Прогресс как проблема

Широко распространено мнение (в том числе среди студентов), будто понятие прогресса "марксистское", чисто идеологическое, при­менявшееся с целью дезориентировать людей при сравнении "социа-

лизма" и "капитализма", и что ныне нужно это понятие отбросить как социально вредное.

Однако, понятие прогресса не Марксом придумано, оно существо­вало и до него; с его именем связана лишь особая его трактовка, как и вообще развития.

Русский социолог П. А. Сорокин отмечал: "Проблема прогресса представляет собой одну из наиболее сложных, трудных и неясных научных проблем. Принимая различные названия в течение истории... она уже давно привлекла к себе внимание человеческой мысли и давно уже стала предметом исследования" ("Обзор теорий и основных про­блем прогресса" // "Новые идеи в социологии". Сб. третий. СПб., 1914. С. 116).

Понятие прогресса оказывается нужным науке в первую очередь истории, социологии, философии, и нужным по ряду соображений. Одно из таких пояснений мы встречаем в работах известного историка Н. И. Кареева (1850—1931). Он спрашивал: какое значение имеет по­нятие прогресса? И отвечал: понятие прогресса должно дать идеальную мерку для оценки хода истории, без каковой оценки невозможен суд над действительной историей, невозможно отыскание ее смысла. "Нет ничего абсолютно совершенного, — писал он, — есть только именно такие относительные и сравнительные совершенства, а их мы можем расположить в известном порядке... по степени их удаления от несо­вершенного и приближения к совершенному с нашей точки зрения... Применяя этот идеальный порядок к последовательности исторических фактов, мы оцениваем ход истории как совпадающий или несовпада­ющий с этим идеальным порядком, т. е. как прогрессивный или регрес­сивный и, подводя общий итог, высказываем свой суд над целым действительной истории, определяем его смысл" ("Философия, история и теория прогресса" // Собр. соч. Т. I. "История с философской точки зрения". СПб., 1912. С. 122-123).

Следует принять констатацию этим историком (кстати, он не марксист; до революции 1917 года — активный деятель партии кадетов) того исторического факта, что сама идея прогресса зародилась еще в античное время. В психологическом плане, подчеркивал Н. И. Кареев, у идеи прогресса "было два источника: наблюдения над действитель­ностью и чаяния лучшего будущего" ("Идея прогресса в ее историческом развитии" // Там же. С. 197). Раньше всего идея эта вытекала из наблюдений, причем прежде всего над умственной сферой. Об умст­венном прогрессе писали философы и ученые древности, отцы церкви и сектанты, схоласты и гуманисты. Все были согласны в том, что такой прогресс сводится к расширению и углублению знаний, к выработке

более правильных понятий, к увеличению власти над природой. Наряду с этим прогресс в нравственной сфере или игнорировался, или отри­цался; некоторые даже доказывали нравственный регресс. Но возник­новение христианства положило начало новой, все усиливавшейся тенденции. "Христианство явилось как моральное обновление мира с верою в нравственный прогресс... писатели этой эпохи создали два разные представления о прогрессе: одно ограничивалось только внут­ренним миром человека, другое — соединено было с мечтаниями о наступлении царства Божия на земле и в нем новых общественных порядков. Прогресс общественный рассматривался как естественное и необходимое требование морального идеала" (Там же. С. 198).

Итак, уже много столетий назад начала формироваться идея про­гресса. На заре развития человеческой цивилизации обозначились контуры двух направлений в трактовке прогресса — одно, если говорить современным языком, сциентистское, констатирующее, описательное и другое — аксиологическое, ценностное. В первом констатация умст­венного прогресса была дополнена в дальнейшем констатацией про­гресса в органической природе, в экономике, в технических приспособлениях и т. п.

В середине XVIII столетия в выступлениях французского философа и экономиста А. Р. Ж. Тюрго оба названные направления слились во­едино. Тюрго характеризовал прогрессы в экономике, политических структурах, в науке, в духовной сфере. Между прочим, он указал на три стадии культурного прогресса: религиозную, спекулятивную, науч­ную (эта идея впоследствии была развита основоположником позити­визма О.Контом). Политический оптимизм идеологов буржуазии проявился достаточно ярко в этой идее прогресса, которую разделяли также Кондоре, Ж.-Ж. Руссо и другие просветители второй половины того столетия. В их трудах указывались и противоречия прогресса социального характера, несовместимость с ним, прежде всего, феодаль­ных режимов. "Тирания, — отмечал Тюрго, — подавляет умы тяжестью своего режима" ("Избранные философские произведения". М., 1937. С. 64). По Руссо, прогресс противоречив в том плане, что разрушает целостность и гармоничность человеческой личности и превращает человека в односторонность, в человека-функцию. Французская бур­жуазная революция конца XVIII века совершалась под флагом борьбы за прогресс.

