Сущность, формы и функции исторического знания. История России – неотъемлемая часть всемирной истории. 44 страница

Неудача в Лондоне серьезно ослабила пози­ции Извольского, который оказался под огнем острой критики со стороны коллег. Идя на переговоры с Эренталем, глава российского дипломатического ведомства не посвящал в свои планы Совет министров. Формально он имел на это право, подчиняясь непосредственно императору. Однако как только П. А. Столыпину стало известно о результатах встречи в Бухлау, он вмешался в действия Извольского.

Председатель Совета министров осуждал сделку с Австро - Венгрией, которая неизбежно подорвет авторитет царского прави­тельства у славянских народов Балкан и в традиционно сочувство­вавшем им общественном мнении России. Столыпин предлагал прямо противоположное: воспользоваться недовольством балканских госу­дарств и Турции, чтобы сплотить их под руководством России на основе общего непризнания аннексии. По мысли Столыпина, это привело бы к преобладанию российского влияния на Балканах, к улучшению русско-турецких отношений и к поддержке Портой России в вопросе о пересмотре режима проливов. Такое раз­витие событий могло резко усилить позиции Петербурга на переговорах с великими державами. Николай II от окончатель­ного решения уклонился. Он одобрил предложения Столыпина и в то же время разрешил Извольскому продолжать усилия по ре­ализации договоренности в Бухлау.

На фоне сумятицы в российских правительственных сферах Венский кабинет действовал быстро и решительно. Чтобы избежать обвинений в одностороннем нарушении Австро - Венгрией статус-кво на Балканах, Эренталь побудил болгарского князя Фердинанда про­возгласить полную независимость Болгарии, прежде считавшейся вассалом Османской империи. А через день, 24 сентября (7 октября) 1908 г., Вена официально возвестила о присоединении Боснии и Герцеговины.

Извольский был поставлен перед свершившимся фактом, при­чем Эренталь не преминул публично заявить о полученном в Бух­лау согласии российского министра иностранных дел. Извольский поспешил разъяснить в печати, что был готов признать аннексию только при условии созыва международной конференции, на кото­рой следовало договориться о компенсациях для Турции и балканс­ких государств. О проливах он теперь умалчивал, помня о реакции Лондона. Такая программа конференции была поддержана Англией и Францией, но отвергнута Австро - Венгрией и Германией. Они со­глашались только на формальную санкцию великими державами произошедшей аннексии.

В Петербурге поначалу проявляли твердость. На заседании Совета министров в конце октября 1908 г. было решено тянуть с признанием аннексии Боснии и Герцеговины. Извольский в специ­альном выступлении в Государственной думе в декабре 1908 г. вновь отстаивал идею международной конференции с широкими полномочиями. Тем временем российские дипломаты пытались в духе предложений Столыпина организовать давление на Вену. Од­нако эти действия были обречены на неудачу. Во-первых, крайне сложно, оказалось, добиться единства балканских государств и Тур­ции из-за конфликтов между ними и неустойчивой внутриполити­ческой конъюнктуры. Во-вторых, Австро - Венгрия и Германия были готовы ответить на попытки давления угрозой войны.

В начале 1909 г. произошли серьезные перемены в составе младотурецкого правительства. Новые руководители считали стратеги­ческим союзником Османской империи австро-германский блок. Они прекратили переговоры с Россией, зато быстро достигли соглашения с Австро - Венгрией об отказе Турции от прав на Боснию и Герцегови­ну в обмен на денежную компенсацию. После этого Венский кабинет, угрожая войной, потребовал безоговорочного признания аннексии от Сербии и Черногории. Австрийские военные приготовления были демонстративно поддержаны в Берлине.

8 (21) марта 1909 г. Германия в ультимативной форме предло­жила России немедленно одобрить присоединение Боснии и Герце­говины к Австро - Венгрии и принудить к тому же Белград. Положи­тельный ответ Петербургского кабинета означал очевидное и серьезное внешнеполитическое поражение, "дипломатическую Цу­симу", как говорили современники. Однако выбора не было. Русская пресса, не скупившаяся в начале кризиса на решительные заявле­ния, заметно сбавила тон. И правительство, и поддерживавшие его политические силы — от кадетов до правых — были едины во мнении, что война (а по-другому защитить Сербию было невоз­можно) несвоевременна и опасна для России. В Париже и Лондоне также не были готовы к конфликту и советовали уступить. Германс­кий ультиматум был принят. Россия и по ее настоянию Сербия признали австрийскую аннексию на Балканах.

