Сущность, формы и функции исторического знания. История России – неотъемлемая часть всемирной истории. 19 страница

Вместе с тем, построенная в основном на феодальной основе экономика и государственность России, сделав могучий рынок и догнав, казалось, самые развитые страны, к началу ХIХ в. вновь оказалась перед необходимостью модернизации. Ресурсы «самодержавно-крепостнического» строя были еще не исчерпаны - даже в середине ХIХ столетия крепостничество пало лишь под внешним ударом, потрясшем империю. Однако по мере перехода Европы на капиталистическое развитие, она как бы «переключала скорости», резко изменяя качество и темпы своего роста. Угнаться за ними на старой крепостнической основе Россия уже не сможет.

Осторожные попытки Екатерины II обновить социально-экономические и, возможно, политические отношения не нашли отклика среди дворянства, да и других сословий. Но и в социальном развитии страны происходят принципиальные, хотя и не столь заметные сдвиги. Наряду с дальнейшим укреплением и расширением крепостничества в России в XVIII в. происходит процесс «освобождения» целого сословия - дворянства. Оно уже не столь сильно зависит от монарха и государства. В его среде, наряду с «вколоченным» столетиями страхом, все более обнаруживается новый присущий этому веку мотив - честь. Освобождение дворянства служило предвестником освобождения других сословий.

Чтобы понять европейскую историю XVIII столетия, считают ученые, нужно осознать одну непреложную истину. Его культурная жизнь была, в сущности, жизнью социальной и политической. Важнейшие импульсы исторического развития европейской цивилизации исходили, пожалуй, не столько из экономической или политической сферы, сколько из области культуры, науки, философии. «Философствующий век», «век Просвещения», «век цивилизации» - под такими названиями вошел он в анналы Европы. В первую очередь, это век Вольтера, Дидро, Канта, Юма, Лессинга, Руссо, Гольбаха, Франклина, Ломоносова, Монтескье, Джефферсона. «Философов было много, Просвещение - одно. В хоре литературных критиков, религиозных вольнодумцев, политических реформаторов из Эдинбурга, Неаполя, Парижа, Берлина, Бостона, Филадельфии звучали отдельные вносившие сумятицу голоса, но поражают не случайные диссонансы, а гармония целого» (П. Гей).

Слово «философ» произносилось врагами Просвещения с насмешкой я иронией, а деятели Просвещения, напротив, видели в нем похвалу и повод для гордости. Философия, возведенная в ранг не служанки, но царицы, придавала своеобразный оттенок всему, о чем писали, я рассуждали мыслители. Это была «философствующая история», «философствующая литература», «философствующая механика», «философствующая астрономия» - некое изначальное единство лежало в основе Просвещения и ясно сознавалось его представителями.

Важнейшим элементом этого единства, бесспорно, являлось убеждение в том, что все существующее в мире не только может, но и должно быть объяснено человеческим разумом. Рационализм (от лат. разум), уже в ХVII в. утвердившийся в европейской науке в качестве принципа познания и понимания мира, обрел в лице просветителей горячих и искренних сторонников. Открытия Галилея и Кеплера в астрономии, исследования Ньютона в области физики и механики, философские построения Спинозы, Бэкона, Декарта составили целую эпоху. Историки широко пользуются понятием «научная революция XVII в.», связывая с ним рождение новой науки, становление научного метода, принципиально отличного от свойственных средневековью способов объяснения природы. Не вера - знание почиталось отныне основой и целью отношения человека к окружающему ею миру природы. Знаменитая максима Рене Декарта: «Мыслю, следовательно, существую», являлась единственной аксиомой; принятым без доказательств положением, ею философской системы, исходившей из необходимости разумного объяснения и истолкования каждого сформулированного тезиса. Не менее знаменита фраза, принадлежащая Г. Галилею: «Природа, синьор мой, насмехается над решениями и повелениями князей, императоров и монархов и по их требованию не изменяла бы ни на йоту свои законы и положения». Понятие закона как объективной и независимой от воздействия человека связи между явлениями, стало ключевым в европейской науке XVII столетия.

