О доходах наемных работников в России

Согласно официальным данным, доля заработной платы в ВВП РФ в 1992 г. была равна 36,7%, а к 1998 году она упала до 30%^[787]. Если сравнить по этому показателю Россию и западные страны, то у России указанная доля в два с лишним раза ниже. Это проявление российского «дикого» и беспощадного капитализма. Из каждого рубля ВВП наемные работники получали лишь 30 копеек, а 70 копеек ‑ работодатели‑капиталисты. Иногда приходится слышать: мы, мол, имеем низкие заработные платы в России потому, что у нас низкая производительность труда. При этом добавляется: «Как работаем, так и живем». А вот и нет! Живем намного хуже, чем работаем. Да, мы отстаем от западных стран по производительности труда, но по оплате труда отстаем несравненно больше. Так, на 1 доллар почасовой заработной платы наш работник в стоимостном выражении производит в три раза больше, чем американский, что свидетельствует о гораздо более жестокой эксплуатации наших работников.

В первом десятилетии XXI века доля заработной платы в ВВП России увеличилась, достигнув в 2006 г. уровня 44%. Не думаю, что этот показатель отражает какие‑то радикальные изменения в социальной политике российского государства и бизнеса. Скорее это увеличение связано с изменениями в сфере статистического учета. Помимо официальной заработной платы Росстат стал учитывать отчисления в социальные фонды, скрытую заработную плату, а также смешанные доходы (сюда, в частности, могут включаться доходы от индивидуальной трудовой деятельности). Тем не менее приведенный выше показатель все равно примерно в 1,5 раза ниже, чем в странах Запада.

Впрочем, есть экономисты, политики и просто скептики, ставящие под сомнение даже российский показатель в 30%, считая его завышенным. Например, профессор В. Роик в статье «Достойные заработная плата и пенсия: отечественный и зарубежный опыт»^[788] подсчитывает долю чистой заработной платы, т.е. без налогов, уплачиваемых наемным работником. В течение первых пятнадцати лет существования Российской Федерации, по его данным, эта доля была примерно на уровне 22%. А вот один из руководителей партии «Единая Россия», председатель Комитета по труду и социальной политике Государственной думы Андрей Исаев признал, что доля заработной платы в ВВП России ‑ менее 24%^[789]. Мне не хотелось бы сейчас погружаться в «тонкости» современной статистики, которая может выдать любую цифру по желанию заказчика. А авторское расследование и поиск правдивой цифры по доле зарплаты в ВВП может вылиться в целую монографию. С уверенностью мы можем констатировать лишь следующее:

а) во всем мире по крайней мере в последние два‑три десятилетия наблюдается тенденция к снижению этой доли;

б) в экономически развитых странах (т.е. в странах «золотого миллиарда») она выше, чем в странах периферии мирового капитализма;

в) в России доля заработной платы в ВВП по крайней мере в два раза ниже, чем в странах Запада;

г) за средними показателями скрывается растущая дифференциация заработной платы высокооплачиваемых и низкооплачиваемых категорий работников.

Наемный работник и «права человека»

Современному человеку, работающему по договору найма, порой некогда задуматься об аналогиях и сравнивать себя с рабом Древнего Рима. Более того, если ему намекнуть на подобную аналогию, он может обидеться. Особенно если человек занимает какую‑то руководящую должность, если у него есть автомобиль, квартира и другие атрибуты современной «цивилизации». Тем не менее мы предлагаем такому человеку еще раз посмотреть на тот набор признаков, которые были присущи рабу, и мысленно «примерить» их на себя. Это:

‑ наличие хозяина;

‑ наличие надсмотрщика (сегодня ‑ электронные средства контроля);

‑ привязанность работы по месту и времени;

‑ ущемление прав по целому ряду признаков (возрастные, половые, национальные и др.);

‑ неадекватная проделанной работе заработная плата (или отсутствие ее);

‑ отсутствие заинтересованности в результатах работы и др.

Конечно, есть и различия между классическим рабом Древнего Рима и современным наемным работником. Например, первый получал миску с едой, а второй получает деньги, чтобы купить эту миску. Первый не может перестать быть рабом, а последний обладает «привилегией» перестать быть рабом: то есть быть уволенным.

Вспомним французский фильм «Игрушка» с известным актером Пьером Ришаром. Герой, роль которого он играл, был уволен только потому, что после рукопожатия с начальником последнему показалось, что у его подчиненного потная рука. Вот вам и права человека в «денежной цивилизации»!

Впрочем, современный человек «денежной цивилизации» обладает иногда привилегией вообще не попадать в разряд наемных рабов. Посмотрите, например, на современную Америку: там уже миллионы жителей этой «свободной» страны в третьем‑четвертом поколении являются потомственными безработными. Они полностью «эмансипировались» от труда и живут на социальное пособие (welfare). У них уже на генетическом уровне атрофировались способности к какой‑либо трудовой деятельности. В США, по последним данным (начало 2011 г.), продовольственные талоны получают 40 млн «свободных» граждан. Правда, такая «эмансипация» от наемного рабства достается ценой умственной, а иногда и физической деградации человека. В Древнем Риме были свои люмпен‑пролетарии, но современные масштабы люмпенизации общества в мировых масштабах потрясают. Причем в странах периферии мирового капитализма люмпен‑пролетарии в отличие от американских граждан пособий и даже продовольственных талонов не получают.

Но и в странах Запада такой «люмпен‑социализм» постепенно приходит к своему концу: в последние годы программы социальной поддержки безработных там сворачиваются, что ведет к пауперизации общества «золотого миллиарда». Согласно докладу Международной организации труда (МОТ), около 77% лишившихся работы граждан в Японии не получают пособия по безработице. На фоне Японии относительно благополучно выглядит Западная Европа: в Великобритании пособие по безработице не получают 40% безработных граждан, во Франции ‑ 18%, в Германии ‑ 13%. А вот в США и Канаде уже более половины безработных (57%) не получают пособий.

Фактическое количество безработных, не получающих пособие, составило (млн человек): в США ‑ 6,3; Японии ‑ 2,1; Великобритании ‑ 0,8; Канаде ‑ 0,7; во Франции и Германии ‑ по 0,4. Даже в тех развивающихся странах, где существуют системы пособий по безработице, они зачастую ограничиваются только городскими районами. Помимо этого в докладе было указано, что в 2005 г. в Китае 57% безработных городских работников не были застрахованы на случай безработицы^[790].

Грабеж наемных работников, или три «раздела пирога»

Не следует также слишком верить тому, что в странах Запада наемным работникам действительно достается большая часть «пирога» (60 или 70 процентов ВВП). Дело в том, что раздел «пирога» происходит в несколько этапов:

‑ на первом этапе наемным работникам в бухгалтерии начисляется заработная плата, которую можно назвать «номинальной», или «грязной» (именно об этой зарплате чаще всего идет речь, когда официальная статистика приводит данные о ее доле в ВВП). «Номинальная» заработная плата включает в себя сумму подоходного налога, взимаемого с работника, а также отчисления в социальные фонды и другие обязательные отчисления; на этом этапе от «пирога», произведенного наемным работником, большой «кусок» «откусывает» его работодатель ;

‑ на втором этапе наемные работники в окошечке «кассы» или через банкомат получают в денежном выражении свою заработную плату, которую можно назвать «чистой» заработной платой ; она отличается от «грязной» заработной платы на величину налогов и обязательных отчислений, уплату которых производит компания‑работодатель; на этом этапе от «пирога» «откусывает» государство ;

‑ на третьем этапе наемные работники вынуждены часть своей заработной платы в «добровольно‑принудительном» порядке отдавать держателям капитала, которые не являются их непосредственными работодателями. На этом этапе от «пирога» «откусывают» различные капиталисты, с которыми наш наемный работник вступает в экономические отношения на различных рынках: рынке товаров, транспортных, бытовых и коммунально‑бытовых услуг, банковских, страховых и иных финансовых «услуг» и т.п. Те куски «пирога», которые им достаются, называются «торговой прибылью» и «банковской прибылью», или «ссудным процентом».

