Путешествие в мир Альбиона 6 страница

Джон Милтон.

Представляется и сегодня нелишним выступить в защиту умной и честной печати, дав всего лишь один отрывок из милтоновской «Ареопагитики (О свободе печати)». Вот что он пишет: «…Итак, видя, что те многочисленные книги, которые якобы оскверняют и жизнь, и веру, нельзя запретить без ущерба цивилизации и свободного мнения; что всякого рода книги чаще и прежде всего попадают в руки людей ученых, которые могут передать остальным все, что в них есть еретического и порочного; понимая и то, что дурные навыки распространяются и без книг тысячью других способов, которые невозможно устранить, да и ложные учения могут проповедоваться помимо книг, ибо их сторонники могут обходиться и без печатных сочинений и таким образом пренебрегать запрещениями, – сознавая все это, я отказываюсь видеть в этой хитроумной затее с цензурою что-нибудь еще кроме повторения старых, тщетных и бессмысленных предприятий. И, право, трудно тут удержаться от забавного сравнения с тем господином, который запер ворота своего сада, надеясь таким способом переловить в нем всех ворон… И потом, если справедливо, что умный человек, подобно хорошему старателю, умеет добыть золото из самой пустой книги, тогда как дурака не исправит ни самое лучшее чтение, ни совершенное отсутствие оного, – то для чего же нам лишать умного возможности обнаружить свой ум, в то же время заботясь о глупце, которого эта мера никак не избавит от глупости?»[193] Как тут не вспомнить известный афоризм, сказанный некогда в нашей в России: «Пусть пишут, дабы глупость каждого была видна».

Показателен и один из милтоновских сонетов, выразивших его позицию (сонет «Новым гонителям свободы совести при Долгом парламенте»):

Как смелы вы, кем требник запрещен

И свергнут лишь затем прелат верховный,

Чтоб вновь с Многоприходностью греховной

Блудил, как с девкой, ваш синедрион,

Настаивать, что должен нас закон

Синодам подчинить, лишив духовной

Свободы, данной нам от бога, словно

А.С. иль Резерфорд мудрей, чем он?

<…>

И наш парламент скоро

Меч против фарисеев пустит в ход,

Не уши им, но руки отсечет

И край от них спасет…

Каковы его взгляды на характер власти и того общественного строя, что утвердился в Англии в результате революции? Он был яростным сторонником «Доброго Старого дела», имея в виду всю гамму пуританских и индепендентских ценностей. Конечно, он восхищался Кромвелем, другими вождями Республики несмотря на то, что те разогнали парламент, где заседало «охвостье». Милтон уверен: это отвечало коренным интересам английского народа и революции в то время. Несмотря на слепоту (сказались годы тяжкой, неусыпной работы), Милтона оставляют на посту секретаря. Тем не менее в парламенте и Совете («собранье развратителей») он предпочитал редко бывать.

Наихудшие опасения поэта подтверждались. Новые правители стали обогащаться, ударились в соблазны и роскошь. Милтону ясно: ни элита, ни народ не отвечают требованиям времени. Что делать? Просвещать тех и других. Сама Реформация нуждается в реформе. Необходимо написать еще более убедительную книгу, нежели «Защита английского народа». Нужно предостеречь народы против власти ловких демагогов. Он терпеть не мог «грубое большинство, шумливое и кричащее», однако не идеализировал и либеральное охвостье.

