Печать белого движения. Сибирь. 1919 г. 4 страница

СОВЕТСКАЯ ЦЕНЗУРА ПЕРИОДА ДИКТАТА ГОСУДАРСТВЕННОГО ИЗДАТЕЛЬСТВА:

Гг.

Характер и меры «подчинения частной печати государственному руководству». Попытки использовать цензуру как средство политической борьбы. Образование Госиздата. Его цензурные функции и отношение к частной инициативе в книгоиздании. Борьба интеллигенции с диктаторской цензурной политикой Госиздата.

Период комиссародержавия отличался тем, что тогда не было особого центрального цензурного учреждения. Вкусовщина, кампанейщина, самодурство, придирки по мелочам, грубые ошибки и т.п. сопровождали цензурную политику тех лет. Наконец, был найден своеобразный и несколько неожиданный выход из создавшегося положения. В 1919 г. в Москве при Наркомпросе РСФСР было образовано путем слияния издательских отделов ВЦИК, Московского и Петроградского советов и ряда других Государственное издательство РСФСР (Госиздат), с которым и был совмещен процесс централизации цензуры. Цензурная деятельность Госиздата в 1919–1921 гг. – это особый период истории советской цензуры, о чем заметил еще в 1929 г. историк М.Б. Вольфсон. «В послеоктябрьской истории идеологического руководства книжным делом» он выделил три периода, среди которых второй – «гизовский период 1919–1921 гг., когда ГИЗ в доступной ему степени регулировал всю издательскую деятельность в стране».

21 мая 1919 г. было обнародовано Положение ВЦИК о Государственном издательстве. Во главе Госиздата был поставлен видный публицист и критик В.В. Воровский (1871–1923). Редакционная коллегия состояла из Н.И. Бухарина, В.И. Невского, М.Н. Покровского, И.И. Скворцова-Степанова и др. На местах в 1919–1921 гг. организовывались отделения Госиздата. Он сосредоточил в себе все вопросы книжного дела страны. «Положение», как заметил В.В. Воровский в докладе на соединенном заседании съездов Центропечати и РОСТА (май 1920 г.), предоставляло Госиздату «право поглотить все издательские аппараты – и советский, и партийный и, поскольку имеются, – аппараты частные и кооперативные».

Вместе с обычными издательскими функциями Госиздату предоставлялись совершенно беспрецедентные права контроля и цензуры над всем издательским процессом. Напомним, что в Декрете ЦИК от 29 декабря 1917 г. о государственном издательстве его задачи сводились к «широкой издательской деятельности... постановке дешевого народного издания русских классиков», «массовому изданию учебников». К редактированию этой продукции привлекалась «особая коллегия из представителей педагогических, литературных и учебных обществ, особо приглашенных экспертов и делегатов трудовых организаций». Издательство организационно не формировалось.

Совсем иной характер носит «Положение». Госиздат стал правительственным органом. Совнарком назначал его редколлегию. ВЦИК ее утверждал. Ее председатель по должности был членом Наркомпроса и имел право доклада как в Совнаркоме, так и в Президиуме ВЦИК. Ни о каких общественных редколлегиях не упоминалось, наоборот, в документе делался акцент на руководящую роль Госиздата: «Вся издательская деятельность всех народных комиссариатов, отделов Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и прочих советских учреждений, поскольку она касается общеполитических и культурных вопросов, подчиняется Государственному издательству, каковому предоставляется право осуществлять эту издательскую деятельность непосредственно или оставить за указанными учреждениями, под своим контролем». Госиздат должен был регулировать и контролировать издательскую деятельность «всех ученых и литературных обществ, а равно всех прочих издательств». Он имел право на выработку руководящих инструкции, обязательных для них, фактически став официальным учреждением цензуры. Юрисконсульт ГИЗа Н.М. Николаев в сборнике «Законы о печати» (М., 1924), составленном им, писал: «Цензура относилась к ведению ГИЗа». В книге-отчете «Государственное издательство за пять лет» (М., 1924) также утверждается, что оно выполняло цензурные функции до появления Главлита.