В XIX столетии усилились факторы, воздействовавшие на то на­правление в концепции прогресса, которое стремилось "беспристраст­но" описывать, или констатировать, объективные явления. Таковой в сфере познания живой природы стала эволюционная теория. Первое

направление все больше превращалось в сциентизированное направле­ние прогресса, свободное от ценностей, идеалов, "субъективизма". Наряду с ним философизировалось второе направление, внутри кото­рого стала разрабатываться теория ценностей. Один из виднейших представителей неокантианства Г. Риккерт настаивал на ценностном характере прогресса, отвергая возможность прогресса в природе. Он подчеркивал положение о том, что понятие прогресса имеет "ценност­ный характер", а понятие эволюции дает "индифферентный" к ценности ряд изменений (См.: "Границы естественнонаучного образования по­нятий". СПб., 1903. С. 502-520).

Оригинальной концепцией прогресса, в которой неразрывно были связаны оба подхода, явилась теория русского писателя и философа второй половины XIX в. К. Н. Леонтьева. С одной стороны, он исходил из необходимости борьбы с ростом энтропии, провозглашал важность процессов, ведущих к разнообразию, на этой основе — к единениям, а с другой — не мыслил прогресс без эстетического аспекта, без кон­трастности человеческих чувств (добра и зла, красоты и уродства и т.п.). Равенство, подчеркивал он, есть путь в небытие; стремление к равенству, единообразию гибельно. Между тем, такого рода прогресс многим по душе. Этот эгалитарный прогресс есть прогресс уравнитель­ный, смешивающий многоцветие жизни в монотонности, однообразии, усредненности существования, вкусов и потребностей. Эгалитарный прогресс возвращает человечество к его сходной точке — к зоологиче­ской борьбе за равное право победить другого, за равное право на зависть, ненависть, разрушение. Противоположностью равенства, т.е. однообразия, выступает единство многообразия. С точки зрения устой­чивости организации, сохранения жизни, государства — всякое удер­жание разнообразия, многоцветия, неравенства живительны для них. Сам Бог хочет неравенства, контраста, разнообразия. К. Н. Леонтьев открывает как бы предустановленную гармонию законов природы и законов эстетики, т. е. признает эстетический смысл природной жизни. Он считает, что прогрессу в природе соответствует и основная мысль эстетики: единство в разнообразии, так называемая гармония, в сущ­ности, не только не исключающие борьбы и страданий, но даже требующие их. В прогресс, по мнению К. Н. Леонтьева, надо верить, но не как в улучшение непременно, а как в новое перерождение тягостей жизни, в новые виды страданий и стеснений человеческих. Правильная вера в прогресс должна быть пессимистической, не благо­душной, все ожидающей какой-то весны. В целом прогресс — это постепенное восхождение к сложнейшему, постепенный ход от бес­цветности, от простоты к оригинальности и разнообразию, увеличению

богатства внутреннего. Высшая точка развития есть высшая степень сложности, объединенной неким внутренним деспотическим единст­вом. Спасение мира — в расширении и упрочении разнообразия.

К началу XX века понятие прогресса уже глубоко вошло в науку, особенно в социологию, историю, философию. Со времени Кондорсэ и О. Конта сделалось своего рода правилом (констатировал П. А. Соро­кин), чтобы каждый социолог давал свой ответ на вопрос: что такое прогресс? Многие социологические доктрины почти исчерпываются теорией прогресса. "Но не только в сфере научного исследования социальных явлений посчастливилось термину прогресса; не менее популярен он, — указывает П. А. Сорокин, — и в области обычной жи­тейской практики. Кто только не говорит теперь о прогрессе и кто только не ссылается на прогресс! Государственный муж, посылающий на виселицу десятки людей, гражданин, протестующий против подо­бных актов, защитник существующих устоев и революционер, разру­шающий их, — все они в конце концов ссылаются на прогресс и оправдывают свои действия "требованиями и интересами прогресса". Каждый из них дает свою "формулу" прогресса, и наряжает его по своему собственному вкусу. При таком положении дела не мудрено, что число "теорий" прогресса возросло до невероятности" (см. цит. работу, С. 117). С обзором основных теорий прогресса, сложившихся в науке к началу XX века, можно познакомиться по сборнику статей "Новые идеи в социологии. Сб. третий. Что такое прогресс", СПб., 1914 (здесь помещены статьи: П. А. Сорокин "Обзор теорий и основных проблем прогресса", Вебер "Эволюция и прогресс", Е.В. де-Роберта "Идея прогресса", П.Коллэ "Общественный прогресс", Ф.Бюссон "К вопросу о политическом прогрессе" и др.).

Несмотря на растущее число теорий и в XX столетии можно все-таки видеть два основных направления разработки проблемы: сци-ентистское и аксиологическое; в некоторых из концепций предприни­маются попытки синтезировать направления; есть теории, ставящие под сомнение саму идею прогресса или даже отвергающие ее.

Имеются концепции, которые лишь на первый взгляд отвергают наличие прогресса, но которые оказываются фактически направлен­ными лишь против упрощенных представлений о прогрессе и раскры­вающими новые стороны и уровни этого явления. Одна из таких концепций представлена в трудах С. Л. Франка.