Культ разума, сопряженный с верой в ее безграничные возможности, мыслители Просвещения не просто унаследовали от своих предшественников, они сделали его достоянием общества, во всяком случае, образованных слоев. Более того, они расширили сферу применения рационалистического метода познания и объяснения действительности. Не только природа, но и общество оказалось в числе объектов, подлежащих анализу и усовершенствованию. Понятие закона было распространено на общественную жизнь. Идея прогресса, неуклонного движения общества по пути, ведущему к основанному на законе и разуме порядку, утвердилась в трудах просветителей, верных ее приверженцев. Что ж, это была почти что религия, требовавшая восхищения и преклонения.

Рационализм Просвещения одной из своих составляющих имел то, что можно было бы назвать стремлением к секуляризации (от лат. мирской) - «обмирщению» духовной жизни в частности и жизни общества в целом. Принципы верховенства веры, чистоты доктрины казались им вредными и опасными. В религиозных верованиях и чувствах они видели главным образом проявления суеверий, страха, невежества. Это не значит, что Просвещение являлось формой атеизма, отрицающего существование Бога и религию как таковую. Большинство просветителей (а среди них были и атеисты) стояло на позициях деизма. Бог сотворил мир, полагали они, но он не вмешивается в его развитие. Мир развивается по своим, ему свойственным, естественным законам. Человеку не следует страшиться Божественного вмешательства или надеяться на него. Тезис о том, что чело век сам творит свою судьбу и сам отвечает за неудачи, стал излюбленной идеей просветителей.

Общим убеждением была также приверженность теории, утвердившейся уже в XVI-ХVII вв. и исходившей из признания личной независимости и свободы индивида его естественными, с рождением приобретаемыми правами. Они считались незыблемыми, вечными, неизменными, неподвластными даже Божественной воле.

Рационализм предполагал честный и беспощадный анализ общественного состояния с точки зрения его соответствия требованиям разума и законосообразности. Секуляризация духовной жизни придавала выводам, достигнутым в результате этого анализа, свойства высших, не подлежащих отмене вердиктов. «Естественное право» делало очевидным тот факт, что существующие институты власти, нормы жизни, обычаи заслуживали осуждения и отрицания. Критический дух Просвещения отвергал все, что не выдерживало проверки и не являлось разумным или полезным. И это было действительно «все» - «старый порядок» с его сословностью, ограничением личных свобод, принуждением, суевериями, единовластием самодержцев, нелепостью быта, невежеством и косностью...

Просветителей отличали горячность и категоричность в отрицании прошлого, кажущиеся сегодня опасными. Нетерпимость к «старому порядку» сочеталась с оптимистической верой в возможность его исправления и преодоления, верой, которая не могла не быть наивной. «Они были слишком смелы и самоуверенны; но сами их излишества вытекали из горячего убеждения в правоте дела и в необходимости коренных преобразований» (П.Г. Виноградов).

Возможности осуществления этих преобразований мыслители Просвещения видели, во-первых, в подготовке общества к осознанию полезности реформ и участию в них, во-вторых, в переустройстве всей системы государственной власти и управления, призванной стать главной силой процесса совершенствования общественного порядка.

Издание знаменитой «Энциклопедии» (1751-1772), в 28 томах которой содержалось изложение воззрений просветителей по вопросам математики, физики, техники, истории, экономики, религии, государства, было подлинной «революцией в умах», в интеллектуальных ориентациях и ценностях. Дени Дидро, вдохновитель и главный «мотор» этой грандиозной работы, преодолевая цензурные запреты и хулу врагов, сумел достичь поставленной цели: критический дух Просвещения становился духом общества, жадно впитывавшего новые идеи и учения. Дух интеллектуальной свободы воспламенял недовольство, причин для которого «старый порядок» давал предостаточно.

