И ЭКО­ЛО­ГИЯ КУЛЬ­ТУ­РЫ

Ака­де­мик Д.С. Лихачев пер­вым за­го­во­рил об эко­ло­гии куль­ту­ры. Еще в 80-е го­ды он пи­сал, что со­хра­не­ние куль­тур­ной сре­ды для че­ло­ве­ка не ме­нее важ­но, чем со­хра­не­ние при­род­ной сре­ды. При­ро­да важ­на для со­хра­не­ния здоровья био­ло­ги­че­ской жиз­ни, а куль­тур­ная сре­да - для со­хра­не­ния здоровья нрав­ст­вен­ной жиз­ни, эко­ло­гия куль­ту­ры - это нрав­ст­вен­ная эко­ло­гия[113].

Нрав­ст­вен­ная эко­ло­гия для нас, рос­си­ян ХХ сто­ле­тия, ста­ла, дей­ст­ви­тель­но, во­про­сом жиз­ни или смер­ти народа. За не­пол­ных сто лет мы пе­ре­жи­ли два ве­ли­чай­ших нрав­ст­вен­ных по­тря­се­ния, по­ис­ти­не два эко­ло­ги­че­ских кри­зи­са куль­тур­но­го бы­тия. Сна­ча­ла бла­го­да­ря ло­зун­гу: "Мы наш, мы но­вый мир по­стро­им" в куль­тур­ной сре­де вы­ру­ба­лись ста­рые цен­но­сти, па­да­ли на зем­лю ма­ков­ки церк­вей, ва­ли­лись с пье­де­ста­лов ста­рые ку­ми­ры и про­ру­ба­лись но­вые про­се­ки в ис­то­рии. По­тре­бо­ва­лось це­лых три по­ко­ле­ния, что­бы на этих куль­тур­ных вы­ру­бах на­ча­ли по­яв­лять­ся дей­ст­ви­тель­ные цен­но­сти. И они вы­рос­ли. На­зо­ву толь­ко не­сколь­ко имен-сим­во­лов - Окуд­жа­ва, Вы­соц­кий, Шук­шин, Ма­мар­да­шви­ли, Не­из­вест­ный, Шнитке.

Сей­час мы пе­ре­жи­ва­ем вто­рую руб­ку в куль­тур­ной сре­де. Она не та­кая кро­ва­вая, как пер­вая, но от­нюдь не ме­нее ги­бель­на для куль­ту­ры. Те­перь ски­ды­ва­ют с пье­де­ста­лов уже "но­вых" ку­ми­ров, опять вы­ру­ба­ют в ис­то­рии но­вые про­се­ки, нау­ку и ис­кус­ст­во за­го­ня­ют в эко­но­ми­че­ские ре­зер­ва­ты, ко­то­рые ни­чуть не луч­ше ла­ге­рей ГУЛАГа, сно­ва рас­ша­та­ны сло­жив­шие­ся цен­но­сти и пе­ред че­ло­ве­ком зия­ют но­вые пус­ты­ри в по­ле куль­ту­ры, ко­то­рые за­се­ва­ют­ся "сле­за­ми бо­га­тых" и "му­че­ния­ми" Сан­та-Бар­ба­ры.

По­след­ст­вия раз­ру­ше­ний куль­тур­ной сре­ды мы все ощу­ща­ем на се­бе. Вот по­че­му те­ма на­шей кон­фе­рен­ции - эко­ло­гия куль­ту­ры - мне пред­став­ля­ет­ся и важ­ной, и ак­ту­аль­ной. Мы все жи­вем в до­ме куль­ту­ры и долж­ны за­бо­тить­ся о гар­мо­нии это­го до­ма. Эко­ло­гия - это нау­ка о до­ме, об оби­та­нии (ой­кео - по-гре­че­ски "оби­тать", "жить", экос - дом), и од­но­вре­мен­но эко­ло­гия - это са­мо обу­ст­рой­ст­во до­ма, са­ма спо­соб­ность к осед­ло­сти. По­это­му эко­ло­гия куль­ту­ры - это не толь­ко нау­ка о со­хра­не­нии куль­тур­ной сре­ды и куль­ту­ры, но и са­ма спо­соб­ность че­ло­ве­ка к нор­маль­но­му и про­дук­тив­но­му оби­та­нию в куль­ту­ре.

