СТРАНИЦЫ БОЛИВИЙСКОГО ДНЕВНИКА ЧЕ ГЕВАРЫ
30 ноября 1966 г. «Всё получилось довольно хорошо; прибыл я без осложнений, половина людей уме на месте... Перспективы в этом отдалённом от всех центров районе, где, судя по всему, мы практически сможем оставаться столько времени, сколько сочтём необходимым, представляются хорошими. Наши планы: дождаться прибытия остальных, довести число боливийцев по крайней мере до 20 и приступить к действиям...»
12 декабря 1966 г. «Говорил со своей группой, «прочитав проповедь» о сущности вооружённой борьбы. Особо подчеркнул необходимость единоначалия и дисциплины...»
31 января 1967 г. «Теперь начинается партизанский этап в буквальном смысле слова, и мы испытаем бойцов. Время покажет, чего они стоят и какова перспектива боливийской революции.
Из всего, о чём мы заранее думали, наиболее медленно идёт процесс присоединения к нам боливийских бойцов...»
23 февраля 1967 г. «Кошмарный день для меня... В 12 часов, под солнцем, которое, казалось, плавило камни, мы тронулись в путь. Скоро мне показалось, что я теряю сознание. Это было, когда мы проходили перевал. С этого момента я уже шёл на одном энтузиазме...»
28 февраля. «Хотя я не знаю, как обстоят дела в лагере, всё идёт более или менее хорошо, с неизбежными в подобных случаях исключениями...
Марш проходит вполне прилично, но омрачён инцидентом, стоившим жизни Бенхамину. Народ пока ещё слаб, и не все боливийцы выдержат. Последние голодные дни показали резкое ослабление энтузиазма и даже падение его».
4 марта. «Моральный дух у людей низок, а физическое состояние их ухудшается со дня на день. У меня на ногах отёки».
20 марта. Возвращение в базовый лагерь. «Здесь царит совершенно пораженческая атмосфера... От всего этого — ощущение ужасного хаоса. Они совершенно не знают, что надо делать».
31 марта. «Сейчас проходит этап консолидации и самоочищения партизанского отряда, которое проводится беспощадно. Состав отряда растёт медленно за счёт некоторых бойцов, прибывших с Кубы, которые выглядят неплохо, и за счёт людей Гевары (М. Гевара — один из лидеров боливийских шахтёров), моральный уровень которых очень низок (два дезертира, один сдавшийся в плен и выболтавший всё, что знал, три труса, два слабака). Сейчас начался этап борьбы, характерный точно нанесённым нами ударом, вызвавшим сенсацию, но сопровождавшийся и до, и после грубыми ошибками... Начался этап контрнаступления противника...
Ясно, что нам придётся сниматься с места раньше, нежели я рассчитывал, и уйти отсюда, оставив группу, над которой будет постоянно нависать угроза. Кроме того, возможно, ещё четыре человека предадут. Положение не очень хорошее».
12 апреля. «В полседьмого утра собрал всех бойцов (кроме четвёрки подонков), чтобы почтить память Рубио и подчеркнуть, что первая пролитая кровь — кубинская кровь. Это необходимо было сделать, т. к. среди бойцов авангарда прослеживается тенденция пренебрежительно относиться к кубинцам. Это проявилось вчера, когда Камба заявил, что он всё меньше доверяет кубинцам...»
17 апреля. «Из всех крестьян, которых мы встречали, лишь один — Симон — согласился помочь нам, но и он был явно испуган...»
30 апреля,«...после опубликования в Гаване моей статьи едва ли у кого есть сомнения, что я нахожусь здесь... Дела идут более или менее нормально...»
14 июня. «Мне исполнилось 39 лет, годы неизбежно
во, готовность постоять за товарища. Несмотря на недуг, он постоянно занимался спортом: играл в футбол и регби, ездил верхом, увлекался гольфом, альпинизмом и даже планеризмом, но главной его страстью оставались путешествия.
Ещё студентом Гевара, рекламируя мопеды, совершил пробег в 4 тыс. км по Аргентине. Потом он нанялся матросом на грузовое судно и побывал на Тринидаде и Тобаго, в Британской Гвиане. В начале 50-х гг. вдвоём с другом они обошли чуть ли не половину Южной Америки, побывав в Чили, Перу, Колумбии, Венесуэле. Нужда и забитость народа, чёрствость и продажность верхов заставили Че задуматься о том, как помочь простым людям.
Постепенно он приходит к выводу, что ни благотворительность, ни постепенные реформы под эгидой США не освободят народы Латинской Америки из тисков нищеты и бесправия. Уже тогда он решил, что есть только один выход — социальная революция, и в ней его место. Покидая с дипломом врача летом 1953 г. Аргентину, Эрнесто говорит родителям и друзьям: «С вами прощается солдат Америки».