Он отмечает, что имеется ложный тип философии истории (или философии прогресса), заключающийся в попытке понять последнюю цель исторического развития, то конечное состояние, к которому она должна привести и ради которого творится вся история; все прошедшее

и настоящее, все многообразие исторического развития рассматрива­ется здесь лишь как средство и путь к этой конечной цели. Человечество, согласно этому воззрению, беспрерывно идет вперед, к какой-то ко­нечной цели, к последнему идеально-завершенному состоянию, и все сменяющиеся исторические эпохи суть лишь последовательные этапы на пути продвижения к этой цели. В таком воззрении конечное иде­альное состояние есть произвольная фантазия, утопия, даже если в них отражены устремления целой эпохи. С. Л. Франк пишет: "Если при­смотреться к истолкованиям истории такого рода, то не будет карика­турой сказать, что в своем пределе их понимание истории сводится едва ли не всегда на такое ее деление: 1) от Дцама до моего дедушки — период варварства и первых зачатков культуры; 2) от моего дедушки до меня — период подготовки великих достижений, которые должно осу­ществить в мое время; 3) я и задачи моего времени, в которых завершается и окончательно осуществляется цель всемирной истории. Но не только в этом заключается несостоятельность этой философии истории. "Если даже допустить, — считает С. Л. Франк, — что челове­чество действительно идет к определенной конечной цели и что мы в состоянии ее определить, само представление, что смысл истории заключается в достижении этой цели, в сущности, лишает всю полноту конкретного исторического процесса всякого внутреннего, самодовле­ющего значения. Упования и подвиги, жертвы и страдания, культурные и общественные достижения всех прошедших поколений рассматрива­ются здесь просто как удобрение, нужное для урожая будущего, кото­рый пойдет на пользу последних, единственных избранников мировой истории. Ни морально, ни научно, — заключает С. Л. Франк, — нельзя примириться с таким представлением" ("Духовные основы общества". М., 1992. С. 30).

* * *

Остановимся теперь на освещении того понимания прогресса (в широком смысле слова), которое мы считаем наиболее обоснованным с философской точки зрения. Последовательность его изложения при этом следующая. Выделяются сначала три сферы материальной дейст­вительности: неорганическая природа, органическая природа и соци­альная реальность, в каждой из них выявляются критерии прогресса, а затем предпринимается попытка решить вопрос о возможности всеобщего, универсального критерия прогресса. Нужно заметить, что наличие развития в неорганической природе само по себе неочевидно, этот вопрос — дискуссионный, и многие философы, как и физики, утверждают, что в этой сфере нельзя обнаружить ни развития, ни

прогресса. По нашему мнению, преимущества имеет, все же, противо­положная точка зрения.

Для неорганической природы достаточным критерием прогресса можно считать степень усложнения структуры системы (например, молекулярный уровень в сопоставлении с атомарным). Переходы от одних основных уровней системной организации объектов к другим означают расширение возможностей взаимодействия, изменения этих систем. Правда, не все формы возникшей целостной системы сложнее форм движения ее элементов. Движение микрочастиц, например, под­чиняется сложным волновым законам; при объединении частиц в молекулы и макроскопические тела волновые свойства становятся практически незаметными, поскольку длина волны де Бройля при увеличении массы стремится к нулю. Соответственно квантовые зако­ны движения уступают место законам классической механики; послед­ние являются более простым, частным случаем квантовых закономерностей (См.: Мелюхин С. Т. "Материя в ее единстве, беско­нечности и развитии". М., 1966. С. 261). Но внутри этого "более простого" имеют место более сложные закономерности, так что содер­жание системы в целом все же оказывается более многообразным. Усложнение здесь происходит не столько в экстенсивном, сколько в интенсивном плане. Общей линией являются усложнение состава и структуры системы, появление новых подсистем (или систем), рост числа внутренних и внешних взаимодействий системы, увеличение возможностей для таких взаимодействий (и в этом смысле — рост степеней свободы систем).

Для низших видов прогресса на элементарном и ядерно-атомарном уровнях организации материи характерной оказывается внутренняя нерасчлененность, недифференцированность, определенная линей­ность прогрессивных изменений. С возникновением простейших хи­мических соединений дальнейшая эволюция сопровождается фундаментальной дифференциацией путей развития химизма: возни­кают кристаллическая и молекулярная ветви химической организован­ности. Если первая обусловила формирование почти всей массы земной коры, то историческое значение второй определяется прежде всего тем, что именно в рамках молекулярной организации сложилась многооб­разная химия высокоорганизованных органических веществ, подгото­вившая и обусловившая переход к биологической организации материи. С возникновением последней структура прогрессивного раз­вития испытала дальнейшее усложнение, ибо прогрессивное развитие живого связано уже с четырьмя основными стволами эволюции — эволюцией организации биологических индивидов, филогенетической

эволюцией видов, историческим развитием биоценозов и биосферы, в свою очередь представленными многообразными ветвями прогресса. Соответственно и биологический прогресс не сводится к одному лишь филогенетическому прогрессу видов, а оказывается диалектическим единством четырех фундаментальных форм прогрессивного развития живого: прогрессом биологической индивидуальности, морфофункци-ональным филогенетическим прогрессом видов ("арогенез"), прогрес­сивной эволюцией биоценотической организации и "живого покрова" (биосферы) в целом (См. Малевич Ε. Φ. "Прогресс и регресс в процессе развития". С. 210—212).