Уже 29 июля 1919 г. Совнарком принимает постановление об отделах печати местных Советов, по которому отделы печати Москвы, Петрограда и других Советов становятся органами Госиздата, они начинают ведать цензурой, особенно это касалось периодики. Отделы печати получили право разрешать выход газет и журналов. Однако Госиздат регулировал все материальные проблемы газетно-журнального дела. 2 августа 1919 г. в «Известиях» было опубликовано его постановление «О временном прекращении вследствие острого бумажного кризиса печатания всех выходивших на территории Советской России журналов и приложений к газетам». Документ содержал список изданий (органы наркоматов, ВСНХ, ряда центральных и военных учреждений, профсоюзов), которые могли выходить в объеме не более 4 печатных листов в месяц или одного – в неделю. В таких условиях Госиздат мог принимать, как видим, фактически любые решения.

Особенно жесткой цензуре подвергались частные и кооперативные издательства. Планируя возможный переход к «новым общественно-экономическим отношениям», Советская власть, по словам В.И. Ленина, ставила задачу «не уничтожение частной печати, а подчинение ее известному государственному руководству, введение ее в русло государственного капитализма». Осуществить это удалось в определенной степени лишь в книгоиздательстве.

В целом политика Госиздата для частных и кооперативных издательств имела негативные последствия. Если эти предприятия в 1919 г. выпустили пятую часть всей книжной продукции Республики (19,81%), то в 1920 г. – лишь 5,87%. Пока во главе Госиздата стоял В.В. Воровский, эти фирмы еще имели некоторую возможность функционировать с определенной инициативой. В одной из своих статей он раскрыл характер отношений Госиздата с частными предприятиями: «Поскольку они делают работу нужную в данный момент для государства, издавая хорошую политическую или педагогическую литературу, Государственное издательство, конечно, идет им навстречу, помогая им и деньгами, и бумагой. Если же эти издательства ставят своей задачей распространение литературы, безразличной для политической и экономической работы пролетариата и Советской власти, Государственное издательство занимает по отношению к ним, так сказать, пассивную позицию: оно не закрывает их, но и не поощряет их деятельность, считая несвоевременно и нецелесообразно растрачивать на это дело бумагу, типографские средства или деньги». Руководство Госиздата разработало классификацию, в соответствии с которой все рукописи, поступившие от советских и частных предприятий, были разбиты на пять очередей в зависимости от их важности для страны в данный период. К примеру, пятая очередь представляла собой такую продукцию, которая могла выйти в свет лишь в мирное время. Эта классификация поставила в определенное равенство всех издателей, но после ухода из Госиздата В.В. Воровского она была забыта, стала проводиться «политика запрета отдельных изданий».

В июне 1920 г. Госиздат возглавили И.И. Скворцов-Степанов, С.М. Закс и другие, а с 17 декабря – единолично Н.Л. Мещеряков. Политика Госиздата в отношении частных фирм ужесточилась, о чем свидетельствуют «Отчет о деятельности (ГИЗа) на 1 декабря 1920 г.», статьи И.И. Скворцова-Степанова, опубликованные в журнале «Книга и революция» (№ 6, 7). Он считал, что руководящие органы относятся к частным издательствам слишком либерально, хотя эти предприятия, по его мнению, подрывают государственное издательское дело. Во-первых, тем, что «платят авторам по ставкам выше» Госиздата. Тут он сразу же делает вывод: «Это дополнительный повод в пользу быстрейшего сокращения частных издательств». Во-вторых, работа «солидных фирм» на 90, если не на 99% является деятельностью старьевщиков, живущих за счет перепечаток уже вышедших книг. В-третьих, считалось, что «частные издательства, действуя тоньше, вызовут к жизни инертные литературные силы», под это Советская власть субсидирует и авансирует их. И.И. Скворцову-Степанову эти литературные силы несимпатичны, как и редколлегии частных издательств, приютившиеся «в теплых уголках за государственный счет», где якобы сидят «люди, далекие от пролетарской диктатуры России и даже ей враждебные».