После Боснийского кризиса отставка Извольс­кого была предрешена, причем "германофи­лы" связывали с ней надежды на коренной поворот в российской политике в сторону Берлина и Вены. Боснийский кризис, по их мне­нию, обнаружил несостоятельность опоры на Великобританию и Францию и продемонстрировал могущество Германии и Австро - Венгрии. Однако Столыпин при поддержке большей части мини­стров и октябристско-кадетского большинства Думы решительно воспротивился передаче МИДа в руки сторонников восстановления австро-русско-германского союза.

Столыпин убедил Николая II избрать в преемники Извольско­му С. Д. Сазонова. Послужной список Сазонова был достаточно скромен, зато кандидат в министры хорошо знал Столыпина (они были женаты на сестрах) и пользовался его доверием. Получив ми­нистерский пост в 1910 г., Сазонов обнаружил неплохие способности руководителя, завоевал авторитет в глазах императора и довольно быстро превратился из креатуры Столыпина в самостоятельного го­сударственного деятеля, возглавлявшего внешнеполитическое ведом­ство вплоть до 1916 г.

Новый министр был осторожнее своего предшественника в постановке ближайших задач, однако общий курс в первые годы работы Сазонова в МИДе оставался неизменным. Сохранялись при­оритет ближневосточного направления, опора на "Тройственное согласие" с Францией и Англией при одновременном стремлении избежать излишне опасной конфронтации с австро-германским блоком.

В 1909—1910 гг. к проблемам русско-германс­ких отношений добавился вопрос о возможном строительстве ответвления на Тегеран от со­оружаемой Германией в пределах Османской

империи Багдадской железной дороги. Эта ветка позволила бы гер­манскому капиталу взять под свой фактический контроль значитель­ную долю иранской внешней торговли. Нельзя было исключать и вме­шательства Германии в бурные политические перемены в Иране ради распространения своего влияния на эту страну. Располагая су­щественными коммерческими, финансовыми, военными интересами в Иране, Россия оказалась глубоко втянута в события начавшейся в 1905 г. иранской революции. В 1911 г. на территорию Ирана были введены русские и английские войска.

Переговоры министров иностранных дел России и Германии были приурочены к встрече Николая II с Вильгельмом II в Потс­даме в ноябре 1910 г. Замыслы сторон были различны. Сазонов на­стаивал на том, чтобы не заключать никаких общих соглашений, а договариваться конкретно по Ирану. Германский канцлер Т. Бетман - Гольвег, напротив, разрабатывал проекты общеполитического договора, который неизбежно расшатал бы основания англо-русско-французского сотрудничества. Россия должна была принять обяза­тельство не поддерживать антигерманскую политику Велико­британии. В обмен Германия давала аналогичное обязательство в отношении экспансии Австро - Венгрии на Балканах.

Начатые в Потсдаме переговоры продолжались вплоть до сере­дины 1911 г. Сазонов сумел добиться главного: перевести переговоры в русло обсуждения исключительно иранских проблем. Достигнутое в августе 1911г. соглашение вошло в историю под названием Потсдам­ского, хотя окончательный текст был подписан в Петербурге. Обе стороны пошли на уступки. Германия декларировала исключительно коммерческий характер своих целей в Иране, причем обязалась не домогаться концессий в русской сфере влияния. Россия согласилась не препятствовать сооружению Багдадской железной дороги в целом и ее тегеранского ответвления; взяв на себя сооружение участка от ту­рецкой границы до иранской столицы.

4.

На Дальнем Востоке внешнеполитический курс Извольского, а затем Сазонова предполагал признание итогов русско-японской войны 1904—1905 гг., но противодействие дальнейшему ослаблению позиций России. Важной мерой по укреплению российских границ стало строительство в 1908—1916 гг. железнодорожной линии из Забайкалья на Дальний Восток вдоль Амура. В отличие от КВЖД Амурская железная дорога проходила только по российской территории.

