход формировался в «недрах» такого научного направления, как учение о ноосфере (ноосферология). Последнее представляет собой междисциплинарную интегративную область научного поиска. Оно охватывает весь комплекс знаний о ноосфере, законах и тенденциях ее становления и развития, включая представления о переходе цивилизации к «устойчивому обществу» и «устойчивому государству». Ноосферология мыслится как та часть исследования будущею, которая акцептирует внимание па выживании человечества с помощью развития нравственного гуманизированного разума, прогнозирования безопасного устойчивого будущего с помощью становления ноосферного коллективного интеллекта.

В принципе, вся наука в целом, ориентируясь на глобальное становление ноосферы на концепцию безопасного устойчивого развития, участвует в формировании знаний о будущей ноосфере. При этом само развитие науки в ходе становления сферы разума будет испытывать ноосферные трансформации. В результате сформируются новый (ноосферный) методологический и мировоззренческий подходы к приращению и использованию научного знания, для которого характерна ориентация на становление ноосферы. Тем более это относится к формирующейся науке о безопасности.

Обеспечение безопасности через устойчивое развитие в ходе становления ноосферы осуществляется главным образом с помощью использования рациональных средств, информационно-интеллектуальных технологий. С одной стороны, речь идет об использовании естественных механизмов (типа естественной безопасности, биологической стабилизации и регуляции окружающей среды), которые необходимо включить в сферу взаимодействия природы и общества. С другой стороны, гармонизация этого взаимодействия должна достигаться рационально-духовными механизмами оптимально организующими социальную деятельность и переводящие ее на интенсивно-коэволюционный путь развития, что в совокупности обеспечивает всеобщую безопасность.

Достаточно очевидно, что ноосферная ориентация обеспечения безопасности должна четко коррелироваться с другими вышеупомянутыми принципами, представляя собой их высший синтез. Глобализация безопасности в процессе перехода к устойчивому развитию и формирование системы глобальной безопасности в результате планетарного перехода к устойчивому развитию ведет к установлению сферы разума на всей планете. Ноосфера как состоявшийся феномен может иметь лишь глобальный характер, и именно поэтому ноосферогенез мы рассматриваем как адекватный путь решения глобальных проблем.[163]

Именно в ноосфере достигается системно-синергетический синтез всех составляющих устойчивого развития, причем не только в самом социуме, выступающем как ноосферно-глобальное целое, но и в его взаимоотношениях с природой, как земной, так и космической. Причем, в отношении космоса также в перспективе должна быть обеспечена безопасность в результате становления космоноосферы, где глобальная безопасность обеспечивается и в ее внешнем – геокосмичеком и собственно космическом варианте, о чем мечтал К.Э. Циолковский, разрабатывая концепцию бессмертия человечества в результате освоения космоса.

Именно в ноосфере может быть достигнуто опережающее реагирование и управление оптимальным обеспечением безопасности во всех возможных отношениях. Ведь ноосфера тем и отличается от социосферы, что ноосферный интеллект (как общечеловеческий аналог общественного сознания в социосфере модели неустойчивого развития) будет опережать природопреобразующие и иные действия, направляя их по оптимальной траектории развития. Эта траектория, вполне естественно будет основана на обеспечении консенсусно-информационных и ненасильственных отношений в обществе и гармонизации его взаимоотношений с природой.

5. Исследование будущего и стратегическое планирование

Мы уже не раз отмечали, что переход к новой модели развития произошел благодаря анализу проблем безопасности человеческого существования и прежде всего в экологическом ракурсе. Однако немалую роль здесь сыграло и новое видение будущего, которое мы хотели бы иметь с точки зрения будущих поколений. Не случайно, что упомянутый доклад Международной комиссии по окружающей среде и развитию получил название «Наше общее будущее». Именно благодаря этому докладу стало понятным, почему надо пристальное внимание уделять исследованию будущего. И попытаться изменить современную форму (модель) развития в пользу дальнейшего непрерывного и безопасного существования человечества.