Страны континента бурлили, пытаясь освободиться от жёсткого контроля Вашингтона и выбрать свой путь в будущее. Вначале Гевара отправляется в Боливию. Здесь новое правительство национализировало иностранные рудники, главное богатство страны, и приступило к осуществлению аграрной реформы. Но вскоре его постигает разочарование. По его мнению, лидеры страны слишком унижались перед Вашингтоном в надежде на финансовую помощь, запятнали себя разного рода махинациями и спекуляциями.
В конце 1953 года Гевара приезжает в Гватемалу, где кабинет Арбенса пошёл на невиданный шаг — отобрал землю у американской компании «Юнайтед фрут». Эрнесто стал участвовать в здешней политической жизни. Это вызвало немедленную реакцию властей США: они обвинили президента в коммунизме и оказали поддержку гватемальским мятежникам. Гевара считал, что в ответ правительство должно было вооружить народ и остановить агрессию, однако в июне 1954 г. Арбенс не выдержал нажима и ушёл в отставку.
Перед угрозой неминуемого ареста аргентинец перебирается в Мексику — самую свободную страну Латинской Америки. Здесь произошло определившее его судьбу знакомство с кубинскими революционерами. Ядро их организации составляли участники штурма казарм «Монкада» — попытки свержения на Кубе диктатуры «друга США», Батисты. Лидер группы Фидель Кастро и его молодые соратники хотели организовать жизнь на Кубе на основе равноправия, справедливости, заботы властей о народе. Первая же встреча Эрнесто с Фиделем выявила много общего в их взглядах. Аргентинец готов был рисковать жизнью ради успеха кубинской и, значит, континентальной революции.
План повстанцев был прост и смел до безумия. Кастро делал ставку на подготовку военной экс-
педиции на Кубу и войну нескольких десятков её участников против 20-тысячной армии диктатора.
25 ноября 1956 г. 82 бойца (из них лишь немногие — старше 30 лет) с оружием и амуницией на страшно перегруженной яхте «Гранма» отплыли из мексиканского порта Туспан навстречу своей судьбе.
Лишь 2 декабря изрядно потрёпанная штормом «Гранма» подошла к берегу Кубы. Батиста уже знал об экспедиции Кастро, и 5 декабря возле Алегрия-де-Пио на повстанцев обрушился свинцовый дождь. Несколько человек погибло. Уцелевшие повстанцы сумели укрыться в горах Сьерра-Маэстра. Преследуемые, они блуждали там, избегая населённых пунктов, и с переменным успехом нападали на солдатские посты.
Среди них был и аргентинский врач Эрнесто Гевара де ла Серна. Он чудом спасся при Алегрия-де-Пио — пулемётная пуля попала в ящик с патронами, который Эрнесто нёс на груди, и, отскочив, задела шею. Рана оказалась неопасной, но пребывание в Сьерра-Маэстра стало для него тяжёлым испытанием: сначала малярия, затем астма, приступы которой нельзя было остановить из-за отсутствия лекарств. Один из партизан, Антонио Нуньес Хименес, писал: «Я не понимаю, как он мог ходить, его то и дело душила болезнь. Однако он шёл по горам с вещевым мешком за спиной, с оружием, с полным снаряжением, как самый выносливый боец. Воля у него, конечно, была железная...»
Повстанец-чужестранец привлекал особое внимание крестьян. Он совсем не походил на них и говорил на «чудном» языке, этот аргентинец «Че», но крестьяне-гуахиро относились к нему с доверием. Ведь на всех широтах мира ценятся такие человеческие качества, как простота, мужество и справедливость.
«Партизан должен довольствоваться минимумом необходимого. Партизан, — подчёркивал Че, — должен быть образцом безупречного поведения и готовности пожертвовать собой ради общего дела». И таким всегда был он сам. «Партизан, — писал Че, — должен обладать железным здоровьем, что позволило бы ему справиться со всеми невзгодами». В этих словах слышится сожаление, ведь сам-то он болен. Но если Че и говорил о своей болезни, то с шуткой: «Я заметил, что порох — единственное лекарство, которое мне по-настоящему облегчает астму».
Батиста неоднократно заявлял, что «разбойники» окружены, разбиты, уничтожены. Но бои в горах не прекращались, и, значит, жила надежда на победу. Постепенно партизанам удалось наладить связь с подпольными организациями в городах. Подпольщики помогали повстанцам оружием, боеприпасами, одеждой и лекарствами, направляли в горы добровольцев. Слухи о партизанах распространялись шире и шире. Этому способствовал корреспондент газеты «Нью-Йорк Таймс» Мэтьюз, посетивший в феврале 1957 г. тайный лагерь в Сьерра-Маэстра. После его трёх сенсационных статей батистовские газеты именовали Че не иначе как
бегут, невольно задумаешься над своим партизанским будущим. Но пока я в форме...»
