Петербург (1817-1820)

Родители поэта переехали в Петербург, и Пушкин возвращается после окончания Лицея домой. В Петербурге Пушкин жил с июня 1817 года по май 1820 года, когда он выехал, направляясь в южную ссылку. Планы военной службы, которые Пушкин лелеял в своём воображении, пришлось оставить: отец, опасаясь расходов (служба в гвардии требовала больших затрат), настоял на службе гражданской. Пушкин был зачислен в коллегию иностранных дел.

Петербург закружил молодого поэта. В жизни Пушкина бывали периоды, когда книга для него составляла любимое общество, а уединение и сосредоточенность мысли было лучшим занятием. Петербургский же период резко отличался. И дело не только в том, что неистраченные силы молодого поэта бурно искали себе выход. В унисон с Пушкиным кипела и бурлила молодая Россия. Счастливое окончание войны с Наполеоном разбудило в обществе чувство собственной силы и собственного достоинства. Молодые люди были полны жажды деятельности и веры в её возможность в России. Конфликт на этом пути с правительством уже вырисовывался довольно ясно.

В конце 1810 – начале 1820 годов в России чтение было формой дружеского общения. Читали вместе так же, как и думали, спорили, пили, обсуждали меры правительства или театральные новости. Стремление к содружеству, сообществу, братскому единению составляет характерную черту поведения Пушкина этих лет. Следует отметить ещё одну интересную деталь: каждый из кружков, привлекающих внимание Пушкина в эти годы, имел определённое литературно-политическое лицо, в них входили люди, обстрелянные в литературных спорах или покрытые боевыми шрамами; вкусы и взгляды которых уже определились и цели были категоричны. Пушкин в этих кругах выделялся как ищущий среди нашедших. И дело было не только в его молодом ещё возрасте, а в глубоко свойственном Пушкину на протяжении всей его жизни уклонении от всякой односторонности. Пытливо наблюдая, он ищет себя.

Способность Пушкина меняться, переходя от одного круга к другому, и искать общения с совершенно разными людьми не всегда встречала одобрение в кругу знавших его декабристов. В Лицее Пушкин, заочно избранный в «Арзамас», рвался к реальному участию в деятельности этого общества. Именно здесь он сближается с Николаем Тургеневым и Михаилом Орловым, связи с которыми в этот период решительно оттеснили старые литературные привязанности и дружбы. Карамзин, Жуковский, Батюшков померкли перед проповедниками свободы и гражданских добродетелей. Особую роль в жизни Пушкина этих лет сыграл Николай Тургенев. Он был на 10 лет старше Пушкина. Унаследовав от отца-масона суровые этические принципы и глубокую религиозность, Н.И. Тургенев сочетал твёрдый ум с самой экзальтированной любовью к России и русскому народу. Борьба с рабством была идеей, которую он пронёс через всю свою жизнь. Освобождение крестьян он надеялся добиться с помощью правительства. Тургенев был суровым моралистом и резкие выходки Пушкина против правительства, эпиграммы и легкомысленное отношение к службе, заставляли его «ругать и усовещать» друга, хотя сам Тургенев и входил в «Союз Благоденствия». Эта организация возлагала надежды на давление со стороны передовой общественности, которому, как они считали, Александр 1 вынужден будет уступить. Для этой цели, как полагал Союз Благоденствия, необходимо создать в России общественное мнение посредством литературы и публицистики.

В это же время Пушкин познакомился с Фёдором Николаевичем Глинкой. Совмещая роль одного из руководителей Союза Благоденствия и адьютанта Петербургского военного генерал-губернатора Милорадовича, Глинка оказывал важные услуги тайным обществам и впоследствии сильно способствовал смягчению участи Пушкина в 1820 году. В 1819 году Глинка был избран председателем Вольного общества любителей российской словесности в Петербурге, которому предстояло сыграть исключительную роль в сплочении литераторов декабристской ориентации. Пушкин испытал сильное влияние личности Глинки – человека высокой душевной чистоты и твёрдости.

Ещё в Лицее Пушкин познакомился с Никитой Муравьёвым. Видимо через него он и был привлечён к участию в тех заседаниях Союза Благоденствия, которые не имели строго конспиративного характера и должны были способствовать распространению влияния Союза в обществе.