В проблеме устойчивого развития особое внимание уделяется будущему. В модели неустойчивого развития подход к изучению будущего в основном был «линейным»: будущее выводилось из прошлого и настоящего, что и предполагает традиционно понимаемый исторический подход. Между тем в процессе осознания проблемы устойчивого развития будет происходить сдвиг акцентов с изучения прошлого и настоящего на будущее. Этот процесс имеет смысл именовать футуризацией (от лат. futurum – будущее), которая призвана восстановить темпоральную целостность научного познания.

Темпоральная целостность как форма существования временной реальности заключается в том, что три момента, модуса, или периода времени, которые мы именуем прошлым, настоящим и будущим находятся в неразрывном единстве. Это утверждение представляется тривиальным, поскольку всем известно, что настоящему предшествовало прошлое, а вслед за настоящим неизбежно наступает будущее. Назовем упомянутые периоды времени, т.е. прошлое, настоящее и будущее темпомирами (хотя есть иные трактовки термина «темпомир»). Совершенно очевидно, что с позиций здравого смыла и повседневного опыта темпомиры между собой взаимосвязаны, причем один из них сменяется другим, определяя всем известную направленность или стрелу времени. Этот так, если ограничиться восприятием времени с позиций здравого смысла, т.е. того, что имеет место в обыденной жизни. Однако упомянутая линейная связь (а существует и нелинейная связь) темпомиров представляет собой некую целостную систему, которая состоит из трех темпомиров, которые всегда проявляются совместно. Это означает, что любой процесс в мире, где существует движение материи (а его, оказывается, нет в «темной энергии» – космическом вакууме), имел свое прошлое, имеет настоящее и будет иметь будущее. Вот эта взаимосвязь темпомиров и означает в простейшем случае реально существующую темпоральную целостность, которая характеризует любой процесс в природе и обществе. В таком утверждении, как видим, нет ничего нового, просто всем известные истины формулируются несколько наукообразно, но это будет необходимо для того, чтобы от тривиальной констатации общеизвестных истин перейти к более существенным и далеко не тривиальным положениям и гипотезам, связанным с процессом футуризации как в природном бытии, так и в деятельности человека.

Обратим внимание на то, что линейный характер взаимосвязи темпопериодов нарушается в ряде процессов, и прошлое, настоящее и будущее могут быть связаны слабо (см. об этом далее) либо никак не связаны, как это происходит, например, в процессах с турбулентностью. Еще один – опять космологический пример, связанный с образованием черных дыр, уникальных космических сверхплотных объектов, не выпускающих любое излучение, в том числе и свет из своих гравитационных «объятий» (горизонта событий), которые «теряют» всю информацию о своем прошлом.

Идея темпоральной целостности или связи трех модусов (темпомиров) – прошлого, настоящего и будущего занимала многих мыслителей. Например, В.И. Вернадский считал, что: «Великая загадка вчера – сегодня – завтра, непрерывно нас проникающая, пока мы живем, распространяется на всю природу. Пространство–время не есть стационарно абстрактное построение или явление. В нем есть вчера – сегодня – завтра. Оно все как целое этим вчера – сегодня – завтра всеобъемлюще проникнуто»[164].

Темпоральная целостность подразумевает, что то, что мы называем временем, соединяет в единую систему все три модуса (темпомира) – прошлое, настоящее и будущее в единую (линейную или нелинейную) систему. Со времен возникновения и триумфального шествия теории относительности по пространству научного знания больше внимания уделялось связи времени и пространства. Связь же трех темпомиров мыслилась чаше всего в духе их линейного продолжения либо в полном отрыве друг от друга. Поэтому правы были К. Ясперс и М. Хайдеггер, считавшие, что эти темпомиры (модусы времени) взаимосвязаны, и подлинность существования определяется не только тем, что происходит здесь и сейчас, но и тем, что было в прошлом и ориентацией на будущее. Ведь прошлое существует в настоящем, а устремленность в настоящем на будущее придает целостность существованию человеческому бытию.