19 июня. «За жителями нужно охотиться, чтобы поговорить с ними, они точно зверьки...»
30 июня.«...крестьяне по-прежнему не присоединяются к нам. Создаётся порочный круг: чтобы набрать новых людей, нам надо постоянно действовать в более населённом районе, а для этого нам нужно больше людей...
Армия с военной точки зрения действует малоэффективно, однако она ведёт работу среди крестьян, которую мы не можем недооценивать...»
31 июля.«Наиболее важные особенности месяца таковы. 1) Продолжающееся полное отсутствие контактов.
2) Крестьяне по-прежнему не вступают в отряд, хотя имеются некоторые ободряющие признаки; наши старые знакомые среди крестьян принимали нас хорошо.
3) Легенда о партизанах распространяется по континенту...»
«Наиболее важные задачи: восстановить контакты, набрать новых добровольцев, достать медикаменты».
7 августа.«Сегодня исполняется девять месяцев со дня образования партизанского отряда. Из шести первых партизан двое — мертвы, двое — ранены, один — исчез, а я с астмой, от которой не знаю, как избавиться».
14 августа. «Чёрный день... ночью из последних известий узнали, что армия обнаружила тайник... Теперь я осуждён страдать от астмы неопределённое время. Радио сообщает также, что найдены различные документы и фотографии. Нам нанесён самый сильный удар. Кто-то нас предал. Кто? Пока это неизвестно».
30 августа. «Положение становилось невыносимым. Люди падали в обморок. Мигель и Дарио пили мочу, то же делал и Чино, с печальными последствиями — расстройством желудка и судорогами. Урбано, Бенигно и Хулио спустились на дно ущелья и там нашли воду...»
31 августа.«Это был, безусловно, самый тяжёлый месяц, который мы пережили с того момента, как начали вооружённые действия... Мы переживаем момент упадка нашего боевого духа. Легенда о партизанах также тускнеет...»
30 сентября.«Месяц этот напоминает по своим чертам предыдущий, но сейчас армия явно показывает большую эффективность в своих действиях... Моральный дух большинства оставшихся у меня людей довольно высок... Крестьянская масса ни в чём... не помогает, крестьяне становятся предателями...
Наиболее важная задача — уйти отсюда и искать более благоприятные зоны. Кроме того, надо наладить контакты, хоть весь наш аппарат в Ла-Пасе (главный город Боливии — Прим. ред.) разрушен, и там нам также нанесли тяжёлые удары».
7 октября. «Одиннадцать месяцев со дня нашего появления в Ньянкауасу исполнилось без всяких осложнений, почти идиллически. Всё было тихо до полпервого, когда у ущелья, в котором мы разбили свой лагерь, появилась старуха, пасшая своих коз... Она ничего внятного о солдатах не сказала, отвечая на все наши вопросы, что ни о чём не знает, что она давно уже в этих местах не появлялась... Старухе дали 50 песо и сказали, чтобы она никому ни слова о нас не говорила. Но мы мало надеемся на то, что она сдержит своё обещание...
Армия передала странное сообщение о том, что в Серрано расположились 250 солдат, преграждающих путь окружённым 37 партизанам, и что мы находимся между реками Асеро и Оро...»
На этой записи, которая была сделана между 2 и 4 часами утра 8 октября, обрывается боливийский дневник Че Гевары.
*
Че Гевара.
«аргентинский коммунистический главарь бандитской шайки, оперирующей в Сьерра-Маэстра».
Летом 1957 г. партизаны начали проводить активные боевые действия и в долинах. На какое-то время установилось шаткое равновесие — готовясь к решающим схваткам, стороны копили силы. Время работало на повстанцев. Кубинское общество устало от беззакония, казнокрадства и произвола властей. Даже церковь, плантаторы и сахарозаводчики проявляли недовольство Батистой. «Наш человек в Гаване», как называли его американцы, всё меньше устраивал Вашингтон. Особую роль в борьбе с диктатурой играли крестьяне. Без их поддержки Кастро не смог бы даже продержаться в горах. Повстанцы защищали крестьян от карателей, учили грамоте и лечили их самих и их детей и, самое главное, обещали после победы наделить их помещичьей землёй... Отряды пополнялись новыми бойцами.
Полным провалом закончилось наступление батистовской армии летом 1958 г. Вяло сражавшаяся правительственная армия, оснащённая танками и самолётами, уступала немногочисленным отрядам повстанцев, недоедавших, плохо одетых и вооружённых, но чувствующих поддержку народа. Свыше 600 км, от Сьерра-Маэстра до гор Эскамбрая, прошла под командой Че Гевары 8-я колонна и с боем взяла город Санта-Клара, разгромив крупный гарнизон правительственных войск.
