Философия — трансцендирующее постижение объекта

Еще одна сторона, или ипостась, философского познания — его трансцендирующий характер.

"Трансцендентный" (от латинского "transcendere" — переступать) — понимается как выходящий за границы возможного (не только инди­видуально и в настоящее время) опыта, лежащий за пределами этого опыта, выходящий за пределы человеческого сознания. Этому понятию противоположно "имманентное". В "Философском энциклопедическом словаре" данное слово поясняется так: "Трансцендентный — термин, возникший в схоластической философии и характеризующий все то, что выходит за пределы чувственного опыта, эмпирического познания мира; предмет религиозного и метафизического познания. Схоластика различала имманентные и трансцендентные причины и действия; пер­вые имеют место в самих объектах, вторые — находятся за пределами их наличного бытия... Кант пытался закрепить различие между поня­тиями трансцендентальный и трансцендентный, понимая под послед-

ним также и то, что недоступно познанию, но является предметом веры (Бог, душа, бессмертие)" (М., 1989. С. 665). Как видно из этого объяс­нения трансцендентного, оно входит в религиозное познание и в философию ("метафизика" = "философия"). Здесь признается то обсто­ятельство, что философия есть род трансцендирующего познания.

Для лучшего уяснения того, что такое "трансцендентное", обратим­ся к его трактовке русским философом С. Л. Франком. Он выделяет в трансцендировании два момента: трансцендирование "во-вне" и транс-цендирование "во-внутрь", которые оказываются взаимодополняемы­ми. Пример тому — любовь в человеческой жизни. Любовь, отмечает он, есть осознание подлинной реальности чужой души, ее бесконечной, неисчерпаемой бытийственной глубины. В ней любящий, отдаваясь самозабвенно и самоотверженно любимому, переносит — не переста­вая быть самим собой — средоточие своего бытия в любимого, пребы­вает в любимом, как и любимый — в любящем; я теряю себя в ты и именно тем обретаю себя, обогащенный привступившим ко мне даро­ванным мне ты. Дающий и расточающий именно в силу этого стано­вится обретающим. В каждом подлинном отношении любви любимое "ты" представляется нам бесконечно ценным. Мое замкнутое самобы­тие исчезает из моего взора и заменяется моим бытием для другого и в другом. Но бытие в другом, в "ты" все же остается вместе с тем бытием в форме "я семь", бытием "я" и даже представляется мне каким-то впервые обретенным истинным бытием "я" — именно бытием, обога­щенным через обладание "ты". Я "обогащаюсь", "углубляюсь", впервые начинаю вообще подлинно "быть" в смысле опытно осознанного внут­реннего бытия. В этом и заключается чудо ли таинство любви, которое, при всей его непостижимости для "разума" (т.е. трансрациональности), все же самоочевидно непосредственному живому опыту. При разрыве отношений с любимым или смерти близкого человека, мы сознаем радикальное изменение нашего собственного внутреннего бытия ("Не­постижимое" // Франк С.Л. "Сочинения". М., 1990).

Обратим внимание на важные моменты, связанные с трансценди-рованием как методом постижения чего-то: выход "за пределы" связан с самоуглублением, с наличием определенного "таинства", "непости­жимости для разума", и в этом смысле, сверхчеловечности, постигае­мое™ трансрационально. Заметим: в литературе часто пишут об "иррациональном" в негативном смысле, как о чем-то недозревшем до рациональности, как противостоящем ему и его исключающем. Но на поверку оказывается, что у того или иного философа-"иррационалиста"

"иррациональность¹ есть нечто, учитывающее и рациональное, осно­вывающееся на нем, но его превосходящее и составляющее более мощное средство познания — "трансрациональное" (чувственная и ин­теллектуальная интуиция, постижение в целостном переживании и т.п.)-

Б.Паскаль говорил: "Все попытки разума оканчиваются тем, что он сознает, что есть бесконечное число вещей, превышающих его пони­мание. Если он не доходит до этого сознания, то это означает только, что он слаб" ("Мысли". М., 1888. С. 139). В этом утверждении заключена констатация определенной ограниченности разума, что вовсе не отри­цает признания его большого значения ни в жизни индивида, ни в развитии науки. Между тем, в данном и подобных положениях неко­торые историки философии видели выступление против науки и раци­онального познания, подчеркивание "беспомощности человеческого разума" (См.: "История философии. Т. II. Философия XV—XVIII вв." М., 1941. С. 142).