Деление на три модуса времени оказывается чисто условным и в реальной жизни время оказывается целостным и неделимым, поскольку темпомиры (модусы) не только следуют друг за другом, но и взаимно воздействуют одно на другое. Если в выражении «здесь и сейчас» подчеркивается существование только в настоящем, которое, поглощая следующее за ним будущее, исчезает и становится прошлым, то как это происходит – мгновенно или существует какой-то диапазон времени? По этому поводу существуют различные мнения и, если это происходит мгновенно, то такое «мгновенное настоящее» как «настоящее настоящего» очень трудно уловить даже сознанием человека. Обычно настоящему мы придаем какую-то длительность – секунду, час, день, месяц и т.д. Это временной диапазон превращает настоящее в то, что И.М. Ильинский именует «происходящим»[165], само название которого превращает настоящее из временного состояния в темпоральный процесс, который уже не является тоже длящимся мгновением (например, наносекундным).

Происходящее, концентрируя внимание на настоящем, тем не менее не исключает прошлого и будущего, оно их связывает с помощью настоящего, «группируя» вокруг себя. Вместе с тем могут выбираться и иные «связки темпомиров», когда делается акцент не на настоящем, а на других темпомирах (модусах времени). Если это акцент на прошлом, то мы имеем дело с обращением назад, ретроспекцией, а в научно плане – с широко распространенным или обычным пониманием исторического подхода. Перенос внимания на будущее можно именовать футуризацией, которое связано с исследованием либо ожиданием и созиданием будущего, которое нам хочется видеть лишенным негативных черт прошлого и настоящего. Футурологический подход, как это ни странно покажется, является наиболее конструктивным, поскольку только в будущем можно реализовать то, что уже невозможно было реализовать в предыдущих темпомирах. И даже реалисты, которые говорят, что они акцентируют свое внимание на настоящем, наиболее эффективно работают, если мыслят и действуют опережающе. В человеческой деятельности важно, как уже отмечалось, опираться на все три модуса времени, особенно при изучении проблем устойчивого развития.

Принцип темпоральной целостности выступает как своего рода «закон сохранения времени», который отражает необходимость учета взаимосвязи и количественных параметров трех темпомиров. Если его применить к любой человеческой деятельности, то в совокупности с законом сохранения энергии, это означает, что акцент на каком-то одном темпопериоде (сосредоточение энергии и средств на этом периоде) приводит к тому, что уделяется меньше внимания другим периодам времени. А это ведет к «темпоральной дисгармонизации» деятельности и объективно требует ее оптимизации в отношении трех темпомиров. Поэтому процесс футуризации человеческой деятельности, в данном случае научного познания, вместе с тем означает оптимизацию временной стратегии этой деятельности, исходящей из принципа темпоральной целостности как своеобразного «закона сохранения времени».

Все упомянутые здесь и другие принципы, о которых далее пойдет речь в работе, способствует становлению новой методологической базы исследования процесса перехода к устойчивому развитию. Соответственно, эти принципы будут формировать и новую социокультурную и соционормативную среду, которая придет на смену современной, обеспечивающей «нормальное» функционирование модели неустойчивого развития. Теперь уже с позиций модели устойчивого развития нынешняя модель цивилизационного развития будет выглядеть как «ненормальная», хотя она и сформировалась стихийно-естественным образом, в том числе и под влиянием соционормативных систем.

Реальный переход к устойчивому развитию начнется только тогда, когда эта должная форма развития начнет постепенно включаться (и все большое заменять ее) в реальную нормативно-правовую, политическую и другие социокультурные нормативные системы, включая мораль и даже религию, несмотря на ее большую приверженность старой модели развития. Таким образом, в XXI веке будут параллельно и одновременно существовать две основные соционормативные системы – одна (сущая), которая за норму считает прошлое и современное развитие человечества и другая, – которая создает новую (должную) «норму», виртуальную, которая формируется в модели устойчивого развития (см. следующий раздел).

Понятие устойчивого развития фактически выступает синонимом более «нормального» развития, где достигается такой уровень безопасности планетарной социоприродной системы, который обеспечивает выживание человечества и его неопределенно долгое существование. В модели неустойчивого развития механизм обеспечения «нормального» функционирования общества носит в основном локальный (точечный) и кратковременный характер, а сама эта модель представляет собой в целом опасную и нестабильную среду для дальнейшего существования человека и человечества.