В конце 1909 г. государственный секретарь США Ф. Нокс предложил России и Японии проект "коммерческой нейтрализации" железных дорог в Маньчжурии. Формально их выкупал Китай, а фактически они должны были перейти в руки международного финансового синдиката с большим участием американского капитала. Такое решение означало бы уничтожение раздела Маньчжурии на сферы влияния для России и Японии и соответствовало бы американской доктрине "открытых дверей" в отношении Китая.

Действия Вашингтона заставили Токио немедленно принять контрмеры. Япония предложила России заключить конвенцию о взаимной гарантии в отношении ранее установленных сфер влияния друг друга. При этом японская сторона настаивала на признании за ней права аннексировать Корею.

Российская дипломатия оказалась перед выбором. Извольский выступал за отклонение проекта Нокса и за русско-японское согла­шение. В противном случае России пришлось бы забыть о приори­тете балканского направления внешней политики и вновь вступить в противостояние с Японией. Заявления американских политиков о партнерстве с Россией не могли замаскировать конечных целей проекта Нокса. Под прикрытием рассуждений о предоставлении всем странам "равных возможностей" в развитии экономических и политических связей с Китаем США хотели прочно обосноваться в Маньчжурии и вытеснить оттуда конкурентов. Такая перспектива не радовала торгово-промышленные круги России. Военные, со своей стороны, не хотели оставлять выгодную передовую позицию — под видом "охранной стражи" в полосе КВЖД находилось свыше 20 тыс. русских войск. На политической сцене эти взгляды отстаи­вали правые, прогрессисты и октябристы. Они развернули мощ­ную кампанию в печати за сохранение "особых прав" России в районах, прилегавших к русско-китайской границе от Джунгарии до Маньчжурии.

Идея сотрудничества с Японией ради обеспечения российских интересов в Северной Маньчжурии получила поддержку Николая II и большинства министров. Проект Нокса был отклонен, а Россия и Япония заключили в 1910 г. конвенцию, подтверждавшую установ­ленное в 1907 г. разграничение Маньчжурии на русскую и японскую сферы влияния. Ценой сближения с Японией стало согласие российс­кого правительства на японскую аннексию Кореи. В дальнейшем, в 1912 г. к сфере российского влияния была отнесена западная часть Внутренней (Южной) Монголии, в восточной части признавалось преобладание Японии.

Российская дипломатия не оставляла надежды выполнить план, предложенный Столыпиным в дни Боснийского кризиса 1908—1909 гг.: объединить балканские государства и Турцию в союз, с помощью которого Россия могла бы влиять на положе­ние дел в этом регионе и противодействовать австро-германской экспансии.

В марте 1912 г. при активном участии российских дипломатов был заключен секретный союзный договор, а затем и военная конвен­ция между Сербией и Болгарией. Они договорились совместно высту­пить против любой державы, которая посягнула бы на балканские владения Турции. Это условие было направлено, прежде всего, против Австро - Венгрии. В случае возникновения собственного конфликта с Турцией Сербия и Болгария обязались не начинать войну без пред­варительного одобрения России. Стороны условились также о долях при возможном разделе балканских земель Османской империи, причем спорные территории в Македонии предусматривалось передать на верховный арбитраж России.

В Петербурге создание сербско-болгарского союза, к которому вскоре присоединилась и Греция, было расценено как несомненная удача, однако сближение нового Балканского союза с Турцией ока­залось делом совершенно несбыточным. Неудачная война с Италией подорвала внутреннюю стабильность Османской империи. В балкан­ских провинциях вспыхнули вооруженные выступления против турецкой администрации. Порта ответила жестокими карательны­ми мерами, вызвавшими на Балканах всеобщее возмущение. Балкан­ские государства считали момент благоприятным для окончательно­го освобождения полуострова от турецкого господства.