Как убедительно показал С. Л. Франк, человек, как бы ни разви­вался его интеллект и основанная на нем рационализированная наука, всегда будет окружен непостижимым; мы постигаем лишь некоторую частицу окружающего нас мира и собственного, внутреннего мира; как внешний, так и внутренний мир до конца непознаваемы, и в этом, кстати, признание их бесконечного многообразия. Но там, где разум обнаруживает свою ограниченность, способно помочь трансрациональ­ное. Посредством него мы, в частности, доходим до первоосновы мира, до первоосновы нашей души. Как трансцендирование в человеческой любви выявляет нам ее ценность, так и трансцендирование в отноше­нии окружающего нас мира подводит к убеждению, что имеется един­ство бытия и ценности, и оно составляет, по С.Л. Франку, Божество. Оно постижимо и непостижимо. Божество есть творческая любовь, это некий поток, постоянно переливающийся через края "самого себя", — реальность, которая всегда есть нечто большее, чем только "она сама", — именно объемлющая, за пределами себя самой, и меня, ею твори­мого. Поэтому и моя любовь к Богу есть лишь рефлекс его любви ко мне и обнаружение Его самого как любви. Связь между Богом и миром не есть ни причинно-временная связь, ни связь вневременно-логиче-ская (как между обычным "основанием" и "следствием"). Она есть нечто сущностно-иное, существо чего стоит под знаком трансрационально­сти, непостижимости и что может быть постигнуто только по способу ведающего неведения ("Непостижимое" // Франк С. Л. "Сочинения". М., 1990. С. 518-519).

Иначе говоря, трансцендирование хотя и не дает определенного и

точного знания, как научная рациональность, тем не менее оно спо­собно уловить некоторые глубинные свойства постигаемого бытия (отсюда оно как "ведающее неведение"). "Правда науки и трезвого, рационального восприятия и постижения мира, — отмечает С. Л. Франк, — оказывается производной, частичной и лишь в этом смысле неадекватной правдой. Подлинную Правду нам открывает лишь философия — установка, в которой рациональность, направляясь на са­мое себя, тем самым трансцендирует через саму себя и опирается на общее и вечное откровение реальности как Трансрационального, Непости­жимого" (Там же. С. 558).

Постижение богатства первоосновы мира, как это отмечают многие крупные философы, происходит также благодаря медитации. Углубля­ясь в себя, человек через себя постигает мир в его первооснове, а углубляясь в эту первооснову, человек постигает все более самого себя. "Медитация, — указывается в "Философском энциклопедическом сло­варе", — умственное действие, направленное на приведение психики человека в состояние углубленной сосредоточенности". Далее отмеча­ется: "В психологическом аспекте медитация предполагает устранение крайних эмоциональных проявлений и значительное понижение реак­тивности. Соматическое состояние медитирующего характеризуется при этом расслабленностью, а его умонастроение — приподнятостью и некоторой отрешенностью (от внешних объектов и отдельных внутрен­них переживаний)... Методики медитации различаются наборами тех­нических приемов и последовательностью ступеней достижения уравновешенности ума и нереактивности психики" (М., 1989. С. 351). Медитация, по-видимому, входит составным элементом в общий фи­лософский метод трансцендирования.

Трансцендирование тесно связано и с мистикой, если под ней (в соответствии с переводом слова mystikos — таинственный) понимать "нечто загадочное, непонятное, необъяснимое", "веру в сверхъестест­венное, божественное, таинственное" ("Словарь иностранных слов". М., 1984. С. 316). Между тем, в "Философском словаре" 1991 г., как и ранее, заявляется, что "мистика — это религиозно-идеалистический взгляд на действительность". Сама по себе мистика или, иначе, мисти­ческое знание, не есть еще идеализм, хотя, надо заметить, и идеализм, подобно религии, не должен быть никаким пугалом. Мистическое знание в том смысле, в каком оно только что обозначено, может быть связано и с материализмом. Но главное не в этом, а в том, что любое философствование, доходящее до границ с непостижимым и до пред­ставлений о первооснове мира, его свойствах, не может, с нашей точки

зрения, не касаться областей "сверхъестественных" (т.е. сверх-физическо-природных), "таинственных" и "загадочных". Не спорим: в русле отдельных философских направлений имеются самые разные трактовки мистики. С. Н. Булгаков пишет: "Мистикой называется внут­ренний (мистический) опыт, который дает нам соприкосновение с духовным, Божественным миром, а также и внутреннее (а не внешнее только) постижение нашего природного мира. Возможность мистики предполагает для себя наличие у человека особой способности непосред­ственного, сверхразумного и сверхчувственного, интуитивного постиже­ния... Мистический опыт имеет объективный характер, он предполагает выхождение из себя, духовное касание или встречу... Православное бого­служение обращается, прежде всего, к мистическому чувству, ему говорит и его воспитывает" ("Мистика в православии" // "Православие. Очерки учения православной церкви". М., 1991. С. 308—309).