Становление более безопасной среды обитания человека и цивилизации в целом в процессе перехода к устойчивому развитию означает, что существенная часть функций по обеспечению безопасности может быть обеспечена не защитой, а самими этим новым более нормальным типом развития, которое уменьшит количество, масштабы и интенсивность негативных и вредных воздействий. Защитный механизм обеспечения безопасности в этом случае перестает быть основным и превращается в дополнительное средство обеспечения безопасности и его нормативно-регулятивных систем через устойчивое развитие.

Обратим внимание на то, что нормативное обеспечение формирования более безопасной широкой системы как среды существования человека и человечества требует изменения именно социальной сущности самой антропогенной деятельности. В современной модели эта деятельность носит экономоцентрический характер и человек руководствуется принципами личного интереса и выгоды. Этот процесс в обществе, во всяком случае, на глобальном уровне, приводит к стихийному взаимодействию этих часто несовпадающих интересов, которые оказываются противоположными выживанию всего человечества (чего не «заметили» Ф. Хайек, его предшественники и адепты).

Идейный лидер неолиберализма лауреат Нобелевской премии Ф.А. фон Хайек полагал, что нет никакой необходимости вносить в саморегулирующуюся рыночную стихию факторы рациональной плановости и государственного управления. Он считал, что общественные интересы совпадают с интересами субъектов рыночного процесса, хотя и являются побочными для них[166].

Между тем, кажется странным, что упомянутый лауреат Нобелевской премии видит мировое сообщество лишь состоящим из индивидов как некий конгломерат или арифметическую сумму «атомарных» личностей. Если бы взаимодействий между компонентами цивилизации не было бы, они были бы хаотично разбросаны, то с этим можно было бы согласиться. Но уже в те времена, когда Хайек писал свои труды, происходили различного рода процессы интеграции фрагментов мирового социума, которые затем получили наименование глобализации.

Вряд ли Хайек не понимал, что на уровне обретения целостности мировым социумом в процессе глобализации не могут не появиться те специфические системные черты, о которых говорили его современники, занимающиеся системным подходом. С позиций этого подхода очевидно, что, если человечество, ранее разрозненное по локальным и иным социумам, обретает в ходе антропогенно-глобальных процессов свою планетарную целостность, то у этой целостности возникают и все ярче проявляются некоторые системные качества и характеристики. Их мы не обнаруживаем на уровне отдельно взятого рыночно-экономического субъекта, который и не думает об общечеловеческих интересах и ценностях, способствующих выживанию человечества. И эти системно-целостные характеристики так или иначе уже стали предметом изучения, хотя о них ранее и не думали либо даже, как Хайек, исходили из постулата о совпадении интересов индивида и общества.

Между тем, полемизируя с Хайеком, Дж. Сорос полагает, что: «Финансовые рынки по своей сути являются нестабильными, кроме того, существуют общественные потребности, которые не могут быть удовлетворены путем предоставления полной свободы рыночным силам. К сожалению, эти недостатки не признаются. Вместо этого существует широко распространенное убеждение в том, что рынки являются саморегулирующимися, а мировая экономика может процветать без вмешательства мирового сообщества. Утверждается, что общественный интерес удовлетворяется наилучшим образом путем предоставления всем возможности удовлетворять собственные интересы, а попытки защитить общественный интерес путем принятия коллективных решений нарушают рыночный механизм. В XIX в. эта идея называлась «свободным предпринимательством» (внедрялась доктрина невмешательства государства в экономику), возможно, в наши дни это уже не такое удачное название, поскольку оно происходит от французских слов laissez faire. Большинство людей, верящих в чудеса рынка и достоинства неограниченной конкуренции, не говорят по-французски. Я нашел более подходящее название этой идее – «рыночный фундаментализм» (market fundamentalism).

Именно рыночный фундаментализм сделал систему мирового капитализма ненадежной»[167].