По отношению к системам органической природы приходится обращаться к комплексному критерию прогресса. Его отдельными моментами являются следующие: степень дифференциации и интегра­ции структуры и функций живого и оптимальная связь этих параметров; увеличение конкурентоспособности; степень эффективности и работо­способности структур и функций живых систем; степень экономично­сти всех форм организации живого на разных ступенях их эволюции; степень эволюционной пластичности организации, сохранение или возрастание эволюционных возможностей; увеличение автономизации или относительной независимости от среды; повышение выживаемо­сти, степени целостности и целесообразности индивида и вида; повы­шение надежности действия живых систем; увеличение запаса информации в результате установления многочисленных связей со средой. Эти критерии с разных сторон (а именно с точки зрения морфологии, физиологии, энергетики, экологии и кибернетики) харак­теризуют совершенство живого и только взятые в комплексе могут дать правильное представление о высоте организации живых систем (Мик-лин А.М., Подольский В. А. "Категория развития в марксистской диалектике". М., 1980. С. 136-146).

Несмотря на то, что степень прогресса в органической природе наиболее точно может быть установлена посредством целой совокуп­ности критериев, все же в их составе имеется признак (в некоторые из критериев он входит в качестве их компонента), который оказывается доминирующим среди них. Он характеризует развертывание функци­ональных возможностей систем, а потому его можно обозначить тер­мином "функциональный" (или "системно-функциональный"). Другие критерии, хотя и самостоятельны, в чем-то дополняют, корректируют его, но не способны претендовать на ведущую роль в этом комплексе. Прогресс применительно к живой природе определяется как такое повы­шение степени системной организации объекта, которое позволяет новой системе (измененное объекту) выполнять функции, недоступные старой

(исходной) системе. Регресс же — это понижение уровня системной орга­низации, утрата способности выполнять те или иные функции.

В отношении общества также применяется комплексный критерий. Фактически каждая его подсистема — производительные силы, произ­водственные отношения, нравственность, культура — требуют своего специфического критерия, и только в своей совокупности эти критерии способны наиболее полно охарактеризовать ту или иную общественную систему, степень ее прогрессивности по сравнению с другими обще­ственными системами.

Важную роль играет производство, уровень развития производи­тельных сил, темпы роста производительности труда. Экономический критерий свидетельствует о степени свободы общества по отношению к природе.

Но производство связано и с отношениями между людьми. Произ­водительность труда во многом определяется человеческим элементом производительных сил. Однобоко ориентированная экономика, в ущерб развитию человека, его духовных потенций отрицательно влияет на развитие экономики. Свободный труд (в смысле свободы от эксплу­атации) есть характеристика производственных отношений и степень свободы труда должна приниматься в расчет при характеристике сте­пени совершенства общественной системы.

Социальное развитие идет в конечном итоге в направлении гармо­низации интересов общества и интересов индивида. Общество и инди­вид одновременно могут и должны выступать друг для друга средством и целью. Немецкий философ-просветитель второй половины XVIII века И. Г. Гердер говорил: "Человечность есть цель человеческой при­роды". Не может быть прогрессивной система, подавляющая интересы людей, не позволяющая развернуться их духовным способностям.

Все прогрессы — реакционны, Если рушится человек

(Вознесенский А. Собр. соч. Т. 1. М., 1983. С. 411)

Гармоничное развитие индивидов, их способностей к творчеству наращивает духовный, общекультурный потенциал общества, ведет к ускорению нравственного и культурного прогресса общества.

В философской и религиозно-христианской традиции большое место занимало представление как о нравственном усовершенствова­нии человека, так и о росте добра, об увеличении счастья в мире. Американский социолог второй половины XIX — начала XX веков Л. Ф. Уорд писал: "Так как конечную цель человеческих усилий состав-

ляет счастье, то истинный прогресс непременно должен быть к нему направлен. Поэтому прогресс состоит в увеличении человеческого счастья, или, с отрицательной стороны, в уменьшении человеческих страданий" ("Психические факторы цивилизации". М., 1897. С. 335). Русский философ XX столетия H.A. Бердяев считал, что сущность общественного прогресса — увеличение добра и уменьшение зла. П. А. Сорокин указывал как на недопустимость игнорирования счастья, так и на преувеличение его значимости в составе прогресса. Если считать этот принцип единственным, писал он, то социальное развитие будет иметь целью выращивание самодовольных и счастливых свиней; а может быть им предпочесть страдающих мудрецов? Касаясь безоце­ночных критериев прогресса (дифференциации и интеграции, прин­ципа экономии и сохранения сил, роста социальной солидарности и др.), П. А. Сорокин показывал, что без принципа счастья они не по­зволяют уловить реального совершенствования общества; введение же принципа счастья в состав критериев прогресса должно внести поправ­ки, или коррективы в остальные критерии и дать целостный их синтез. "Все критерии прогресса, какими бы разнообразными они ни были, — подчеркивал он, — так или иначе подразумевают и должны включать в себя принцип счастья" ("Социологический прогресс и принцип счастья" // "Человек. Цивилизация. Общество". М., 1992. С. 511).