Российская дипломатия делала все возможное, чтобы предотвратить войну, которая неизбежно вела к новому международному кризису с малопредсказуемыми последствиями. После безуспешных усилий склонить Порту к предоставлению широкой автономии ее балканским владениям Сазонов попытался организовать давление на Турцию со стороны всех великих держав, но было слишком поздно. Пока Сазонов вел переговоры в европейских столицах, 25 сентября (8 октября) 1912 г. начались военные действия (первая Балканская война) между Турцией и Черногорией, которая примыкала к Балкан­скому союзу, хотя формально его членом не являлась. Десять дней спустя войну Турции объявили Сербия, Болгария и Греция, проигно­рировав все обращенные к ним предостережения России.

В течение месяца турецкая армия была разгромлена. Сербы вышли к Адриатическому морю, а болгары — к укрепленным пози­циям у селения Чаталджи всего в 45 км от Константинополя. На этой линии фронт стабилизировался, и к весне 1913 г. военные усилия обеих сторон окончательно выдохлись.

Такой оборот событий российские правительственные круги встретили с нескрываемым облегчением. В случае прорыва к Кон­стантинополю следовало ожидать неминуемой интервенции великих держав для обеспечения их интересов в зоне проливов. Вскоре после начала войны Великобритания уже выступила с неприемле­мым для российской дипломатии проектом установления над ними международного контроля.

В мае 1913 г. Турция и балканские государства подписали мир­ный договор. 'Турция уступила на Балканах все свои владения к западу от линии Энос — Мидия вблизи Константинополя, остров Крит и Эгейские острова, признала независимость Албании, провоз­глашенную в 1912 г. в результате антитурецкого восстания. Не был, однако, решен принципиально важный вопрос — о распределении территорий между победителями. Распри по этому поводу возник­ли еще в ходе войны. Их углублению способствовало вмешатель­ство великих держав, искавших пути усиления своего влияния на Балканах. Как только сербские войска заняли часть Адриатического побережья, Австро - Венгрия потребовала передать эти районы Албании, правительство которой придерживалось проавстрийской ориентации. Выход к морю означал для Сербии уменьшение эконо­мической зависимости от Австро - Венгрии и расширение контактов со славянскими народами империи Габсбургов, что особенно пугало Вену.

Свои требования австрийское правительство подкрепило широкими военными приготовлениями, которые в свою очередь поддержала Германия. В 1912—1914 гг. австро-германский блок нередко шел на обострение обстановки, прибегая к военным демон­страциям и угрозам для решения внешнеполитических задач. Гер­манские и австрийские военные считали, что их армии превосходят по оснащению и боеготовности вероятных противников. Политики в Вене и Берлине торопились использовать это преимущество, пока его не свело на нет выполнение аналогичных военных программ в России, Франции, Великобритании.

Давление на Сербию являлось очевидным вызывом российско­му влиянию на Балканах. В ноябре—декабре 1912 г. Совет мини­стров России неоднократно обсуждал возможную реакцию на действия Австро - Венгрии. Военные выступали за принятие адекватных по масштабу мер по мобилизации армии. Но председатель Совета министров В.Н Коковцов и С.Д. Сазонов горячо возражали, ссылаясь на слабую готовность войск и флота к войне, напряженное внутри­политическое положение, недостаточную сплоченность с возможны­ми союзниками — Францией и, особенно, Великобританией.

Коковцов и Сазонов настояли на уступках со стороны Белграда. В результате сложных русско-австрийских и русско-сербских пе­реговоров Сербия согласилась ограничиться "коммерческим досту­пом" к морю, т. е. правом беспошлинного транзита грузов через территории прибрежных государств.

Российская дипломатия пошла навстречу и требованиям Вены присоединить к Албании город Скутари (Шкодер), на который пре­тендовала Черногория. Сазонову стоило огромного труда в после­дний момент уговорить черногорского короля Николу подчиниться такому решению.

После заключения мира с Турцией, когда исчез общий противник, разногласия между участниками Балканского союза вылились в открытую вражду. Яблоком раздора стал раздел Македонии. В этой ситуации Австро - Венгрия обещала болгар­скому царю Фердинанду помощь в войне против Сербии, надеясь окончательно разрушить единство балканских государств. Россия, напротив, пыталась его сохранить. Царское правительство предло­жило свой арбитраж и соглашалось организовать в Петербурге переговоры премьеров Сербии, Болгарии, Черногории, Греции. Рос­сийские дипломаты были готовы стать посредниками и в болгаро-ру­мынском споре из-за Южной Добруджи.