Массам необходимо хорошее воспитание, культура, образование. «Чтобы сделать народ пригодным выбирать, а избранных – пригодными управлять, – диктует он (зрение покинуло его), – необходимо исправить наше испорченное и никуда не годное образование, учить людей вере в сочетании с добродетелью, умеренностью, скромностью, рассудительностью, бережливостью, справедливостью, учить его не восхищаться богатством или почестями; ненавидеть буйство и амбиции; ставить каждому свое личное благосостояние и счастье в зависимость от всеобщего мира, свободы и безопасности». Он требует повсеместного создания школ и академий для детей из всех слоев общества.[194]

Английские мыслители оставили заметный след и в педагогике. Философ Джон Локк (1632–1704) – бесспорно ярчайшая фигура, подлинный основатель английского Просвещения… Джон появился на свет в семье адвоката, придерживавшегося строгих взглядов на воспитание детей. В 15 лет его посылают в Вестминстерскую школу Лондона. В школе Локк изучал классические языки (латынь, греческий, древнееврейский). Учеба тогда была делом не простым: учебный день начинался – в 5.15, в Оксфорде – в 5.00, в классах частенько пороли. О том, что представляло собой тогдашнее обучение, писал и сам Локк, говоря о Вестминстере как о «суровой школе». Он советовал Э. Кларку направить своего непутевого сына в одно из таких «богоугодных заведений», где его как следует выпороли бы, дабы тот «впоследствии, возможно, проявил больше склонности и желания учиться дома». Его заветной мечтой было поступление в университет Кембриджа или Оксфорда. Он получил на конкурсной основе стипендию в 20 фунтов, что дало ему возможность поступить в колледж Крайст Черч в Оксфорде. Изучая историю, философию, языки, ботанику, химию, медицину, он стремился объять необъятное (в его библиотеке – 3600 книг, 402 – медицинские и 240 – научные). Локк стал старшим преподавателем колледжа, отдав свое сердце студентам. Родители и оба брата умерли. Жениться так и не удосужился. Дальнейшая его жизнь связана с педагогической деятельностью: учитель в семьях знатных вельмож. Локк воспитывал детей, наблюдал за их здоровьем, учил их чтению. Авторитет его школы рос быстро.

Если во взглядах Гоббса есть нечто от английского шкипера, укрощающего корабль в волнах океана, то Локк – прагматик свободного толка, дающий разуму право выбора. Он придавал большое значение «реальному обучению»: естественнонаучным дисциплинам, стенографии, бухгалтерии («знаниям, требующимся для промышленности и торговли»), наряду с изучением истории, этики, права. Локк подчеркивал важность занятий историей, «так как никто не учит и ничто не восхищает так, как история». Искусство воспитания и обучения непременно должно способствовать укреплению в человеке системы нравственности, гражданских начал, подлинного ars vitae (искусства жизни).

«Мысли о воспитании» (1693) – важный документ образовательного кодекса. К ребенку нужно подходить строго индивидуально, так как «вряд ли найдутся двое детей, в воспитании которых можно было бы применить совершенно одинаковый метод». Локк – противник формальных методов обучения. Они навевают скуку. Он советовал подходить с умом к обучению: «Счастье или несчастье человека большей частью является делом его собственных рук. Тот, чей дух – неразумный руководитель, никогда не найдет правильного пути, а тот, у кого тело нездоровое и слабое, никогда не будет в состоянии продвинуться вперед по этому пути». А то о многих людях можно сказать – better fed than taught! (англ. «вырос, а ума не нажил»). Важное дело и воспитание характера: «Обучать мальчика нужно, но это должно быть на втором плане, только как вспомогательное средство для развития более важных качеств. Ищите человека, который знал бы, как можно формировать характер мальчика, отдайте его в такие руки, которые смогут, в пределах возможного, охранить его невинность, любовно поддержать и развивать в нем хорошие начала, мягкими приемами исправлять и искоренять все дурные наклонности и прививать ему хорошие привычки… Это самое главное…»[195]

«Мысли о воспитании» Локка ставят в один ряд с: «Воспитателем» Томаса Элиота (1531), «The Scholemaster» (1570) Роджера Эшема, книгами под названием «The Compleat Gentleman», первая из которых была написана Генри Пичемом в 1622 г., а вторая – Жаном Гейяром в 1678 году.[196]