Итак, одним из критериев общественного прогресса является уве­личение в обществе счастья и добра (т. е. уменьшение страдания и зла).

Мы приходим теперь к общему выводу относительно критериев общественного прогресса. Такими критериями являются: 1) темпы роста производства, производительности труда, ведущие к увеличению свободы человека по отношению к природе; 2) степень свободы работников производства от эксплуатации; 3) уровень демократизации общественной жизни; 4) уровень реальных возможностей для всестороннего развития индивидов; 5) увеличение человеческого счастья и добра.

Удельный вес тех или иных критериев в общем их комплексе неодинаков на разных этапах социального развития по отношению к одной и той же стране: на каких-то этапах на первый план может выступать, допустим, экономический критерий или политический. В настоящее время, как известно, в экономически развитых странах темпы роста производства все больше оказываются в зависимости от экологической ситуации; стоит вопрос о "пределах роста" производства; этот критерий должен все больше уступать место другим критериям. В любом случае для более прогрессивной общественной системы харак­терна будет ориентация, прежде всего, на обеспечение человеческого счастья в обществе. Такая ориентация, причинно воздействуя на другие

стороны общественного развития (экономическую, политическую в том числе), может дать гармонично развивающуюся систему.

Поскольку в общем комплексе критериев общественного прогресса ведущее место занимает гуманитарный критерий, постольку этот ком­плекс в целом может быть назван гуманитарным критерием.

Для настоящего времени, как и для прошлых эпох, важное значение имеют диссонансы и противоречия прогресса. Э. Фромм отмечал один из противоречивых моментов социального прогресса: "технически мы живем в атомном веке, в то время как большинство людей эмоциональ­но живет в каменном веке, включая большинство тех, кто находится у власти".

Прогресс, хотя и связывается в нашем представлении с гармонич­ным развитием, однако, в нем есть и дисгармонии, и конфликты, и регресс.

Таковы основные критерии прогресса по трем сферам материальной действительности: системно-структурный — применительно к неорга­нической природе, функциональный — по отношению к органическому миру и гуманитарный — по отношению к обществу.

* * *

Если теперь переключить внимание на общий универсальный кри­терий прогресса, т. е. на критерий, который мог бы быть применен к любой сфере материальной действительности, то станет понятной трудность его выделения: функциональный не подойдет к неорганиче­ским системам, а гуманитарный — к системам органической природы. Более сложное не может быть мерилом более простого, но простое способно стать фундаментальным, исходным для последующих фор­мообразований. Всеобщий критерий прогресса, очевидно, должен ба­зироваться на системно-структурном критерии.

Но представление о системности как критериальном признаке требует пояснения. Понятие "системный" не охватывает абсолютно все, что есть в системах. За его пределами ряд других понятий, в том числе "энергетический", "информационный", хотя, конечно, системы имеют стороны, выражаемые в этих понятиях. В философскую литературу уже прочно вошло соотнесение функций и развития систем непосредствен­но со структурой, с организацией систем и связывается с системным подходом.

В системно-структурном плане общая тенденция прогресса связана не только с наращиванием состава элементов системы (хотя это важно), сколько с дальнейшей дифференциацией системы, ее подсистем, эле­ментов, структуры, с одновременным усилением интеграции на новых уровнях дифференциации. Происходит аккумуляция свойств.и призна-

ков, их интегрирование, возникновение новых интегративных свойств системы. Основное содержание предыдущего развития обогащается, поднимается выше, переходит в высшее.

Что касается роста степеней свободы (как универсального крите­рия), то нам представляется, что, во-первых, это явление не тождест­венно увеличению функциональных возможностей материальных систем, во-вторых, и то, и другое есть преимущественно внешние проявления прогресса, во многом зависящие от других систем, взаи­модействующих с данной, что способно влиять на "свободу" и "функ­ции" и нередко искажать подлинную сущность самой системы и характер ее развития. Уже не раз встречалось толкование прогресса как достижения "максимально полной независимости" системы от среды. На это выдвигались веские контраргументы. Так, указывалось на несостоятельность положения о независимости системы от среды, ибо они неразрывны; если считать эту независимость критерием высоты организации, то гораздо большей независимостью от внешней среды обладают, например, микроорганизмы, нежели высшие организмы. Применительно к обществу это может быть соотнесено с многими негативными явлениями, например, с тенденцией некоторых лиц к свободе от правовых законов, норм морали и т.д. По-видимому, трактовка "роста степеней свободы" как показателя прогресса должна быть теснее связана с детерминизмом и системным подходом.