В сво­ем док­ла­де я хо­тел бы ос­та­но­вить­ся на не­ко­то­рых са­мых об­щих фи­ло­соф­ско-тео­ре­ти­че­ских про­бле­мах эко­ло­гии куль­ту­ры, хо­тел бы об­су­дить те глу­бин­ные при­чи­ны, ко­то­рые свя­за­ны с са­мой сущ­но­стью куль­ту­ры и ко­то­рые все­гда по­тен­ци­аль­но не­сут в се­бе уг­ро­зу куль­тур­ных эко­ло­ги­че­ских по­тря­се­ний, и то, как эти глу­бин­ные ос­но­ва­ния куль­тур­ных по­тря­се­ний мо­гут быть об­ра­ще­ны на ус­та­нов­ле­ние ста­биль­но­сти куль­тур­но­го до­ма че­ло­ве­ка.

По сво­ей сущ­но­сти и при­ро­де че­ло­век, как это ни па­ра­док­саль­но, су­ще­ст­во аэко­ло­ги­че­ское, существо, ко­то­рое по­сто­ян­но раз­ру­ша­ет свою сре­ду оби­та­ния.

Вся­кое жи­вое су­ще­ст­во гар­мо­нич­но свя­за­но с при­род­ной сре­дой, и сво­ей сущ­но­стью (т.е. сво­ей при­ро­дой) оно обя­за­но той при­род­ной сре­де, в ко­то­рой оно поя­ви­лось. Жи­вот­ное жи­вет как это су­ще­ст­во толь­ко в этой сре­де (не слу­чай­но, что для мно­гих жи­вот­ных да­же ин­стинкт раз­мно­же­ния пе­ре­ста­ет дей­ст­во­вать не в сре­де их ес­те­ст­вен­но­го оби­та­ния). По­это­му эко­ло­ги­че­ское по­ве­де­ние, т.е. по­ве­де­ние вос­про­из­вод­ст­ва сре­ды оби­та­ния, яв­ля­ет­ся для вся­ко­го жи­во­го су­ще­ст­ва нор­мой, его сущ­но­ст­ным по­ве­де­ни­ем.

Че­ло­век же в от­ли­чие от жи­вот­но­го - это су­ще­ст­во принципиально "рву­щее" свя­зи с при­ро­дой. Эрих Фромм на­звал "си­туа­ци­ей че­ло­ве­ка" та­кую си­туа­цию, ко­гда жи­вое су­ще­ст­во "трансцендирует при­ро­ду", от­де­ля­ет се­бя от при­ро­ды, про­ти­во­пос­тав­ля­ет се­бя при­ро­де, вы­де­ля­ет се­бя в при­ро­де и т.д.[114]. Как это про­изош­ло? Это во­прос тем­ный и вряд ли ко­гда про­яс­нит­ся, но это и не важ­но. Но имен­но то­гда, ко­гда это про­изош­ло, поя­вил­ся че­ло­век. Си­туа­ция транс­цен­ди­ро­ва­ния при­ро­ды - это си­туа­ция по­яв­ле­ния че­ло­ве­ка, ко­то­рая мо­жет опи­сы­вать­ся или как си­туа­ция ста­нов­ле­ния тру­до­во­го ак­та, вы­де­ляю­ще­го и от­де­ляю­ще­го от дея­те­ля пред­мет дея­тель­но­сти, или как си­туа­ция гре­хо­па­де­ния, в ре­зуль­та­те че­го пер­вый че­ло­век уви­дел се­бя со сто­ро­ны ("и уви­де­ли, что на­ги"). В кон­це кон­цов, бла­го­да­ря этой си­туа­ции поя­ви­лось то про­ти­во­пос­тав­ле­ние, ко­то­рое поз­же по­лу­чи­ло фи­ло­соф­ское вы­ра­же­ние в про­ти­во­пос­тав­ле­нии объ­ек­та и субъ­ек­та.