Политическая деятельность Локка отмечена взлетами и падениями. В политику его привлек Эшли, граф Шефтсбери, чьим другом и помощником он был. В 1672 г. Шефтсбери стал главой правительства (когда его кабинет пал, Локк уехал во Францию). Вновь в кабинет Локк попал уже в 1679 г. (с тем же Шефтсбери, назначенным лордом-председателем Тайного совета). Позже тот обвинен в заговоре против короля Иакова II и заключен в Тауэр за участие в Монмутском восстании. Шефстбери уехал в Голландию и там умер. Туда же направился и Локк, живя под чужим именем. Он был деловым человеком. Будучи комиссаром торговли и колоний (с 1696 г.), Локк активнейшим образом влиял на внешнюю политику страны, способствовал учреждению Английского банка и ряда частных компаний, проведению денежной реформы, утверждению свободы печати. Таков сей многогранный и необычайный талант, воплотивший лучшие черты английского народа.

Локк развил свои идеи в «Опыте о человеческом разуме» (1690), произведении, над которым автор проработал в общей сложности около 20 лет… В книге рассмотрены различные стороны познания. Учение Локка оказало влияние и на Вольтера. Французский философ называл теорию Локка «учением о душе», отведя ей видное место в «Английских письмах». По его мнению, до Локка единственное, чего удалось добиться «резонерам», так это написать «романы души». Локк первый «скромно изложил ее историю», сумев раскрыть человеку его разум так, как «хороший анатом объясняет строение органов человеческого тела». Англия и Локк позволили Вольтеру выйти во всеоружии на битву с католицизмом и Римской церковью.

Локк свято верил в нерушимость законов частной собственности. В его понимании они сродни законам природы. Мы не склонны абсолютизировать роль собственности в жизни человека. Тем не менее не стоит и преуменьшать ее организующее, дисциплинирующее воздействие. Далеко не все способны добровольно подняться до сияющих высот Разума. Вероятно, есть доля истины в латинском изречении: «Mens hebes ad verum per materialia surgit» («Тупой ум восходит к истине через материальные блага»).

Однако это же справедливо и в отношении любой власти. Она нуждается в кнуте и дамокловом мече. Почти все крупнейшие просветители Европы – сторонники концепции равновесия сил и разделения властей. Поскольку надежд на то, что «закон будет править королем», мало, исполнительную верховную власть нужно жестко ограничить. Англичане сочли, что главное место среди ветвей власти должно принадлежать парламенту (прежде всего Палате общин). А Болингброк заметил: «парламенты – истинные хранители свободы».

Жесткую позицию в этом вопросе занимал Локк. Он отдавал пальму первенства законодательной власти, отмечая, что все другие виды власти «проистекают из нее и подчинены ей». Исполнительная же власть (прежде всего ввиду ее огромных полномочий и возникающих в этой связи колоссальных возможностях злоупотреблений) должна быть не только строго подотчетна парламенту, но и может быть изменена и смещена им в случае надобности. Сыны народа, представленные в парламенте, должны «открыто и откровенно разговаривать с правителем». Все ошибки его правления, «какими бы постыдными они ни были, не должны замалчиваться, а, напротив, должны быть открыто обнародованы с тем, чтобы устранить их последствия». Подумать только, англичане 300 лет тому назад уже осмеливались делать то, о чем мы, россияне, сегодня только-только еще робко начинаем говорить!

Карикатура на общество английских бюргеров (1819 г.). «Кому живется весело и вольготно в Европе?»

Чтобы сдержать короля и помешать злоупотреблениям со стороны его самого и его свиты, парламент обязан «подхлестывать» и чиновников. Локк прямо высказывался в отношении некоторых нерадивых особ: «Если министров и их приспешников будут ожидать не титулы, голубые ленты, ордена Подвязки, дары, пенсии, денежные вознаграждения, должности, конфискованные владения и т. д., а тюремные заключения, штрафы, публичные осуждения за их плохую деятельность, то мы очень скоро увидим совершенно иной стиль работы».[197]