Кроме того, на этом этапе происходит уплата наемным работником косвенных налогов в момент покупки товаров и услуг (хотя во многих странах основной косвенный налог называется налогом на продажу, фактически он оказывается налогом на покупку, т.к. продавец перекладывает этот налог на покупателя через повышение цены). Платит наемный работник самостоятельно и другие налоги ‑ например, налог на автомобиль, землю, дом и другую недвижимость. Так что государство откусывает от «пирога» как на втором этапе (уплата подоходного налога), так и на третьем этапе «раздела» (самостоятельная уплата косвенных и прямых налогов).

Тот небольшой кусочек «пирога», который после всех этих «разделов» остается у наемного работника и используется на удовлетворение жизненно необходимых потребностей его и членов его семьи, можно назвать «реальной» заработной платой . Часто реальная заработная плата в странах Запада оказывается для некоторых категорий наемных работников ниже прожиточного минимума, т.е. ее не хватает для удовлетворения жизненно необходимых потребностей работника и членов его семьи. Уже не приходится говорить о том, что в странах периферии мирового капитализма большая часть наемных работников остается бедняками, у которых нет достаточных средств для полноценного питания, жилья, лечения и т.п.

Итак, упомянутые выше 60‑70% ВВП ‑ это доля наемных работников, остающаяся после первого «раздела» пирога. Если на первом этапе «раздела» «пирога» речь идет о «наемном рабстве» , на втором этапе ‑ о «налоговом рабстве» , то на третьем этапе ‑ о комбинации «налогового рабства», «долгового рабства» и «торгового рабства» (под последним мы понимаем эксплуатацию работника посредством неэквивалентного обмена).

Некоторые исследователи обращают внимание на то, что в эпоху позднего капитализма самая большая часть «пирога» у наемных работников отнимается на третьем этапе «раздела». Напомним, что на этом этапе нашего работника грабят торговцы через механизм неэквивалентного обмена, иначе говоря ‑ посредством высоких цен. Мы назвали этот грабеж торговым рабством. Как отмечает А. С. Пасынков, автор работы «Феномен ростовщичества», «торговые наценки по основным товарам массового спроса составляют 50‑90% цены, а доля товаропроизводителя в цене реализуемого товара отечественного производства редко превышает половину ‑ все остальное уходит в доходы посредников, контролирующих рынок»^[791]. Наши СМИ пестрят сообщениями о крайне высоких наценках, устанавливаемых продавцами. Например, Федеральная антимонопольная служба (ФАС) провела в 2009 году обследование торговой сети Санкт‑Петербурга и выявила, что торговая наценка в крупных магазинах составляло от 20 до 60% конечной цены^[792].

Ограбление работника в сфере обращения мы назвали не только торговым, но и долговым рабством. Почему? Ведь доход, равный торговым наценкам, идет в карман торговым капиталистам. Следует иметь в виду следующие два момента. Во‑первых, многие торговые капиталисты постоянно пользуются кредитом, поэтому часть их прибыли в конечном счете перераспределяется в виде ссудного процента в пользу ростовщиков. Во‑ вторых, многие торговые компании учреждаются (или покупаются) банками. В этом случае вся торговая прибыль или ее большая часть также идет в карман ростовщика.

Уже не приходится говорить о том, что на третьем этапе «раздела пирога» ростовщики активно предлагают свои «услуги» в виде кредитов на покупку недвижимости, автомобилей и других товаров длительного пользования. А также предлагают кредитные карточки, кредиты на обучение, отдых, широчайший набор «банковских продуктов», не связанных непосредственно с кредитованием. Таким образом, на третьем этапе особую активность и эффективность в «откусывании» «пирога» проявляют ростовщики.

Еще в середине XIX века французский писатель‑социалист П. Прудон говорил, что «собственность ‑ это кража». Прудон имел в виду, что вором выступает капиталист, присваивающий собственность, а жертвой воровства ‑ наемный работник, создающий эту собственность. Мы показали, каким образом организовано это присвоение в условиях современного капитализма. Только это присвоение не совсем корректно называть «кражей». Ведь «кража» ‑ тайное и незаконное присвоение. А сегодня «пирог» у работника отнимают открыто и почти на «законных основаниях». Мы не случайно использовали слово «почти»: иногда отъем «пирога» напоминает неприкрытый «рэкет», но в этих случаях правильнее использовать слово «грабеж» и «разбой». Самое удивительное, что «рэкетом» занимается не только частный бизнес (к этому мы привыкли), но и государство. Об этом мы скажем ниже.

Глава 2. «Налоговое рабство»

Кое‑что о «налоговом рабстве» и «узаконенном казнокрадстве»

Возникает вопрос: а почему мы называем уплату налогов законопослушными гражданами «налоговым рабством»? Нет ли здесь «перебора»?

К сожалению, нет. Дело в том, что сегодня бюджет государства является инструментом перераспределения налогов в пользу капиталистов. В Западной Европе через бюджетную систему (включая фонды социального страхования) перераспределяется до 50% ВВП, а в США ‑ до 40%^[793]. Налоги в большинстве стран Запада составляют основной источник поступлений в государственный бюджет. Остальное приходится на доходы от государственных предприятий, доходы от продажи государственного имущества (приватизация), доходы от сдачи в аренду государственного имущества, платежи за услуги бюджетных организаций и некоторые другие неналоговые источники^[794].

Наемные работники платят не только обычные налоги с физических лиц (прямые и косвенные), но также еще взносы в фонды социального страхования. Формально это делают работодатели, но за счет вычета взносов из заработной платы своих работников. Социальные взносы в некоторых странах мира сегодня превышают величину традиционных налогов с физических лиц (подоходный, имущественный и др.). По данным ОЭСР, в 1965 г. доля личного подоходного налога в общих государственных доходах всех стран ОЭСР равнялась 26%, а доля взносов социального страхования ‑ 18%. В 2008 году картина существенно изменилась: на подоходный налог приходилось 25%, а доля взносов социального страхования возросла до 25%. То есть на эти два источника формирования бюджетных доходов в совокупности пришлось 50% бюджетных поступлений^[795]. Судя по всему, доля социальных взносов может продолжать увеличиваться. Причина достаточно проста: меняется соотношение количества людей пенсионного возраста и работающих в пользу первых.