Си­туа­ция транс­цен­ди­ро­ва­ния - это си­туа­ция прин­ци­пи­аль­но аэко­ло­ги­че­ская, ибо по­строе­на на от­де­ле­нии, а не гар­мо­ни­за­ции, на раз­де­ле­нии, а не на слия­нии. Че­ло­век - это су­ще­ст­во ухо­да. От­сю­да, глав­ное эк­зи­стен­ци­аль­ное про­ти­во­ре­чие че­ло­ве­ка - про­ти­во­ре­чие ме­ж­ду бы­ти­ем и не­бы­ти­ем. Это про­ти­во­ре­чие вы­де­ля­ет че­ло­ве­ка сре­ди все­го су­ще­го по­то­му, что он зна­ет свое есмь, свои гра­ни­цы. Сред­не­ве­ко­вый мис­тик май­стер Эк­хард пи­сал: "Од­на­ж­ды мне по­ду­ма­лось... вот что: что я есмь че­ло­век, ни­чем не от­ли­чаю­щий­ся от лю­бо­го дру­го­го че­ло­ве­ка, та­ко­го же, как я; я гла­зею, слы­шу, пью, жую по­доб­но ско­ту; од­на­ко, что я есмь не при­над­ле­жит ни­ко­му, как толь­ко мне са­мо­му, ни че­ло­ве­ку, ни ан­ге­лу, ни Бо­гу, - раз­ве толь­ко я од­но с Ним"[115].

Дей­ст­ви­тель­но, есмь мо­гу ска­зать толь­ко Я. Но что это оз­на­ча­ет? Мож­но ли оп­ре­де­лить че­ло­ве­ка че­рез его "есть"? Ведь про­сто есмь - это пус­то­та, ни­что. Им­ма­ну­ил Кант спра­вед­ли­во за­ме­тил, что бы­тие (есть)не мо­жет быть пре­ди­ка­том в су­ж­де­нии, оно не мо­жет оп­ре­де­лять что-ли­бо. Ска­зать о чем-то, что оно есть, во­все не зна­чит оп­ре­де­лить это, от­ме­тить его ха­рак­тер­ную осо­бен­ность. Есмь на­пол­ня­ет­ся для че­ло­ве­ка оп­ре­де­лен­ным смыс­лом толь­ко то­гда, ко­гда он с ним мо­жет что-то сде­лать, по­смот­реть на не­го со сто­ро­ны, а дру­гая сто­ро­на для есмь толь­ко не-есмь (не­бы­тие), есмь при­об­ре­та­ет смысл, ко­гда от не­го мож­но уй­ти... к дру­го­му есмь, но то­гда ме­ж­ду дву­мя есмь долж­на быть про­ве­де­на гра­ни­ца, ко­то­рая мо­жет быть толь­ко гра­ни­цей не­бы­тия. Быть на гра­ни­це бы­тия и не­бы­тия - вот эк­зи­стен­ци­аль­ное пред­на­зна­че­ние че­ло­ве­ка, вот суть его куль­тур­но­го су­ще­ст­во­ва­ния. Не слу­чай­но, плод ми­фи­че­ско­го дре­ва по­зна­ния до­б­ра и зла, т.е. плод дре­ва куль­ту­ры, ока­зал­ся од­но­вре­мен­но пло­дом смер­ти и бес­смер­тия. Ис­ку­си­тель все-та­ки был прав, ко­гда на­шеп­ты­вал: "Бу­де­те как Бо­ги", ибо ста­ли как Бо­ги, так как толь­ко Бо­ги зна­ют раз­ли­чие До­б­ра и Зла и это зна­ние то­ж­де­ст­вен­но бес­смер­тию.

До че­ло­ве­ка в жи­вой при­ро­де не бы­ло эко­ло­ги­че­ских ка­та­ст­роф, ро­ж­ден­ных дей­ст­вия­ми са­мих уча­ст­ни­ков жиз­ни. С по­яв­ле­ни­ем че­ло­ве­ка эти ка­та­ст­ро­фы (по-гре­че­ски "нис­про­вер­же­ния") и в жи­вой, и в не­жи­вой при­ро­де ста­но­вят­ся все бо­лее и бо­лее час­ты­ми, а сей­час они про­сто ста­ли пер­ма­нент­ным со­стоя­ни­ем при­ро­ды - она по­сто­ян­но под уг­ро­зой ги­бе­ли, по­то­му что че­ло­век жил и жи­вет под зна­ком транс­цен­ди­ро­ва­ния при­ро­ды. Но свой куль­тур­ный дом че­ло­век стал стро­ить на проч­ных ос­но­ва­ния тра­ди­ции и за­пре­та, т.е. при­зна­ния и при­ня­тия, и, ка­за­лось бы, в этом до­ме он дол­жен был об­рес­ти осед­лость и ста­биль­ность. Но, уй­дя из при­род­но­го до­ма и по­стро­ив дом куль­ту­ры, че­ло­век за­ло­жил в его фун­да­мент свой эк­зи­стен­ци­аль­ный прин­цип - прин­цип пре­одо­ле­ния бы­тия не­бы­ти­ем, прин­цип ухо­да, или... прин­цип Ко­лоб­ка.