Учение Локка воскресило идею цельного человека Возрождения, придав ей в том числе и новое терминологическое значение. Как писал историк Г. Хикольсон, из всех английских мыслителей Локк наиболее впечатляющ и велик. «Никто иной как Локк ввел в научный обиход такие известные ныне категории, как «индивидуализм», «разум», «толерантность», «собственность», «полезность», «величайшее счастье для наибольшего числа людей». Джон Локк был куда более открыт свободному поиску истины и протесту, нежели хотя бы тот же Юм, смертельно боявшийся каких-либо потрясений и утверждавший, что любой, даже самый наихудший установившийся порядок лучше наисправедливейшей из революций. Видно, не случайно не откуда-либо, а именно из локковской школы в скором времени и выйдут такие глашатаи свободы в Англии как Толанд, Шефтсбери, Болингброк».[198] Локк – сторонник сохранения в отношениях меж людьми определенной этики. Он говорил: «Вежливость – первая и самая приятная добродетель».

О его жизни можно сказать кратко – Res ipsa loquitur (лат. «Дело говорит само за себя»). Поэтому написанная им самим эпитафия, помещенная на его могиле вполне соответствует тому, что он сам всегда думал о себе, равно как и о смысле всей жизни: «Здесь покоится Джон Локк. Если вы задаете себе вопрос, каким человеком он был, то ответ состоит в том, что он был доволен своей скромной судьбой. По образованию ученый, он посвятил свои научные изыскания поискам истины. Об этом вы можете узнать из его сочинений».[199]

Когда в Англии бушевала гражданская война, а армия парламента схватилась с войском короля, в рождественскую ночь появился на свет Исаак Ньютон (1642–1727)… Он родился, когда доживал свои дни великий Галилей… Порой создается впечатление, что сама природа позаботилась о том, «чтобы цепь гениев не прерывалась». В суровое время явился на свет этот болезненный и одаренный мальчик. Чума и пожары, ураганы и армии проносились над Англией, подобно безжалостным «всадникам смерти».

Семья И. Ньютона была обеспеченной. Отчим был человеком достойным, но ребенок в основном воспитывался бабушкой. А мальчик, предоставленный лишь женскому вниманию, имеет не много шансов стать настоящим мужчиной. Все это делало его нелюдимым и замкнутым. Безумные мысли преследовали Исаака: не сжечь ли дом отчима (за то, что «отнял» у него мать). Этим список его «грехов» исчерпан.

В школе он сторонился сверстников, не принимая участия в их играх. Однако всегда выигрывал у них в шашки. Сверстники отмечали его неуживчивый характер. Нельзя сказать, чтобы он выделялся и умственными познаниями. В списке успеваемости он находился на предпоследнем месте, опережая, по словам историка, лишь «явного идиота». Впоследствии эту удивительную и шокирующую оценку опроверг сам Ньютон, рассказав, как из последнего ученика сделался первым. Произошло это так. Один из школьников жестоко его избил. Ньютон избрал оригинальный способ мести «толпе»: стал усиленно заниматься и вскоре сделался первым учеником в школе. Если бы силу множества идиотов можно было остановить одним мановением высокой мысли гения и таланта, сколь прекрасен стал бы наш мир!

Юноша в тиши уединения читал Овидия, рисовал, конструировал (солнечные и водяные часы). В записную книжку («Сад») он заносил зерна идеи, мысли, проекты, изобретения, результаты экспериментов. Член Королевского общества У. Стьюкли (автор «Мемуаров», увидевших свет в 1936 г.), писал: «Мне кажется довольно вероятным, что раннее мастерское владение сэром Исааком Ньютоном механическими приспособлениями и его мастерство в рисовании и проектировании сослужили… хорошую службу в его экспериментальном пути в философии и подготовили прочный фундамент для развития его пытливого ума». Механика проложила путь его открытиям. Он проявлял любовь к живописи и поэзии (писал картины и стихи).

