Философия — любовь к мудрости

Философия внутренне связана с неспециализированным, обыденным знанием. Проявляется эта связь, прежде всего, в языке философии. Он богат словами, фиксирующими жизненный опыт индивидов; их назна­чение — обеспечивать повседневную практику людей, непосредствен­ные контакты с окружающей действительностью, в том числе с социумом. Анализ языка философии в его сопоставлении с обыденным языком показывает, что "язык философии в целом ближе к живому естественному языку, чем язык специальных наук... Философские категории формируются в развитии культуры и воплощаются в струк­турах обыденного языка. Философия эксплицирует, систематизирует, углубляет смысл своих понятий, но не устраняет их и общий, обыден­ный смысл" (Пукшанский Б. Я. "Обыденное знание. Опыт философ­ского осмысления". Л., 1987. С. 78).

Содержание философского знания включает в себя установку здра­вого смысла с его ориентацией на познание ближайших причин явле­ний, их познание и использование в повседневной практике.

Именно в обыденном знании, в его глубинах происходит кристал­лизация того драгоценного феномена соборной человеческой жизни, проявляющегося не столь уж редко, который называется "мудрость". Специализированному знанию о природе этот феномен не свойственен: говоря "знающий специалист", мы никогда не скажем "мудрый чело­век". Если к тем или иным ученым все же применяют данное понятие, то оно касается не предмета их изучения и результатов его познания, но их общего отношения к жизни. В. И. Вернадский говорил: "Можно быть философом, и хорошим философом, без всякой ученой подготов­ки, надо только глубоко и самостоятельно размышлять обо всем окру­жающем, сознательно жить в своих собственных рамках. В истории философии мы видим постоянно людей, образно говоря, "от сохи", которые без всякой другой подготовки оказываются философами. В самом деле, в размышлении над своим Я, в углублении в себя — даже вне событий внешнего [для] личности мира — человек может совершать глубочайшую философскую работу, подходить к огромным философ­ским достижениям" ("Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление". Кн. вторая. М., 1977. С. 73). Философские раз-

мышления, свойственные индивидам, не являющимся профессионала­ми-философами, и формируют то, что принято называть мудростью. С другой стороны, специалисты-философы, размышляя над проблемами своей области знания, способны (конечно, далеко не все философы) достигать такого уровня отношения к бытию, который соотносится с

понятием "мудрость".

О содержании понятия "мудрость" в "Словаре русского языка" С. И. Ожегова говорится: "Мудрость... Глубокий ум, опирающийся на жизненный опыт". В "Толковом словаре живого великорусского языка" Вл.Даля поясняется: Мудрость — это "соединение истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшего состояния умствен­ного и нравственного совершенства". "Философский словарь", издан­ный в ФРГ, поместил в соответствующей статье фрагмент из книги Н.Гартмана "Этика" с раскрытием существа мудрости. Мудрость, по Н.Гартману, — это "проникновение чувства ценности в жизнь, в любое чувствование вещей, во всякое действие и реагирование вплоть до спонтанного "оценивания", сопровождающего каждое переживание; постижение всего действительно этического бытия с точки зрения этого бытия; всегда лежащая в основе образа действия практического созна­ния его связь с ценностью" (М., 1974. С. 700).

Любопытным представляется буквальное значение слова "филосо­фия" = от греч. phileo — люблю 4- sophia — мудрость, — любовь к мудрости. У древних греков это слово означало "стремление к понима­нию", "стремление к знанию", "жажду знания". В этом смысле оно употреблялось Фукидидом, Сократом и др. представителями античной культуры. До нас дошло как предание, будто Пифагор называл себя не мудрецом, а любителем мудрости: сама мудрость (как и знание) дана лишь Богам, а человек должен удовлетвориться только стремлением к мудрости (к знанию). Отсюда и "философия" как любовь (или стрем­ление) к мудрости. Специалисты по античной философии полагают, что термин "философия" в качестве названия особой сферы знания

впервые употребил Платон.

