Сущность геополитики Китая

На протяжении столетий геополитика Китая носила двойственный характер. Это обусловлено тем, что, с одной стороны, «Срединное царство» принадлежало к Rimland, береговой зоне Тихого океана, а с другой — Китай никогда не был талассократическим государством, так как всегда ориентировался на кон­тинентальные архетипы. Само историческое название Китая — «Срединная империя» — говорит о его теллурокритических, уст­ремлениях.

С начала XIX в. Поднебесная постепенно превращается в полуколонию Запада (в большей части Великобритании). По­этому с начала XIX в. вплоть до 3 октября 1949 г. (победа народа под руководством коммунистов над Гоминданом) геополитика Китая была в своей основе атлантистская. Китай выступал в ка­честве евразийской береговой базы Запада. После победы над Гоминданом и провозглашения Китайской народной Республи­ки (3 октября 1949 г.) в течение 10 лет Китай шел в русле про­советской, по сути евразийской политики. Затем КНР исповедо­вала идеологию «автаркии» — опоры на собственные силы. По­сле смерти Мао Цзе-дуна, в середине 70-х годов КНР вновь ста­ла входить в русло атлантистской геополитики. Это было обу­словлено прагматической философией Дэн Сяо-пина (отца ки­тайских реформ) и его сторонников. Больше дивидендов полу­чал Китай от контактов с Западом, нежели с СССР, а теперь — с Россией. Во-первых, на Западе — деньги, кредиты, техноло­гии, необходимые для индустриального развития КНР. Во-вторых, пекинское руководство смотрело в XXI в.: население Китая к середине будущего тысячелетия перевалит за 1,5 млрд. человек. Значит, для Поднебесной нужны новые территории. А они есть только на Севере и Дальнем Востоке. Следовательно, дружба с СССР, а сейчас с Россией связывает свободу геополи­тических действий Китая в Монголии, Забайкалье, в Казахстане и на Дальнем Востоке. Отсюда можно сделать вполне обоснован­ный вывод, что южный сосед опасен для России: во-первых, как геополитическая база атлантизма, во-вторых, как «глобальный человейник» — огромный инкубатор по производству людских ресурсов, страна самой высокой в мире демографической плот­ности.

Еще в начале 60-х годов, когда обострились советско-китайские отношения, бывший Председатель ЦК КПК Мао Цзе-дун заявил, что четыре тысячи лет тому назад, когда в Ки­тае уже была письменность, варвары, населяющие территорию нынешней России, еще ходили в звериных шкурах. В этом заяв­лении, как в зеркале, отражается великоханский шовинизм китайцев, обусловленный замкнутой расово-культурной специфи­кой. Это высокомерие китайцы демонстрируют везде, во всех уголках земного шара, где бы они ни поселились. И те страш­ные погромы китайских кварталов, что произошли весной 1998 г. в Индонезии, — месть не только за нещадную эксплуата­цию индонезийцев со стороны хуацяо (этнических китайцев), но и за их снобистское поведение.

Эти и другие факты позволяют с определенной долей осторожности сделать вывод, что Китай является потенциальным геополитическим противником России на Юге и Дальнем Вос­токе. Наши ученые, специалисты по Китаю, геополитики пред­лагают разные варианты решения этой проблемы. Например, А. Дугин считает, что

геополитическая задача России в отношении самого восточного сек­тора своего «внутреннего» южного пояса заключается в том, чтобы максимально расширить зону своего влияния к югу, создав как можно более широкую пограничную зону¹².

Применительно к Китаю, по его мнению, речь идет о силовом позиционном геополитическом давлении, о провокации территори­альной дезинтеграции, дроблении, политико-административном переделе государства.