Непросто складывалась судьба молодого Ньютона и в Кембридже, где он из-за скаредности матери фактически очутился на положении слуги. Жизнь его принимала скрытный характер (сжег письма, не вел никаких дневников, не остался в воспоминаниях соучеников, часть бумаг сгорела во время пожара в Кембридже). Он весь ушел в учебу. Страшная чума 1665–1666 годов удержала молодого человека дома. Год великого пожара, когда исчез старый Лондон, почему-то именуется им в биографии как annus mirabilis («изумительный год»). В 1665 г. он получил степень бакалавра, затем степень магистра искусств (1668), став постоянным сотрудником Колледжа Св. Троицы.

Взор Ньютона обращен к Декарту… Тот подхлестнул его ранние опыты в области механического конструирования. Декартовские «Начала философии» стали настольной книгой юноши. В записной книжке Ньютона читаем: «В философии не может быть государя, кроме истины… Мы должны поставить памятник из золота Кеплеру, Галилею, Декарту и на каждом написать: «Платон – друг, Аристотель – друг, но главный друг – истина». В поисках истины он обращается к гоббсовскому «Левиафану», к трудам Р. Бойля, к «Диалогам» Галилея. Он трудится ночами, испытывая упоение от занятий наукой. Молодой ученый не только вначале пренебрегал публикациями, но порой и выказывал к ним «нескрываемое отвращение». Смысл своих научных бдений Ньютон выразил одной фразой: «Если я видел дальше, то потому, что стоял на плечах гигантов».

Интеллектуальным отцом Ньютона стал Исаак Барроу, известный в Англии эрудит, знаток древних языков, математик, физик, богослов, один из самых знаменитых британских проповедников. Поэмы его читались королевским двором, живой литературный язык восхищал англичан. Известен он и как автор поэмы «Слезы Кембриджа». Он во многом и помог Ньютону быстро подняться по академической лестнице и получить профессорское место. Уже в то время быть английским профессором считалось престижным (им платили порядка ста фунтов в год). Ньютону везло на тех, кто помогал ему упрочить славу. Так, члены Королевского общества, осуществлявшие регулярную переписку с английскими и континентальными учеными, разослали по всему свету статью Ньютона («Об анализе уравнений с бесконечным числом членов»). Можно смело утверждать: знаменитое «ньютоново яблоко» не упало бы, если бы прежде не потрясли древо науки. Говорят, что учение о всемирном тяготении явилось в результате отшельничества Ньютона. В Кембридже явилась эпидемия (1666). Ньютон уединился в Вульсторпе, рассуждая под небом – и «эврика». Что же до легенды, о законе гравитации, выведенном Ньютоном под деревом, Байрон скажет о нем так: «Man fell with apples and with apples rose» («Человек пал из-за яблока и с яблоком воспрянул вновь»).

Ньютон впоследствии признавал, что математической формуле, в которой выражена суть этого закона, он во многом обязан изучению законов Кеплера. Тот в 1619 г. издал знаменитую «Гармонию мироздания», находясь «на расстоянии одного шага от открытия Ньютона». То, как шли и идут к истине ученые, свидетельствует в пользу единого научного сообщества.… За Кеплером шел Роберт Гук. В том же 1666 г. он прочел в Лондонском королевском обществе отчет об опытах над изменением силы тяжести в зависимости от расстояния падающего тела относительно Земли. Надежды Гука построить «целую систему мироздания» не завершились успехом. Он еще не обладал математическим методом анализа бесконечно малых величин, известный ныне как дифференциально-интегральные исчисления. Позже француз Огюст Конт скажет, что дифференциальное исчисление, или анализ бесконечно малых величин, есть тот мост, который был перекинут Ньютоном между конечным и бесконечным, между человеком и природой. Прошло не так много времени и Ньютон удивил мир. Три года спустя после француза Пикара, он сумел вычислить диаметр земного шара. Рассчет оказался точен: сила, заставлявшая тела падать на Землю, равна той, которая управляет движением Луны. Это дало ему возможность создать «систему мирозданья». Так родился ряд его выдающихся теорем о движении планет. Оправдались слова ученого о том, что гений это терпение научной мысли, сосредоточенное в известном направлении. Ньютон впоследствии не раз проявлял свои потрясающие способности.[200]