В последние десятилетия слово "философия" только в его букваль­ном переводе соотносилось с мудростью. Существо же его не прини­малось во внимание. Некоторые поборники философии как науки снисходительно замечали: такое значение этого термина "устарело", оно "архаизм", дискредитирующее современную философскую Науку.

Мы, однако, не видим сколь-нибудь веских причин отказываться от давней традиции, от философии как любви к мудрости. Во-первых,

в нем отражен определенный этап становления философии, причем — как научного знания (См. об этом подробнее в главе III); это "истори­ческое" не ликвидировано последующим развитием человеческой куль­туры, но ассимилировано и сохранено, хотя и в несколько модифицированном виде. Во-вторых, как только что мы видели, бли­зость философского знания к житейскому опыту, к личностному и обыденному знанию обусловливает включение в его состав также и мудрости как определенного, ценностного отношения к бытию. Может даже стоять вопрос: а не является ли мудрость, или мудрое философ­ствование той осью координат, на которой "завязаны" все другие разновидности философских размышлений?

* * *

Итак, мы рассмотрели отношение философского знания к ряду других видов человеческого знания. Мы обнаружили, что философское знание имеет сущностные признаки, свойственные: 1) естественнона­учному знанию, 2) идеологическому знанию (общественным наукам), 3) гуманитарному знанию, 4) художественному знанию, 5) трансцен-дирующему постижению (религии, мистике) и 6) обыденному, повсед­невному знанию людей. В философском знании эти виды знания представлены как стороны, ипостаси, компоненты его внутреннего содержания. Они внутренне взаимосвязаны между собой, причем на­столько, что порой оказываются слитыми, неразделимыми. Почти невозможно отграничить друг от друга художественную сторону, глу­боко связанную с личностью, от стороны, базирующейся на трансцен-дировании и мудрости. Мудрость же, в свою очередь, основывается на знании, получаемом не только из жизненного опыта, но и из тех или иных научных источников, среди которых большое место занимают наиболее общие представления естественнонаучного и гуманитарного знания.

В философском знании представлены все имеющиеся в человече­ской культуре виды знания; они переплетены здесь и дают единое интегральное целое. M. M. Бахтин отмечал: Философию "можно опре­делить как метаязык всех наук (и всех видов познания и сознания)" ("Эстетика словесного творчества". М., 1986. С. 384).

Можно утверждать, что философское знание есть комплексный, ин­тегральный вид знания.

Его "комплексность" подчеркивает соединенность в нем различно­го, друг к другу несводимого, а интегральность — единство, не исклю-

чающее превалирования в нем какого-то объединяющего начала; тако­вым является, по-видимому, его рационалистичность.

В. И. Вернадский, много внимания уделявший, как сказали бы некоторые, "иррациональному" началу философии, отмечал, однако: "Философия всегда основана на разуме", "размышление и углубленное проникновение в аппарат размышления — разум, неизбежно входит в философскую работу. Для философии разум есть верховный судья; законы разума определяют ее суждения" ("Размышления натуралиста"...

С. 61, 73).

Другой "иррационалист" и, как нередко его квалифицируют, "ан-тисциентист" К.Ясперс заявляет: "Наука — обязательное условие фи­лософствования" ("Философская вера". С. 506).

На эту сторону философии обращают внимание, конечно, и сами сторонники философии как науки. Сравнивая философию с областью научного знания, Гегель, например, подчеркивал, что область науки "родственна философии благодаря своему формальному свойству са­мостоятельности познания" ("Сочинения". Т. IX. "Лекции по истории философии". М., 1932. С. 61). Философия есть "в себе и для себя сущий разум... Отношение философии к своему предмету принимает форму мыслящего сознания" (Там же. С. 62).

Одно из определений философии таково: Философия — это наиболее систематизированное, максимально рационализированное мировоззрение своей эпохи (Соколов В. В. "Философия в исторической перспективе" // "Вопросы философии". 1995. № 2. С. 137). В данном определении выражено именно интегративное, ведущее начало философского зна­ния, не ликвидирующее своеобразия других его сторон (В. В. Соколов даже считает философию определенной системой верознания, в которой нерасторжимо соединены в самой различной пропорции компоненты

веры и знания).