2 января 1959 г. колонна, которой командовал Че Гевара, вошла в столицу страны — Гавану. Удостоенный высшего воинского звания — команданте, Эрнесто Че Гевара получил кубинское гражданство. Он вошёл в руководящие органы страны. Однако высокие посты не изменили его. Че по-прежнему жил скромно, противился роскоши и излишествам, довольствовался в быту самыми необходимыми вещами. Его можно было увидеть работающим на строительстве, рубящим сахарный тростник, разгружающим судно. Кубинцы видели: этот человек поступает так потому, что иначе не мыслит свою жизнь.
Кубинцы строили новое общество, где не станет бедняков и нищих, где люди будут иметь работу и равные права, где власть на деле будет принадлежать народу. Шли годы. Энтузиазм ещё кипел. Но контуры создаваемой формации всё сильнее напоминали миру установившийся в СССР «реальный социализм» с его фальшивыми лозунгами, безжалостным подавлением личности, беззастенчивой коррупцией и диктатурой.
С середины 50-х гг. Че Гевара искренне верил в победу коммунизма во всём мире, считая его более прогрессивным, чем капитализм. Однако то, что в начале 60-х гг. неожиданно для этого рыцаря мировой революции проявилось на Кубе — резкий рост числа чиновников, раздувание аппарата управления, взяточничество среди закалённых бойцов Сьерра-Маэстра, — серьёзно обеспокоило Че. Видимо, он всё же ещё не потерял веру в успех революции. Команданте задумывается над тем, как уменьшить влияние негативных факторов на жизнь общества. Выход ему видится в расширении социального конфликта, в подключении к нему новых стран и регионов, страдающих от «недоразвитого капитализма».
Латиноамериканская революция — такую цель ставит перед собой Че. Ради неё он оставляет в Гаване друзей, соратников, семью. Он был уверен в том, что континент готов к повторению кубинского опыта вооружённой борьбы в гораздо большем масштабе. Победа в ней улучшила бы международное положение Кубы и ослабила бы позиции США. Че понимал, что предприятие это куда более рискованное, чем путешествие на «Гранме». И ещё романтик Че считал, что начинать всё должен человек, и в теории, и на практике знающий партизанскую войну. Лучшей кандидатуры, чем он сам, у него не было.
После 14 марта 1965 г. Че исчезает с политической арены. Пресса строила догадки: «Че смертельно болен», «Че бежал с Кубы, продав за 10 млн. долларов военные секреты Гаваны», «Че уехал в Китай»... На самом деле Че Гевара, оставив государственные и партийные посты, отказавшись от воинского звания и кубинского гражданства, вновь взял в руки карабин. По некоторым сведениям, в
1965 г. Че воевал в бывшем Бельгийском Конго, поддержав сторонников убитого премьер-министра Патриса Лумумбы. Возможно, он тайно побывал в Доминиканской республике, во Вьетнаме или где-то ещё. Вновь его след обнаруживается в ноябре
1966 г. в Боливии.
Вечером 7 ноября 1966 г. Че (в Боливии он называет себя Районом) делает первую запись в дневнике, который потом ведёт изо дня в день на протяжении 11 месяцев, вплоть до последнего боя. Этот дневник — зеркало героического и трагического маршрута его команды: запуганные крестьяне, агенты спецслужб, рыскавшие в округе, стычки с
большими силами карателей, брошенными правительством на борьбу с партизанским движением, гибель товарищей, предательство одних и трусость других... Боливийская экспедиция становится последним эпизодом жизни Че. Теряя бойцов, отряд Че Гевары в октябре 1967 г. попал в засаду. Раненый Че захвачен в плен. На следующий день он и двое его товарищей были расстреляны в помещении школы деревни Ла-Игера.
Необъяснимость последующих шагов боливийских властей связана, по всей видимости, с легендарностью личности Че Гевары. Во-первых, тело Че захоронили тайно, и до сих пор неизвестно, где покоятся его останки. Во-вторых, каратели сняли с Че посмертную маску. В-третьих, два года спустя министр внутренних дел Боливии Аргедас тайно переправил на Кубу фотокопию дневника Че Гевары и гипсовый слепок с его лица. Поистине смерть Че Гевары была такой же необычной, как и его жизнь.
Несомненно, Че по-настоящему верил в необходимость мировой революции, солдатом которой всегда считал себя. Он искренне желал счастья народам Латинской Америки и хотел торжества социальной справедливости на континенте. Конечно, он заблуждался во многих отношениях и за это мужественно расплатился ценой жизни. В последнем письме к детям он писал: «Ваш отец был человеком, который действовал согласно своим взглядам и жил согласно своим убеждениям».
САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ
Жизнь и деятельность Сальвадора Альенде неразрывно связаны с новейшей историей Чили — страны, которая всегда считалась одной из самых богатых и развитых в Латинской Америке. Несмотря на это, здесь сохранялись нищета, голод и бесправие огромных масс населения, всевластие иностранных монополий и произвол имущих классов. Тем не менее положение в стране долгое время было сравнительно устойчивым: армия не вмешивалась в политику, а переход власти от одного клана крупных капиталистов и землевладельцев к другому являлся результатом свободных выборов. Именно наличие демократической традиции породило своеобразие чилийской революции 1970—1973 гг. — революции, начавшейся с избрания Сальвадора Альенде президентом и прерванной его героической гибелью в горящем дворце Ла-Монеда.
Сальвадор Альенде родился 26 июня 1908 г. в портовом городе Вальпараисо, в семье адвоката. Его отец происходил из небогатого, но старинного, по чилийским понятиям, рода. Предки Альенде активно участвовали в войне за независимость против Испании, в других войнах и восстаниях, сотрясавших страну в XIX в., и пользовались репутацией либералов. Чичо — так в детстве называли Сальвадора — рос крепким, спортивным мальчиком. В 16 лет он стал чемпионом страны среди юношей по десятиборью и плаванию и ещё до совершеннолетия пошёл добровольцем в армию, в кирасирский полк. Сальвадор был отличным наездником, отменно стрелял. Со времён армейской службы он сохранил страсть к оружию. В юности начали
формироваться и его политические взгляды. Не последнюю роль в этом сыграл сосед семьи Альенде, старый сапожник-анархист, снабжавший Чичо брошюрами Бакунина, Кропоткина, испанских и итальянских социалистов.
В 1926 г. Чичо поступает на медицинский факультет университета Сантьяго. В Чили, как и в других латиноамериканских странах, студенты традиционно участвуют в борьбе с властями. Впервые молодого Альенде арестовывают за выступление против диктатуры, установленной президентом Ибаньесом, чьим кумиром был вождь итальянских фашистов Муссолини. Новый арест последовал в 1932 г., во время событий, связанных с 12-дневным существованием «Социалистической республики Чили» (тогда власть на короткое время захватили сторонники социалистического пути развития страны). На несколько дней Сальвадора выпускают из заточения — проститься с умирающим отцом. «Отец, — вспоминал Альенде, — сказал мне и брату, что оставляет нам в наследство имя честного человека, а это больше, чем материальные ценности».
Выйдя из тюрьмы по амнистии, Сальвадор заканчивает дипломную работу на тему «Психическое здоровье и преступность». Начинающему врачу, известному своими левыми взглядами, трудно получить престижное место, и несколько лет он работает в морге Вальпараисо. «Я мечтал о профессии детского врача, стал же всего-навсего потрошителем трупов», — с иронией говорил Альенде. Он соприкасается с жизнью беднейших слоёв общества, отмечает связь между
болезнями и системой эксплуатации. По его инициативе создаётся профсоюз врачей. Семейные связи приводят Сальвадора к масонству (его дед, отец и дядя были масонами — членами религиозно-этического общества, стремившегося создать тайную всемирную организацию с целью мирного объединения человечества в братском союзе). «Масоны провозглашали, что борются за свободу, равенство, братство, — рассказывал он. — Я же, будучи масоном, подчёркивал, что при капитализме не может быть равенства, что не может быть братства при классовой эксплуатации, что понятие «свобода» конкретно, а не абстрактно». Альенде хотел использовать влияние масонства в интересах левых сил. Впрочем, другие политики Чили также использовали масонство в своих интересах.
В 1933 г. возникла Социалистическая партия Чили. Внутри неё оформилось множество фракций и течений, кипели дискуссии о «социалистическом идеале» и методах его достижения. Альенде, один из основателей этой партии, выступал за единство действий социалистов и коммунистов. В это же время в стране появились группировки фашистского толка. Для борьбы с фашистами, которые часто пользовались покровительством властей, соцпартия создала свою милицию. В Вальпараисо милицией социалистов командовал Альенде.
В 1935 г., столкнувшись с волной забастовок и выступлениями крестьян, возмущённых притеснениями со стороны крупных землевладельцев, правительство вводит военное положение. Альенде вновь репрессирован — его отправляют в ссылку в глухую рыбацкую деревушку на севере страны. Товарищи развернули движение за его освобождение и добились своего — Альенде с триумфом вернулся в Вальпараисо, получив общенациональную известность.
Чтобы не допустить прихода к власти ультраправых (сторонников сближения с гитлеровской Германией), левые силы Чили по примеру многих стран Европы и Америки организуют Народный Фронт. В 1939 г. его отделение в Вальпараисо выдвигает Альенде кандидатом в депутаты. Энергичный оратор, врач, жертва полицейских преследований, он без особого труда побеждает соперников в предвыборной схватке. (С этого момента на протяжении более чем 30 лет он неизменно будет избираться в парламент.) В правительстве Народного Фронта Альенде получает пост министра здравоохранения и социального обеспечения. Вскоре он женится на студентке исторического факультета, дочери итальянского моряка Ортенсии Бусси. Церемония бракосочетания, разумеется, была гражданской. На состоявшемся затем торжестве Альенде не присутствовал — в тот день проходили важные дебаты в сенате.