Наконец, увидел свет его знаменитый труд, на титульном листе которого стояло: «Математические начала натуральной философии. Автор Ис. Ньютон» (1687). Напомним, что крупнейшее математическое сочинение древности, трактат Эвклида, имело сходное название – «Архай» («Начала»), как и труд глубоко почитаемого им Декарта – «Начала философии». Правильнее было бы назвать сей труд – «Математические основы физики», ибо речь тут шла о важнейших её категориях (пространство, время, движение, силы). Третьей книге «Начал» Ньютон предпослал «Правила философствования» (их четыре). Для анализа этапов эволюции человечества, вероятно, наибольшее значение имеют первых два правила, выводящих некий общий закон его развития… Ньютоновы «правила» звучат так: «Не следует искать в природе других причин, кроме тех, которые достоверны и достаточны для объяснения явлений. Недаром философы говорят: природа ничего не делает напрасно. Напрасно – значит при помощи многих средств, когда можно обойтись немногими. Природа проста и не роскошествует излишними причинами вещей. Поэтому одинаковые явления нужно объяснять по возможности одними и теми же причинами. Например: дыхание у человека и у животного; падение камня в Европе и в Америке; свет от огня в очаге и свет от Солнца; отражение света на Земле и на планетах…»[201]

Оставим анализ математических открытий Ньютона специалистам, бросим взор на то, как чувствовал себя Ньютон в роли 27-летнего профессора в Кембридже. Исследователи его жизни и творчества отмечали, что Ньютон имел обыкновение тщательно готовиться к лекциям. Однако Кембридж переживал не лучшую пору. На лекции и занятия Ньютона, как и на лекции Барроу, ходили плохо. Он даже сравнивал себя с Софоклом (тому приходилось играть в пустом театре, без труппы и без хора). Студенты пренебрегали обязанностями, в чем им подавали пример их профессора… Профессор арабского языка, даже прибил на двери аудитории табличку: «Завтра профессор арабского языка уходит в пустыню» – а затем и вовсе прекратил читать лекции. Ньютон, если кто-нибудь забредал иногда на его лекцию, читал ему полчаса. Если же в аудитории его встречали пустые стены, он уходил через пятнадцать минут. Любопытно, что ни один из окончивших Кембриджский университет так и не смог впоследствии точно вспомнить, что он когда-либо слушал лекции почтенного Ньютона.[202]

За фигурой «отца и главного архитектора классической механики» хотелось бы разглядеть человека. Жизнь его определялась воздействием двух главных факторов: преданностью науке и пуританской верой. Как пуританин Ньютон придерживался строгих воззрений. Это помогало ему в жизни и труде. Однако в церкви колледжа он не появлялся, так как часто просыпал утреннюю службу. Да и вообще считал это «дело», как игру в кегли и другие развлечения, пустым занятием… Перед нами уравновешенный и спокойный человек (по крайней мере, до кризиса 1693 г.). Таковы одаренные и целеустремленные натуры. Его секретарь Хэмфри Ньютон (однофамилец) отмечал: «Он постоянно был занят работой, редко ходил к кому-нибудь или принимал у себя гостей… Он не позволял себе никакого отдыха и передышки, не ездил верхом, не гулял, не играл в кегли, не занимался спортом; он считал потерянным всякий час, не посвященный занятиям. Редко уходил он из своей комнаты, за исключением только тех случаев, когда ему надо было читать лекции… Занятиями увлекался он настолько, что часто забывал обедать… Раньше двух—трех часов он редко ложился спать, а в некоторых случаях засыпал только в пять—шесть утра. Спал он всего четыре—пять часов, особенно осенью и весной, когда в его химической лаборатории ни днем, ни ночью почти не гасился огонь. Я не мог узнать, чего он искал в этих химических опытах, при выполнении которых он был очень точен и аккуратен; судя по его озабоченности и постоянной работе, думаю, что он стремился перейти черту человеческой силы и искусства».[203]