Причем, Дж. Сорос считает, что рыночный фундаментализм представляет сейчас бóльшую опасность, чем тоталитарная идеология. Он полагает, что единственный способ обеспечения общих интересов заключается в том, чтобы общие интересы ставить выше эгоистических интересов, что не учитывает рыночная система, которая в силу этого является несовершенной и тем самым нестабильной. Законы рынка не аналогичны законам физики, они зависят от человека и социума, от людей, которые могут придумать новые правила функционирования будущей экономики. Существующий ныне в рыночном фундаментализме крен в сторону практической целесообразности делает общество нестабильным, полагает Дж. Сорос[168]. Он отмечает, что экономика пренебрегает коллективными интересами, в частности сферой общественных и политических интересов. А предположение рыночных фундаменталистов и того же Хайека, что «общие интересы наиболее полно удовлетворяются путем удовлетворения личных интересов»[169], оказывается не просто спорным, а принципиально неверным и опасным для дальнейшего развития человечества. Это демонстрирует нам не только разразившийся во второй половине 2008 г. мировой финансово-экономический кризис, ярко высветивший системную взаимосвязь мировой экономики, но и другие негативные последствия реализации этого несистемного и потому неверного постулата рыночного фундаментализма. Причем все сказанное выше об экономике в полной мере относится и к проблеме обеспечения безопасности, причем даже в большей степени, поскольку ни одно рыночное государство с самого начала своего возникновения не возлагало обеспечение безопасности только на отдельных граждан, а всегда создавало специальные коллективно-государственные системы обеспечения безопасности всех жизненно важных объектов.

Предположим, что рыночно-экономоцентрическая идеология была бы внедрена и господствовала в сфере обеспечения безопасности. При этом нашелся бы идеолог, считавший, что удовлетворение потребностей в обеспечении индивидуальной безопасности автоматически бы вело к обеспечению безопасности общества и государства. Абсурдность подобного предположения очевидна и почему-то мало кому приходила такая постановка вопроса в виду явного противоречия здравому смыслу. А между тем в этой постановке кроется еще одно противоречие рыночного фундаментализма, которое относится к проблеме обеспечения безопасности.

В самом деле: если главным действующим субъектом экономического развития выступает индивид, то почему обеспечение безопасности переносится в основном на надындивидуальные – государственные и другие общественные структуры? Ответ на этот вопрос очевиден и его дала сама история. Но здесь-то и скрывается противоречие между развитием и безопасностью в модели неустойчивого развития. За экономическое развитие оказываются ответственными отдельные индивиды, а обеспечение безопасности возлагается в основном на надындивидуальные социальные структуры и системы. Если же следовать идее о необходимости неразрывной взаимосвязи безопасности и развития, к которой наконец-то мы пришли, то на всех уровнях развития и безопасности должны быть определенные взаимосвязи и взаимодействия между этими разорванными в модели неустойчивого развития сферами деятельности (в том числе и субъектами этой деятельности). Однако в модели неустойчивого развития, где господствует крен в сторону атомарно-индивидуального механизма развития, обеспечение безопасности всего человеческого рода оказалось не просто побочным последствием, но и весьма негативным для судеб этого уникального и, может быть, единственного во Вселенной вида живых существ.

Ведь, если бы удовлетворение личных интересов в обеспечении безопасности и развитии совпадало бы с интересами общества, тем более в «лице» всего человечества, то оно бы не стремилось к своему экологическому, ядерному либо иному способу коллективного самоубийства. Если возникающие экономические кризисы, включая и нынешний, лишь все масштабнее раскачивают «рыночную лодку», то экологический кризис неумолимо устремляет ее в пучину общемировой катастрофы уже в ближайшие десятилетия, о чем свидетельствует глобальное потепление климата и другие негативные экологические последствия. Удовлетворение личных потребностей только рыночным образом и акцент на учете лишь индивидуальных интересов находится в противоречии не только с упомянутыми социальными, политическими и экологическими последствиями человеческой деятельности. Наиболее очевиден и социально-демографический трагический эффект в плане продолжения существования человеческого рода на Земле.

Дело в том, что рыночный принцип удовлетворения личных потребностей «здесь и сейчас» без должного учета будущего и в системе всего человечества особенно в плане безопасности создает угрозу неудовлетворения их не только большей частью бедных современников, но и будущими поколениями людей и ведет к опасности деградации всего человеческого рода. Важно этот процесс удовлетворения потребностей организовать в обществе таким образом, чтобы он не ставил под угрозу удовлетворение жизненно важных и других потребностей и интересов как нынешними, так и будущими поколениями людей. Речь тем самым идет о справедливом равенстве возможностей в удовлетворении потребностей нынешними и будущими поколениями землян. Эта задача оказывается очень сложной в условиях появления глобальных ограничений на человеческое развитие, которое было осознано в последние десятилетия XX века как появление глобальных проблем.