Развивая подобные мысли в другой статье, И.И. Скворцов-Степанов не логично противопоставляет издания работ К.А. Тимирязева и С.Н. Булгакова. На труды первого, пропагандирующего дарвинизм и естественно-научный материализм, не хватает бумаги, а второй, сделавший «в литературе свою эволюцию от марксизма к средневековщине», как отмечает руководитель ГИЗа, издается. Один из руководителей Госиздата иронизирует: «Добрые и широкие коммунисты скажут, что не дать ему выступить перед публикой – значит налагать оковы на искания души человеческой, значит отнимать от жизни один добавочный цвет». И.И. Скворцов-Степанов понимает это. Но «при современном состоянии средств печатания, – считает он, – мы вынуждены, мы должны делать выбор, а не издавать все, что пишут и предлагают. Выборка неизбежна, притом очень суровая выборка».

Проявляя последовательность, руководители Госиздата позднее в отчете, подготовленном к VIII Всероссийскому съезду Советов, замечают, что Госиздат «не может представить типографские средства и бумагу на перепечатку художественных произведений, которые и до революции имели ограниченное значение: на издание научных и философских работ, которые дышат буржуазной ограниченностью и к тому же по своему общему характеру найдут крайне малочисленных читателей». В отчете также повторно, как и в отчете 1920 г., высказывалась мысль о том, что частные предприятия платят авторам высокие гонорары, чем подрывают экономическую базу Госиздата, его авторитет. Поэтому лучше было бы все частные фирмы закрыть. Этим ГИЗ избавился бы от конкурентов и содействовал сокращению развития инакомыслия, борьба с которым началась еще при В.В. Воровском. Он, например, в свое время возражал против выпуска издательством «Колос» сборника статей «Памяти Лаврова», так как в качестве авторов предполагались П.А. Кропоткин, П.А. Сорокин, Г.Г. Шпет. Э.Л. Радлов и др., т.е. лица, «оппозиционно настроенные по отношению к Советской власти, почему могущие дать в своей работе не столько объективную оценку Лаврова, сколько апологию своей партии». В марте 1920 г. Госиздат запретил издавать сочинения Н.К. Михайловского как «несвоевременные» и рекомендовал «употребить бумагу на печатание литературы агитационного характера».

Цензурным преследованиям подвергались не только народники (кооперативное издательство «Колос»), но и эсеры, анархисты, меньшевики. Уже в этот период цензура использовалась как средство партийной борьбы. Особенно доставалось издательству Союза анархо-синдикалистов «Голос труда». Им запретили печатать 4-й и 5-й тома сочинений М.А. Бакунина, работы П.А. Кропоткина «Государство и его роль в истории», «Анархия» и др. Позднее «Голос труда» обратился в Госиздат с просьбой отпустить бумагу на издание трех книг П.А. Кропоткина. С.М. Закс ответил, что это осуществит сам Госиздат. По мнению «Голоса труда», такое решение нарушало волю автора, к тому же издательство было партийным предприятием. Предложение С.М. Закса было оскорбительно и издательству и автору. Госиздат отказался предоставить бумагу «Голосу труда».

Массированные атаки со стороны Госиздата на частные фирмы вызывали тревогу у всех, кто был заинтересован в полнокровном развитии книжного дела. Нарком просвещения А.В. Луначарский писал 24 февраля 1920 г. В.В. Воровскому: «Мне кажется, что сейчас отнюдь не своевременно закрывать последние большие книгоиздательства. Если тяжелое время в смысле бумажного и типографского кризиса продолжится, то я думаю, что мы ничего не выиграем от умерщвления частной инициативы, которая хотя как-нибудь умеет бороться с тяжелым временем и все-таки больше помогает, чем вредит работе Государственного издательства».

Произвол Госиздата, его цензурная политика вызвали волну протеста со стороны интеллигенции. Она захлестнула Всероссийский союз писателей, Союз петроградских книжных издательств, московские кооперативные издательства, патриарха анархизма П.А. Кропоткина, М. Горького, постоянно отстаивавшего автономию издательств, и др. 9 декабря 1920 г. состоялась Первая конференция московских кооперативных издательств, на которой политика Госиздата подверглась резкой критике. Конференция прямо заявила, что такая политика ведет к ликвидации кооперативных издательств, и приняла обращение к наркому просвещения, в котором говорилось: «Свобода творчества, со всеми возможностями ее осуществления и, прежде всего, книгой – необходимое условие для развития художественной культуры. Но государственный аппарат, неизбежно действующий в известных политических, материальных и персональных рамках, не может обеспечить этого условия, ибо он не может взять на себя беспредельной области художественных исканий и опытов. Пути к художественному и научному развитию должны искать сами писатели в своих свободных и самостоятельных объединениях». Конференция предлагала особым законодательным актом обеспечить кооперативным издательствам право на существование, сохранив их функции и технический аппарат, который хотел забрать Госиздат.

