Глава 12 Советы уже продвинутым изобретателям

Pulsate et aperiertur vobis.

Стучите, и отворят вам.

(Евангелие от Луки, 11, 9)

Эта глава обобщает опыт автора как эксперта при проведении патентной экспертизы, а также как изобретателя при отстаивании своих интересов.

Одно из первых моих изобретений, которое я с группой авторов решил защитить в 1986 году, содержало три независимых пункта формулы изобретения, что вообще нечасто встречается, а для первых заявок я вообще никому не порекомендовал бы это делать. Это изобретение касалось реперных знаков, способа совмещения и устройства для совмещения, применяемых в микролитографии. Согласно сложности решаемой задачи чертежи к этому решению получились довольно насыщенными. Для их упрощения были опущены графические связи между приводами координатного стола и блоком управления. В остальном заявка была подготовлена достаточно тщательно, согласно рекомендациям по ее составлению, имеющимся на то время. Следует заметить, что этими рекомендациями, например [1], с некоторой оговоркой можно пользоваться до сих пор. Внештатный эксперт (обычно совмещающий эту работу с практической изобретательской деятельностью), которому досталась заявка на совмещение в микролитографии, был из разряда «киллеров», ставящих перед собой цель – отказать в любом случае. Причем часто чем лучше подготовлена заявка, тем сильнее у таких экспертов возникает это желание. Данный феномен встречался раньше не так уж редко. Несмотря на то, что ни приводы, ни блок управления не входили в формулу изобретения, эксперт посчитал изобретение не удовлетворяющим критерию «промышленная применимость», на основании того, что между приводами и блоком управления не были изображены линии связи. При этом в тексте ясно было указано, что приводы управляются согласно информации, поступающей из блока управления. Никакие рациональные доводы автора экспертом во внимание не принимались. Тогда автор привел следующую аргументацию. Блок управления позволяет формировать визуальную информацию, которую видит оператор и включает приводы в том или ином направлении, а также останавливает их в нужный момент. То есть необходимость в соединениях между приводами и блоком управления отпала. Эксперту пришлось выдать положительное решение по этой заявке [2]. Тем не менее я бы посоветовал заявителю указывать на чертежах все связи, даже несущественные.

Однако, если изобретение достаточно высокого уровня (4‑го или 5‑го) по классификации Г.С. Альтшуллера [3] и было время для его качественного оформления, наличие двух – трех незначительных ошибок, которые не могут привести к отказу, например, небольшое нарушение единства терминологии или незначительное нарушение последовательности изложения, в случае попадания на «эксперта‑киллера» не повредит, а даже поможет, так как удовлетворит его амбиции как самого компетентного в своей области.

После описанного случая со связями между приводами и блоком управления на место «эксперта‑киллера», не пережившего потерю репутации и уволившегося, пригласили меня.

Вскоре в подразделение Федерального института промышленной собственности (ФИПС), где я стал работать по совместительству как внештатный эксперт, пришла заявка на изобретение от всей моей вертикали власти по основному месту работы, начиная с начальника отдела и заканчивая директором предприятия. Причем это предполагаемое изобретение было очень важным для отчета перед министерством. В нем заряженные частицы должны были двигаться в определенном задачей изобретения направлении. Но так как авторы все были доктора наук и слегка подзабыли уже эти науки, то перепутали изменение направления движения частиц в магнитном поле, которые вместо мишени полетели на стенки вакуумной камеры. Отказ был стопроцентный – по неработоспособности (невозможности промышленного применения). Начальство пришло ко мне с просьбой о помощи (работу в ФИПСе от них я не скрывал, а вот свою фамилию под отказным решением ставить не стал). Причем начальству не важно было защитить реальное изобретения, главное было отчитаться положительным решением хоть на что‑то. Понимая важность текущего момента, раскрепостив сознание и привлекая методологию Г.С. Альтшуллера, я поменял цель, сказал, что ионным пучком можно чистить стенки камеры, а привод мишени может перемещать ее по сложной траекториии, чтобы дотянуться до пучка. Теперь уже мое патентное руководство выразило недовольство. Чисто формально надо было делать выдачу, а это после отказа – пятно на знамени патентного отдела. Пришлось мне становиться на время «киллером» и «убивать» свои же аргументы самым бессовестным образом. После второго отказного решения изобретатели, на мое счастье, успокоились. Вывод. С одной стороны не бывает для изобретателя совсем уж безвыходных ситуаций, с другой – процесс экспертизы все‑таки достаточно субъективен.