За­бав­ный ге­рой рус­ской на­род­ной сказ­ки сво­им: "Я от Ба­буш­ки ушел, а от Де­душ­ки ушел, я от Зай­ца ушел, я от Вол­ка ушел, а от те­бя... и по­дав­но уй­ду", - вы­ра­зил са­мую глу­бо­чай­шую эк­зи­стен­ци­аль­ную сущ­ность че­ло­ве­ка. Вот почему, не­смот­ря на всю свою лег­ко­мыс­лен­ность, не­серь­ез­ность и да­же не­бла­го­дар­ность по от­но­ше­нию к лю­дям пен­си­он­но­го воз­рас­та этот про­каз­ник мил и сим­па­ти­чен. В нем, как и в Гам­ле­тов­ском "Быть или не быть", на­шел свое во­пло­ще­ние прин­цип жиз­ни че­ло­ве­ка. Ко­ло­бок без­за­бот­но пры­гал под ра­до­ст­ное "Быть, быть, быть!...", не об­ра­щая вни­ма­ние на "не-быть". И кон­чи­лось это, как все зна­ют, тра­ги­че­ским "не-быть" от Ли­сы. Но и Гам­ле­тов­ское "Быть или не быть", не­смот­ря на то, что для шек­спи­ров­ско­го ге­роя важ­но бы­ло по­нять "нé-быть" и от­не­стись к не­му серь­ез­но, так­же окон­чи­лось тра­ге­ди­ей. Фун­да­мен­таль­ный принцип ар­хи­тек­то­ни­ки куль­ту­ры "быть или нé-быть", прин­цип ухо­да, прин­цип Ко­лоб­ка, прин­цип Дан­то­вых ко­ор­ди­нат не­сет в се­бе си­туа­цию по­сто­ян­ной эко­ло­ги­че­ской уг­ро­зы куль­ту­ре.

В про­стей­шем слу­чае это вы­ра­жа­лось в том, что в древ­но­сти при встре­че друг с дру­гом од­на куль­ту­ра унич­то­жа­ла дру­гую. Где куль­ту­ра эт­ру­сков? Где куль­ту­ра древ­них ин­ду­сов? Где куль­ту­ра майи? Не слу­чай­но, в древ­но­сти ро­ди­лось по­ня­тие "вар­ва­ры", ко­то­рым про­сто на­зы­ва­ли пред­ста­ви­те­лей дру­гих куль­тур. Столк­но­ве­ние на­ро­дов ве­ло к куль­тур­ным ка­та­ст­ро­фам - раз­ру­ша­лись од­ни куль­тур­ные цен­но­сти но­си­те­ля­ми дру­гих цен­но­стей. Это пер­вый тип куль­тур­ных эко­ло­ги­че­ских ка­та­ст­роф: ги­бель куль­тур и ци­ви­ли­за­ций. Вся ис­то­рия - это ис­то­рия "по­гиб­ших" куль­тур. При­чем этот тип ка­та­ст­роф во­об­ще-то и не ощу­ща­ет­ся ис­то­ри­ей как ка­та­ст­ро­фа. Ну, по­гиб­ла, ска­жем, ка­кая-ни­будь Ат­лан­ти­да - и что? Мы же о ней ни­че­го не зна­ем! Ее ги­бель для нас про­шла аб­со­лют­но не­за­мет­но. Мы не чув­ст­ву­ем ее от­сут­ст­вия. Хо­тя, воз­мож­но, ес­ли бы она со­хра­ни­лась, то ис­то­рия бы­ла бы дру­гая. Мо­жет быть, в ка­ком-то смыс­ле да­же луч­ше, чем на­ша ны­неш­няя. Но... нас бы то­гда не бы­ло! Па­ра­докс! Ка­та­ст­ро­фа, но толь­ко бла­го­да­ря ей мы и есть! Вот он эф­фект Ко­лоб­ка в куль­тур­ной эк­зи­стен­ции че­ло­ве­ка.