17 декабря Всероссийский союз писателей направил наркому просвещения докладную записку. «Русские писатели, – говорилось в ней, – точно много веков назад, до открытия книгопечатания, переписывали от руки свои произведения в одном экземпляре и так выставляли их на продажу в двух-трех лавках Союза писателей в Москве и Петрограде, ибо никакого другого пути к общению с читателем им дано не было». 1500 рукописей ждут своего часа. Писатели пришли к выводу, что «невольное стеснение литературы превращается в ее сознательное умерщвление». Кооперативные издательства – это самопомощь. Они должны существовать.

22 декабря 1920 г. с открытым письмом к VIII Всероссийскому съезду Советов обратился М. Горький. Он считал, что Госиздат работает плохо и без плана, печатает то, что не надо, происходит сокращение частного предпринимательства. М. Горький замечает, что «частные издательства можно поставить под самый строгий контроль, но в данный момент нет никаких оснований уничтожать их, а напротив, следует широко использовать всю энергию, все знания делателей книг». На другой день, 23 декабря, в печати появилось открытое письмо к этому же съезду П.А. Кропоткина, вставшего на защиту кооперативных издательств и подчеркнувшего, что именно в них создается «единство между процессом труда и производством книги».

Наконец, руководитель Союза петроградских книжных издательств П. Витязев сделал ряд попыток выступить в защиту частных издательств в открытой прессе, где ему слова не дали. Остался, как он выразился, «только один старый и уже не раз испытанный путь прибегнуть к помощи вольного печатного станка», что и было им осуществлено. Брошюра П. Витязева «Частные издательства в Советской России», долгие годы томившаяся в спецхранах, вышла на правах рукописи в 1921 г. в Петрограде и рассматривалась как «идеологическая платформа частного капитала». По этому поводу М.Б. Вольфсон писал в 1929 г.: «В гизовский период частные издательства работали в качестве контрагентов и даже развивались за счет государственных средств. Частный капитал настолько недурно себя чувствовал в роли приживальщика пролетарского государства, что даже попытался дать этому сожительству идеологическую платформу. Может быть, не все помнят (а многие не знают) нашумевшие в свое время записки бывшего эсера Витязева, певца и идеолога частного издательского капитала, на имя членов ЦК, ЦКК и т.д. Устами этого господина частный издательский капитал доказывал, что только частник может справиться с культурно-издательской миссией».

На самом же деле в брошюре П. Витязев воссоздает перипетии борьбы частных фирм за свое существование, полемизирует с руководством Госиздата и доказывает, что его обвинения частных книгоиздателей во многих грехах, мягко говоря, неточны. Данные, приведенные П. Витязевым в опровержение мнения, что частные фирмы выступают якобы в роли старьевщиков, сведены в таблицу (Таблица № 10), показывающую, что менее четверти книг, выпущенных частными предприятиями Петрограда, представляли собой переиздания.

Таблица № 10.

Издательская деятельность частных фирм Петрограда (1917–1920 гг.)

Подобная ситуация была и в Москве. П. Витязев пытался обосновать необходимость разных по типу издательств для нормального развития культуры, книги, массовой аудитории. Он раскрыл всю пагубность монополизации издательского дела под эгидой Госиздата, совмещения ее с цензурой. Все это привело к диктату Госиздата в издательской политике, а она такова, что писатели не могут заниматься своим делом. Действительно, анкета Союза писателей показала, что 90% их не живут за счет литературной работы.