Еще один забавный случай произошел с неработоспособностью координатного стола, заявку на который мне пришлось рассматривать. Этот стол не имел кинематической развязки и должен был заклинить при малейшей неточности изготовления деталей или колебаниях температуры. Причем это была явная ошибка изобретателя. Опять мог быть отказ по неработоспособности. Но изобретатель оказался настойчив и приехал из другого города на экспертное совещание с целью отстоять свое изобретение. «Не будет работать ваше изобретение», – говорю ему. А он достает чемоданчик, вынимает из него свою недоделку, включает ее, и стол начинает двигаться, хоть и недолго. В результате патент я ему выдал – за настойчивость. Вывод. Изобретатели, боритесь до конца, и счастье может улыбнуться вам.

Интересная складывается ситуация, когда пишешь заявку, как эксперту, самому себе, либо будучи автором изобретения, либо помогая кому‑то. Эта ситуация может сложиться по узким техническим направлениям и при недостатке специалистов в ФИПСе по ним. (Понятно, что свою подпись под своим экспертным решением по своей заявке на изобретение эксперт ставить не будет). В этом случае так и тянет минимизировать объем первичных материалов за счет не очень важных разделов (например, за счет обзора аналогов или работы устройства), но выполняя при этом все формальные требования для выдачи патента. Такие заявки (патенты) особенно упрекнуть ни в чем нельзя, но выглядят они как‑то убого. Когда готовишь заявку, не зная на 100 % результат, то делаешь ее с некоторым избытком материала, отчего выглядит она (и позднее патент) более солидно. Общий вывод, не только для экспертов‑изобретателей. Даже зная на 100 % результат экспертизы, например, при гениальном пионерском изобретении 5‑го уровня, не следует уж совсем минимизировать объем первичных материалов заявки.

Довольно часто приходили на рассмотрение заявки слабые в изобретательском плане, но очень тщательно и аккуратно подготовленные. Видно было, что заявитель экономит время эксперта и старается все писать строго в соответствии со всеми требованиями, чтобы эксперту при выдаче было меньше работы. Если случай не был совсем уж безнадежный, нередко приходилось изобретателю помогать и доводить такое изобретение до требуемого уровня. Например, находить новые технические эффекты, выискивать изобретательские признаки в описании и т. п. Вывод. Изобретатели, пишите аккуратней текст – может помочь.

Не часто, но иногда встречались заявки от известных людей. Были заявки от знаменитых академиков, а один раз даже от Сергея Никитовича Хрущева. Причем эти известные люди могут быть реальными изобретателями, а не только «свадебными генералами». Понятно, что внимание к таким изобретениям со стороны общественности может быть повышенным. Соответственно, качество таких патентов должно быть высоким не только по сути, но и по форме. А это часто требует личного общения с автором. Вызвать С.Н. Хрущева на экспертное совещание у меня рука не поднялась. Как же поступать в этом случае. Я думаю, надо позвонить и объяснить ситуацию, как она есть на самом деле, может быть изобретатель и приедет. В крайнем случае, хоть это неформальное общение и не положено, приехать самому в высокий кабинет и решить технические вопросы. Замечу, речь идет только о качестве будущего патента, которое нужно ФИПСу не меньше, чем изобретателю. Раз я упомянул о неформальном общении с экспертизой, хочу развеять миф, существующий в среде многих изобретателей, о том, что это им очень полезно. За 25 лет изобретательской деятельности я не познакомился близко ни с одним экспертом (за исключением самого первого случая) и не сделал ни одного подарка, при этом благодаря предельно внимательной подготовке первичных материалов я не получил ни одного отказа на более чем 300 поданных своих и чужих заявок на изобретения. Возвращаемся к известным людям. Вывод. Изобретения известных людей будут проходить очень серьезную экспертизу и согласно этому должны оформляться предельно тщательно.