Ньютон был человеком идеи, дела, а не заядлым книжником или кабинетным мыслителем. Его больше занимала физическая, нежели духовная материя. У него была солидная библиотека. Женщин он не баловал своим вниманием. Его волновали иные страсти. Ньютон увлекся тайнами алхимии, собрав более 200 книг со всего света на эту тему. В неустанных опытах в своей лаборатории он провел более 30 лет, тщательно проверяя и испытывая старые рецепты. Возможно, надеялся, что ему откроются тайные знания, которые, согласно легенде, открыл Адаму сам Господь Бог.

В 1696 г. Ньютона назначают смотрителем монетного двора. С 1689 г. он – член Согласительного парламента, откуда его и выдвигают на пост сначала смотрителя, а затем начальника монетного двора. В итоге производительность двора за годы его правления увеличилась в 8 раз. На этом посту он проявил себя как государственник. Его научные изыскания стали основанием для того, чтобы начиная с 1703 г. и до самой смерти он оставался главой Академии наук (т. е. президентом Лондонского Королевского общества). Однако чины и звания еще никого не сделали лучше. Все чаще окружающие стали замечать в сэре Ньютоне неприятные черты (раздражительность, подозрительность, самомнение, гордыню). Он укрепился в своей гордыне, увлекшись арианством, одним из направлений христианской теологии, восходящим к учению Ария (IV в. н. э.). Ариане считали Христа первым творением Бога-Отца, однако ему «ни равным, ни совечным». Это означало, что они отрицали Троицу. Почему Ньютона заинтересовала эта проблема? Ньютон работал на кафедре кембриджского Колледжа Св. Троицы (1672). Религия в те времена главенствовала во всех учебных процессах. Англиканская же церковь свято следовала догме тринитаризма (Троицы). Ньютон же принял сторону «нечистых», отверженного еретика Ария, то есть «отождествил себя с Арием и интеллектуально, и эмоционально».[204]

Неординарность сэра Ньютона проявились и в его трактовке цепи исторических событий. Более 40 лет он изучал историю Древнего мира, произвел тысячи расчетов и вычислений, предложив науке новую хронологию событий. Результатом его труда стали две книги: «Краткая хроника исторических событий, начиная с первых в Европе, до покорения Персии Александром Македонским» и «Правильная хронология древних царств». Тщательность, с которой Ньютон работал над ними («Краткую хронику» он переписывал от руки 80 раз), говорит об исключительной важности трудов. Суть его открытия состояла в том, что ему удалось открыть принцип так называемой «искусственной дуплексии» (то есть раздвоение событий). В итоге таких «раздвоений» многие события как бы отодвигаются, удаляются во времени. Ученые пожелали «распространить» историю Египта и Вавилона на тысячелетия. Хотя в той же Библии, которую он считал Библию куда более точным хронологическим источником, указана дата сотворения мира –4000 лет до Рождества Христова.

Ньютон доказывал, что в основе практически всех научных трудов древности лежат мифы и сказания. Там есть правда, а есть вещи и события фантастические, сказочные. Но для чего нужно было вносить путаницу в историю? В споре народов за первенство важна роль древности. «Все нации, прежде чем они начали вести точный учет времени, были склонны возвеличивать свою древность. Эта склонность увеличивалась еще больше в результате состязания между нациями». Выводы, сделанные им, потрясли воображение современников. Он сдвинул во времени многие известные события (правление фараона Менеса, миф о Тезее, Троянскую войну и т. д.) на сотни, а то и на тысячи лет. Вся «шкала времени» согласно предлагаемой им формуле (x-535) x 4/7 + 535 = y) должна быть сокращена в соотношении 4:7… В итоге, «возраст» Эллады укорачивался в несколько раз. Несмотря на необычность подобного «математического» подхода к истории и хронологии, к нему прибегали и другие ученые. К примеру, немецкий ученый Леншау в 1938 г. в трудах по истории Древней Греции при помощи астрономических методов доказывал, что Олимпийские игры проводились тогда не раз в 4 года, а ежегодно. Сегодня «ньютоновские ноты» звучат достаточно громко.[205]