Представление о комплексном характер философского знания дав­но уже вызревает в философии. Но внимание обращается, по преиму­ществу, на два или три вида знания, взаимодействующих в творчестве философов. Как нечто необычное, но "в духе буржуазности", было встречено на XV Всемирном философском конгрессе (1973 г.) выступ­ление швейцарского философа Андре Мерсье "Философия и наука", в котором обосновывался тезис "Философия не есть наука". И хотя А.Мерсье значительную часть своего выступления посвятил лишь объ­яснению выдвинутого тезиса, он, между прочим, коснулся и общего взгляда на философию. Он сказал, что предпочел бы описывать фено-

мен философии, обращаясь к модусам познания. Всего таких моду­сов (или способов, установок) четыре. Это следующие: объективный способ, объективность, которая характеризует науку, затем субъек­тивный способ, или субъективность, характеризующая искусство, затем способ общительности (коммуникативный способ), свойствен­ный морали, и только морали, и, наконец, созерцательность мисти­ческого свойства (или контемплативный способ мышления). "Каждый из этих способов, — отмечал А. Мерсье, — является родовой формой аутентичных суждений. Он соответствует точно четырем кардинальным подходам — науки, искусства, морали и мистики..." (Mercier A. "La philosophic et la science" // "Proceedings of the XV World Congress of Philosophy". Vol. 1. Sofia, 1973. P. 29). "Философия могла бы быть определена как интегральное слияние (или встреча) четырех кардинальных модусов знания: науки, искусства, морали и мистики. Но это соединение не означает ни чистого и простого приращения, ни присоединения, ни даже наложения одного на другое... Она в таком случае является, если хотите, квинтэссенцией, встречей этих модусов, в которой все споры разрешаются в пользу разума и в тотальное удовлетворение думающего и действующего человечества: короче, в полную гармонию мысли и действия согласно всем есте­ственным способам, где сотрудничают наука, искусство, мораль и созерцание (мистика). Но это еще не делает из философии сверхна­уки или сверхморали, сверхискусства или сверхсозерцания..." (Там же. Р. 30). Философ должен иметь корни в составных частях этого феномена. Но нет философа, который был бы всем этим одновре­менно.

Выступление А.Мерсье было расценено некоторыми приверженца­ми сциентистского взгляда на философию как попытка ограничить научную основу философии и предоставить почву в философии для религиозной мистики.

Прошло с тех пор, как выступил А.Мерсье, 'немногим более 20 лет. Уже многое изменилось в нашей стране во взглядах на философию. Некоторым изменениям подверглось и представление о философии как виде знания. Все больше стало философов, с сомнением относящихся к положению, что философия есть наука и только наука (см., например, дискуссию в журнале "Философские науки" по поводу статьи А. Л. Ни­кифорова "Является ли философия наукой?" — 1989, №№ 6, 12; 1990, №№ 1, 2).

И все же надо признать: в сознании значительной части интелли-

генции, да и в представлениях студентов, изучавших в недалеком прошлом обществоведение или философию, философия по-прежнему

— только наука.