Имеют специфику и заявки от высококвалифицированных специалистов, долго работающих в своей области, но редко оформляющих патенты на изобретения. Очень часто в начале заявки они предельно подробно описывают предшествующий уровень техники. Это не составляет им особого труда, так как этот обзор за долгие годы у них достиг огромных размеров. И все это они вываливают на бедную голову эксперта, предполагая, что он к ним проникнется особым уважением и выдаст сразу положительное решение. Но, во‑первых, надо помнить, что есть (во всяком случае – были) «эксперты‑киллеры», которые не особенно любят умных изобретателей. Во вторых, даже нормальному эксперту, скажем честно, интересно читать только те разделы заявки, где он может отказать. В обзоре же он сделать этого не может, а читать приходится и даже вникать, вдруг там полная ересь написана. И вот он изучает всю предшествующую жизнь изобретателя, постепенно теряет самообладание и, наконец, доходит до самого изобретения. Но по какому‑то странному закону, обычно, если много написано в обзоре про чужие изобретения, то про свое изобретение – чуть‑чуть. При этом по сути изобретение может быть и не плохим. Здесь уж изобретателю как повезет. Один эксперт вызовет на совещание и поможет по мере возможности доработать изобретение, а дугой откажет за свои мучения при изучении предшествующей жизни изобретателя. Вывод. Заявители, пишите в описании технического уровня меньше (1–2 страницы) о чужих изобретениях и больше о своем изобретении в остальных разделах.

Дальнейшие примеры касаются опыта автора, когда он уже перестал работать внештатным экспертом в ФИПСе.

Отдельно хочется выделить высокотехнологичные заявки, где используются сложные физические процессы. Часто изобретателю самому непросто бывает разобраться с тем, что у него происходит, а эксперту это будет просто невозможно. В одном решении, к которому я имел отношение как изобретатель, при радиационном нагреве образца вольфрамовой спиралью в сверхвысоком вакууме испаренные атомы вольфрама приобретали такие причудливые траектории, что ни из одной теории этого вывести было нельзя. В результате на рабочей поверхности образца осаждались нежелательные примеси. В другом решении поток электронов шел не на выступающую часть анода, а на его основание. В третьем случае сверхнизкая температура жидкого гелия воздействовала на поверхность быстро охлаждаемого образца таким образом, что она растрескивалась из‑за мгновенного замерзания влаги в ее порах. Во всех случаях технические решения становились практически бесполезными, хотя формально и патентоспособными. Работоспособные решения в конце концов были найдены и запатентованы (см., например, [6, 7, 8]), но в таких случаях неочевидной работоспособности эксперту очень сложно принимать решения, и он может отказать по каким‑либо формальным причинам. Ведь если будет выдан патент на устройство или способ, а потом окажется, что они неработоспособны, отвечать будет экспертиза. Вывод. Заявители, если в ваших изобретениях используются сложные и неоднозначные физические процессы, полезно приводить протоколы испытаний или хотя бы больше ссылок на литературу, где эти процессы описаны. Текст заявки при этом необходимо излагать простым и понятным языком, что, вообще говоря, необходимо в любом случае.