Дру­гой тип эко­ло­ги­че­ских ка­та­ст­роф - ка­та­ст­ро­фы "ти­па Ге­ро­ст­ра­та". Ге­ро­ст­рат сжег храм Ар­те­ми­ды, и в куль­ту­ре Эл­ла­ды за­зия­ла ды­ра. И гре­ки по­те­ря­ли что-то важ­ное в сво­ем куль­тур­ном раз­ви­тии. Что? От­ве­тить на этот во­прос не про­сто, так как здесь мы стал­ки­ва­ем­ся с про­бле­мой воз­мож­ной ис­то­рии, ис­то­рии "в со­сла­га­тель­ном на­кло­не­нии". А мы зна­ем, что ис­то­ри­ки про­тив та­кой ис­то­рии, хо­тя ис­то­ри­ки куль­ту­ры вряд ли, на мой взгляд, мо­гут от­ка­зать­ся от та­ко­го рас­смот­ре­ния ис­то­рии. Ка­та­ст­ро­фы "ти­па Ге­ро­ст­ра­та" ве­дут к унич­то­же­нию от­дель­ных куль­тур­ных дос­ти­же­ний в сис­те­ме су­ще­ст­вую­щей куль­ту­ры, в су­ще­ст­вую­щей куль­тур­ной сре­де. Это дей­ст­ви­тель­ное на­ру­ше­ние эко­ло­гии куль­тур­ной сре­ды. И здесь мы стал­ки­ва­ем­ся с осо­бен­но­стью эко­ло­ги­че­ской ситуации в куль­ту­ре по срав­не­нию с эко­ло­ги­че­ской си­туа­ци­ей в при­ро­де. Ка­ж­дое яв­ле­ние в куль­ту­ре уни­каль­но, а по­то­му не­вос­пол­ни­мо. Куль­ту­ра не мо­жет вос­ста­но­вить его так, как при­ро­да вос­ста­нав­ли­ва­ет свои при­род­ные сис­те­мы. Ко­неч­но, мож­но храм Хри­ста Спа­си­те­ля вос­про­из­ве­сти, но бу­дет ли это его вос­ста­нов­ле­ни­ем? Раз­ре­ше­ни­ем на­ру­ше­ний эко­ло­ги­че­ской це­ло­ст­но­сти ка­та­ст­ро­фа­ми "ти­па Ге­ро­ст­ра­та" вы­сту­па­ет дея­тель­ность по за­щи­те куль­тур­ных ланд­шаф­тов, ох­ра­не па­мят­ни­ков, му­зей­ная и ар­хив­ная дея­тель­ность, вос­пи­та­ние ис­то­ри­че­ско­го соз­на­ния и т.п.

Дру­гой тип эко­ло­ги­че­ских раз­ру­ше­ний в куль­ту­ре - это раз­ру­ше­ния куль­ту­ры "не­куль­тур­но­стью". Стро­го го­во­ря, в че­ло­ве­ке нет "не­окуль­ту­рен­но­го". Но по­сколь­ку куль­тур­ное бы­тие это бы­тие цен­но­ст­ное, ос­но­ван­ное на противопоставлении бы­тия-не­бы­тия, то внут­ри куль­тур­но­го бы­тия воз­ни­ка­ет про­ти­во­пос­тав­ле­ние куль­тур­но­го - не­куль­тур­но­го как про­ти­во­пос­тав­ле­ние долж­но­го, цен­но­ст­но зна­чи­мо­го и не со­от­вет­ст­вую­ще­го куль­тур­ной нор­ме. На­ру­ше­ние куль­тур­ной нор­мы не унич­то­жа­ет са­му куль­тур­ную нор­му (до по­ры до вре­ме­ни), но ве­дет к ис­ка­же­нию куль­тур­ной сре­ды, объ­ек­ти­ви­ро­ван­ной в пред­ме­тах куль­ту­ры. Про­стей­шие при­ме­ры - грязь на ули­цах, за­би­тые па­рад­ные подъ­ез­ды в до­мах, от­сут­ст­вие стан­дар­та там, где он не­об­хо­дим - на­при­мер, в ок­ра­ске ав­то­бу­сов го­род­ско­го транс­пор­та, не­вос­пи­тан­ность и т.п. Это все то, что мы на­зы­ва­ем бес­куль­турь­ем. На­ко­нец, хам­ст­во. Хам­ст­во раз­ру­ша­ет гра­ни­цы куль­ту­ры, вно­сит дис­гар­мо­нию в куль­тур­ную сре­ду. Хам не зна­ет гра­ниц в от­ли­чие от че­ло­ве­ка куль­тур­но-вос­пи­тан­но­го, ко­то­рый зна­ет гра­ни­цы, ме­ру куль­тур­но­го про­стран­ст­ва. Здесь по­яв­ля­ет­ся но­вый па­ра­докс: про­ти­во­пос­тав­ле­ни­ем бес­куль­ту­рью как эко­ло­ги­че­ски не­пра­виль­но­му по­ве­де­нию в куль­ту­ре вы­сту­па­ет вос­пи­тан­ность как со­блю­де­ние по­ряд­ка. Но и этот путь ве­дет к эко­ло­ги­че­ско­му на­ру­ше­нию куль­тур­но­го про­стран­ст­ва.