Это несовпадение векторов индивидуального выживания и выживания человеческого рода, который сейчас неуклонно стремится к антропоэкологической катастрофе, создает опасную среду существования и развития в модели неустойчивого развития. Одной из задач перехода к устойчивому развитию как раз и является создание единой стратегии выживания всего человечества, в которой личные интересы в необходимой степени совпадали бы с интересами выживания всего человечества. Ведь, если и дальше индивидуальные интересы будут противоположными вектору выживания всего человечества, то оно просто необратимо деградирует, и в конце концов погибнет в стремительно надвигающейся планетарно-системной катастрофе.

Если модель неустойчивого развития акцентировала внимание на отдельном «экономизированном» человеке, то модель устойчивого развития выступает как стратегия выживания уже всего человечества. Стало очевидным, что не только права и свободы, но и жизнь отдельного человека не может быть обеспечена, если будет деградировать и разрушаться вся сфера обитания человека, не только его социальное, и но и природное окружение. Вот почему новая модель (стратегия) цивилизационного развития оказывается более гуманной, социально и экологически справедливой в своей стратегической и политической ориентации и перспективе.

Однако ее реализация зависит от создания не только новых социально-экономических условий, но и от формирования политических, государственно-правовых и других соционормативных факторов и процессов.

Если бы эта среда (природная и антропогенная) существования человека и общества оказалась бы более безопасной, то уменьшилась либо вообще отпала бы необходимость в нормативно-защитных средствах, и система оказалась бы более открытой. Очевидно, что от этих средств в принципе невозможно будет отказаться, поскольку всегда будут существовать опасности и негативные воздействия на общество и людей, от которых придется защищаться. Однако часть внутренних угроз, которая зависит от антропогенного фактора, может быть изменена и создана более благоприятная, безопасная социокультурная среда обитания и развития, что и предполагает переход к устойчивому развитию.

В научной литературе довольно часто употребляется понятие «модель устойчивого развития», что имеет, по меньшей мере, двоякое значение: во-первых, то, что это еще не существующий тип развития, который появится в будущем, а пока представляет собой концептуальную (или иную, например, компьютерную модель), т.е. некоторую виртуальную реальность. Во-вторых, «модель устойчивого развития» подразумевает формирование новой формы общественного развития, в которой будут существенно снижены масштабы и уровни опасностей и угроз до тех пределов и значений, которые обеспечивают выживание и дальнейшее прогрессивное развитие человечества и сохранение биосферы. Созидание такой сферы (среды) означает превращение глобальной социоэкосистемы в планетарную несущую емкость, т.е. обеспечивающую двуединую задачу – выживание человечества и сохранение природной среды его обитания (биосферы).

До сих пор не существовало подходов к измерению степени и вероятности выживания человечества. Однако сейчас, в связи с формированием концепции и стратегии устойчивого развития можно полагать, что в какой степени цивилизация будет переходить от современной модели к модели устойчивого развития, в той же степени растет вероятность ее выживания.

Становление более безопасной среды обитания человека и цивилизации в целом в процессе перехода к устойчивому развитию означает, что существенная часть функций по обеспечению безопасности может быть обеспечена не защитой, а самими этим новым более нормальным типом развития, которое уменьшит количество, масштабы и интенсивность негативны и вредных воздействий. Защитный механизм обеспечения безопасности в этом случае перестает быть основным и превращается в дополнительное средство обеспечения безопасности и его нормативно-регулятивных систем через устойчивое развитие.

Обратим внимание на то, что нормативное обеспечение формирования более безопасной широкой системы как среды существования человека и человечества требует изменения именно социальной сущности самой антропогенной деятельности. В современной модели эта деятельность носит экономоцентрический характер и человек руководствуется принципами личного интереса и выгоды. Этот процесс в обществе, во всяком случае, на глобальном уровне, приводит к стихийному взаимодействию этих часто несовпадающих интересов, которые оказываются противоположными выживанию всего человечества.