Весьма существенно, что в точках перехода от одного состояния к другому развивающийся объект обычно располагает относительно большим числом "степеней свободы" и ставится в условия необходи­мости выбора некоторого количества возможностей, относящихся к изменению конкретных форм его организации. Отсюда множествен­ность путей и направлений развития системы (См.: Юдин Э. Г. "Сис­темный подход и принцип деятельности". М., 1978. С. 190).

Системно-структурный критерий в своем "чистом" виде, применя­ясь к процессам неорганической природы, включается затем в качестве основы в системно-функциональный критерий, используемый для анализа сферы живой природы, и, наконец, вместе с ним входит важным компонентом в гуманитарный критерий, нацеленный на вы­явление прогресса в социальной действительности. Системно-струк­турный критерий относится ко всей материальной и духовной действительности; при учете же его своеобразного выражения в других сферах он может квалифицироваться как системный критерий вообще. Следует отметить, что этот критерий диалектичен; он связан с пред­ставлением о противоречиях систем и заключает в себе этот момент как один из признаков критериальности. Прогресс неотделим от по-

вышения способности системы и ее частей перестраиваться под воз­действием внешних или внутренних факторов и порождать новые состояния. Это способность к преодолению противоречий. Как отме­чает Г. Климашевский, материальные процессы одной и той же ступени развития или сами определенные ступени развития материи развива­ются прогрессивно, если более поздние процессы (или ступени) могут разрешить или разрешают внутренние противоречия или основное противоречие соответствующих предшествующих процессов (или сту­пеней).

Конечно, преодоление противоречий, не преодолеваемых на пре­дыдущей ступени развития, имеет место и при регрессе. Но, будучи взятым в единстве с ростом дифференцированности и интегрирован-ности системы, с ростом многообразия ее содержания, оно ведет к увеличению мобильности, пластичности системы, к увеличению ее стабильности, степени свободы от воздействия внешних факторов, к росту автономности таких систем по отношению к внешним условиям. Одновременно усиливается взаимосвязь частей и подсистем, уменьша­ется степень их внутренней свободы.

Итак, в общий, универсальный критерий прогресса включаются следую­щие признаки: увеличение степени дифференцированности (разнообразия) системы, сопряженное с интегрированностъю ее частей, компонентов; уси­ление мобильности, эффективности и надежности материальных систем, увеличение их способности преодолевать противоречия; воспроизведение в расширяющихся масштабах основных функций системы; рост автономности системы по отношению к внешним условиям; усиление степени организации, степени целостности системы. Все это — признаки, объединяемые одним понятием "системный" (или "системно-структурный"). Если все отмечен­ные признаки системного критерия прогресса, а к ним могут быть добавлены некоторые другие, связать с понятием "высший", то прогресс можно определить как развитие системы от низшего к высшему. Противо­положное направление развития — регресс — в таком случае будет изме­нением системы от высшего к низшему.

Системный критерий прогресса — основной, но он дополняется другими, например, если брать живую природу — экологическим кри­терием, для всей материальной действительности — энергетическим критерием, а при охвате познавательной сферы — информационным критерием. Все они находятся под определяющим влиянием систем­ного критерия.

Прогресс всегда относителен. Для определения того, подчинены ли изменения прогрессу, нужно устанавливать "систему отсчета", ставить вопрос: по отношению к чему рассматривается ряд изменений? В резуль-

тате одно и то же явление может быть одновременно и прогрессивным, и регрессивным: прогрессивным в одном отношении, регрессивным в другом. Так, возникновение в органической природе паразитических форм оценивается как регресс по сравнению с исходными, им предше­ствовавшими формами, но в системе органического мира в целом это есть прогресс, связанный с усложнением взаимоотношений живых организмов, с расширением функциональных возможностей живого. Прогресс не абстрактен, но всегда конкретен, для его выявления требуется конкретный анализ. Прогресс, как уже отмечалось, связан с регрессом. И не только в том плане, что восходящая ветвь развития материальных систем рано или поздно переходит в нисходящую ветвь. Помимо этого, сама прогрессивная ветвь может совмещаться с времен­ными отступлениями назад (как в случае контрреволюции в социальной области) или иметь возвраты на более высокой ступени развития (во всех случаях проявления спиралевидной формы развития). Прогресс связан с регрессом еще и "вертикально", когда общий прогресс системы включает в себя регресс отдельных элементов, структур, функций. Диалектика реального такова, что каждый шаг в осуществлении воз­можностей, расширяя их диапазон в одних направлениях, закрывает возможности в других.

Из изложенного видно, что нет "чистого", т. е. никак не связанного с регрессом, прогресса (как нет и "чистой" ветви нисходящего развития).

Прогресс всегда связан также с круговоротами (элементов, усло­вий), с механическими движениями; не исключает реальный прогресс и хаотичности в отдельных сторонах материальных систем. Однако в прогрессе все эти изменения и образования подчинены главной тен­денции развития материальной системы. В свою очередь, прогресс одной материальной системы, включенной в систему большего масш­таба, может оказаться лишь стороной нисходящей ветви развития или круговорота системы большего порядка.