Просвещенное общество нуждалось в просвещенной власти. В целом, мыслители Просвещения разделяли теорию общественного договора, с наибольшей отчетливостью сформулированную в XVII в. английским философом Джоном Локком. Государство, по его мнению, устанавливалось договором его граждан, отказывавшихся от своего «естественного состояния», от полной личной свободы и передававших ее учреждаемому ими правительству, призванному примирять противоположные интересы и поддерживать их гармонию. Правительство, нарушающее личные права и свободы человека, попирающее условия «общественного договора», достойно кары и не может оставаться у власти. На протяжении XVIII в. возникали различные модификации этой теории, однако мысль о государстве как главном инструменте обеспечения «общего блага» оставалась неизменной.

В определении конкретных форм государственного устройства, удовлетворяющих требованиям «общего блага», просветители не были едины. Наибольшим влиянием пользовались идеи Вольтера, Монтескье и Руссо.

Первый склонился к тому, что необходимые обществу реформы должна осуществлять монархия, остающаяся абсолютной, но просвещенная, вооруженная наукой, знанием законов и целей общественного развития.

Монтескье, в принципе исходивший из понимания того, что, форма власти определяется особенностями народов, ей подчиняющихся (республика приемлема для одних народов и нетерпима для других, точно так же монархия и деспотия, при всех их недостатках, являются наилучшими для некоторых обществ), все-таки полагал, что необходимо установить государственный строй, основанный на разделении властей. Законодательная власть, опирающаяся на народное представительство, уравновешивает исполнительную власть короля, и при этом обе они признают независимость третьей, судебной, власти.

Дальше всех в критике существующего государственного строя шел Руссо. «Общественный договор» трактовался им как акт, устанавливающий непосредственное верховенство суверенного народа, коллективная воля которого выше свободы отдельной личности и является основой действующих в обществе законов и обычаев. Равенство граждан, непосредственно участвующих в составлении законов и управлении обществом, считалось Руссо важнейшим принципом, единственно соответствующим идее «общего блага». Государство, по мнению Руссо, стоит выше отдельной личности и обладает правом принуждения по отношению к ней. Позднее якобинский террор найдет оправдание в этой спасительной формуле.

Влияние идей Просвещения было всеобъемлющим, преграды, создаваемые противниками, разрушались без труда, естественных же границ расстояний, национальных различий - для этих идей просто не существовало. Все важнейшие события XVIII в. так или иначе, были связаны с деятельностью просветителей, с известной долей ребяческой наивности веривших в безболезненность неотвратимо приближавшихся перемен.

Действительность оказалась иной. Реформы, выглядевшие столь очевидными, обернулись революциями, проповедь народоправства - якобинским террором, идея мирного совершенствования общественного порядка - долгой и подчас кровавой борьбой. Прогресс не был и не мог быть победным шествием по гладкой, без выбоин и ухабов дороге. Но это был прогресс, необходимость которого доказали и направления которого обозначили в своих трудах мыслители Просвещения. Идеи свободы, «общего блага», равенства людей, не разделенных сословными перегородками, сколь бы утопичными они ни казались, однажды сформулированные, должны были стать если не реальностью, то целями борьбы.

Ценностям, нормам, устоям «старого порядка», традиционного общества был брошен вызов.

Парадоксально, но влияние идей Просвещения, достаточно существенное, чтобы быть признанным и замеченным, ощутили представители той самой власти, которая была несущей опорой «старого порядка». Простой перечень государей и министров, в большей или меньшей степени стремившихся следовать принципам, защищавшимся просветителями, производит впечатление. Фридрих I в Пруссии, Екатерина II в Россия, Иосиф II и Мария-Тереза в Австрии, Густав I в Швеции, граф Аранда в Испании, маркиз Помбаль в Португалии, министр Струензе в Дании, Станислав-Август в Польше, министр Тюрго во Франции - каждый из них полагал, что развиваемые философами доктрины не только верны в качестве отвлеченных теорий, но и должны учитываться при проведении конкретных мероприятий.