Но амбиции балканских правительств взяли верх над миро­творческими усилиями. 17 (30) июня 1913 г. по приказу царя Ферди­нанда болгарские войска атаковали сербские и греческие позиции в Македонии. Началась вторая Балканская война. Внезапности бол­гарам достичь не удалось. Их противники столь же активно готови­лись к войне под прикрытием переговоров об арбитраже. Сербские и греческие части перешли в успешное контрнаступление. Надеж­ды болгарского царя на обещанную австрийскую помощь не оправ­дались. В Вене и Берлине полагали, что главное достигнуто — Бал­канский союз развалился, а поражение Болгарии позволит австрийским и германским дипломатам с успехом играть в отноше­ниях с Софией на весьма чувствительной струне реванша.

Видя, что Болгария изолирована, в войну против нее вступили Румыния и Турция. 9 (22) июля 1913 г. царь Фердинанд капитули­ровал и обратился к России с просьбой о посредничестве. На мир­ных переговорах болгарская делегация согласилась уступить Румы­нии Южную Добруджу, Сербии и Греции — почти всю Македонию, но попыталась вернуть занятый греками порт Кавалла на Эгейском море и Адрианополь (Эдирне), которым вновь овладели турки. Сазонов считал необходимым поддержать Болгарию. Тем самым он надеялся сохранить ее в сфере влияния России и несколько осла­бить реваншистские настроения в болгарском правительстве, кото­рые перечеркивали возможность нового сближения балканских государств.

Однако позиция остальных великих держав заставила россий­скую дипломатию отступить. Адрианополь перешел к Турции, а Кавалла — к Греции. Франция и Великобритания просьбы Рос­сии о поддержке игнорировали, не пожелав рисковать ради них своими интересами в Афинах и Константинополе.

В конце 1913 г. Германия попыталась подчи­нить своему полному контролю турецкую армию, а заодно прочно утвердиться в районе черноморских проливов. Германская дипло­матия поощряла, и умело использовала в своих целях настроения реванша и воинствующего национализма, овладевшие правитель­ством младотурок после поражения в первой Балканской войне. В ноябре 1913 г. было подписано германо-турецкое соглашение о направлении в Турцию новой германской военной миссии. Герман­ские военные инструкторы и ранее находились в Турции, но теперь их права были значительно расширены. Несколько десятков немец­ких офицеров получили назначения на важные посты в аппарате турецкого Военного министерства и Генеральном штабе. Глава военной миссии генерал О. Лиман фон Сандерс стал командиром турецкого корпуса, охранявшего Константинополь и проливы.

Эти события вызвали бурные протесты царского правитель­ства. С большим трудом российской дипломатии удалось в начале 1914 г. добиться от Германии и Турции перемещения Лимана фон Сандерса на другую должность. Это было уступкой по форме, а не по сути. Остальные члены миссии остались на своих постах. Сам Лиман фон Сандерс был повышен в звании и стал генерал - инспектором всей турецкой армии, правда, без прямого подчинения ему турецких воинских частей.

Лекция 66: Начало Первой мировой войны. Ход военных действий в 1914 г.

План:

1. Вступление России в Первую мировую войну

2. События 1914 г.

В 1912—1913 гг. Петербургский кабинет пошел на значительное расширение русско-французского сотрудничества в военной об­ласти. Была подписана конвенция о совместных действиях военно-морских сил. Начальники генеральных штабов приняли решения об увеличении численности выставляемых против Германии войск и ускорении сроков их мобилизации. С этой целью Россия получила займы для строительства сети стратегических железных дорог.

Сторонники идеи военного разгрома Германии с помощью Франции и России преобладали среди членов Лондонского кабине­та. Однако они считали, что решение об участии в войне британское правительство должно принимать самостоятельно, исходя из соб­ственной оценки сил противостоящих коалиций и настроения анг­лийского общественного мнения. Поэтому, совместно разрабатывая военные планы против Германии, британская сторона в то же вре­мя избегала формальных обязательств перед Францией и Россией о вступлении в войну. Таких обязательств не было ни во франко-английском военно-морском соглашении 1912 г., ни в проекте анало­гичного русско-британского соглашения, подготовленного в 1914 г.