* * *

В проблему прогресса в качестве одного из ее аспектов входит вопрос о формах прогрессивного развития. Исследователи сходятся в том, что формы такого развития (по отношению к социальным явле­ниям) разнообразны. Выделяются: линейная (или лестнично-поступа-тельная) форма, спиралеобразная, веерная, волновая и др.

Пример веерной концепции развития — концепция исторического круговорота цивилизаций английского историка и социолога А.Д. Тойнби (1889—1975). Как он установил, в истории человечества была 21 цивилизация; из них 13 основных; каждая проходила стадии возникновения, надлома и разложения, после чего погибала. К насто-

ящему времени, считает он, имеется 5 основных цивилизаций: индий­ская, китайская, исламская, русская и западная. В любой из них имеется прогресс в духовном совершенствовании, в религиозных верованиях и т.п. В концепции А.Д. Тойнби некоторые критики усматривают кру­говороты. Однако, цивилизационный путь у него по форме ничем существенным не отличается от геологических этапов в развитии Земли; и если мы линейность в таком развитии не считаем круговоро­том, то неверным будет его точку зрения относить к недиалектическим "круговоротным" построениям. Его представление об отдельных циви­лизациях действительно "линейно" (до определенной точки происходит поступательно-прогрессивное развитие), а в другой системе отсчета — в рамках всего общества — оно "веерное":

Можно подумать над вопросом: а не относится ли к этому типу прогресса развитие философии? Мы здесь имеем множество отдельных направлений, формирующихся на основе разных познавательных способ­ностей человека (точнее, вследствие реализации в большей степени ка­ких-то одних способностей) и своеобразного видения мира, обусловливаемого также социокультурными факторами. Какие-то кон­цепции устаревают, сходят со сцены, а какие-то набирают силу. Взаимо­влияние концепций, как и цивилизаций, не снимает проблему качественной специфичности каждой из них, их относительно автоном­ного движения.

Вместе с тем "веерность" не исключает синтетической картины ни общества, ни историко-философского процесса.

Имея в виду общий взгляд на историю, С. Л. Франк отмечал, что единственно возможный смысл истории заключается в том, что ее конкретное многообразие во всей его полноте есть выражение сверх­временного единства духовной жизни человечества. "Как биография отдельного человека имеет свое назначение... в том, чтобы через нее постигнуть единый образ человеческой личности во всей полноте ее проявлений, от младенчества до самой смерти, так и обобщающее, синтезирующее понимание истории может состоять только в том, чтобы постигнуть разные эпохи жизни человечества как многообразное вы­ражение единого духовного существа человечества. Философия исто­рии есть конкретное самосознание человечества, в котором оно, обозревая все перипетии и драматические коллизии своей жизни, все свои упования и разочарования, достижения и неудачи, научается понимать свое истинное существо и истинные условия своего сущест­вования" ("Духовные основы общества". С. 30).

Одной из форм прогресса является восходяще-волновое развитие. Согласно концепции волнообразного прогресса, материальная система

вначале развивается интенсивно, затем темпы развития ослабевают в результате ограниченных возможностей структуры, наступает период движения как бы по плато, затем начинается спад развития; отсюда — два варианта будущего: либо структуры претерпевают трансформацию и дают начало новому, более быстрому развитию, либо, если их не трансформировать, система будет деградировать и в конце концов разрушается. Количество волн в таком прогрессе зависит от возможных вариантов структур.

При развитии системы может происходить видоизменение формы прогресса под влиянием не только внутренних, но и внешних условий. Речь идет, разумеется, не о мире в целом, а о конкретных материальных системах, в данном случае об обществе.

Обратим внимание на одно из научных исследований. В начале XX века было установлено влияние космических факторов на развитие об­щества и жизнь людей. В книге А. Л. Чижевского "Физические факторы исторического процесса" (Калуга, 1924) были обобщены результаты мно­гих исследований. Факты показывали, что ритмы солнечной активности воздействуют на динамику эпидемий, урожаев, на социальные события (возникновение революций, войн и т.п.). А.Л. Чижевский отмечал: "В свете современного научного мировоззрения судьбы человечества, без сомнения, находятся в зависимости от судеб Вселенной". Периодичность мощного воздействия Солнца на человечество в среднем составляет 11—12 лет. В качестве иллюстрации такой зависимости можно вспомнить отече­ственную историю: 1905, 1917, 1929, 1941 годы. "Мы должны помнить, — писал А. Л. Чижевский, — что влияние космических факторов отражается более или менее равномерно на всех двух миллиардах человеческих индивидов, ныне населяющих Землю, и было бы преступно игнорировать изучение их влияния, как бы тонко и неуловимо с первого взгляда оно ни было. В 1927—1929 годах, — предупреждал он [в 1924г.], — следует предполагать наступление максимума солнцедеятельности. Если допу­стить существование периода в 60 лет (Young) или в 35 лет (Lockyer), которые присоединяются к основному колебанию в 11 лет, то ближайший будущий максимум должен быть особенно напряженным (maximum max-imorum), ибо максимум 1870 года отличался большою силою. По всему вероятию в эти годы произойдут, вследствие наличия факторов социаль­но-политического порядка крупные исторические события, которые снова видоизменят географическую карту" (С. 69).