При всех различиях, которыми была отмечена реформаторская деятельность в отдельных государствах, она, как правило, включала в себя: покровительство национальной промышленности, создание условий для развития земледелия, роста внутреннего рынка и усовершенствования налоговой системы, внедрение единообразия в административно-территориальное устройство, ослабление полицейской власти землевладельцев над крестьянами и наказание тех из них, чьи действия отличались особой жестокостью, попытки кодификации законов и создания единой правовой системы, заботу о просвещения, прежде всего поощрение науки и высшего образования, противодействие политическим притязаниям католического духовенства (в, эти годы почти одновременно в Испании, Португалии, Австрии, Франции, Парме, Неаполе была запрещена деятельность иезуитов), провозглашение веротерпимости, преобразования судопроизводства...

Короли писали философские трактаты, и мнение ученых философов казалось им важным. Философы поощряли монархов на преобразования, сочиняли льстивые послания, полные восторгов, восхищения и преклонения перед их деятельностью. Все выглядело так, будто вызов, брошенный «старому порядку» Просвещением, принят, перчатка поднята, власть, не дожидаясь худшего, взяла инициативу в свои руки.

В исторической науке прочно утвердилось особое понятие, употребляемое для обозначения данного периода в истории европейских монархий, - понятие просвещенного абсолютизма. Одни историки полагают, что просвещенный абсолютизм был определенной стадией в развития абсолютной монархии, которая осознала свой долг перед обществом как верховной силы, находящейся на службе последнему. Там, где просвещенный правитель сумел воплотить в жизнь эту теоретическую конструкцию (в Пруссии, Австрии), общество встало на путь прогресса, избежав раскола и крайностей революций, политических переворотов, подобных тем, через которые прошла Франция.

Другие историки не склонны придавать просвещенному абсолютизму сколько-нибудь серьезное значение, усматривая в реформаторских усилиях королей-философов лишь не имевшую надежды на успех попытку изменить внешние формы социальной жизни без изменения их внутреннего содержания, своего рода мистификафикацию костюмированный бал с переодеваниями.

По-видимому, все было сложнее. Реальности «старого порядка», с которыми имели дело просвещенные правители XVIII в. и частью которых являлись возглавляемые ими политические режимы, была таковой, что она и требовала реформ, И исключала возможность их успешного осуществления силою государства. В сочетании слов «просвещенный абсолютизм» главным было, бесспорно, последнее. Фридрих II именовал себя «первым слугой государства», но при этом государство оставалось инструментом власти в руках единовластного монарха «никому ответа в своих делах давать не должного» (говоря словами Морского устава Петра I). Король, осознавший свою ответственность перед обществом, создавший стройную систему бюрократического управления, функционирующую на основе им же одобренного публичного права, - этих элементов было недостаточно для того, чтобы государственная машина работала без сбоев и остановок. Она действовала успешно только при условии, что общество с готовностью и покорностью принимало идущие сверху команды. Стабильность системы зависела в большей степени от этого, чем, скажем, от меры ответственности или просвещенности власти. Именно поэтому реформы, как правило, не затрагивал сословных привилегий дворянства, исключительное положение которого признавалось и высоко ценилось. Попытка Иосифа II, этого «революционера на троне», как его называли, отнять у дворянства часть его «законных прав» вызвала столь мощное сопротивление, что император был вынужден отступить.

Способность «старого порядка» к реформированию сверху была, таким образом, жестко ограничена необходимостью под держания социально- политической стабильности, во-первых, и стремлением сохранить все рычаги абсолютной власти в руках монарха, во-вторых. Традиционное общество имело слишком мощный инерционный запас, чтобы двинуться по пути модернизации без жестокой внутренней ломки и потрясений. Взрыв должен был произойти.

Дата конца эпохи просвещенного абсолютизма в Европе хорошо известна - 1789 г. - начало Великой французской революции, деятели и герои которой также считали себя учениками и последователями идей Просвещения.

Впрочем, с Просвещением было связано еще одно крупнейшее событие истории XVIII столетия, произошедшее вне Европы, в североамериканских колониях Англии.