На сложную, неоднозначную связь мистики с религией указывает Н. А. Бердяев. Он выделяет два типа мистики: один есть духовный опыт, второй — умозрение, познание. Если в первом типе описывается драма между душой и Богом и восхождение индивидуальной души к Богу, то во втором типе мистики описывается космическая драма; человеческая драма превращается в космическую драму. "Мистика, — отмечает он, — проблематична в христианстве, и она постоянно оспаривалась, под­вергались сомнению ее права. Официальные представители христиан­ства, как, впрочем, и всех религий, всегда относились подозрительно к мистике как к сфере внутренней свободы духа" ("Дух и реальность" // "Философия свободного духа". М., 1994. С. 427). Мистиков посто­янно обвиняли в имманентизме, т. е. в признании имманентности Бога и божественного в душе. И действительно, мистика преодолевает трансцендентную бездну между Богом и человеком. Официальная теология почитала себя объективной и противопоставляла свою объек­тивность субъективности мистики. В мистическом опыте трансценден­тное становится имманентным. Столкновения между мистикой и теологией неизбежны и вечны. "Подлинная мистика, — отмечает H.A. Бердяев, — и есть реализм, она обращена к первореальностям, к тайне существования, в то время как ортодоксальная теология имеет дело лишь с символами, как бы "откровение откровения", раскрытие реальностей за символами. Настоящие мистики были реалистами" (Там же. С. 428).

Результатом философского трансцендирования с включенными в него элементами — медитацией и мистикой — является философская вера. Это вообще уже не наука, а психологическая установка индивида,

принимающего что-то необоснованное должным образом за реально существующее. Специфика этой веры — в ее предмете, каковым ока­зываются первоосновы мира и бытия человека.

Существо философской веры проанализировано и ярко представ­лено К.Ясперсом в его книге "Философская вера" (впервые опублико­вана в 1948 году). К.Ясперс пишет следующее. Путь мыслящего человека — это жизнь в философствовании. В наличном бытии чело­века открывается бытие. Человек не может выразить себя в наличном бытии как таковом. Он прорывает всю как будто завершенную в мире действительность наличного бытия. Он действительно знает себя как человека только тогда, когда, будучи открыт для бытия в целом, живет внутри мира в присутствии трансценденции. Принимая свое наличное бытие, он все же настойчиво стремится к бытию. Он переступает пределы своего наличного бытия и мира, достигая их основ. "В фило­софствовании не следует пользоваться незнанием, чтобы уклониться от ответа. Я не знаю, верую ли я. Но меня охватывает такая вера, что я осмеливаюсь жить перед лицом этой веры" ("Смысл и назначение истории". М., 1991. С. 438). Повсюду незамкнутость мира и разрушение каждой замкнутой картины мира, неудача планирования в мире, чело­веческих проектов и их осуществлений, незавершенность самого чело­веческого бытия ведут к границе: у края бездны познается ничто или Бог. Однако здесь никогда не может быть доказательства в смысле неопровержимого научного доказательства. Доказанный Бог уже не Бог. Поэтому, только тот, кто походит на Бога, может его искать. "В философствовании человек совершает прорыв своего естества, но по­средством собственной сущности. То, что он в этом прорыве схватывает как бытие и как самого себя, и есть его вера" (Там же. С. 431). По К.Ясперсу, философская вера не противоположна знанию, но включает его в себя; она не противоположна мышлению, но являет себя в нем. Вера есть в науке, но в философии она специфична. Верой (в филосо­фии) называется сознание экзистенции в соотнесении с трансценден-цией" (Там же. С. 433). По К.Ясперсу, подлинное отличие философии от предметно познающего мышления, применяемого в науках, состоит в том, что философии, и только ей, присуще трансцендирующее мыишние

(См.: Там же. С. 434).

Отмеченные признаки философского знания, объединяемые поня­тием "трансцендирующее мышление" (медитирующий характер, эле­менты мистики, философская вера), близко подводят философское знание к религии и мистицизму и позволяют утверждать, что отдель-

ными своими сторонами, как и отдельными философскими концепци­ями, философия подобна этим видам познания.