В конце 1913 — начале 1914 г. внешнеполитическая стратегия России обсуждалась на Особых совещаниях министров царского правительства с приглашением дипломатов и военных. Министр ино­странных дел Сазонов настаивал на большей твердости в отношениях с Берлином и Веной. Он подчеркивал, что уступки не оградят Россию от новых покушений на ее интересы. Более того, постоянное отступ­ление перед австро-германским блоком подрывало, по мнению мини­стра, доверие к России со стороны Англии и Франции.

Большинство членов кабинета и высшего военного руководства разделяли взгляды Сазонова, хотя, учитывая очевидное военное отставание России, было решено самим ни в коем случае не прово­цировать конфликт. Наиболее последовательно против вовлечения России в войну выступал В. Н. Коковцов, но в январе 1914 г. Нико­лай II освободил его от должности председателя Совета министров.

Противники Антанты, не имея серьезной поддержки среди ми­нистров, пытались повлиять на Николая II через правые фракции Государственного совета и Думы. В феврале 1914 г. лидер правых в Го­сударственном совете П. Н. Дурново подал царю записку, в которой утверждал, что англо-русские противоречия сильнее русско-герман­ских, что "борьба между Россией и Германией глубоко нежелатель­на для обеих сторон", которым угрожает революция в случае войны.

Поворот в сторону Германии и ее союзников не устраивал большинство политических партий. Во время Балканских войн 1912—1913 гг. кадеты, октябристы, прогрессисты, умеренно-правые вовсю эксплуатировали симпатии общественного мнения к борьбе балканских народов за свободу и развернули активную кампанию против Австро - Венгрии, Германии и Турции.

Влияние надвигавшихся внутренних осложнений на отношение Николая II и его правительства к возможной войне было противоре­чивым. В правительственных кругах отдавали себе отчет, что если война затянется, то поддерживать в России необходимый патриоти­ческий подъем будет трудно. Основные причины и цели войны про­тив Германии и Австро - Венгрии — борьба за гегемонию на Балканах, контроль над черноморскими проливами — слишком далеко отстоя­ли от нужд народа. Министр внутренних дел Н.А. Маклаков в самый канун мировой войны признавал: "Война у нас, в народных глубинах, не может быть популярной, и идеи революции народу понятнее, не­жели победа над немцем".

Николай II опасался, что новое отступление на внешнеполити­ческой арене сделает его правление еще более уязвимым для крити­ки. Могла ослабнуть финансовая, политическая и моральная поддер­жка Петербургского кабинета со стороны Парижа и Лондона. Между тем относительно быстрая и легкая победа над австро-германским блоком позволяла приглушить недовольство, укрепить авторитет царя и правительства внутри страны и за ее пределами. Верховное командование российской армии не только надеялось на победу в случае совместного выступления с Францией и Великобританией, но и рассчитывало окончить военные действия максимум в течение года, а скорее за несколько месяцев. Это заблуждение было общим для стратегических планов всех государств, начавших Первую мировую войну.

Летом 1914 г. вновь обострились австро-сербские отношения. В Боснии были назначены маневры австрийской армии, причем торже­ственный въезд в Сараево наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда намечался на день сербского нацио­нального траура в память о погибших в 1389 г. в сражении с турками на Косовом поле. Провокационная поездка Франца Фердинанда завершилась трагически: 15 (28) июня 1914 г. в Сараево эрцгерцог и его супруга были убиты. Стрелявший в них Гаврила Принцип был связан с сербской конспиративной организацией, боровшейся за освобождение боснийских земель от австрийского господства и за присоединение их к Сербии.

В Вене немедленно обвинили сербские власти в пособничестве участникам покушения и считали, что найден хороший предлог для окончательной расправы с Сербией. Германский император Вильгельм II поддержал замыслы австрийского правительства, несмотря на возможность выступления России в защиту Сербии. На совещании у кайзера 22 июня (5 июля) 1914 г. высшее политическое и Военное руководство Германии пришло к выводу о готовности страны к большой войне.