По словам А. Эйнштейна, «самой судьбой он был поставлен на поворотном пункте умственного развития человечества». Ньютон осветил дальнейший путь и множеству механиков и изобретателей. Вероятно, в его лице Англия обрела некий «вечный движитель» грядущей промышленной революции. «Великий систематизатор» в строгой одежде пуританина. Английский поэт Александр Поп напишет о нем вдохновенные строки, которые даются нами в нашем собственном, достаточно вольном и свободном переводе:

Во тьме сокрыты таинства Природы,

Но с Ньютоном ее светлее своды…

Без достижений других великих умов и трудов не состоялся бы и Ньютон. Таким трудом была кеплеровская «Новая астрономия» (Astronomia nova). В отношении этого сочинения справедливо говорят: «Ньютон никогда не написал бы своих «Начал естественной философии», если бы он долго не размышлял над теми замечательными местами, в которых Кеплер совместил столько счастливых своих изысканий. Соединенные писания этих двух людей – поразительное доказательство того, на что способен человеческий ум, вооруженный наблюдениями и геометрией».[206] Не только Кеплер был той ступенью, с которой Ньютон встал на путь славы и успеха. Заметную роль в истории науки и культуры Англии сыграл Роберт Гук (1635–1703), сын бедного священника. Велики его заслуги перед наукой и государством. Это были времена, когда экспериментальная наука делала лишь первые шаги. Известно, что он помогал делать аппаратуру для экспериментов Р. Бойля, одного из инициаторов создания Королевского общества (Бойлю предложили стать президентом Академии наук, основанной в 1663 г.).

Усыпальница Ньютона. На постаменте надпись: «Превзошел разумом человеческий род».

Оценивая его роль в науке, Дж. Бернал отмечал, что если бы Гук имел более обеспеченное общественное положение и не страдал от своего уродства и хронических болезней, он не был бы таким обидчивым, мнительным и сварливым человеком и его выдающаяся роль в истории науки получила бы полное признание. Если Бойль представлял собой душу Королевского общества, то Гук был его глазами и руками. Он был величайшим физиком-экспериментатором до Фарадея и, подобно ему, не имел математических способностей Ньютона и Максвэлла. Гук интересовался механикой, физикой, химией и биологией. Он изучил упругость и открыл то, что называется законом Гука, кратчайшим в физике: ut tensio sic vis (растяжение пропорционально силе); он изобрел круговой пружинный маятник, применение которого сделало возможным создание точных часов и хронометров; он написал «микрографию», первый систематизированный обзор микроскопического мира, включающий и открытие клеток; Гук применил телескоп для астрономических измерений и изобрел микрометр; вместе с Папеном он подготовил почву для создания паровой машина. Его величайший вклад в науку, только сейчас начинающий получать признание, – это провозглашение им оригинальной идеи о всеобщем законе квадрата и всемирном тяготении. Здесь, как мы видим, он был превзойден блестящими математическими достижениями Ньютона, однако в настоящее время становится ясным, что лежащие в основе их физические идеи принадлежали Гуку и что он был совершенно несправедливо обойден в признании его заслуг в выдвижении этих идей. Жизнь Гука служит примером тех возможностей и трудностей, которые встречал на своем пути талантливый экспериментатор XVII века».[207] История Ньютона и Гука – иллюстрация к тому, сколь неблагодарными могут быть и великие ученые к тем, кто являлся их предтечей, создавшая пьедестал для их славы.








Дата добавления: 2016-03-15; просмотров: 440;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.02 сек.