Жить в постоянном напряжении страстей было для Пушкина не уступкой темпераменту, а сознательной и программной жизненной установкой. Пушкин сделал «поэтическое» поведение нормой реальной жизни. Поэтические шалости и бытовое «бунтарство» стали обычной чертой его жизненного поведения. Окружающие Пушкина опекуны и наставники не могли понять, что он прокладывает новый и свой путь: с их точки зрения он просто сбивался с пути. Блеск пушкинского таланта ослеплял, и поэты, общественные и культурные деятели старшего поколения считали своим долгом сохранить это дарование для России. Вокруг Пушкина было много доброжелателей и очень мало людей, которые бы его понимали. Непонимание особенности пушкинской позиции рождало в конспиративных кругах представление о том, что он ещё «незрел» и не заслуживает доверия. Это и спасло Пушкина от активного участия в декабристском движении. Постоянно соприкасаясь с участниками тайного общества, Пушкин явно стремился войти в его круг. Но наталкивался на вежливый, но твёрдый отпор, даже со стороны своего друга Пущина и это его безмерно уязвляло.

Если мы не будем учитывать того, в какой мере он был задет и травмирован, с одной стороны, назойливыми поучениями наставников, с другой – недоверием друзей, для нас останется загадкой лихорадочная нервозность и напряжённость, характерные для душевного состояния Пушкина этих лет. По ничтожному поводу он готов был вызвать на дуэль и малознакомых и близких людей; среди них был и старик дядя С.С.Ганнибал, и Кюхельбекер, и однокурсник по Лицею Корф.

В этот период душевной смуты спасительным для Пушкина оказалось сближение с Петром Яковлевичем Чаадаевым. С Чаадаевым Пушкин познакомился ещё лицеистом в доме Карамзина. Это был один из замечательнейших людей своего времени. Получивший блестящее домашнее образование, выросший в обстановке культурного аристократического гнезда, Чаадаев 16 лет вступил в гвардейский Семёновский полк, с которым проделал путь от Бородина до Парижа. Чаадаев рано разглядев в Пушкине великого ПОЭТА, учил его готовиться к великому будущему и уважать в себе человека, имя которого будет принадлежать потомству.

Многочисленные свидетельства современников подтверждают обаяние Пушкина, его одарённость в дружбе и талантливость в любви. Но он умел возбуждать и ненависть, и у него всегда было много врагов. В Петербурге 1819-1820 годов нашлось достаточно людей, добровольно доносивших правительству о стихах, словах и выходках Пушкина, направленных против властей. В апреле 1820 года Карамзин в частном письме писал: « Над Пушкиным если не туча, то по крайней мере облако и громоносное: он написал и распустил стихи на вольность, эпиграммы на властей. Это узнала полиция. Опасаются следствий». В это время Чаадаев оказывал Пушкину всяческую поддержку. Впоследствии поэт посвятит другу следующие строки:

В минуту гибели над бездной потаённой

Ты поддержал меня недремлющей рукой;

Ты другу возвратил надежду и покой;

Во глубину души вникая строгим взором…

Терпенье смелое во мне рождалось вновь;

Уж голос клеветы не мог меня обидеть,

Умел я презирать, умея ненавидеть.

Хлопоты Карамзина, Чаадаева, Глинки несколько облегчили участь Пушкина: ни Сибирь, ни Соловки не стали местом его ссылки. 6 мая 1820 года он выехал из Петербурга на юг.

Позади была Петербургская жизнь – впереди дорога. Начался период скитаний, жизни без постоянного места, без быта. Этот период продлится до августа 1824 года, когда поэт ступит на порог родительского дома в Михайловском. Дорога, оторвав Пушкина от пестрой полноты петербургской жизни, дала ему возможность осмотреться. Основной итог этого периода такой: в июне 1817 года в Петербург приехал подающий надежды мальчик, а в мае через царскосельскую заставу выехал поэт, уже заслуживший известность и признательность в обществе. Было безусловно ясно: отныне жизненный путь Пушкина определился однозначно – и в собственных глазах, и в глазах общества отныне он не шалун, пишущий стихи, а ПОЭТ. Теперь уже не мудрые наставники, а он сам должен был определять и характер своего творчества, и то, как ему вести себя.