Первая английская колония в Северной Америке - Виргиния (названа в честь английской королевы-девственницы Елизаветы Тюдор) - возникла в 1607 г. Крупное плантационное хозяйство, специализировавшееся на выращивании табака, хлопчатника, сахарного тростника и основанное на невольничьем труде рабов негров, привозимых из Африки, стало образцом для таких колоний, как Мериленд, Северная и Южная Каролина, Джорджия. Их социальная структура характеризовалась преобладанием крупных плантаторов и работорговцев.

От южных колоний отличались северные, первой из которых был Массачусетс, основанный в 1620 г. В Пенсильвании, Нью-Гэмпшире, Коннектикуте, Нью-Джерси сложился обширный слой мелких фермеров, развивались ремесла, появлялись первые мануфактуры.

К концу XVII в. в Северной Америке существовало 13 колоний, принадлежавших Англии. Они управлялись английской короной, которая назначала губернаторов, издавала законы, требовала уплаты налогов.

Казалось бы, обычная колониальная периферия, предназначенная обслуживать интересы страны-метрополии и радоваться скудным возможностям, если таковые открывались, для своего собственного развития. На самом деле, к середине XVIII в. в английских колониях сложилась уникальная во многих отношениях ситуация. В ее оценке историки далеко не единодушны, но большинство из них обращает внимание на следующие обстоятельства.

Население колоний в Северной Америке формировалось, прежде всего, за счет представителей английского общества, которых тогда называли «религиозными диссидентами. Противники официальной англиканской церкви, сторонники последовательного кальвинизма, республиканцы по политическим взглядам, они, как правило, были людьми состоятельными независимыми, обладали развитым чувством собственного достоинства. Приверженные строгой морали, они были убеждены в том, что мирское преуспевание достижение успеха, накопление богатства составляет часть их религиозного долга. Жизнь в колониях способствовала кристаллизации своеобразного комплекса установок, среди которых доминировали представления о значимости личных усилий, личной инициативы, личной независимости, хозяйственной и политической свободы. Устойчивое экономическое развитие, не знавшее серьезных спадов и колебаний, придавало этим ощущениям дополнительные оттенки и усиливало их. Англия была далеко, чувство утраченной родины мог питать, пожалуй, лишь тот факт, что жители североамериканских колоний (к середине XVIII в. их число достигало примерно З млн. говорили по-английски). Постепенно формировалась особая этническая общность. Различия в экономике отдельных колоний, их природно-климатических условий, глубина социального неравенства и острота социальных конфликтов - все это отходило на второй план перед лицом общих проблем и задач. Американская нация складывалась в процессе борьбы за освоение земель, принадлежавших коренному индейскому населению Северной Америки (жестокость, проявленная при этом, общеизвестна), и против угрозы, возникавшей со стороны Франции входе колониального англо соперничества. Наконец, и это к середине XVIII в. стало главным фактором, она формировалась в процессе борьбы против притязаний английской короны на самовластье в колониях и хищнических вожделений английской торговой буржуазии.

Политика Англии, между тем, делала столкновение неотвратимым. С неожиданной энергией Георг III и английский парламент начали требовать Выполнения законов, запрещавших американским колонистам торговать с Европой самостоятельно, без английских посредников и минуя Британию. Был восстановлен запрет открывать в Северной Америке мануфактуры. Другой запрет касался переселения на Запад, где было много неосвоенных, пленявших воображение коло земель. Движение к новым рубежам», ставшее символом Америки, оказалось остановленным. Парламент принял акт о введении так называемого гербового сбора с составления различных, главным образом коммерческих, бумаг.

Быстро выяснилось, что это была игра с огнем. Возникшее недовольство искало повод, чтобы излиться, и теорию, чтобы быть оправданным. И то, и другое не замедлили появиться. Кульминацией движения за бойкот английских товаров стало знаменитое бостонское чаепитие, когда с кораблей английской Ост-Индской компании был сброшен в море весь груз чая. Что касается теории, то идеологи сопротивления английскому диктату нашли ее в учении просветителей и их предшественников (Джона Локка, в первую очередь), удивительно созвучных тому социально-психологическому настрою, о котором говорилось выше.