В один прекрасный момент из разных отделов ФИПСа по нескольким моим заявкам я, уже как изобретатель, получил практически под копирку написанные запросы по поводу предполагаемого нарушения единства изобретения. Причем этот критерий как бы и раньше существовал, но на него не сильно обращали внимание. При этом выяснилось, не только я стал получать такие запросы, но и все мои знакомые изобретатели. То есть началась очередная кампания (в хорошем понимании этого слова) по совершенствованию экспертизы. Требование справедливое и надо было серьезнее подходить к решению этой проблемы. В процессе отработки ответов на запросы выяснилось, что практически каждый первичный технический эффект может преобразовываться в зависимый от него и т. д. То есть в конечном итоге можно минимизировать количество первичных технических эффектов и выполнить критерий единства изобретения. Например, какая‑то группа признаков микроскопа повышает его точность измерения, но из этого следует, что микроскоп может измерять более широкий круг объектов, следовательно, расширяются его функциональные возможности. Другие признаки увеличивают поле измерения, в результате этого можно рассматривать объекты больших размеров, что также расширяет функциональные возможности микроскопа. Ну а если, например, что‑то повышает надежность соединения деталей несущего корпуса микроскопа. В этом случае можно сказать, что такой микроскоп может работать в условиях повышенных вибраций, что опять же расширяет его функциональные возможности. Рекомендация изобретателям заключается в том, чтобы такое преобразование технических эффектов они делали в момент подготовки заявок, не дожидаясь запроса экспертизы, хотя бы для всех отличительных признаков независимого пункта формулы изобретения и части зависимых.

Интересные разработки могут возникать при объединении двух или нескольких технических решений из различных областей, при которых возникают сверхсуммарные технические эффекты. С точки зрения техники это очень хорошо, так как на общую разработку уходит немного времени и денег, а за счет нового эффекта можно получить конкурентное преимущество. А вот с экспертизой часто возникают проблемы. То, что возникает сверхсуммарный эффект, часто приходится доказывать и не всегда экспертиза с этим соглашается. В этом случае целесообразно завязать признаки двух известных решений между собой. Если, например, в объединяемых устройствах есть приводы, надо попытаться их использовать перекрестно, то есть в первом устройстве использовать приводы второго, и наоборот. Если в обоих изобретениях производят измерения, надо, например, попытаться проводить их друг за другом, чтобы предыдущее измерение одного решения влияло на последующее другого и приносило новые качества. Если объединяются известные методики, то целесообразно внедрить их друг в друга. С примерами такого объединения можно ознакомиться в патентах [9, 10, 11]. Таким образом, известные объединяемые решения будут немного изменены, что не меняет концепцию дешевого решения, но вероятность получения патента при этом резко возрастет.

В заключение хотелось бы еще раз описать два крайних варианта экспертных совещаний, которые проходили уже в обозримом прошлом. В первом экспертиза всеми силами продавливает отказное решение (об похожем уже говорилось в начале). Например, в одном моем изобретении в области медицины две детали прибора соединялись винтами. Эксперт, пытаясь доказать недостаточность информации для возможности реализации, стал утверждать, что понятие «винт» является не вполне определенным. Эту проблему я решил легко, предложил ему изложить свои сомнения в письменном виде и сказал, что с ними пойду к его руководству. Про неопределенность понятия винта эксперт писать не стал. Конечно, это крайняя ситуация, тем не менее изобретателям хочу посоветовать приводить больше ссылок на используемые элементы, о чем уже упоминалось ранее. Это всегда подстрахует при встрече с подобными экспертами. Кроме того, этот прием полезен при патентовании сложных многокомпонентных комплексов, где приходится описывать большое количество вспомогательных устройств, не входящих в формулу изобретения, но обеспечивающих работоспособность всего комплекса. В отдельных заявках с целью уменьшения и упрощения первичных материалов у меня, например, количество ссылок достигало сорока [12, 13]. Вывод. Большое количество ссылок на литературу помогает исключить вопросы экспертизы по поводу известности отдельных фрагментов технического решения и упрощает подготовку материалов заявки.

Совсем недавно мы с изобретателем около четырех часов провели на экспертном совещании, где экспертиза выискивала «блох» между каждой строчкой текста. И если бы не большое количество дополнительных материалов – протоколов испытаний с новыми техническими эффектами нашего изобретения (это допустимо), фотографий, научно‑технических отчетов и т. п., которые мы привезли с собой, чтобы подчеркнуть уровень этой и других (на всякий случай) наших разработок, – нам бы трудно было отстоять изобретение. Следует заметить, что в течение последних лет требования экспертизы заметно выросли и может быть «маятник даже качнулся несколько в другую сторону», что, вообще говоря, не так уж плохо для качества патентов. А то ведь как иногда бывает при подготовке заявки неопытному изобретателю, говоришь ему: «Нельзя так делать», – а он приносит в качестве примера чей‑то патент из 90‑х годов, когда экспертиза была слабоватой, и пытается тебя вернуть в прошлое.