Мне пред­став­ля­ет­ся, что од­ной из са­мых рас­про­стра­нен­ных, осо­бен­но в на­ше вре­мя, эко­ло­ги­че­ских ка­та­ст­роф яв­ля­ет­ся "куль­тур­ная стан­дар­ти­за­ция". Здесь на­ру­ше­ние куль­тур­но­го рав­но­ве­сия свя­за­но с раз­ру­ше­ни­ем глав­ной сущ­но­ст­ной чер­ты куль­тур­но­го бы­тия - его ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. Я уже го­во­рил, что вся­кое куль­тур­ное про­из­ве­де­ние уни­каль­но. Этим куль­ту­ра от­ли­ча­ет­ся от ци­ви­ли­за­ции. В ХХ же ве­ке куль­ту­ра ис­пы­ты­ва­ет ог­ром­ное дав­ле­ние ци­ви­ли­за­ции имен­но бла­го­да­ря си­ле стан­дар­ти­за­ции. Вспом­ним "Иро­нию судь­бы, или с лег­ким па­ром" Эль­да­ра Ря­за­но­ва - оди­на­ко­вые квар­ти­ры, оди­на­ко­вые до­ма, оди­на­ко­вые ули­цы, одинаковые го­ро­да, оди­на­ко­вая ра­бо­та, сто­лы, сту­лья, кос­тю­мы, ли­ца... Все оди­на­ко­вое. По­ис­ти­не, жизнь все боль­ше на­по­ми­на­ет му­ра­вей­ник, и не уди­ви­тель­но, что од­на­ж­ды че­ло­век, про­снув­шись, мо­жет об­на­ру­жить се­бя на­се­ко­мым, как ге­рой из­вест­ной но­вел­лы Фран­ца Каф­ки.

Стан­дар­ти­за­ция по­ро­ж­да­ет "мас­со­вую куль­ту­ру", ко­то­рая яв­ля­ет­ся про­яв­ле­ни­ем пер­ма­нент­но­го куль­тур­но­го эко­ло­ги­че­ско­го кри­зи­са. Стан­дар­ти­за­ция ве­дет к по­те­ре на­цио­наль­но­го об­ли­ка куль­ту­ры - на­цио­наль­ное в куль­ту­ре все ча­ще ста­но­вит­ся ат­ри­бу­том не жи­вой куль­тур­ной жиз­ни, а мо­мен­том де­мон­ст­ра­ции для ту­ри­стов. На­ко­нец, стан­дар­ти­за­ция ли­ша­ет че­ло­ве­ка твор­че­ско­го по­ры­ва. Но... стан­дар­ти­за­ция ли­ша­ет Ко­лоб­ка его веч­но­го "Я от это­го ушел, от то­го ушел", по­то­му что, к че­му бы он ни при­шел, он при­дет к то­му, от че­го ушел. Стан­дар­ти­за­ция воз­вра­ща­ет че­ло­ве­ка к осед­ло­сти, т.е. вос­ста­нав­ли­ва­ет, а не раз­ру­ша­ет эко­ло­ги­че­скую си­туа­цию. Сно­ва по­яв­ля­ет­ся ан­ти­но­мия.

