Становление жанра романа-антиутопии в 20-е годы. Альтернативная публицистика 20-х годов.

Наряду с героико-романтической жанровой тенденцией в русской литературе 20-х годов, породившей утопические представления о револ. как воплощение мечты об идеальном устройстве общества, появляется негативная утопия или антиутопия.

Утопия – это просто идеализированная выдумка, неоправданные мечты их авторов. Да и каждое такое общество имеет массу недостатков, которые скрыты под более весомыми «положительными» особенностями.

Антиутопия же демонстрирует негативные стороны общества, порой гиперболизируя их, выставляя напоказ, чтобы показать, что именно не правильно, что стоит изменить, чего нужно избегать. Возможно, если делать все наоборот, чем как описано в каком-либо тексте антиутопии, то тогда и получится настоящая утопия. Но это нереально, поскольку идеального государства не существует как такового. Так что это – замкнутый круг, состоящий из двух противоположностей. Писатели-утописты чаще всего оставляют без внимания те пути, которыми достигается изображенный ими миропорядок Авторы антиутопии обращают особое внимание именно на пути построения «идеального общества», ибо убеждены, что мир антиутопии - результат попыток реализовать утопию

В процессе превращения утопии в антиутопию заключен своеобразный закон, согласно которому утопия с ее идеей свободы с фатальной неизбежностью оборачивается антиутопией, и конечным результатом становится абсолютная несвобода, прямо противоположная провозглашенным идеальным целям

Разоблачая мифы об идеальном социальном устройстве общества, антиутопии сатирически заостряют недостатки и заблуждения утопистов. В книгах-предупреждениях Е Замятина «Мы», М Булгакова «Роковые яйца», «Собачье сердце» А Платонова «Чевенгур», «Котлован» показаны перспективы развития тоталитарной модели государства, губительно воздействующей на человеческую личность Авторы антиутопий используют в произведениях элементы сатиры, фантастики, философской притчи.

В антиутопии всегда изображено нас. над историей, которую упрощают, стараясь выправить ради безжизненного идеала. Герою антиутопии суждено пережить это нас. как собственную жизненную драму, и человека она ставит перед нравственным выбором

Одной из важнейших задач антиутопии в отличие от утопии, как показывает анализ произведений Е.И. Замятина, М.А. Булгакова, АА Платонова, является предупреждение о том, что может привести к стагнации, к потере духовного начала

Столкновение утопических представлений о коммунизме с реальной практикой строительства социализма приводит писателей к жанру антиутопии.

Утопия не может замыкаться только в современности, однако ее претензии окажутся ложными и в том случае, когда историю и земную реальность игнорируют, безоглядно воспаряя к высотам идеала, каким бы он ни был. Весь опыт антиутопии XX в служит этому подтверждением Проблематика, которая в ней преобладает, была действительно в высшей степени актуальной на протяжении всего столетия, представлявшего собой непрерывный поиск утопии, способной устоять в испытаниях движущейся истории, а оттого хроника этого времени содержит так много ложных озарений, сменявшихся метафизическим разочарованием, так много конвульсий, заблуждений и катастроф

Авторы антиутопий для выражения ведущей проблематики, уклоняются от традиционного психологического письма в сторону гротеска, сатиры, фантастики, философской притчи, антиробинзонады. Отказываясь от привычных беллетристических сюжетов и героев, те от всего того, что обладало проверенным эстетическим качеством, литература перешла к освоению «мифологического письма» Коренным свойством антиутопии является то, что она всегда оспаривает миф, создаваемый утопистами.

Антиутопия – это тип художественного социально-философского синтеза, особый тип художественности. По своему существу антиутопия является опытом социальной диагностики, а литературные приемы, свойственные всякому утопическому повествованию (условные острова, планеты, эпохи) - способ, помогающий сделать диагноз более точным.