Это несовпадение векторов индивидуального выживания и выживания человеческого рода, который сейчас неуклонно стремится к антропоэкологической катастрофе, создает опасную среду существования и развития, названную моделью неустойчивого развития. Одной из задач перехода к устойчивому развитию как раз и является создание единой стратегии выживания, в которой личные интересы в необходимой степени совпадали бы с интересами выживания всего человечества. Ведь, если и дальше индивидуальные интересы будут противоположными вектору выживания всего человечества, то оно просто необратимо деградирует, и в конце концов погибнет в стремительно надвигающейся планетарно-системной катастрофе.

Если модель неустойчивого развития акцентировала внимание на отдельном «экономизированном» человеке, то модель устойчивого развития акцентирует внимание на всем человечестве. Стало очевидным, что не только права и свободы, но и жизнь отдельного человека не может быть обеспечена, если будет деградировать и разрушаться вся сфера обитания человека, не только его социальное, и но и природное окружение. Вот почему новая модель цивилизационного развития оказывается более гуманной в своей стратегической и политической ориентации. Однако ее реализация зависит от создания не только новых социально-экономических условий, но и от формирования политических, государственно-правовых и других соционормативных факторов и процессов.

В модели неустойчивого развития прогрессивное развитие одних социальных систем зачастую осуществлялось в результате ослабления безопасности и замедления (угнетения) развития других систем (конкуренция). По этим принципам идет и современная глобализация (как стихийная, так и направляемая «золотым миллиардом»). Аналогично – в целом общество в модели неустойчивого развития (прежде всего нерациональное природопользование) все более снижает безопасность и устойчивость биосферы.

Единственный способ разрешения этого противоречия между развитием одних социальных систем и безопасностью других, между развитием цивилизации и сохранением природы заключается в переходе на взаимосогласованное, коэволюционное, т.е. безопасно-устойчивое развитие. Коэволюция социальных систем, а также системы «общество–природа», означает вместе с тем безопасное и устойчивое их соразвитие. Установленная взаимосвязь развития и безопасности в форме УР позволяет его характеризовать как наиболее безопасное развитие среди возможных типов безопасного развития социоприродных систем (по крайней мере, с современной точки зрения).

Таким образом получается, что переход к устойчивому развитию опять-таки направлен на обеспечение сохранения всех объектов, которые переходят на новый тип развития. Такой новый концептуально-методологический подход должен реализоваться как на государственно-национальном, так и на глобально-международном уровне при переходе мирового сообщества к УР и фиксироваться в соответствующей нормативно-правовой базе.

6. Соционормативные аспекты перехода

к безопасно-устойчивому развитию

В том, что создание нормативной базы и особенно правовых норм выступает в качестве важнейшего инструмента перехода цивилизации к устойчивому развитию свидетельствуют документы ЮНСЕД, в частности «Рио-де-Жанейрская декларация по окружающей среде и развитию». Декларация, содержащая 27 принципов, большинство из которых адресованы государствам, входящим в ООН, рекомендует использовать законодательные механизмы для перехода к устойчивому развитию. Так, принцип 11 акцентирует внимание на необходимости принятия государствами эффективных законодательных актов в области окружающей среды, причем экологические стандарты, цели регламентации и приоритеты должны отражать экологические условия и условия развития, в которых они применяются. Принцип 13 гласит, что: «Государства должны разработать национальные законы, касающиеся ответственности и компенсаций жертвам загрязнения и другого экологического ущерба. Государства оперативным и более решительным образом сотрудничают также в целях дальнейшей разработки международного права, касающегося ответственности и компенсации за негативные последствия экологического ущерба, причиняемого деятельностью, которая ведется под их юрисдикцией или контролем, районам, находящимся за пределами их юрисдикции».

Но, если упомянутые принципы относятся в основном к области экологического права (национального и международного), то последний 27 принцип уже непосредственно касается разработки проблем права устойчивого развития: «Государства и народы сотрудничают в духе доброй воли и партнерства в выполнении принципов, воплощенных в настоящей Декларации, и в дальнейшем развитии международного права в области устойчивого развития».