Когда 4 июля 1776 г. II Континентальный конгресс, собравшийся в Филадельфии (военные действия шли с 1775 г.) принял Декларацию независимости и провозгласил колонии, образовавшие Соединенные Штаты Америки» свободными и независимыми государствами теория естественного права» впервые была изложена не в форме отвлеченных философских рассуждений, а в важнейшем документе политического значения. «Мы считаем очевидной истиной, что все люди родились равными и получили от Творца известные неотчуждаемые права, в их числе право на жизнь, свободу и стремление к счастью; правительства установлены для того, чтобы обеспечить людям эти права, и власть их может быть признана справедливой лишь при одобрении управляемых; всякий раз, если какая-либо форма правления начнет нарушать эти права, народ вправе изменить или отменить ее» (из декларации независимости, написанной Томасом Джефферсоном).

Война продолжалась до 1783 г. Огромную роль в успехе армий колонистов сыграли полководческие таланты Джорджа Вашингтона, поддержка Франции и России. Екатерина II провозгласила политику «вооруженного нейтралитета», дружественного Соединенным Штатам. Версальский мир 1783 г. признал независимость американских колоний. В 1787 г. была принята федеральная конституция, в которой впервые было сформулировано понятие «народ Соединенных Штатов». Конституция признавала независимость 13 штатов, сохранявших свои органы управления, законы, учреждения, но одновременно создавала сильную федеральную власть. Законодательные полномочия закреплялись за конгрессом, состоявшим из двух палат - палаты представителей и сената. Исполнительная власть осуществлялась президентом, обладавшим чрезвычайно широкими прерогативами. Учреждался Верховный суд из несменяемых, пожизненно избиравшихся судей. Конгресс и президент избирались на основе выборов, которые реально не были всеобщими. Важнейшим дополнением к Конституции стали принятые в 1791 г. конгрессом 10 поправок, провозглашавшие гарантии демократических прав и свобод (свободы слова, печати, собраний, неприкосновенности личности и жилища, право на ношение оружия).

Рождение США явилось событием, имевшим огромное значение для Европы. В сущности, это был удар по устоям «старого порядка». Возникло государство признавшее принципы разделения властей, политического равенства граждан, верховенства личной свободы, веротерпимо ответственности власти перед обществом. Реальность, конечно, отнюдь не зеркально отражала провозглашенные принципы. Сохранялось рабство, несвобода негров и коренных жителей Северной Америки - индейцев не соответствовала постулируемым идеям свободы и равенства. И, тем не менее, именно США стали местом, где начало складываться гражданское общество, в котором человек рассматривался не только как член общества или гражданин государства, но и как индивид, обладающий автономией и свободой (Ю.А. Замошкин). Признание частного интереса и частной инициативы важнейшими движущими силами общественного развития к рубежу XIX-ХХ вв. стало частью фундаментальных принципов, определявших облик европейской цивилизации. Понятно, что США конца XVIII столетия имели то немалое «перед старой Европой», что они были обществом, в становлении которого прошлое не играло существенной роли, генезис государственности начался здесь в некотором роде с нуля.

Европе суждено было идти иным путем. Великая французская революция, начавшаяся в том самом году, когда в США прошли первые выборы президента и конгресса (1789), открыла целую эпоху революционных потрясений, политических и социальных переворотов, которые определили бурный, взрывной характер шедших в Европе модернизационных процессов.

По прекрасному определению А.Фурсова, для Европы ХIX-ХХ вв. Великая французская революция - это «своеобразное воспоминание о будущем» Сложный комплекс идей, решений, символов революции имел всемирное, значение, очевидное уже для ее современников. Никогда не утихавшие горячие, бескомпромиссные споры о роли революции в судьбах Франции и мира дополнительное тому доказательство. Политическая лексика сегодняшнего дня живо напоминает о ее событиях. «Левые», «правые», «термидор», «Вандея», «террор», «контрреволюция» - все эти слова обрели права гражданства в эпоху революционных потрясений конца XVIII в.