Футурологическая проблематика романа Е. Замятина «Мы» пронизана чувством трагически ошибочного выбора, тревогой за человека, предостережением для тех, кто волей или неволей на себе испытал последствия социальных экспериментов. Описание будущего Единого Государства ни в чем не отступает от канонов классической утопии «стеклянные купола аудиториумов», «божественные параллелепипеды прозрачных жилищ» Однако автора интересует не столько техническое великолепие нового общества, сколько его духовное состояние. Главное в сюжете романа - превращение человека в винтик, трагедия преодоления человека в человеке. Причем «Великая Операция» расчеловечивания встает как вполне реальная альтернатива истории. И тем более реальная и опасная, что осуществляется под лозунгом гарантированного блага, если человек откажется от себя, перестанет быть человеком, растворится в воле и функциях «Единого Государства».

Всевозможные варианты «светлого будущего» создавались в то время с револ. азартом и пафосом претворения мечты в жизнь. Револ. переживала свой, утопический период пока в сравнительно безобидной форме. Особого внимания заслуживают утопии «пролетарской культуры», выраженные в творчестве А. Гастева, В. Кирилова, В. Маяковского, В. Александровского и др. «Мы несметные, грозные легионы труда. Мы победили пространства морей, океанов и суши», — упоенно декламирует талантливый поэт Владимир Кириллов. Футуристы в своих манифестах трактуют тотальное разрушение как созидание «Бейте в площади бунтов топот, / Выше гордых голов града' /Мы разливом второго потопа / Перемоем миров города' (В. Маяковский «Наш марш») В другом марше «Мы идем» В. Маяковский популярно разъясняет «Мы разносчики новой веры, / Красоте задающей железный тон, / Чтоб природами хилыми не сквернили скверы, / В небеса шарахаем железобетон»

Едва ли не полвека эти настроения были господствующими в пропагандистских установках, способствуя превращению утопической мечты в трагическое бытие личности в рамках тоталитарной системы «Мы» - роман о будущем, но это не мечта, не утопия - это антиутопия. В нем проверяется состоятельность мечты.

Идеальный общественный уклад достигнут насильственным упразднением свободы. Всеобщее счастье каждого человека - его подавление, нивелировка, а то и физическое уничтожение. Но почему же насилие над личностью вызывает у людей восторг. Дело в том, что у Единого Государства есть верное оружие - это слово. Именно слово может не только подчинить человека чужой воле, но и оправдать нас. и рабст., заставить поверить, что несвобода и есть счастье. Этот аспект романа особенно важен, так как проблема манипулирования сознанием особенно актуальна в современной действительности. Идеология Единого Государства выражается в стилистике произведения. С первых же страниц романа бросается в глаза обилие оксюморонов «благодетельное иго разума», «дикое состояние свободы», «наш долг - заставить их быть счастливыми», «самая трудная и высокая любовь - это жестокость». Это не просто особый язык - это особый тип сознания. Здесь несвобода -счастье, жестокость - проявление любви, а человеческая индивидуальность - преступление.

Е. Замятин не только изобразил в условно-фантастической форме победу техники над человеком, но и сумел показать сущность тоталитарного социально - политического режима. Мир в романе Е. Замятина дан через восприятие человека с пробуждающейся душой нравственные ценности, которые исповедует сам автор, становятся все более дороги герою. Главный вопрос, который поставил Е. Замятин в своем романе выстоит ли человек перед все усиливающимся насил. над его совестью, душой, волей.

Герой антиутопии должен испытать сомнение в логических посылках системы, которая норовит, как мечталось конструкторам Единого Государства, сделать человека вполне «машиноравным». Он должен пережить это сомнение как кульминацию своей жизни, пусть даже развязка окажется трагической, как у Е. Замятина. Такой конфликт с неизбежностью появится в антиутопии, если она принадлежит искусству. Потребность в нем идет от художественного постижения мира. Описывая социальные структуры, притязающие на совершенство и ограничиваясь их сатирическим ниспровержением, антиутопия в лучшем случае осталась бы полезной иллюстрацией теорий, доказывающих несостоятельность технократических и тоталитарных режимов как способа разрешить стоящие перед человечеством проблемы. Истинно художественное произведение подобным назначением удовлетвориться не может. Его область - человек, впрямую столкнувшийся с силами, старательно разрушающими естественный цикл бытия, чтобы придать ему законченную рациональную стройность. Никакая обличительность, никакой гротеск не дадут необходимого художественного результата, пока эти силы остаются у писателя как бы посторонними, не вторгающимися в реальную человеческую судьбу самым непосредственным образом.