Возьмем в качестве примера США. Там в 1935 году президент Ф. Рузвельт подписал Закон о социальном страховании (Social Security Act), согласно которому люди в возрасте 65 лет и старше обеспечивались постоянным доходом (пенсиями). Принцип функционирования американской системы социального обеспечения очень прост: работающие с помощью социальных взносов оплачивают выплаты пенсий стариков (в представлении многих социальные взносы служат накоплению в некоем фонде будущих пенсий ныне работающих людей ‑ это неверно). Так что социальные взносы ‑ это тщательно замаскированный налог, а так называемая «система социального страхования» напоминает финансовую пирамиду. Когда американская система социального страхования была введена в действие, соотношение входящих в пирамиду (впервые начинающих платить социальные взносы) и выходящих из нее (уходящих на пенсию работников) было 50:1. В 1950 г. это соотношение снизилось до 20:1. А в конце XX века оно равнялось уже 3:1. При такой тенденции нетрудно понять, что недалек тот день, когда система социального страхования рухнет^[796]. Чтобы оттянуть это событие, законодателям в США приходится повышать ставки социальных взносов. Вот как подобного рода политику в области социального страхования трактует один из радикальных критиков американской налоговой системы: «Государство считает и всячески внушает своим гражданам, что они слишком безответственны, чтобы с каждой зарплаты откладывать по 5‑7% себе на пенсию, поэтому силой отбирает у них целых 15% в несуществующий пенсионный фонд. Львиная доля этих средств идет на выплату пенсий их родителям, бабушкам и дедушкам, а остаток, если он есть, ‑ в карман чиновников»^[797].

Налоги, как отмечается в исследовании Бюро экономического анализа Министерства торговли США, являются основной статьей расходов среднестатистического американца. Такой американец в 2006 году для того, чтобы заплатить налоги, должен был работать 116 дней в году (федеральные налоги ‑ 77 дней, налоги штатов, графств и муниципалитетов ‑ 39 дней). Для сравнения: чтобы заплатить за жилье, ему требовалось отработать 62 дня в году, за медицинскую помощь и лекарства ‑ 52 дня, за продукты питания ‑ 30 дней, за транспорт ‑ 30 дней, за отдых и развлечения ‑ 22 дня, за обувь, одежду и некоторые бытовые «мелочи» ‑ 14 дней^[798].

Конечно, в пополнении государственного бюджета участвуют не только граждане, но также частный бизнес. Однако, по данным того же исследования Бюро экономического анализа, доля граждан (физических лиц) в общем объеме налоговых поступлений в США в 5‑6 раз в середине первого десятилетия нынешнего века превышала долю частного бизнеса.

Основной налог, уплачиваемый бизнесом, ‑ на прибыль. В целом благодаря мощной лоббистской деятельности большой бизнес после Второй мировой войны последовательно добивался снижения ставок налогов, прежде всего налога на прибыль. Если в 60‑80‑е гг. прошлого века доля корпораций в общем объеме налоговых поступлений в федеральный бюджет США составляла 20%, то в 1990‑е годы она снизилась до 10‑12%, а в начале следующего десятилетия была ниже 8%^[799]. На протяжении последнего десятилетия доля бизнеса в общем объеме налоговых поступлений была на уровне примерно 10%^[800].

Крупные (транснациональные) корпорации и банки имеют большие возможности укрывать свои доходы, используя офшоры. В США важным «внутренним» офшором являются также так называемые «благотворительные фонды», в которых олигархи скрывают от налогов свои гигантские доходы. Наемные же работники таких возможностей ухода от налогов не имеют, они полностью «прозрачны» для налоговых органов.

Многие крупнейшие корпорации, пользуясь различными лазейками в налоговом законодательстве (например, прибегая к так называемым «налоговым кредитам») и «особыми» отношениями с государством, годами вообще не платят налогов ‑ даже в тех случаях, когда фиксируют прибыль в своей финансовой отчетности. Так, по данным журнала «Wall Street Journal», который, в свою очередь, ссылается на исследование Государственного контрольного управления США (ГКУ), в период бума американской экономики с 1996 по 2000 гг. более 60% корпораций США не платили налогов в государственную казну. Согласно более позднему исследованию ГКУ, в период с 1998 по 2005 гг. две трети американских корпораций не заплатили ни цента федеральных подоходных налогов, а около 68% иностранных компаний, функционирующих на территории США, за этот период не заплатили никаких корпоративных налогов. Между тем все эти предприятия, как отмечается в исследовании ГКУ, в совокупности отчитались за продажи на триллионы долларов^[801].

Уходя от своих налоговых обязательств, капиталисты в то же время получают из бюджета гигантские средства в виде государственных заказов на различные работы, товары и услуги. В бюджетных расходах США особое место занимают военные закупки, причем порой они осуществляются по ценам, превышающим рыночные в разы или десятки раз. В 2008 году, например, расходы Пентагона на закупки и разработки вооружений и военной техники составили 244 млрд долл., что сопоставимо по объему с суммой всех налогов, уплачиваемых американскими корпорациями в федеральный бюджет. При этом 21% этих расходов приходился на секретные программы Пентагона. Это означает, что ни исполнительная, ни законодательная власти в принципе не могли контролировать эффективность использования этих средств^[802]. Недаром такую экономическую деятельность гражданские активисты и оппозиционные политики в США называют «узаконенным казнокрадством». При этом американцы не подозревают, что этот термин был введен в обращение еще В. И. Лениным в его работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной в 1917 г.^[803]. Вот что пишет по поводу «узаконенного казнокрадства», царящего вокруг Пентагона, известный эксперт по военно‑экономическим вопросам Виталий Шлыков: «Ежегодно американское военное ведомство заключает свыше 15 миллионов контрактов, то есть примерно 50 тысяч в день. Здесь работают свыше 25 тысяч аудиторов, не считая 30 тысяч юристов, “разруливающих” конфликтные ситуации, возникающие в процессе выполнения контрактов. В Службе оборонных контрактов (Defense Contract Administration Service) занято 25 тысяч человек, всего же закупками занимаются около 200 тысяч сотрудников. Тем не менее скандалы по поводу завышения цен поставщиками вспыхивают регулярно, избежать их не помогает даже единый закупочный кодекс ‑ Правила закупочной деятельности Вооруженных сил (Armed Services Procurement Regulation, ASPR)»^[804].

Другими формами раздачи «бюджетного пирога» крупному капиталу являются платежи процентов по государственному долгу, которые идут в карман банкам‑ростовщикам. Наконец, периодически из бюджета происходит раздача гигантских кредитов, особенно в случаях, когда крупный бизнес оказывается на грани коллапса, как, например, во время последнего финансового и экономического кризиса. Возмущенные американцы щедрую раздачу государственных средств (сотни миллиардов долларов) банкам с Уолл‑стрит, происходившую в 2008‑2009 гг., окрестили «банковским социализмом».

Есть такой показатель ‑ «возвратность налогов », который показывает, какую часть уплачиваемых налогов та или иная социальная группа затем получает в виде бюджетных расходов. Так вот для капиталистов она намного превышает 100%. Особенно высоким этот показатель оказывается для ростовщиков ‑ денежных капиталистов. Что касается наемных работников, то для них «возвратность налогов» оказывается намного ниже 100%.

О «налоговом рэкете» (1)

Теперь остановимся на правой стороне налогового рабства. Считается, что уплата гражданами различных налогов во всех цивилизованных странах осуществляется строго на законной основе. Поэтому слова «разбой», «рэкет», «грабеж» применительно к сбору налогов с граждан часто воспринимаются людьми как некий публицистический прием. Однако в использовании указанных слов, уважаемый читатель, часто никакого перебора нет. В некоторых случаях это действительно незаконная деятельность со стороны государства, здесь государство часто не уступает самым «крутым» «авторитетам» криминального мира.

Покажем это на примере главной страны «цивилизованного мира» ‑ США. Далее в этом разделе мы будем опираться на информацию, содержащуюся в книге Виктора Фридмана «Социалистические Штаты Америки»^[805]. Автор книги ‑ бывший советский гражданин, который прожил в США 11 лет, после чего вернулся в Россию. За это время изучил многие стороны американской жизни, о которых мы имеем весьма смутное представление и о которых американские СМИ (и наши тоже) предпочитают помалкивать. В том числе он разобрался в вопросе, как устроена налоговая система США и насколько легитимной является деятельность американского государства по сбору налогов со своих граждан. Для этого ему пришлось изучить и некоторые другие вопросы, в частности правовую систему США. Как отмечает В. Фридман, страна живет на основании трех основных видов юридических норм; это:

1) Конституция (common law);

2) законы, издаваемые Конгрессом США (statutory law);

3) решения судов, которые интерпретируют федеральные законы (case law).