Про­ти­во­по­лож­но­стью стан­дар­ти­за­ции вы­сту­па­ет твор­че­ст­во. Но твор­че­ское по­ве­де­ние - это ти­пич­ное по­ве­де­ние Ко­лоб­ка. Это нет­ст­во­ва­ние: не то, не то, не то. Твор­че­ст­во все­гда от­ри­ца­ет про­шлое. Не слу­чай­но, как от­ме­чал А.Тойн­би[116], ге­нии на­чи­на­ют с ухо­да - ухо­дит Ав­ра­ам из Ура, что­бы най­ти Бо­га, ухо­дит Мои­сей в пус­ты­ню, что­бы об­рес­ти свое при­зва­ние, ухо­дит принц Гау­та­ма, что­бы стать Буд­дой и т.д. Не слу­чай­но и то, что ге­ни­ев не сра­зу при­зна­ют в куль­ту­ре, ибо их за­по­зда­лое при­зна­ние уравновешивает раз­ру­ши­тель­ность ге­ни­ев. Ко­неч­но, твор­че­ст­во раз­ру­ша­ет сло­жив­шую­ся куль­тур­ную си­туа­цию, и в этом про­яв­ля­ет­ся его аэко­ло­ги­че­ское на­ча­ло. Но твор­че­ст­во и раз­ви­ва­ет куль­тур­ное бы­тие, ут­вер­ждая в нем но­вые цен­но­сти и соз­да­вая но­вую си­туа­цию, в ко­то­рой все преж­ние зна­че­ния при­об­ре­та­ют но­вые смыс­лы. Твор­че­ст­во - рав­но­ве­сие бы­тия и не­бы­тия, равновесие, вы­ра­жаю­щее­ся в ин­ди­ви­ду­аль­ном, или в бы­тии ин­ди­ви­ду­аль­но­го. Здесь мы при­шли к са­мо­му важ­но­му, на мой взгляд, ос­но­ва­нию эко­ло­ги­че­ской стабильности куль­ту­ры.

Ин­ди­ви­ду­аль­ность - не­отъ­ем­ле­мая чер­та куль­ту­ры, бо­лее то­го, это суть ее бы­тия. По­сто­ян­ное вос­ста­нов­ле­ние ин­ди­ви­ду­аль­но­сти - это вос­ста­нов­ле­ние ее ста­биль­но­сти. Твор­че­ское дей­ст­вие - это дей­ст­вие при­ме­ни­тель­но к уни­каль­но­сти си­туа­ции, а не во­пре­ки ней, это вы­зов ее к жиз­ни. Твор­че­ское про­чте­ние вся­ко­го про­из­ве­де­ния куль­ту­ры есть его подлинная жизнь. По­это­му под­лин­ным за­ло­гом эко­ло­ги­че­ско­го рав­но­ве­сия куль­ту­ры яв­ля­ет­ся ут­вер­жде­ние ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. С ин­ди­ви­ду­аль­но­стью вхо­дит в куль­ту­ру са­мый высший уро­вень ста­биль­но­сти - ста­биль­ность бес­смер­тия.

Действие индивидуальности - это всегда действие утверждения целостного мира, ибо она существует не как некоторое обособленное данное, а как явление всего сущего. Ин­ди­ви­ду­аль­ность по­то­му ин­ди­ви­ду­аль­ность, что в ней и че­рез нее от­кры­ва­ет­ся мир, яв­ля­ет­ся все­об­щее, не раз­ру­шая, а пре­об­ра­жая эту дан­ную кон­крет­ную фор­му. Поэтому она и только она может быть основой экологии культуры, ибо она составляет величайшую ценность для человека - каждый ищет свою собственную судьбу, и для культурного мира - его бытие реализуется в неповторимости произведений.

И настало время сказать, что не только экология природы нужна для человеческого здоровья. Хотя и это не все еще слышат, но все-таки появились различные департаменты экологии и учреждения по охране окружающей среды. Нужна экология культуры, нравственная экология, ибо человек "существо нравственно оседлое" (Д.С. Лихачев). Но его нравственная оседлость проявляется не в бесконечном воспроизводстве неизменных правил поведения, а в постоянном утверждении ценности индивидуальности как своей, так и другого, что и составляет само существо культуры.

1996 г.