«С точки зрения социалистического строительства, – писал П. Витязев, – крайне вредно всю мысль страны, как научную, так и художественную, пропускать сквозь узкое горнило единого государственного органа, т.е. через Госиздат». «Централизация всей научной литературы в руках Госиздата неизбежно поведет ко всякому убиению критической мысли». Если такая практика будет продолжаться и дальше, то «в область художественного творчества ворвется государственная регулировка, попытка декретировать художественное восприятие писателей». Опыт истории показывает, что «это и есть подлинная смерть для развития творчества во всей литературе, во всем искусстве». Недаром Госиздат называли похоронным бюро книг, где процветает казенщина и политические счеты. Вот почему многие писатели предпочитают иметь дело с частными издательствами.

П. Витязев внес ряд практических предложений: более точно определить правовое существование издательств; устранить «диархию», которая наблюдается между Госиздатом и отделом печати; изъять из ведения Госиздата все общественные и частные издательства, дав им автономию; передать их в ведение Наркомпроса и т.д. Брошюра П. Витязева была разослана во все руководящие структуры: СНК, ВЦИК, редакции «Известий» и «Правды», Госиздат, другие издательства, союзы и объединения.

Без сомнения, борьба интеллигенции, книгоиздателей за свои права, свободу слова и печати имела определенные позитивные последствия, нашла отражение в законодательной политике Совнаркома. В 1921 г. П. Витязев по официальному приглашению уча­ствовал в подготовке декрета Совнаркома о частных издательствах. В 1922 г. Госиздат перестал быть учреждением цензуры. Регулированием деятельности частных и кооперативных издательств стал заниматься Наркомпрос. На этом этапе частные фирмы отстояли свое право на существование.

1921 г. – 124 издательства,

1922 – 375,

1923 – 367,

1924 – 235,

1925 – 175,

1926 – 130,

1927 – 95,

1928 – 76.

В частном секторе продолжали работать фирмы М. и С. Сабашниковых (1891–1930), «Русский библиографический институт братьев А.И. Гранат и К°» (1892–1939), «Товарищество “В.В. Думнов, наследники братьев Салаевых”» (1828–1926), «Посредник» (1884–1935), «Товарищество И.Д. Сытина» (1883–1924), «Мир» (1906–1934) и др. Из кооперативных предприятий – «Книгоиздательство писателей в Москве» (1912–1923), «Задруга» (1911–1922), «Былое» (1917–1927), «Колос» (1918–1926), «Книга» (1916–1930) и др. Конечно, их деятельность по-прежнему строго контролируется, но уже специальным цензурным ведомством.

Переход к новой экономической политике (нэп) в 1921 г. поставил издательское дело в иные политические и экономические условия. Госиздат стремится приспособиться к ним, упрочить свое руководящее положение и экономические привилегии. 16 марта 1921 г. выходит в свет его постановление об урегулировании печатного дела. Оно носило ультимативный характер. «Вся газетная и печатная бумага, находящаяся в типографиях, состоит на учете Госиздата и его местных органов и может быть расходуема только по разрешению органов Госиздата», – говорится в нем. Еще раз подчеркивались цензурные функции Госиздата: «Ни одна работа... не может быть сдана в набор без разрешения Центрального управления Госиздата... Госиздату и его местным органам предоставляется право надзора за ходом работ в типографиях, литографиях...».

Директивные функции Госиздата усиливали и другие документы 1921 г.: «Положение о частных издательствах (кооперативных, артельных и единоличных)», одобренное Наркомпросом 18 августа; «План хозяйственной организации Госиздательства», принятый коллегией Наркомпроса 14 ноября; Декрет Совнаркома о частных издательствах от 12 декабря. Во втором документе как бы ставились все точки над «i»: «Государственное издательство одновременно Главное управление по делам печати и государственное издательское предприятие». В первом и третьем документах в основном закреплялась уже отлаженная практика взаимодействия государственного и частного книгоиздательства. Частные фирмы работали по заказам государства через Госиздат, который утверждал их издательские планы, при этом он имел «право требовать представления самих рукописей для просмотра на срок, устанавливаемый Госиздатом особой инструкцией». Бумага частным предприятиям из госфонда не выделялась. Госиздат мог «приобрести весь завод отдельных изданий» и т.д.