Фактически основным источником юридических норм являются именно решения суда. Это называется «прецедентным правом». Однако Америка ‑ страна «законодательного права», а не прецедентного. В Конституции США (статья 1) прямо записано, что единственным законодательным органом является Конгресс. «Более того, законы должны быть написаны на доступном английском языке, понятном рядовому человеку со средним интеллектом. Если закон сформулирован недостаточно четко, он считается недействительным (voidforvagueness). Именно поэтому законы не подлежат интерпретации: они означают только то, что в них говорится, ‑ не более и не менее! Единственная задача суда ‑ это определять, был ли нарушен тот или иной закон в данном конкретном деле, а ни в коем случае не интерпретировать этот закон»^[806]. Америка же живет не по Конституции и даже не по федеральным законам, принимаемым Конгрессом, а по решениям судов. Как отмечает В. Фридман, который, в свою очередь, ссылается на гражданских активистов, борющихся за восстановление законности в Америке, большинство так называемых «профессиональных юристов» никогда в глаза не видели ни одного федерального закона. Им это и не надо: они ориентируются на решения судов, причем стараются найти такой прецедент, который им больше подходит.

Некоторые еврейские авторы и гражданские активисты в Америке обращают внимание на то, что американское «прецедентное право» очень похоже на ту систему, которая сложилась в современном иудаизме. Складывалась эта система постепенно: сначала древние иудеи получили от Бога Закон в виде Пятикнижия Моисеева (Торы), причем для них Тора была нормативным документом прямого действия. Затем, в первых веках нашей эры, был написан многотомный документ под названием Талмуд, который дал толкования положений Пятикнижия Моисеева (часто очень путаные и взаимоисключающие). При этом имеются разные версии Талмуда ‑ Вавилонский и Иерусалимский, что еще больше запутывает понимание самых простых вещей. Наконец, несколько веков назад у иудеев уже появляются «производные второго порядка» ‑ толкования на Талмуд (Галаха и др.). Фактически сегодня привилегию «правильного понимания» Закона узурпировали раввины и «учителя», а простой иудей (еврей) даже и не пытается понять Закон. А если даже он предпринимает попытки понять Закон (Тору), то ему эти же самые раввины и «учителя» говорят, что Талмуд выше Торы^[807].

Точно так же привилегию «правильного понимания» Конституции США сегодня узурпировали «профессиональные юристы», они и разъясняют «невежественным» американцам, как им надо «соблюдать законы». Сегодня в Америке сосредоточилось 60% юристов всего мира. По состоянию на 2006 год их общая численность в США составила 1 млн 117 тыс человек. Основная их часть ‑ частнопрактикующие адвокаты ‑ около 700 тыс.

На втором месте по численности ‑ юристы государственных организаций (около 15% от общей численности юристов в США), на третьем ‑ юристы корпораций (10%). Подготовку юристов в США ведут 220 учебных заведений (университеты, школы, колледжи). Подавляющая часть всех американских президентов, а также членов конгресса (всех составов) ‑ юристы. В 1999 году объем оказанных юридических услуг в США был оценен в 148 млрд долл.^[808]. Израильский публицист Исраэль Шахак (1933‑2001) очень точно подметил, что современный юрист в США ‑ точно такой же «толкователь» американской конституции и американских законов, как и раввин или ученый книжник ‑ «толкователь» Торы и Талмуда. Он усматривал в этом главную причину несвободы как еврейского, так и американского народов (и тот и другой, выражаясь нашим современным языком, живут не по законам, а «по понятиям», а эти «понятия» устанавливает небольшая группа людей).

Все это имеет непосредственное отношение к теме налогов: американская налоговая система функционирует без привязки к Конституции и федеральным законам, фактически самым грубым образом нарушая права американских граждан, занимаясь «налоговым рэкетом». Так вот, налогообложение в Америке регулируется Налоговым кодексом (Tax Code, Internal Revenue Code ‑ IRC), который является составной частью Свода законов (Кодекса) Соединенных Штатов (United States Code ‑ USC). Тщательное изучение Налогового кодекса приводит к ошарашивающему выводу: «во всем Налоговом кодексе нет статьи, которая бы обязывала гражданина или резидента США, живущего или работающего в пределах страны, не занимающихся определенными видами деятельности, платить подоходный налог или заполнять налоговую декларацию»^[809]. В данном выводе упоминаются «определенные виды деятельности», представляющие «исключение из правила»; к ним относится прежде всего производство оружия, алкогольных и табачных изделий. Фраза «живущего или работающего в пределах страны» означает, что американцы, получающие доходы за границей, при определенных условиях (перечисленных в Налоговом кодексе) платят налоги с этих доходов. Согласно Налоговому кодексу, подоходный налог от всех видов деятельности на территории США должны платить иностранцы. Устройство системы уплаты подоходного налога В. Фридман резюмирует следующей фразой: «Схема налогообложения с первого дня была: “иностранцы в Америке, американцы за границей!”»^[810]. Таким образом, деятельность налоговой службы США (Internal Revenue Service ‑ IRS) при взимании подоходного налога с граждан, осуществляющих свою трудовую деятельность на территории США, может быть квалифицирована как «антиконституционная» .

Каждый год количество различных документов, касающихся вопросов налогообложения в Америке, растет как снежный ком, однако легитимности подоходного налога не прибавляется ни на йоту. В 1913 году (в следующем году в Америке началось регулярное взимание подоходного налога) все налоговые нормативы умещались на 400 страницах. А вот в 1984 году федеральное налоговое законодательство США и подзаконные акты (методики, инструкции, разъяснения и т.п.) занимали 26,3 тыс страниц. А в 2006 году ‑ уже 66,5 тыс страниц текста^[811]. И это не считая десятков тысяч страниц текста, касающихся решений судов по налоговым вопросам. Как‑ то Альберт Эйнштейн сказал: «Подоходный налог ‑ наиболее сложная для понимания вещь в мире». Скорее всего, знаменитый физик имел в виду подоходный налог в США.

Почему же американцы платят подоходный налог? Причин в основном три, они тесно взаимосвязаны.

Первая заключается в юридическом невежестве простых американцев. Они даже не подозревают, что платят то, что не предусмотрено американскими законами. Да что там простые американцы! Подавляющая часть американских «профессиональных юристов», а также бухгалтеров и финансистов, как мы выше уже отметили, не читали и даже не видели в своей жизни ни одного закона! «IRS не хочет, чтобы граждане страны знали закон: необразованных налогоплательщиков легче держать в повиновении и постоянном страхе перед государством и дядей Сэмом»^[812].