А. Дугин полагает, что необходимо установить более тесные отношения с Синьцзянем (Северо-Западный Китай) — древней­шей страной, имеющей долгую историю политической автоно­мии. Эти земли населены уйгурами — тюркским этносом, испове­дующим ислам. Китайцы контролируют эту провинцию, часто применяя военную силу, подавляют все попытки населения ре­гиона отстоять религиозную и этническую автономию. Он пишет:

Южнее Синьцзяня простирается Кунь Лунь и Тибет... отдельная страна с особым населением, специфической религией, древнейшими политическими и этническими традициями. Власть Пекина здесь... ос­нована на прямом насилии, как и в Синьцзяне¹³.

«Россия, — считает А. Дугин, — геополитически прямо заин­тересована в активной поддержке сепаратизма... и начале антикитайской национально-освободительной борьбы во всей этой области». В будущем эти территории должны вписаться в евра­зийскую континентальную федерацию, так как их с атлантизмом не связывает ни география, ни история. Кроме того,

без Синьцзяна и Тибета потенциальный геополитический прорыв Ки­тая в Казахстан и Западную Сибирь становится невозможным¹ .

Еще один подход

Выразителем этого подхода, по мнению председателя Комитета по геополитике Госдумы РФ А.В. Митрофанова, стал антиаме­риканизм:

это основа сближения Китая и России, нам следует крепить фронт против лицемерного и беспощадного агрессора, коим являются США¹⁴.

Далее он полагает, что

установление общей стратегии развития на мировой арене России и Китая способно прервать длительную гегемонию в АТР США с их во­енной мощью, подкрепляемой экономическим потенциалом политиче­ски пораженной Японии¹⁴.

По мысли А.В. Митрофанова, Россия должна всемерно спо­собствовать росту военной мощи Китая на основе широкомас­штабных продаж российской военной техники. Тезис довольно спорный. Но автор идет еще дальше. Он пишет:

Россия должна снять все территориальные препятствия (? — Н.Н.} для расширения Китая на Запад. Поддерживая непререкаемый суве­ренитет Китая над Синьцзян-Уйгурским автономным районом, Россия должна способствовать восстановлению суверенитета КНР над всем Туркестаном (? — Н.Н.}, включая Южный Казахстан... это изменит гео­политическую обстановку в регионе в лучшую сторону... Россия полу­чит надежную базу для развития собственных коммуникаций на Юг через территорию стабильного Великого Китая¹⁵.

Развивая этот тезис далее, он полагает, что подвижка запад­ных границ Китая далеко на Запад всецело в интересах России. В этом случае ракетно-ядерные силы Китая получат возмож­ность накрывать все интересные для блока России и Китая цели на территории Западной Европы, включая Лондон и Осло. Вос­точная граница Западной Европы соприкоснется с границей Китая на территории Турции. Это будет лучшим средством отрезв­ления для атлантических демагогов, одурманенных собственным величием и паническим страхом за «Западную Европу»¹⁶.

А далее предлагаются идеи умиротворения, которые усып­ляюще действовали на умы народов Европы в 1937—1938 гг. Ав­тор полагает, что

приобретение Монголии (Китаем), так же как и дружественная уступка российских прав на недвижимость в Маньчжурии в 1954г., придает чувство успокоенности и умиротворения Китаю относительно его северных границ. Россия должна добиваться смягчения позиции Пекина по Тайваню с целью установления между ним и Россией крупномас­штабных экономических и культурных отношений¹⁶.

Как говорит русская поговорка: «гладко было на бумаге, но забыли про овраги». Конечно, неплохо бы спросить у самих ки­тайцев, какой из почти взаимоисключающих геополитических проектов им больше по душе?

А.В. Митрофанов, конечно, прав в формулировке целей рос­сийско-китайского союза. Безусловно, экономическая целесооб­разность сближения России и Китая создает хорошую основу для военного, политического и этнического союза. Более тесное сотрудничество может быть в военной области, при разработке и переработке сырья, энергоносителей, сотрудничество в аэрокосмической сфере, в обрабатывающей, машиностроительной, химической и других отраслях промышленности. Более тесное со­трудничество между двумя нашими государствами способно обеспечивать гигантский объем торгового оборота, проводить новую политику в АТР в противовес американским притязаниям на этот регион. Хороша идея создания блока Россия—Китай-Индия. Но всегда надо помнить, что китайский менталитет су­губо прагматичен. Наиболее яркое воплощение он нашел в политике Дэн Сяопина, которая к строительству воздушных замков и хрустальных мостов между двумя народами не имела никакого отношения.