Вывод. Приезжать на экспертные совещания изобретателю я бы посоветовал с большим количеством дополнительных материалов и с опытным патентоведом, чтобы тот выступал в некотором роде адвокатом и отметал некорректные вопросы и замечания со стороны экспертизы.

Другой крайний вариант касается очень лояльного отношения даже к слабым заявкам (причин этого я уже касался). Иногда и сейчас случается такое, но все реже и реже, что, как мы уже отметили – правильно. Тем не менее даже и сейчас при слабых позициях изобретателю может повезти.

Следует также заметить, что по характеру запроса или вызова на экспертное совещание можно предположить намерения эксперта, даже если они явно не указаны. Когда экспертом противопоставлены известные технические решения отдельным отличительным признакам формулы изобретения, но не всем, то скорее всего речь будет идти о корректировке формулы изобретения. Если указано на нарушение единства изобретения, то в процессе, например, экспертного совещания эксперт будет корректировать свое отношение к заявке в зависимости от аргументации заявителя. То же может происходить и по вопросам промышленной применимости, если не все ясно с возможностью реализации технического решения. Аргументируя свою позицию в ответе на запрос или на экспертном совещании, важно отметить все претензии экспертизы, возможно частично с ними согласиться, а потом тактично и спокойно привести свои доводы. Это поможет взаимопониманию. А вот при противопоставлении известных технических решений всем отличительным признакам формулы изобретения эксперт явно планирует сделать отказ по заявке. Тем не менее он обычно его сразу не делает, а пишет запрос или вызывает заявителя на экспертное совещание, чтобы посмотреть, на что он способен. Вывод. При напоре заявителя в процессе экспертизы, а главное, при его взвешенной аргументации и найденных новых технических эффектах или новых отличных признаков в описании изобретения, можно будет склонить эксперта в свою сторону.

Весь представленный материал говорит о том, что можно и нужно до конца бороться за получение патента. Но все хорошо в меру, в отдельных случаях, если экспертиза поработала честно, если до этого у вас было подряд несколько десятков положительных решений из этого отдела, и заявка не имеет для вас принципиального значения, то можно и нужно согласиться с отказным решением. Это улучшит статистику ФИПСа и поддержит ваши нормальные отношения с экспертизой. Тем более что в работе каждого изобретателя или патентоведа все равно бывают сильные и слабые заявки. Разумеется, я никого не призываю готовить специально отказные заявки.

Автор надеется, что приведенные примеры несколько облегчат работу изобретателям. Ведь если знаешь, что тебя ждет, то ты вооружен.

А в заключение хочу сказать, как ни странно, о названии изобретения и первом разделе заявки. Уделять особое внимание этому можно, когда вся остальная работа сделана, осталось свободное время и хочется довести заявку до полного совершенства.

Опуская очевидные рекомендации о соответствии названия и сущности изобретения, о которых, я надеюсь, читатель уже имеет представление из предыдущих глав, отмечу некоторую специфику названий для отдельных категорий заявок.

Заявку придется показывать при бухгалтерском аудите научно‑технической работы (НИР), выполняемой, например, по государственному контракту. Так как такая работа освобождается от НДС, то аудиту могут потребоваться заявки или патенты, подтверждающие ее научно‑технический характер. В этом случае название изобретения должно по возможности повторять название НИР. Это целесообразно, так как аудитор, скорее всего, не будет обладать специальными знаниями для идентификации технического задания по НИР и материалов заявки на изобретение. В том случае, если изобретение относится к каким‑то фрагментам НИР и не может в названии повторять наименование темы, то целесообразно его использовать в других разделах заявки, например, в описании области применения, или описании примера конкретного исполнения изобретения. Это может быть достаточным аргументом для бухгалтерского аудита.