Вторая причина заключается в том, что налоговая служба США использует методы запугивания и силового давления. Даже самые невинные запросы американских граждан в налоговую службу с просьбой разъяснить, на основании какого закона они должны платить подоходный налог, приводят к тому, что на человека навешивают ярлык «tax protester» («протестующий против налогов») или заносят в «черные списки» IRS. «Из года в год, пользуясь исключительно тактикой запугивания, IRS тянет из людей их честно заработанные деньги, нарушая закон на каждом шагу. Не оплатил налоги и не хочешь платить? Мы арестуем твой банковский счет. Нет банковского счета или денег на счету? Отберем машину. Нет машины? Отберем дом. Нет дома? Обанкротим бизнес. Нет бизнеса? Отберем имущество, любое, какое есть, уничтожим тебя морально, превратим твою жизнь в ад, но сделаем все, что хотим, и вытрясем твои деньги, которые нам нужнее. Именно такими методами руководствуется IRS для достижения своей единственной цели ‑ нажиться; цели, которая для них оправдывает любые средства. Это имеет вполне конкретное название ‑ рэкет: “Хотите, чтобы мы не трогали вас и ваше имущество ‑ извольте платить”. Не один раз IRS свои обещания выполнял, ‑ естественно, в обход законов. Любой удачный рейд против слабой “жертвы”, не знающей своих законных прав, раздувается до неимоверных размеров, обсасывается со всех сторон и красиво подается публике с подтекстом “так будет с каждым”»^[813]. Для усиления террора против граждан налоговая служба организовала создание сети своих «информаторов» и щедро оплачивает «услуги» своих стукачей.

Третья причина заключается в том, что на незаконную и даже преступную деятельность налоговой службы США закрывают глаза правоохранительные органы ‑ прокуратура и суды. Фактически они покрывают эту преступную деятельность, в которую оказываются втянуты банки, полиция и другие институты американского «правового» общества. «По закону арестовать банковский счет можно только после определенных административных процедур, но IRS себя не утруждает ни процедурами, ни предварительным следствием. Да это и незачем: стоит банку услышать три волшебные буквы ‑ IRS, как тут же все счета, вся личная финансовая информация клиента охотно и с улыбкой передаются в руки налоговиков. Чтобы конфисковать имущество, тоже нужны соответствующие документы и ордера, не говоря уже о предварительном следствии. Но, опять же, IRS себя никогда не утруждает такими мелочами и действует исключительно по своему усмотрению и, в большинстве случаев, безнаказанно»^[814]. Можно добавить, что на беспредел налоговой службы закрывают глаза не только правоохранительные органы, но также правительство, Конгресс и президент США, т.к. их экономическое и политическое благополучие напрямую зависит от наполняемости государственной казны.

О «налоговом рэкете» (2)

Сегодня сбор налогов в Америке превратился в высокодоходный бизнес, вокруг которого кормятся в общей сложности около 3 млн человек ‑ юристов, экспертов по финансовому планированию, бухгалтеров. Они помогают американцам заполнять налоговые декларации (менее 40% налогоплательщиков самостоятельно заполняют декларации, остальные прибегают к помощи консультантов). На подготовку деклараций в 2005 году было затрачено 265,1 млрд долл. Получается интересная картинка: для того чтобы заплатить 1 доллар налогов, американцам пришлось потратить 22 цента^[815].

С 2006 года в США появился институт мытарей, или частного налогового откупа (того самого, который существовал в Римской империи на протяжении нескольких веков). Государство заключило соглашение с частными компаниями‑мытарями: последние выплатили государству недоимки по налогам 40 тысяч должников, получив в обмен на это право выколачивать долги. Мы помним, какими методами действовали мытари во времена Древнего Рима; думаем, что современные мытари также будут не слишком разборчивы в выборе методов выколачивания недоимок. Читаем: «...американские средства информации постоянно сообщают о чрезмерной активности мытарей‑коммерсантов, которые периодически прибегают к угрозам и обману, чтобы заставить нерадивых налогоплательщиков вернуть долг»^[816].

Кстати, в России в конце января 2011 года в средствах массовой информации прошло сообщение, что Федеральная налоговая служба планирует передать сбор налогов на откуп компаниям ‑ частным коллекторам. ФНС при этом ссылается на нехватку кадров Федеральной службы судебных приставов (ФССП), работающей с неплательщиками налогов (сегодня штат ФССП ‑ 80 тыс человек); эту нехватку и должны компенсировать частные коллекторы. Эксперты уже сейчас говорят, что ускорить погашение налоговых долгов частные коллекторы без нарушения законодательных норм вряд ли смогут (процедуры работы с должниками четко прописаны). А вот издержки на сбор недоимок возрастут однозначно. Тем более что отбор мытарей предполагается осуществлять с помощью тендеров, а тендеров в России без «откатов», как известно, не бывает. Эксперты полагают, что в случае введения системы налоговых откупов все издержки по оплате «услуг» современных мытарей лягут на плечи налогоплательщиков.

Но вернемся к Америке. В контексте обсуждаемой нами проблемы налогов было бы несправедливо всех американцев обвинять в тупости или трусости. Часть американцев уяснили, что адресованные к ним требования налоговой службы незаконны, и либо просто отказываются заполнять налоговые декларации и платить дань, либо даже подают в суд на налоговую службу. В 1986 году управляющий налоговой службы Роскоу Эггер подал в отставку, публично заявив, что 35 миллионов американцев перестали присылать налоговые декларации! Спустя еще 7 лет управляющая налоговой службы Ширли Петерсон признала, что «один из пяти американцев перестал присылать декларации и платить налоги, и ситуация все больше выходит из‑под контроля»^[817]. Следует отметить, что мотивы уклонения американцев могут быть разными. Например, просто нежелание платить без каких‑либо оправданий и объяснений (желание сберечь деньги) ‑ это «экономические отказники». Достаточно велико количество так называемых «политических отказников» ‑ тех, кто не желает оплачивать своими налогами несправедливые войны Америки за рубежом и т.п. Наконец, к третьей категории относятся те, кто считает подоходный налог нелегитимным, ‑ «правовые отказники». Для властей это наиболее неприятная категория «отказников»: их аргументы и иски трудно опровергнуть и опротестовать. Как пишет В. Фридман, «по понятным причинам прецеденты побед в суде над налоговыми органами не афишируются и практически не освещаются “свободной и независимой” прессой»^[818]. Еще в 1969 году сенатор Генри Бэл‑ лмон был крайне удивлен, когда один из высокопоставленных чиновников налоговой службы (IRS) поведал ему буквально следующее: «Если налогоплательщики этой страны когда‑нибудь узнают, что 90% действий IRS являются блефом, то вся система рухнет»^[819].

Кстати, «правовые отказники» протестуют не только против подоходного налога, но также против налога на имущество. Между прочим, в Америке указанный налог является самым ненавистным. Опрос, проведенный в конце 2006 года в США, показал, что среди наиболее нелюбимых федеральных налогов налог на имущество назвали 31% опрошенных, подоходный налог ‑ 25%, социальный налог (отчисления в социальные фонды) ‑ 14%. По налогам, взимаемым штатами, раскладка ответов была следующей: налог на имущество ‑ 39%, подоходный налог ‑ 20%, налог с продаж ‑ 18% ^[820]. Этот налог висит как «дамоклов меч» над американцами: в случае неуплаты они рискуют лишиться облагаемого налогом имущества. Фактически это является посягательством на частную собственность, неприкосновенность которой провозглашена в Конституции США. Кстати, в Конституции запрещено взимание прямых налогов, а налог на имущество ‑ прямой налог. Вот что пишет Виктор Фридман: «Попробуйте не платить налоги на землю, которая вам принадлежит, и вы сразу поймете, кому она на самом деле принадлежит ‑ и это несмотря на то, что Конституция США запрещает прямой налог на собственность граждан. Федеральные органы могут беспрепятственно экспроприировать земельную собственность без каких бы то ни было оснований»^[821].