Причиной тому является, прежде всего, учебная и справочная литература по философии, издававшаяся у нас на протяжении несколь­ких десятков лет. Вот как представлялась сущность философии в философских словарях: "Философия — наука о всеобщих закономер­ностях, которым подчинены как бытие (т.е. природа и общество), так и мышление человека, процесс познания" ("Философский словарь". М., 1975. С. 435; это же определение имеется в "Философском словаре" 1986 г.); даже в "Словаре иностранных слов", призванном давать краткое объяснение слов иноязычного происхождения, говорится, что филосо­фия — это "наука о наиболее общих законах развития природы, чело­веческого общества и мышления" (М., 1984. С. 529; это значение слова "философия" оказалось здесь единственным). Такое понимание специ­фики философского знания неверно потому, что редуцирует всю мно­гогранность философии как знания лишь к одной ее стороне — к науке. Спрашивается, однако, а почему же тогда в "Философском словаре", в учебниках, книгах и статьях по философии занимают большое место сторонники "иррационализма" и "антисциентизма", у которых мы не находим "науки о наиболее общих законах развития"? Зачем же тогда их подвергать "критическому анализу", зачем вообще вести с ними диалог (тем более с "буржуазными идеологами"), если ни по предмету, ни по проблемам, ни по характеру знания "наша" философия с их концепциями даже не соприкасается? Такая "неувязка" свидетельствует прежде всего о непригодности выдвинутого общего определения фи­лософии. Кроме того, даже в рамках научной рациональности, которая, как мы убедились, играет большую роль в философском познании, приведенное определение игнорирует множество собственно философ­ских проблем (проблему смысла жизни, проблему истины и др.) и целые философские дисциплины (например, общую этику и теоретическую эстетику), искони входящие в состав философского знания. Приведен­ное определение касается лишь диалектики, да и из нее почему-то взято лишь развитие, причем в марксо-энгельсовой его трактовке, но упуще­ны уровни связей, отношения и движения. У К.Маркса и Ф.Энгельса, кстати, более широкое понимание философии, да и диалектики. При­знание философии как рационализированного, или научного, знания вовсе не обозначает ее признания как "науки о наиболее общих законах развития". Последняя формулировка есть действительный архаизм, подлежащий устранению из современного философского языка.

Как уже было показано, философское знание имеет целый комп­лекс сторон: это шестигранник, в котором каждая из сторон специфич­на, несводима ни к какой другой стороне. Все виды духовной деятельности человека реализованы в философии, все они представле­ны и воплощены в ней. И если будут обнаружены еще какие-то познавательные способности человека или еще какие-либо предметные сферы, подлежащие освоению человеком (помимо уже выделенных и созревших до уровня, сопоставимого с ними), то и философское познание обретет, как мы полагаем, новые стороны, новые грани.

Вся человеческая культура, если посмотреть на нее как на целост­ность, оказывается состоящей из частей, или сегментов, соответству­ющих познавательным способностям человека и специфическим предметным областям действительности. Ее общая структура подобна структуре философского знания. Философия — средоточие культуры, ее ядро. И насколько целостным оказывается это ядро, настолько, по-видимому, будет целостной вся духовная культура человечества. Во всяком случае, от процессов синтезирования и интегрирования, кото­рые происходят и будут в дальнейшем происходить в философии, в немалой степени будет зависеть и развертывание интегративных связей внутри культуры.

Отмеченные выше шесть граней, или ипостасей философского знания, что важно иметь в виду, находятся между собой отнюдь не в гармонии. Они не исключают друг друга, но взамодополняемы вплоть до слитности; все это — "в принципе". На деле же мы имеем в фило­софии разные философские системы (концепции), базирующиеся за­частую на одной, или двух сторонах философского знания и ведущие порой бескомпромиссную борьбу со всеми остальными концепциями. Основание для этого есть, оно — в разных исходных началах, в разных подходах, в своеобразии каждой из сторон философского знания. Реальные противоречия между сторонами философского знания есть, а живые философские личности способны доводить эти противоречия вплоть до антагонизмов и конфликтов. Но у философски мыслящих личностей есть и другой путь: достижение синтеза и гармонии сторон (подчеркнем: синтеза как единения, как объединения разного). Встает еще несколько вопросов. Каковы условия достижения гармонии между сторонами (или ипостасями) философского знания? Возможна ли вообще философская концепция, основывающаяся на согласованном единении всех сторон философского знания, или удел философии — иметь, как и в прошлом, лишь конкурирующие друг с другом концеп-

ции с пустой претензией на максимально полное выражение много­гранности философского знания? Возможен ли синтез (или объедине­ние разного) на уровне философии в целом? Мы предлагаем студентам самостоятельно продумать ответы на эти вопросы. Материал для таких размышлений, разумеется, частичный, уже имеется в данной главе.