Если Германия побуждала к войне Австро - Венгрию, то в отношении России такую же роль играла Франция. 7 (20) июля 1914 г. sb Петербург прибыл президент Французской республики Р. Пуанкаре в сопровождении главы правительства и министра иностранных дел Р. Вивиани. Они настойчиво советовали царю проявить твердость b назревающем конфликте вокруг Сербии и гарантировали выполнение Францией союзных обязательств.

Очень многое зависело от позиции Великобритании. Ясные и недвусмысленные заявления с берегов Темзы в поддержку Сербии, Франции и России могли остудить горячие головы в Берлине и Вене. Однако британское правительство сочло, что наступил бла­гоприятный с военной и политической точки зрения момент для долгожданного сведения счетов с самым опасным конкурентом в борьбе за колонии и господство на море. Лондонский кабинет поста­вил перед собой задачу подтолкнуть Германию и Австро - Венгрию к выступлению, а действия Антанты представить вынужденными и оборонительными, что должно было сделать войну популярной в общественном мнении Великобритании.

Известив Париж и Петербург о принятом решении воевать, британские дипломаты в то же время убеждали германских и авст­рийских политиков в нежелании своего правительства вмешиваться в войну на континенте. Искусная и коварная провокационная игра под руководством главы Форин офис Грея вполне удалась. Все расчеты и действия австро-германского блока строились на уверенности в нейтралитете Великобритании.

10 (23) июля 1914 г. Австро - Венгрия предъявила Сербии ультиматум, угрожая в случае отклонения войной. Почти все пункты австрийского ультиматума были заведомо оскорбительны для Сербии как суверенного государства. В частности, австрийское правительство требовала уволить из сербской армии офицеров по спискам, представленным Австро - Венгрией, предоста­вить австрийской полиции право расследовать на территории Сербии обстоятельства убийства Франца Фердинанда Сербский принц-регент Александр обратился за поддержкой к России. Николай II обещал помощь и утвердил решение Совета министров приступить к военным приготовлениям, воздерживаясь пока от объявления мобилизации. В высших правительственных сферах еще сохранялась некоторая надежда на мирное урегулиро­вание кризиса Во всяком случае страны Антанты не должны были выглядеть зачинщиками войны. Поэтому Белграду было рекомендо­вано проявить максимальную сдержанность в отношении действий Австро - Венгрии и апеллировать к посредничеству великих дер­жав. Сербия приняла австрийский ультиматум, за исключением пункта об участии австрийских властей в следствие на сербской территории. На этом основании Австро - Венгрия признала ответ Сербии неудовлетворительным и 15 (28) июля 1914 г. объявила ей войну.

На следующий день Николай II подписал указ о всеобщей мо­билизации. К этому времени в Петербурге были получены новые заверения Франции о готовности исполнить союзнический долг, а российский посол в Лондоне сообщил о твердом намерении Англии выступить против Германии. Тем не менее, сомнения не покидали царя Вечером 16(29) июля, когда подписанный указ уже был готов к рассылке, Николай II распорядился заменить всеобщую мобили­зацию частичной, направленной только против Австро - Венгрии. Царь надеялся сохранить возможность для продолжения личных переговоров с кайзером Вильгельмом II о посредничестве в австро-сербском конфликте. Действия Николая II вызвали недовольство русского военного руководства. Генеральный штаб никогда не раз­рабатывал вариантов частичной мобилизации против Австро - Венгрии, попытка осуществить такую меру привела бы к неразбери­хе, грозившей сорвать имевшиеся планы общей мобилизации против австро-германского блока.

По просьбе военного министра В. А. Сухомлинова и начальника Генерального штаба Н. Н. Янушкевича Сазонов взялся изменить ре­шение императора. Министр иностранных дел был уверен в стрем­лении Германии и Австро - Венгрии к войне. Он убеждал царя, что лучше развернуть военные приготовления в полном объеме, "неже­ли из страха дать повод к войне быть застигнутыми ею врасплох". Сазонов предупреждал, что на карту поставлен престиж России как великой державы в глазах союзников и народов Балкан, что отступление оттолкнет от правительства многие влиятельные силы внутри страны.