Кстати, наши российские налоговики также думают о введении налога на имущество. Недавно ушедший в отставку министр финансов А. Кудрин рассчитал, что в самом скором времени после введения этот налог сможет дать поступления в бюджет, равные 1% ВВП^[822]. Однако, учитывая бедственное материальное положение десятков миллионов наших граждан, этот налог может обернуться откровенной экспроприацией их имущества, нажитого еще в советское время (квартиры, дачные домики, садовые участки). А ведь ряд статей нашей Конституции торжественно провозглашают «неприкосновенность жилища» (ст. 25), «право частной собственности» (ст. 35), право «иметь в частной собственности землю» (ст. 36) и т.д. Введение имущественного налога, как показывает американский опыт, может превратить эти положения Конституции Российской Федерации в пустой звук.

Но вернемся к США. В. Фридман отмечает, что Налоговая службы нарушает сразу несколько положений американской конституции: право граждан на неприкосновенность частной собственности, жилища, на тайну личной информации и т.п. «Почему сегодня американец должен платить IRS, как мафии, чтобы сохранять свою собственность в неприкосновенности? Более того, заполняя бланк налоговой декларации, гражданин вынужден тем самым свидетельствовать против себя, теряя право, гарантированное ему поправкой №5 к Конституции!

Почему сегодня американец должен сообщать о своих доходах правительству? Этим самым он теряет право, гарантированное ему поправкой №4 к Конституции о неприкосновенности его личных бумаг, документов и записей. Почему правительство облагает налогом имущество, переданное американским гражданином детям по наследству? Это противоречит статье 1 раздела 2 части 3 Конституции, запрещающей прямое обложение налогами собственных граждан»^[823].

Может быть, эмигрант В. Фридман сгущает краски? Может, ему просто Америка не нравится? Давайте послушаем американцев. Например, Гора Видала, известного американского писателя и общественного деятеля. Он пишет: «Налоговое управление США в недавнее время стало объектом проверки из‑за нарушений не только Четвертой, но и Пятой поправки (речь идет о поправках к Конституции США. ‑ В. К.). Пятая поправка требует обвинительного заключения большого жюри для суда за серьезные преступления. Она также постановляет, что ни одно лицо не может быть принуждено свидетельствовать против себя, запрещает лишать жизни, свободы или собственности без законного судопроизводства или обращать личную собственность в общественное пользование без компенсации. В течение многих лет вечно скрытое за завесой секретности Налоговое управление захватывает собственность, где только может, не утруждая себя послать хотя бы почтовую открытку в ближайшее большое жюри, ведь законная правовая процедура никак не совместима с целеустремленным захватом добычи. Начиная с 1980 года количество конфискаций‑захватов Налоговым управлением банковских счетов и платежных чеков ‑ увеличилось в четыре раза, достигнув в 1992 году 3 253 000. По подсчетам Генерального счетного управления (ГСУ), Налоговое управление накладывает более 50 000 необоснованных или ошибочных штрафов в год на граждан и предпринимателей. Налоговое управление, кроме того, накладывает почти 1 500 000 арестов на имущество ежегодно, что на 200% больше, чем в 1980 году. Журнал “Мани” изучил в 1990 году документы 156 налогоплательщиков, на имущество которых Налоговое управление наложило арест, и обнаружил, что, что 35 процентов не получили от Налогового управления предупреждения о намерении наложить арест на имущество через 30 дней, а некоторые узнали об аресте, лишь когда с ними связалась редакция журнала.

Нынешний Верховный суд не проявляет желания ограничить деятельность столь мощного и скрытого от глаз публики федерального агентства, постоянно нарушающего Четвертую, Пятую и Четырнадцатую поправки к Конституции США. Что и говорить, суд этот по сути своей ‑ авторитарный, он упивается властью государства над гражданами, а некоторые наиболее жизнерадостные его члены проявляют редкостное остроумие, консультируясь с доской Уиджа для спиритических сеансов и пытаясь точно определить, что имели в виду отцы‑основатели, игнорируя при этом совершенно ясные высказывания Мейсона, Медисона и других о таких абсолютах правах, как недопустимость изъятия чужой собственности без предварительного обращения к большому жюри и признания подозреваемого виновным в том или ином преступлении, как требует закон. В этих вопросах священные мысли и намерения отцов‑основателей настолько ясны, что Верховный суд вынужден, к всеобщему изумлению, поворачиваться к ним спиной.

Одиночные голоса протеста иной раз слышатся в Конгрессе. В 1993 году сенатор Дэвид Прайор высказался в том смысле, что было бы желательно, чтобы Налоговое управление информировало кредитные организации, когда будет доказано, что управление ошибочно наложило штраф на собственность налогоплательщика, чем сделало невозможным для него получение кредита. В Налоговом управлении только посмеялись над этим предложением. Такое вопиющее требование наложило бы непосильное бремя на выбивающихся из сил чиновников. Законодательные акты США, касающиеся правил налогообложения, составляют около девяти тысяч страниц, и в них путаются даже налоговые эксперты. Поэтому ошибка в расчетах некоего инспектора Налогового управления относительно собственности семьи Икс вполне вероятна. Но в конечном счете вина лежит не столько на жульническом налоговом бюро, сколько на системе налогообложения, навязанной ключевыми фигурами Конгресса с целью вывести из‑под налогов своих дружков и финансовых доноров. Конечно, само Налоговое управление имеет законные основания защищать своих номинальных хозяев в Конгрессе. Директор отдела налогоплательщиков Налогового управления Роберт Лебоб говорил в 1989 году: “Начиная с 1976 года было принято 138 государственных законов, вносящих изменения во Внутренний налоговый кодекс. После Закона о реформе 1986 года было принято тринадцать законов, меняющих кодекс, а в одном только 1988 году ‑ семь законов, касающихся кодекса”. Вот что отмечает, но никак не объясняет Бовард: “Налоговый закон есть не что иное, как новейшая творческая интерпретация правительственными чиновниками налоговой неразберихи, созданной актами Конгресса. Чиновникам Налогового управления потребуется пять, семь или больше лет на выработку инструкций по применению нового налогового закона, а Конгресс в рутинном порядке принимает новые законопроекты, когда инструкции еще не обнародованы. Почти все налоговое законодательство носит временный характер ‑ оно пребывает либо в ожидании новейшего закона, либо принятия уже предложенных изменений”.

Чем же объясняется существование этой проблемы? Итак, корпорации посылают своих юристов в Конгресс для принятия специальных законов, освобождающих доходы корпораций от чрезмерного налогообложения: добиваются этого принятием все более сложных и практически непостижимых налоговых законов, которые всегда будут оставаться временными, поскольку всегда будут появляться новые корпорации, требующие снижения налогов в форме частного законопроекта о льготах, скажем, на пожертвования по случаю Дня древонасаждений...

А тем временем кроты из Налогового управления, отлично осведомленные о величайшей коррумпированности их неприкасаемых хозяев в Конгрессе, преследуют беспомощных граждан и деморализуют страну»^[824].

Как видим, и Фридман, и Видал говорят об одном и том же: права американских граждан в сфере налогов грубо нарушаются, сбор налогов регулируется не законами, а «понятиями». При этом и законодательная, и судебная, и исполнительная власти закрывают на это глаза. Все это называется «налоговым рэкетом». Американец Мартин Гросс даже книгу написал, которая так и называется: «Налоговый рэкет»^[825].