Революция была порождена кризисом «старого порядка». «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах», - восклицал Руссо, и это «повсюду», как мы уже видели, охватывало экономику, социальный строй, государственную систему, духовную жизнь. Устои «старого порядка» были разрушены в ходе революции до основания.

В признании всех этих фактов историки единодушны. Будем иметь в виду сказанное при рассмотрении важнейших событий революционных и послереволюционных лет, охватывающих период с 1789 по 1804 г

5 мая 1789 г. после 175-летнего перерыва по указу Людовика XVI в Версале открылись Генеральные штаты. 17 июня они провозгласили себя Национальным, а 9 июля - Учредительным собранием. 14 июля восставшее население Парижа осадило королевскую тюрьму - Бастилию (в ней, кстати, находилось всего 7 заключенных) и захватило ее. 17 июля король признал происшедшее, приняв сине-бело-красную кокарду (гербовые цвета Парижа обрамляли белый цвет королевского знамени). Революция началась. Крестьянские восстания охватили провинцию, и в ночь с 3 на 4 августа депутаты Учредительного собрания отменили некоторые - не все - сеньориальные повинности крестьян. «Ночь чудес», воспринятая, без достаточных на то оснований, как дата свержения сеньориального строя, открыла путь к принятию Декларации прав человека и гражданина. Именно ей суждено было стать главным символом революции: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах... Цель каждого государственного союза состоит в обеспечении естественных и неотъемлемых прав Человека. Таковы свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению». Сословные различия были отменены.

5-6 октября толпы возбужденных людей, среди которых преобладали требовавшие хлеба женщины, захватили королевский дворец в Версале и принудили Людовика XVI, а за ним в Учредительное собрание, переехать в Париж. Отныне давление народного гнева, горячности санкюлотов (парижских низов), всегда готовых к крайностям плебейских масс становилось важным фактором развития революции. До лета 1791 г. инициатива, однако, оставалась в руках Учредительного собрания, большинство которого стояло на умеренных позициях и стремилось к установлению конституционной монархии. Принятая З сентября 1791 г. Конституция, содержавшая в качестве преамбулы текст декларации прав человека и гражданина, закрепила принцип разделения властей и подтвердила гарантии основных прав и свобод людей. Исполнительная власть передавалась королю, законодательная - Законодательному собранию, судебная - избираемым народом судьям. Вводилось деление граждан на «пассивных» и «активных», из которых только последние получили право быть избранными в законодательный орган власти.

Национальное законодательное собрание, избранное на основе конституции, открылось 1 октября 1791 г. в чрезвычайно сложной, нервозной обстановке. Былое единство сторонников революции сменилось их расколом. Одни полагали, что события зашли слишком далеко, другие видели смысл нового этапа в стабилизации власти и сохранении достигнутою, третьи стремились к углублению преобразований, обвиняя умеренных в измене идеалам свобод равенства и братства знаменитой триады революции. Среди последних особенно выделялся Якобинский клуб, а также клуб кордельеров, с их лидерами - Дантоном Барнавом, Робеспьером, Маратом.

Между тем к осени 1791 г. роялистская эмиграция, состоявшая из сторонников восстановления абсолютизма Бурбонов, стала силой, не замечать которую более было нельзя. Нельзя было не видеть и того обстоятельства, что монархические дворы Европы, прежде всего прусский и австрийский, перешли к открытой поддержке направленных против революции выступлений. Попытка бегства Людовика XVI и его семьи, предпринятая в июне 1791 г., была сорвана, но она подтвердила самые худшие опасения и подхлестнула настроения подозрительности, недоверия, готовности к решительным действиям. В апреле 1792 г. Франция объявила войну Австрии и Пруссии. Революционные армии терпели поражение за поражением, знаменитая Марсельеза гимн современной Франции, написанная в тс дни, звала к оружию всех патриотов, защитников Отечества.