* * *

В связи с вопросом о прогрессе встает проблема развития духа, включающая вопрос о том, конечен или бесконечен прогресс челове­ческой цивилизации.

Научная философия, в принципе, не ставит пределов прогрессу духа, за исключением одного: дух всегда будет находиться во взаимо­зависимости с природой; материя неисчерпаема, бесконечно и ее познание, которое в своем поступательном развитии может прибли­жаться к абсолютному раскрытию ее разнообразия, но при постоянном росте объема истинной информации все же никогда не будет в состо­янии охватить бесконечную природу полностью. Всегда останется область непостижимого.

Современная космология не отрицает неизбежности гибели Сол­нечной системы, более того, существуют модели Вселенной (точнее, известной нам части Вселенной), согласно которым должны погибнуть и Солнечная система, и галактика. Открытие в 1926 году американским астрономом Хабблом красного смещения в спектрах галактик, истол­кованное под углом зрения эффекта Допплера и имевшее следствием признание удаления галактик с огромной скоростью, близкой к скоро­сти света, послужило толчком к созданию многих моделей Вселенной — "расширяющейся", "осциллирующей", "инфляционной" — полагаю­щих началом расширения сингулярное состояние материи и возврат Вселенной к этому состоянию, исключающему не только все живое, но даже молекулярный и атомарный уровни организации материи.

В последние десятилетия, однако, в представлениях о Вселенной происходят глубокие изменения. Все более укрепляется мнение о недопустимости экстраполировать наблюдаемую исследователями часть Вселенной на "Вселенную вообще"; тем самым снимается про­блема сингулярности материи. Все больше доводов обретает концепция осциллирующей Вселенной, такая ее разновидность, которая отвергает сингулярность также для метагалактики, признавая расширение и сжатие до иного предела. В общем вырисовывается картина постоян­ного изменения, постоянного движения галактик, но не гибели всей их системы.

За прошедшее столетие в качестве теоретической, а затем и прак­тической встала проблема выхода человека в космос. Освоение космоса необходимо не только для дальнейшего развития общества на Земле. Оно необходимо и в целях обеспечения бесконечного развития самого человечества. Ставится вопрос о создании принципиально новых ра­кетных двигателей — ионных, плазменных, фотонных, о создании меж­звездных и даже межгалактических кораблей, достигающих околосветных скоростей. Выдвигаются планы преодоления сверхпере­грузок, в которых окажется человеческий организм на начальном этапе такого полета. С опорой на теорию относительности Е. Зенгер показал, что, имея новую технику, человек сможет в пределах своей индивиду-

альной жизни попасть в практически сколь угодно отдаленную область Метагалактики. Предполагается, что если освоение Солнечной системы займет около тысячи лет, то для освоения галактики потребуется от одного до десяти миллионов лет. Так что если принять, что Солнечная система будет функционировать еще примерно 5—6 миллиардов лет (для галактики 10 миллиардов), то для человечества при оговоренных и других условиях не исключается полностью возможность миграции на другие звездные системы или другие галактики.

Такая возможность, однако, перечеркивается угрозой гравитацион­ного коллапса, представление о котором содержится в современных моделях расширяющейся и пульсирующей Вселенной. Но в последние десятилетия появились данные, вызывающие сомнение в правильности интерпретации смещения в спектрах галактик к красному концу на основе эффекта Допплера. Этот феномен может быть объяснен как следствие уменьшения энергии и собственной частоты фотонов при движении их в течение многих миллионов лет в межгалактическом пространстве, в результате взаимодействия с гравитационными полями, фоном нейтрино, не наблюдаемой пока материей. Кроме того, уста­новлено аномально высокое красное смещение в спектральных линиях квазеров; если бы такое смещение было обусловлено эффектом Доп­плера, то скорость удаления квазеров в 2,5—2,8 раза превышало бы скорость света. Все это, как и неясность возникновения сингулярности, характера пребывания физической материи в этом состоянии, причин большого взрыва и т.п., меняет характер представления о Метагалак­тике и Вселенной и усиливает аргументы в пользу предположения о возможности бесконечного существования мыслящего духа.

Не исключается возможность в крайне отдаленном будущем уста­новления преемственности в развитии ряда однопланетных или одно-звездных цивилизаций и слияния духовных систем планетного масштаба в единый поток интеркосмического сознания.

Такая возможность маловероятна, близка к нулю, но не исключена полностью. Если она реализуется, то мыслящий разум, имея начало в конкретных природных системах и обладая также "границей" в смысле невозможности встать над природой, обретет новое измерение и перед ним откроется перспектива бесконечного, в принципе, существования. Как писал Гегель, "природа самого конечного состоит в том, чтобы выходить за свои пределы... и становиться бесконечным".

Итак, у цивилизации, у мыслящего духа, существующего на Земле, имеется две возможности: одна — прекращение существования под влиянием внешних или внутренних причин и другая — обеспечение бесконечного прогресса.