«Налоговый рэкет» в Америке существует по крайней мере столетие. С тех пор, как был принят закон о подоходном налоге. Напомним, что это случилось одновременно с созданием Федеральной резервной системы США (конец 1913 года). И совпадение это не случайно. Отцы‑основатели ФРС (банкиры‑ростовщики) имели очень простой и вместе с тем опасный для рядовых американцев и всего человечества план:

1) развязать мировую войну и резко увеличить военные расходы американского государства;

2) банкам Федерального резерва оказывать государству «помощь» в виде кредитов для покрытия военных расходов;

3) американским гражданам начать уплачивать подоходный налог для того, чтобы государство могло покрывать свои долги (вместе с процентами) перед банкирами.

Банкиры спешили и шли на грубые нарушения американской Конституции (нарушения касаются не только незаконного обложения американцев подоходным налогом, но и создания ФРС). Отметим, что еще до 1913 года были попытки введения подоходного налога в США. Например, в 1894 году. Однако тогда он просуществовал менее одного года и был отменен Верховным судом как неконституционный. Для того чтобы создать видимость легитимности введения подоходного налога, банкирам удалось протащить в 1913 году даже поправку к Конституции (под номером 16). Однако при внимательном прочтении указанной поправки понимаешь, что она ничего нового в налоговую систему США не внесла. Как отмечает В. Фридман, непосредственно после принятия 16‑й поправки было несколько судебных решений, суть которых очень проста: поправка не вносит никаких принципиальных новаций в налоговую систему США. Более того: «...если бы она (16‑я поправка. ‑ В. К.) предусматривала прямые налоги, то была бы неконституционной, то есть в этом случае Конституция противоречила бы сама себе!»^[826]

Как только два антиконституционных акта были приняты, в мире сразу запахло порохом. До Первой мировой войны оставалось немногим более полугода.

Таким образом, уже в течение целого века в Америке «налоговый рэкет» идет рука об руку с «кредитным рэкетом». И этот союз банкиров и «государственных казначеев» является постоянной угрозой миру.

Коррупционный налог, или четвертый «раздел пирога»

Приведенная выше схема «обкусывания» «пирога», произведенного работником, разными «социальными паразитами» ^[827], обитающими в «питательной среде» капитализма, достаточно упрощена. Она отражает в первую очередь те отношения между работником и «социальными паразитами», которые не противоречат (по крайней мере на первый взгляд) юридическим нормам капиталистического общества. Но есть и иные способы посягательства на «пирог», произведенный наемным работником.

Во‑первых, это прямое насильственное и преступное посягательство на чужое имущество, наказываемое статьями уголовного кодекса. Оно выражается в грабежах, мошенничестве, обманах, воровстве (с чем, к сожалению, каждому из нас время от времени приходится сталкиваться). Капитализм неизбежно активизирует процессы перераспределения «общественного пирога» не только по вертикали (отъем части «пирога» у работника разными капиталистами), но также по горизонтали. Поскольку капитализм порождает безработицу, бедность и нищету, то неизбежно растет преступность среди бедных и неимущих как способ выживания. Мы должны признать, что воровством занимаются как капиталисты, так и те, кто принадлежит к неимущим слоям общества. Но все‑таки это разное воровство. Дело даже не в масштабах (очевидно, что воровство бедных несопоставимо с воровством капиталистов), а в причинах, побудительных мотивах. Вот что по этому поводу пишет Г. Водолеев: «И если в массовых социальных группах воры ‑ явление не самое малочисленное, этим промыслом не бравируют и не гордятся, а пускаются в него от безысходности или под давлением тяжелых обстоятельств (период тяжелого запоя, наркотической ломки, например), то в элитарных слоях, как и в среде профессиональной преступности, воровство в группе (казнокрадство, мздоимство ‑ как соучастие) ‑ явление обязательное, повседневное, непрерывное занятие. Удачливый богатый правительственный казнокрад, взяточник, бандит, разбойник ‑ всегда лучший человек в обществах денежной цивилизации, у которого в друзьях любые именитости, “звезды”, политические вожди.»^[828]

Следует также иметь в виду, что финансовая олигархия сознательно стремится понижать нравственно‑духовный уровень общества. В частности, в обществе исподволь формируется негативное, презрительное отношение к труду и к людям труда. Среди молодежи распространенной стала шутка: «Чтобы иметь деньги, надо работать. Чтобы иметь большие деньги, работать не надо». И для многих это становится девизом жизни. Полностью исчезает мотивация работать. Кто‑то идет спекулировать на биржу, а кто‑то пополняет ряды преступности. Даже если имеет возможность работать. А современная профессиональная преступность за редкими исключениями нацелена на получение чужого имущества, т.е. на то, чтобы «откусить» от «пирога», созданного наемным работником.

Мы считали, что при социализме много воровали. Но все это было детскими «шалостями»: могли унести из лаборатории бутылку спирта или со стройки килограмм гвоздей. Или с фермы вывезти машину навоза, или из магазина ‑ полкило колбасы. Сегодня на постсоветском пространстве другой размах. Об этом свидетельствует статистика: количество преступлений в странах СНГ за 1990‑е гг. увеличилось в 6‑8 раз^[829]. Многие из этих преступлений связаны с посягательствами на имущество ‑ государства, частного бизнеса, отдельных граждан. Имущество наемных работников ‑ уязвимый объект таких посягательств, так как в целом оно защищено хуже, чем имущество компаний, государства и состоятельных граждан^[830]. Таким образом, наемный работник (вернее ‑ его имущество) становится объектом грабежа не только со стороны власть и капитал имущих, но также со стороны тех, кто еще вчера был наемным работником, а сегодня оказался «выброшенным за борт жизни», или со стороны тех, кто сознательно отказывается от труда .

Во‑вторых, это такой серьезный социальный феномен, как коррупция. Мы уже говорили, что рабство в широком понимании ‑ всегда отчуждение продукта труда, которое осуществляется с помощью насилия и/или обмана. Коррупция ‑ средство присвоения чужого труда с помощью обмана. Ее можно считать разновидностью воровства (кражи). В отличие от других видов воровства это воровство базируется на взятке (имеющей денежную или иную форму). Два участника коррупционных отношений (взяткодатель и взяткополучатель) обманывают и обкрадывают все общество, но основное бремя коррупции несут на себе трудящиеся, наемные работники. Как правило, под коррупцией понимают такие отношения, в которых взяткополучателем выступают государственные чиновники. Можно выделить две основные формы коррупции: бытовую и в сфере бизнеса.

Коррупция бытовая ‑ когда человеку в социальной сфере (образование, здравоохранение, социальное обеспечение) приходится давать взятки чиновникам. А также с помощью этого «инструмента» решать какие‑то другие свои бытовые и личные проблемы (например, оформление документов по квартире, даче, земельному участку), «отмазываться» от службы в армии (военкоматы), добиваться нужного решения в суде и т.п. Уже не приходится говорить, чем обычно кончаются встречи автомобилистов с сотрудниками ГИБДД. Очевидно, что все эти взятки являются прямым вычетом из заработной платы наемного работника. К сожалению, никто не оценивал долю этого вычета в зарплате^[831].

Коррупция в сфере бизнеса. Здесь ставки намного выше, отдельные взятки могут измеряться миллионами, причем не рублей, а долларов США. При этом чем больше государство принимает различных законов и нормативных документов, регулирующих тот или иной вид экономической деятельности, тем больше «взяткоемкость» этого вида деятельности. Коррупцию, относящуюся к сфере бизнеса, специалисты делят на две разновидности: административную и так называемый «захват государства», или «приватизацию государства».