В 1952 г. социалистическая, демократическая и тогда нелегальная коммунистическая партии выдвинули 44-летнего Сальвадора Альенде кандидатом в президенты. Это был чисто пропагандистский шаг, без надежды на успех. Позже, на выборах 1958 г., ему не хватило нескольких десятков тысяч
голосов. Но в этом поражении уже была видна грядущая победа.
В 1954 г. супруги Альенде впервые приехали в СССР. Хотя программа поездки была очень насыщенной, Сальвадора Альенде попросили написать статью для «Правды». «Я немедленно примусь за дело», — сказал он. «Как! — воскликнула жена. — У нас через час «Лебединое озеро» в Большом театре! Ты ведь всю жизнь мечтал посмотреть этот балет!» — «Это верно. Но статья в «Правде» для меня важнее». Любопытна и такая деталь: вместо сувениров он купил в Москве галоши, сказав, что чилийские галоши часто рвутся, а советские, из толстой резины, — лучшие в мире.
В 1959 г. Сальвадор Альенде посещает Кубу, где только что в результате двухлетней партизанской войны повстанцы свергли режим диктатора Батисты. Он встречается с лидерами повстанческой армии Фиделем и Раулем Кастро, Эрнесто Че Геварой. С тех пор Альенде поддерживал с кубинскими руководителями самые тесные связи. Многое роднило их. Они рассматривали свою борьбу как продолжение дела героев войны за независимость — Симона Боливара, Бернардо О'Хиггинса и Хосе Марти, как часть современной латиноамериканской революции. Как и Альенде, Че Гевара был врачом и тоже пожертвовал медициной ради революционной борьбы. Но Альенде полагал, что в Чили левые могут прийти к власти не с помощью вооружённого восстания, а мирным конституционным путём. Он не пытался убрать своих противников с политической сцены, а добивался компромисса. Считая необходимым сохранить систему многопартийности, он хотел использовать её для продвижения к социализму в более гуманном, демократическом варианте, нежели те его «разновидности», что существовали до сих пор.
На президентских выборах 1964 г. Альенде противостоял христианский демократ Эдуардо Фрей, взявший на вооружение лозунг: «Революция в условиях свободы». Альенде получил наибольшее количество голосов, которые когда-либо собирали кандидаты левых партий не только в Чили, но и в других странах Латинской Америки. Однако и в третий раз он проиграл битву за власть. После выборов он сказал журналистам: «Когда я умру, на моём надгробии будет высечено: "Здесь покоится будущий президент Чили"».
Правительство Фрея встало на путь преобразований. Оно начало аграрную реформу с целью ограничить крупное землевладение, легализовало независимые профсоюзы, проводило постепенную «чилинизацию» (так называли национализацию природных ресурсов, которые до этого находились в руках североамериканских монополий). Христианские демократы выступали за «коммунитарное» (т. е. основанное на самоуправлении) общество. Но реформы проводились медленно и нерешительно. Экономическая обстановка ухудшалась. Росло влияние левых.
Перед выборами 1970 г. пять левых партий образовали коалицию (объединение) «Народное Единство». Не без колебаний левые решились выдвинуть
Альенде кандидатом в президенты в четвёртый раз. Предвыборная кампания проходила в обстановке жестокого психологического террора, который развязали против Альенде средства массовой информации — печать, радио, телевидение, контролируемые «мумиями» (так в Чили называют ультраправых). Но и поддержка у него была мощная — левые партии, профсоюзы, молодёжь. Пропагандистские бригады имени Рамоны Парры (молодая коммунистка, убитая полицией) расписывали стены лозунгами Альенде.
4 сентября 1970 г. состоялись выборы. В ночь с 4-го на 5-е стало известно, что Альенде получил относительное большинство голосов. Ликующие толпы заполнили улицы и площади Сантьяго. 18 лет Сальвадор Альенде боролся за право войти в президентский дворец Ла-Монеда — и победил. Провалилась отчаянная попытка «мумий» с помощью махинаций в парламенте не допустить социалиста к верховной власти. Тогда правые террористы, стремясь спровоцировать вмешательство военных, убили главнокомандующего Вооружёнными силами генерала Шнайдера. Однако сменивший его на этом посту генерал Пратс подтвердил, что армия верна конституции, а 3 ноября Альенде принял президентскую ленту из рук Фрея.