Эта ориентация на необходимость разработки правовых проблем устойчивого развития была продолжена и в документах ВСУР в Йоханнесбурге. Согласно решениям Всемирного саммита по устойчивому развитию, состоявшегося в 2002 г., было установлено, что с декабря 2005 г. до 2014 г. включительно начинается переход мирового сообщества к устойчивому развитию. Каждая страна, в соответствии с Планом выполнения решений этого саммита, должна на национальном уровне «содействовать достижению устойчивого развития «посредством, в частности, принятия и обеспечения соблюдения четких и эффективных законов в поддержку устойчивого развития», а также осуществить другие меры по укреплению институциональной базы устойчивого развития[170].

Такой переход возможен только в том случае, если он обретет международно-глобальный характер, ибо переход, как упоминалось, в принципе невозможен в одной отдельно взятой стране либо какой-то их группе. Глобальный характер перехода к новой цивилизационной парадигме требует формирования новых международных отношений, которые руководствовались бы новыми стандартами, нормами и принципами, составляющими новую систему (форму) права – право устойчивого развития. Именно глобальный характер новой цивилизационной стратегии свидетельствует о приоритетности международно-правового регулирования по сравнению с регулированием национального (государственного) права (хотя приоритет международного права признается и в модели неустойчивого развития). Эта достаточно очевидная особенность права устойчивого развития проявляется в том, что основные рекомендательные акты, составляющие в настоящее время концептуально-ориентационную основу качественно нового права развития, были приняты в рамках ООН на ее различных форумах.

В связи с указанными рекомендациями ЮНСЕД и ВСУР представляется актуальным и перспективным исследование правовых аспектов перехода к устойчивому развитию, причем в более широком плане, чем это обычно делалось в рамках экологического права. В ходе работы в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации над законопроектами по проблемам устойчивого развития была сформулирована идея о выделении нового направления юридической науки и правовой деятельности – права устойчивого развития. Рассмотрим далее некоторые проблемы, связанные с возможной реализацией этой новой для современного права идеи.

Законотворчество в любой области, как известно, начинается с определения понятий и таким понятием, конечно, является понятие устойчивого развития. Но оно должно быть приспособлено для юридических целей (юридическая экспликация). И если с этой точки зрения мы рассмотрим уже имеющиеся понятия устойчивого развития, то увидим, что они фактически не могут быть приспособлены под законотворческие потребности.

Среди понятий устойчивого развития, которые уже использовались для концептуальной разработки проблем качественно нового права, было понимание этого типа развития в связи с проблемами экологии, например, то, которое содержится в «Концепции перехода РФ к устойчивому развитию». Так или иначе, многие авторы акцентируют внимание на связи социально-экономического развития с вопросами экологии, прежде всего с охраной окружающей среды, или несколько шире – с обеспечением экологической безопасности. С этой точки зрения устойчивое развитие – форма социоприродного развития, которая обеспечивает выживание и непрерывный прогресс общества и не разрушает окружающую природную среды (особенно биосферу. Подобная «традиция» связи устойчивого развития с экологией (главным образом с экологической безопасностью) имеет свои основания, и пока очень редко можно встретить иную точку зрения.

В этом ключе были написаны первые статьи по становлению права устойчивого развития и первая книга «Правовые аспекты устойчивого развития»[171]. Однако ясно, что экологическая трактовка права устойчивого развития должна быть расширена за счет других системных составляющих будущего права устойчивого развития.

Сейчас стало понятым, что будущее устойчивое развитие будет состоять как минимум из нескольких своих составляющих: социально-политическое устойчивое развитие, экономическое устойчивое развитие, демографическое устойчивое развитие и экологически устойчивое развитие. Все эти и другие составляющие единого устойчивого социоприродного развития становятся именно устойчивыми типами развития, если на них накладываются определенные ограничения, и все они увязываются в единую систему, которая отличается от одномерно-экономоцентрического неустойчивого развития, характеризуемого в основном экономической эффективностью.

Наряду с таким, назовем его «системн