Существует вариант, когда заявка может иметь название, намеренно искажающее суть изобретения. Например, исполнитель выполнял бюджетные работы по разработке какого‑то прибора. Одновременно либо через некоторое время и ему захотелось изготовить совершенно другой прибор на других принципах работы, но выполняющей ту же задачу. В этом случае целесообразно по возможности несколько изменить название нового изобретения, чтобы легче было объяснить заказчику бюджетной работы, что это совсем разные изделия и этот прибор не надо включать в отчетность.

Другой вариант намеренного искажения названия изобретения необходим при создании маскирующего патента, например, при выходе на новые рынки и желании скрыть эту информацию, подробно описан в [14].

Важное значение имеют названия у рекламных патентов. Чтобы заинтересовать предполагаемого инвестора, желательно в названии отчетливо выделить необходимую область техники. Например, если изобретение из области нанотехнологий, то это слово целесообразно ввести в название. Однако здесь надо иметь в виду, что чем меньше конкретизировано название, тем шире может быть «зонтик» защиты. Поэтому иногда рекламный патент может оставаться только рекламным.

На изложении первого раздела заявки мне хочется завершить описание основных положений для начинающих изобретателей.

Первый раздел заявки – описание области применения. Наиболее важен этот раздел в рекламных заявках. Особенно если из названия с целью расширения «зонтика» исключены ключевые рекламные слова. Следует также заметить, что обычно изобретатель работает в достаточно ограниченной и привычной для себя области техники и выйти за ее границы ему достаточно сложно. Поэтому этот раздел можно писать, когда все остальные разделы заявки подготовлены и можно раскрепостить сознание для выхода за привычные области. Например, цифровая обработка изображений, используемая в аналитической микроскопии, может использоваться в обработке сигналов от цели в ракетах с системами самонаведения. Таким образом, при расширении областей применения возможен выход на новых нетрадиционных заказчиков. В маскирующих патентах наоборот, область применения должна быть указана достаточно широко и без маскируемой конкретизации.

Следующая глава нечто вроде практикума. В ней я хочу продемонстрировать читателю, как чаще всего наиболее эффективно делать изобретения с использованием мозгового штурма.

Литература 1. Указание по составлению заявки на изобретение (ЭЗ‑1‑74). – М.: ВНИИПИ, 1981. – 140с.

2. Авторское свидетельство СССР № 1385843. Система реперных знаков для совмещения шаблона с пластиной, способ совмещения шаблона с пластиной и устройство для его осуществления. 18.07.1986.

3. Альтшуллер Г.С. Алгоритм изобретения. – М.: Московский рабочий, 1977, с. 35.

4. Соколов Д.Ю. Патентование высокотехнологичных решений (продукции) и методика составления заявок на различные типы патентов. – Новые промышленные технологии, 2009, № 2, с. 27–31.

5. Соколов Д.Ю. Как оформить патент и защитить свое изобретение? – Патенты и лицензии, 2010, № 7, с. 44–49.

6. Патент RU2208845. Носитель проводящих зондов для сканирующего зондового микроскопа. 20.07.2003.

7. Патент RU2169440. Устройство нагрева для сканирующих зондовых микроскопов. 22.04.1999.

8. Патент RU2218526. Устройство нагрева для сканирующих зондовых микроскопов. 01.11.2001.

9. Патент RU2233490. Сканирующий зондовый микроскоп, совмещенный с устройством механической модификации поверхности объекта. 05.06.2003.

10. Патент RU2267787. Способ детекции токсичных белков на основе сканирующего зондового микроскопа. 16.07.2003.

11. Патент RU2206882. Способ определения концентрации и качества распределения высокодисперсных наполнителей в полимерных композициях. 25.05.2001.

12. Патент RU2242054. Электромеханический модуль запоминающего устройства сверхвысокой (терабитной) емкости. 07.02.2002.

13. Патент RU2308782. Нанотехнологический комплекс. 06.05.2006.

14. Соколов Д.Ю. Создание зонтичного и маскирующего патентов в области высоких технологий. – Наноиндустрия, 2010, № 5, с. 102–104.