Альенде просил называть себя «товарищ президент», заменив этим обращением привычное «сеньор». Он повторял, что его победа — не просто смена власти, а начало революции. Вместе с ним в Ла-Монеду вошёл народ, вошёл в буквальном смысле слова — сюда президент приглашал гостить школьников из шахтёрских посёлков, здесь принимал делегации рабочих, крестьян, индейцев. Он и сам много ездил по стране, бывал в самых глухих и отдалённых её уголках. Его можно было видеть работающим на стройке или на разгрузке автомашин вместе с участниками бригад добровольного труда. Альенде не пренебрегал тяжёлой работой, он сбрасывал пиджак и легко брался за кирку, лопату, топор.
В правительство вошли представители всех партий «Народного Единства» — от коммунистов до левых католиков. Началось осуществление программы коалиции. Дети до 15 лет ежедневно получали по пол-литра бесплатного молока, была повышена зарплата, приняты меры по борьбе с безработицей. Альенде отменил более 20 декретов о повышении цен, ввёл бесплатное медицинское обслуживание, распустил специальные отряды карабинеров, прославившиеся своей жестокостью при подавлении народных выступлений. На государственных предприятиях были созданы советы с участием администрации, рабочих и профсоюзов. Они получили право изменять условия труда рабочих и решать вопросы экономического планирования.
Старинное здание дворца Ла-Монеда не обеспечивало главе государства и его семье не только необходимой безопасности, но и просто спокойной жизни. Поэтому на улице, носящей имя Томаса Мора, по соседству с женским монастырём, в обширном саду выстроили коттеджи, где разместились родные президента, ближайшие сотрудники, охра-
на Альенде (именовавшаяся «группа личных друзей», или ГАП, созданная в тот период, когда Альенде ещё не был утверждён президентом и не мог доверять службе безопасности Фрея). Президент полюбил свою новую резиденцию. Именно здесь он предпочитал работать, собирал друзей, почти ежедневно играл с кем-либо из них в шахматы. Каждый раз, когда он приезжал сюда, у ворот его встречала любимая собака Ака. Альенде сам развесил на стенах резиденции личную коллекцию картин латиноамериканских художников — Сикейроса, Риверы, Гуаясамина.
11 июля 1971 г. парламент единогласно объявил национализацию медных рудников и других природных ресурсов: «чилинизация», таким образом, блестяще завершилась. Ослабла зависимость экономики от иностранного капитала. Это было время действительно народного единства, но длилось оно недолго. Леворадикальные террористы застрелили одного из деятелей оппозиции, ответственного за расправу с крестьянами в годы правления Фрея. Активизировалась и фашистская организация «Патриа и либертад». В стране зазвучали выстрелы и взрывы. На улицах стали появляться плакаты со зловещим словом «Джакарта» — призыв к армии совершить переворот по образцу Индонезии 1965 г. Богачи бежали за границу, вывозили туда свои капиталы. Помещики угоняли скот в Аргентину. Разбухал чёрный рынок.
Создав гигантские государственные монополии, Альенде рассчитывал с их помощью получить средства на социальные программы. Действительность не оправдала его ожиданий. Экономическое положение ухудшалось, цены росли, деньги обесценивались. Недовольные национализацией западные компании объявили Чили бойкот. Надежда на помощь СССР оказалась призрачной — «страна социализма» не была готова оплачивать чилийский эксперимент. Возник конфликт президента с парламентом, выступавшим против передачи экономики под контроль государства. Начались забастовки горняков, торговцев, врачей, владельцев грузовиков (последнее особенно страшно для Чили, где большинство перевозок осуществляется автомобильным транспортом).
Альенде работал по шестнадцать часов в сутки, спал по пять часов. Он поседел, редко улыбался. Дня не проходило без его публичных выступлений, встреч с прессой. Президент глубоко переживал, когда обнажались противоречия между народом и возглавляемой им «народной» властью. После того как карабинеры, по-прежнему не останавливавшиеся перед применением оружия, убили рабочего в пригороде столицы, возмущённый президент отправился пешком на место трагедии, принёс извинения жителям района и несколько часов беседовал с ними.
Атмосфера ожесточения в обществе нагнеталась средствами массовой информации, где перевес был на стороне противников правительства. После визита в Чили Фиделя Кастро левым стало труднее доказывать совместимость политики Альенде с
демократией. Часть студентов протестовала против визита, захватывала университетские аудитории, чтобы сорвать выступления кубинского диктатора. Но хотя симпатии Сальвадора Альенде к советскому и кубинскому режимам представлялись многим чилийцам серьёзной опасностью, всё же президент не выходил за рамки демократической конституции.
Пытаясь укрепить своё положение, Альенде вводит в правительство военных. Другой его опорой становится компартия, к сотрудничеству с которой он постоянно призывал социалистов. В отличие от последних коммунисты не предлагали новой разновидности социализма. Их идеалом был Советский Союз 70-х гг., и они рассчитывали достичь своей цели постепенно, через своеобразную «диктатуру пролетариата» с президентом во главе.