Цензура в лице Госиздата впервые обратилась к особому типу издания, наладив выпуск «Бюллетеней Государственного издательства». Первый номер вышел 30 июля 1921 г. тиражом 500 экз. В Бюллетене публиковались не только распоряжения и циркуляры, но и обзоры вышедших книг, имевшие рубрику «Письма» и содержавшие инструктивные указания. Эти «Письма» детализировали процесс цензуры периодики и книгоиздательской продукции, одновременно осуществляя ее последующую цензуру. Вот пункт 5 из «Письма 1»: «Редактирующие по вопросам политическим, экономическим, профессиональным и культурно-просветительным должны рассматривать рукописи с точки зрения коммунизма («Прошлое и настоящее профессиональных союзов». Уфимское отделение; Майский. «Экономическая политика Советской республики». Иркутское отделение)». В скобках приведены примеры неудачной с необходимой точки зрения редактуры, допущенной местными отделениями Госиздата.

Нэп привел к оживлению инакомыслия, появлению оппозиционно настроенной периодики. В этих условиях власть усилила политическую цензуру, что было подкреплено организационно. Малый Совнарком, принимая представленный заведующим Госиздатом О.Ю. Шмидтом проект постановления «О частных издательствах» (1921 г.), одновременно разрешил Наркомпросу образовать при Госиздате и его органах на местах политотделы для рассмотрения вопросов о возникновении частных издательств и разрешении печатания рукописей. Политотдел Госиздата возглавил опытный партработник Н.Л. Мещеряков. 18 ноября 1921 г. Политбюро ЦК, на заседании которого был и В.И. Ленин, дало руководителю отдела директиву: «...ни в коем случае не... ограничиваться в печатании книг теми, которые сочувствуют марксизму, Коминтерну и т.п., но в то же время не допускать изданий явно реакционных направлений, к каковым причисляются книги религиозные, мистические, антинаучные, политически враждебные и т.п.». Несмотря на обнадеживающее начало, директива нацеливала на борьбу с инакомыслием. Вот как она была воспринята Н.Л. Мещеряковым, полемизировавшим в своем письме с А.В. Луначарским (21 января 1922 г.): «Я не могу согласиться с Вами, когда Вы пишете, что «не надо выпускать только контрреволюционные вещи» и, пожалуй, порнографию, ибо это противоречит категорической директиве Политбюро ЦК РКП для деятельности политотдела. Эта директива говорит, что политотдел не может выпускать книг идеалистического, мистического, религиозного и антинаучного характера. Эту директиву я и провожу в работе. Иначе поступать не могу».

Таким образом, к 1922 г. сложилась ситуация, при которой почти всем было ясно, что Госиздат в том смысле, каким он был в 1919–1921 гг., изжил себя. В декабре 1921 г. Политбюро ЦК обсуждало вопрос «О политической цензуре» и поручило К. Радеку «обследовать положение дела с цензурой». Даже деятели Госиздата выражали недовольство тем, что наряду с ним цензурой занимались советские, партийные, военные структуры. 8 мая 1922 г. Н.Л. Мещеряков жаловался наркому просвещения А.В. Луначарскому: «Положение стало решительно нестерпимым для всех. Благодаря необъединенности цензуры имеется двойной аппарат, доходящий до 2,5 тысячи человек. Его нужно как можно скорее сократить». Он протестовал против вмешательства военной цензуры «в чужую область».

Разразившийся кризис печати поставил на повестку дня проблему усиления внимания к журналистике вообще. ЦК РКП(б) создает Комиссию по выработке мероприятий по улучшению печатного и издательского дела во главе с Л.Д. Троцким. Она действовала, судя по ее протоколам, с марта 1921 г. по октябрь 1922 г. Что касается Госиздата, комиссия стремилась усилить его централизацию (специально рассматривался вопрос о подчинении Петроградского отделения Госиздату), а также цензуру: «Госиздату немедленно снестись с ЦБК относительно изъятия из дальнейшего оборота и из распространения по библиотекам и пр. тех изданий, которые по направлению оказались напечатанными лишь в силу преступной оплошности органов Госиздата». Однако Госиздату заниматься этим уже не пришлось. В июне 1922 г. все цензурные функции были переданы специальному новому учреждению – Главному управлению по делам литературы и издательств.