Китай на пороге XXI в. в отличие от нынешней России со­средоточен на самом себе. Его внешняя политика имеет подчи­ненное значение по отношению к внутренней, направленной на экономическую и социальную трансформацию страны. Но в ус­ловиях зависимости Пекина от внешних кредиторов, а также в силу потенциальной возможности создания структуры, аккуму­лирующей силы коалиции, направленной на сдерживание ки­тайской мощи, Китай может вести свою сложную комбинаци­онную игру. Конечно, в этих условиях политика добрососедства для Китая — не благотворительность, не жест доброй воли, а объективная необходимость.

Внешняя политика «Срединной империи» в конце XX и на­чале XXI вв. будет направлена на стратегический выигрыш вре­мени для создания экономической и военной мощи, для превращения Китая в мировую сверхдержаву. Делаться это будет за счет присоединения (вслед за Гонконгом) Макао, а самое глав­ное .— Тайваня и островов типа Спратли с огромными морскими шельфами. На острова в Южно-Китайском море КНР предъяв­ляет особые права, хотя не меньше прав на спорные острова имеется у Вьетнама, Японии и других приморских государств. Геостратегической целью Китая в этом регионе станет достиже­ние преобладающего влияния в Азиатско-Тихоокеанском регио­не: от Филиппин, Индонезии до Бирмы. На севере внешняя по­литика Китая держит в поле зрения Монголию и Россию. КНР станет активно добиваться фактического признания «особых от­ношений» с Монголией, т. е. присоединения более 1,5 млн квадратных километров территории с менее чем 2 млн. жителей. Это станет возможным, если Китай заставит своих соседей отка­заться от участия в антикитайских коалициях, признать его ве­дущую роль в регионе. Одной из конечных целей Китая являет­ся проведение другими странами торгово-инвестиционной поли­тики, дружественной Поднебесной.

Эта цель выступает как средство достижения глобальной це­ли — превращения Китая в супердержаву, способную бросить вызов не только США и Западу в целом, но даже коалиции ны­не самых могущественных стран. Нет оснований утверждать, что для достижения своих целей Пекин прибегнет к военной силе. Он будет стремиться не вступать в открытую борьбу, а подавлять волю других стран своей мощью (демографической, экономиче­ской, военной), разделять потенциальных конкурентов, не всту­пая в связывающие его действия союзы, отдавая тем самым при­оритет коренным интересам Китая, а не мирового сообщества.

Отсюда вытекает, что взаимодействие России со своим сосе­дом должно быть связано прежде всего с экономической, науч­но-технической и информационной сферами. Для России Поднебесная — это огромный рынок, где можно выгодно реализо­вать как сырье, так и промышленную продукцию и услуги. Не­маловажное значение имеет КНР как источник рабочей силы для развития Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. В пер­спективе Китай может стать источником инвестиций.

Но завоевать такой огромный рынок можно только в жест­кой конкурентной борьбе. Пекин заинтересован в современной технике и технологиях. Такое современное оборудование у России пока что есть в атомной и авиакосмической промышленно­сти, в гидроэнергетике, в военно-промышленном комплексе. Другие же российские товары, услуги, кроме сырья, Китай в конце XX в. практически не интересуют. Таким образом, объек­тивно КНР не испытывает нужды в союзе с обескровленной и непредсказуемой Россией, поэтому самая действенная политика — политика коммерческих контрактов не задействована. А тес­ное политическое партнерство с Китаем для России — абсолют­ная необходимость. Более тесные геополитические отношения с гигантом — Поднебесной — дали бы РФ более широкие возможности для внешнеполитического маневра.