На парламентских выборах 1973 г. оппозиции не удалось получить двух третей мест, что позволило бы ей «конституционно» свергнуть Альенде. Теперь непримиримые противники правительства могли делать ставку только на силу. Рассчитывая обуздать террористов, президент санкционировал чрезвычайные действия армии. Однако на практике это обернулось вторжением военных на заводы и в штабы левых организаций, разгромом рабочих отрядов самообороны. В то же время против правых армия действовала крайне неохотно.
29 июня в Сантьяго восстал танковый полк, но благодаря решительным действиям главнокомандующего Пратса мятеж был подавлен. Сразу после сообщения о попытке переворота рабочие заняли предприятия, готовясь оказать сопротивление путчистам. Вечером перед дворцом состоялся стотысячный митинг. Президент заявил, что не распустит оппозиционный парламент, но прибегнет к референдуму, чтобы узнать мнение народа.
23 августа под давлением генералов ушёл в отставку Карлос Пратс. Его пост занял начальник генштаба Аугусто Пиночет. Он заверял президента, что Вооружённые силы верны конституции, а на деле возглавил заговор военных.
В 6 часов утра 11 сентября 1973 г. в резиденцию на улице Томаса Мора пришло сообщение о восстании флота в Вальпараисо. Это было началом переворота. Простившись с женой, президент отправился в Ла-Монеду. Туда же прибыли его сотрудники, приехали и две дочери Альенде — Беатрис и Исабель. Беатрис была беременна. Увидев её, отец только покачал головой...
В 7.50 по радио зачитывают заявление военной хунты, требующей перехода к ней всей власти в стране. Альенде приказал подготовить дворец к обороне. «Если бы я мог оказаться в другом месте для продолжения борьбы, я бы это сделал. Но я в Ла-Монеде, и именно здесь я буду бороться и погибну, если потребуется».
В 9 часов в Ла-Монеду звонит Пиночет. Он предложил президенту самолёт и гарантии вылета в любую страну мира, предупредив, что в противном
случае начнётся штурм. Альенде ответил главарю хунты: «Я не сдамся и не покину дворца. Угрозам подчиняются только трусы. И сдаются только трусы. Такие, как вы».
Авиация противников президента нанесла удар по радиостанциям, призывавшим население выступить в поддержку «Народного Единства». В эфире оставалось только радио компартии «Магальянес». Альенде подключился к передатчикам этой станции и, привычным жестом взяв микрофон, произнёс то, что стало его последней речью:
«Трудящиеся моей Родины! Я благодарю вас за верность, которую вы всегда проявляли, за доверие, оказанное вами человеку, который был лишь выразителем глубоких чаяний справедливости и который, поклявшись уважать Конституцию и закон, сдержал своё слово».
Президент не призывал народ к дворцу — он знал, что фашисты не остановятся перед массовым кровопролитием.
В 11.00 начался штурм. Альенде из гранатомёта подбивает один из танков, прикрывавших наступление пехоты путчистов. Атака захлебнулась под плотным огнём защитников дворца. Президент категорически приказывает женщинам и безоружным покинуть здание. Его дочери отказываются подчиняться. «Поймите, — сказал им Альенде, — если с вами что-нибудь случится, противник во всём будет винить меня. Вы нужны матери, вы нужны нашему общему делу. Я приказываю вам как отец и как президент покинуть Ла-Монеду. Иначе вы заставите меня выйти на улицу». «Последний образ отца, оставшийся у меня в памяти, — вспоминала Исабель, — это образ борца, в каске и с автоматом в руке, который переходил от окна к окну, подбадривал соратников, сам стрелял по танкам. Ему предложили надеть бронежилет. Он отказался со словами: "Почему я? Я такой же боец, как и все"».
В 12 часов самолёты начинают бомбить дворец. Здание загорается, дым проникает во все помещения. Среди защитников появляются раненые и убитые, сам президент ранен осколком стекла. В 13.30 танки таранят главные ворота. Защитники Ла-Монеды баррикадируются на втором этаже. Неравный бой длился ещё два часа.
Долгое время считалось, что Сальвадор Альенде погиб от пули командира штурмовой группы. В 1991 г. правительственная комиссия объявила, что он покончил с собой. Соратники посадили его в президентское кресло, одели президентскую ленту и покрыли плечи национальным флагом. Ворвавшиеся путчисты в упор расстреляли уже мёртвое тело. Вскрытие обнаружило 13 пулевых ран.
Несмотря на политические просчёты, Сальвадор Альенде навсегда вошёл в историю как человек, отдавший жизнь за свои принципы. Все 18 лет правления Пиночета его имя оставалось символом сопротивления диктатуре, символом борьбы за восстановление подлинной демократии.
Дата добавления: 2015-12-29; просмотров: 628;