Административная коррупция , по определению Всемирного банка, имеет своей целью «намеренное внесение искажений в процесс исполнения законов и правил». Такое «намеренное внесение искажений» происходит при распределении государственных заказов, при получении необходимых лицензий и разрешений на занятие теми или иными видами деятельности, при начислении налогов, при принятии решений о выдаче государственных кредитов, при определении квот на вылов рыбы и т.д. Уже не приходится говорить о таких банальных вещах, как проверки предприятий различными государственными службами, выполняющими функции контроля и надзора ‑ пожарного, санитарно‑эпидемиологического, технического, банковского, финансового, налогового и т.п.

Коррупция, направленная на «захват государства». Этот вид коррупции направлен на получение особых привилегий и особого статуса для отдельных компаний и отраслей, наделение их государственными активами (в собственность или пользование) путем внесения изменений в законодательно‑нормативную базу экономической деятельности, принятие специальных программ и политических документов и т.п. Если административной коррупцией занимается большое количество компаний (независимо от их размера), то «захват государства» ‑ удел крупных и очень крупных корпораций и банков. Ярким примером «захвата государства» явилась приватизация, которая проводилась в России в 1990‑х годах, когда наиболее расторопные бизнесмены (многие из них ‑ вчерашние чиновники) сумели с помощью взяток заполучить государственные активы по ценам, которые были ниже рыночных в десятки раз.

Коррупция ‑ явление мирового масштаба. Эксперты Международной торговой палаты, агентства Transparency International, Организации глобального договора ООН и Всемирного экономического форума в 2008 году опубликовали совместный доклад по вопросам мировой коррупции. Согласно данным этого доклада, общий объем взяток в мире в середине прошлого десятилетия составил 1 триллион долларов, а объем коррупции (т.е. незаконно присвоенных средств) ‑ 2,6 трлн долл., т.е. около 5% мирового ВВП^[832].

Что касается России, то, по оценкам Всемирного банка, по каналам коррупции в нашей стране перераспределяется 48% ВВП; российские эксперты называют еще более высокую цифру ‑ 50%^[833]. По оценкам экспертов, в конечной цене продукции «коррупционные издержки» составляют: в строительстве ‑ 18%, торговле ‑ 9% и т.д.^[834]. Не следует думать, что предприниматели покрывают «коррупционные издержки» из своего кармана. Они перекладывают их на потребителя через повышение цен. Это, таким образом, еще один вычет из заработной платы, причем, пожалуй, более существенный, чем вычет налогов. И бизнес, и государственное управления все больше уходят в «тень», выстраивая плотную сеть нелегальных распределительных отношений. Эта сеть все больше будет порабощать наемного работника, оставляя ему лишь крохи от первоначально испеченного «пирога».

Фактически простому человеку приходится нести тройное бремя коррупции: 1) лично самому уплачивать взятки чиновникам для решения своих социальных, бытовых и иных проблем; 2) нести бремя более высоких цен на товары и услуги; 3) нести бремя дополнительных налогов.

Последнее обусловлено тем, что казенные деньги в условиях коррупции используются крайне неэффективно. Если бы не было «узаконенного казнокрадства», то не возникало бы постоянной нехватки бюджетных средств. Как отмечает президент МООО «Антикоррупционный комитет» Игорь Чистюхин, сумма «откатов» при распределении государственных и муниципальных заказов в России составляет от 20 до 50%. Следовательно, за счет ликвидации системы таких «откатов» можно было бы заметно снизить налоги без ущерба для выполнения государством своих обязательств^[835].

По сообщению Председателя Счетной палаты РФ С. Степашина, из‑за «откатов» при распределении государственных заказов наш бюджет теряет 1 триллион рублей в год. Это более 10 процентов всех расходов федерального бюджета РФ в 2010 году. Расходы на ЖКХ из федерального бюджета составили 103 млрд руб., т.е. оказались в 10 раз меньше сумм, украденных из бюджета в виде «откатов»^[836].

Не вызывает никакого сомнения, что «коррупционные налоги» носят ярко выраженный регрессивный характер. Проще говоря, чем ниже доход человека (семьи), тем больший процент этого дохода приходится уплачивать в виде «коррупционного налога». Богатые платят минимальный налог. Многие из них стали богатыми как раз потому, что этот налог в конечном счете оказывался в их кармане. Это признал эксперт Всемирного банка Даниел Кауфман: «Проводя всесторонний диагностический анализ стран, мы также обнаружили, что коррупция и взяточничество представляют собой регрессивный налог. Проблема не только в том, что менее крупные предприятия расходуют больший процент своих доходов на выплату взяток, чем более крупные предприятия, но также в том, что то же самое происходит с менее обеспеченными семьями, для которых бремя взяточничества является несоизмеримо более тяжелым и которым приходится расходовать гораздо больший процент семейного бюджета на выплату взяток, чем более обеспеченным семьям, причем часто за общественные услуги, которые должны оказываться бесплатно. Эксперты Международного валютного фонда, использующие данные о распределении доходов в различных странах, обнаружили также, что коррупция ведет к обострению проблемы неравенства доходов»^[837].

Вся подлость «коррупционного налога» заключается в том, что он невидим и очень плохо ощущается человеком. На самом же деле это тяжелейшая дань, которой не может избежать ни один российский гражданин (даже если этот гражданин кристально честен и никаких взяток не давал и дает). Эту мысль очень точно и доходчиво выразил президент общественной организации «Антикоррупционный комитет» Игорь Чистюхин: «Возможно, из‑за коррупции Ваши дети не получают полноценного питания, вы не можете летом отвезти их на юг, и зимой они из‑за этого болеют. Если вы нуждаетесь в жилье, возможно, именно из‑за коррупции вы не можете позволить себе купить его. Если вы пенсионер, коррупция отнимает от вашей пенсии до 40%, и из‑за этого вы не можете купить себе какие‑то лекарства, вылечить и вставить зубы или полечиться в медучреждении. Это значит, что каждый работающий около 40% своей жизни (вдумайтесь!) работает бесплатно, а точнее отдает свои деньги на коррупцию. Во времена татаро‑монгольского ига на Руси размер дани составлял около 10% от дохода. Иго российской коррупции страшнее татаро‑монгольского ига в четыре раза! В Древнем Египте рабы, работающие на полях фараона, отдавали фараону только 20% урожая. Иго коррупции ужаснее древнеегипетского рабства в два раза! Во время крепостного права в России крестьяне работали в пользу помещиков не более трех дней в неделю (не более 40%). Ярмо современной российской коррупции по тяжести сравнимо с ярмом российского крепостного!!!»^[838]

Глава 3. «Долговое рабство»

О долговых тюрьмах

У современного человека понятие «долговое рабство» чаще всего ассоциируется с «долговыми тюрьмами», или, как их еще называли в прошлом, ‑ «долговыми ямами» .

Коротко об этом институте. Раньше должников держали в специальных тюрьмах, которые назывались «долговыми». Как утверждают некоторые историки, первые такие тюрьмы появились в России в XV веке; по другим сведениям, они берут свое начало со времен Петра I. В Москве подобная тюрьма находилась около Воскресенских ворот Китай‑города (у нынешнего здания Исторического музея). Камеры в тюрьме назывались в соответствии с категорией содержащихся в них заключенных: «мещанская», «купеческая», «дворянская», «управская», «женская». Деньги на содержание арестантов платили кредиторы. Дату освобождения из ямы назначал кредитор по своему усмотрению. Теоретически должник мог находиться в заточении до конца своей жизни. Но в реальной жизни он достаточно быстро выходил на свободу ‑ даже если не находил возможность покрыть свои обязательства. Дело в том, что кредитору надоедало оплачивать пребывание должника в яме. Конечно, усло