Выдержки из освенцимского архива 3 страница

Впрочем, удивление у вас тут же пропадёт, если вы посмотрите на то, как западные правительства относятся к самим ревизионистам. Их деятельность стараются затруднить, ограничить и остановить всеми возможными способами. Давайте же более подробно рассмотрим различные формы цензуры, с которыми мы сталкивались на протяжении этих лекций.

В Европе ревизионизм запрещён во многих странах, но не во всех. Например, Италия, Португалия, Англия, Ирландия и скандинавские страны не запрещают ревизионистскую деятельность. В большинстве восточных и юго-восточных странах Европы ревизионизм также пока не запрещён юридически, но всё идёт именно к тому. Например, любая страна, желающая вступить в НАТО, должна принять законы, запрещающие «отрицание холокоста». Так, в январе 1999 года Польша приняла такого рода законы, и в апреле 1999 года её приняли в НАТО.

В Испании и Голландии эти законы существуют, но они особо не применяются. В Голландии это происходит, скорее всего, потому, что ревизионистов как таковых там попросту нет. Что же касается Польши, Франции, Бельгии и немецкоязычных стран, то здесь эти законы применяется весьма энергично. В Австрии максимальное наказание за ревизионизм составляет десять лет тюрьмы, в Германии и Израиле — пять, в Польше и Швейцарии — три года, а во Франции и Бельгии — один год.

С: А что, в Польше и Израиле ревизионистов тоже сажают?

Р: Конечно. Здесь можно увидеть одну закономерность. Все страны, которым миф о холокосте необходим для выживания, имеют соответствующие законы, защищающие этот миф в уголовном порядке. Впрочем, другие страны имеют не менее эффективные способы защиты этой легенды. Например, посредством так называемых «трибуналов о правах человека» Канада и Австралия разработали судебную систему, действующую независимо от уголовной юстиции и наказывающую инакомыслящих денежными штрафами и судебными постановлениями. Пренебрежение этими постановлениями считается уголовным преступлением и наказывается соответствующим образом[1324].

Что же касается США, то благодаря первой поправке к конституции здесь цензуры практически не существует — по крайней мере, официально. Однако американские средства массовой информации сконцентрированы практически в одних руках, так что плюрализма мнений там больше не существует. Крупная часть СМИ находится в руках девяти крупных корпораций[1325], которые контролируют также и рекламный рынок, от которого зависят остальные СМИ. Информация поступает, в основном, от одного агентства новостей — Ассошиэйтед пресс (Associated Press). Книжный рынок в США находится большей частью в руках одной фирмы — Инграмс (Ingrams). Это даёт понять, почему в США очень тяжело найти книгу, в которой союзники по Второй мировой войне представляются в нелестном свете, — даже тяжелей, чем в Германии.

Несмотря на то, что в США пока что не был принят закон против ревизионистов, американские власти делают всё возможное для препятствования ревизионистским исследованиям в других странах. В 1992 году Отдел по особым расследованиям (организация по «охоте за нацистами» при ФБР) отправил из американского консульства во Франкфурт-на-Майне отчёт о ревизионизме в Германии, копия которого была анонимно отправлена в Институт по пересмотру истории[1326]. Интересно, что этот отчёт был отослан также в израильское посольство в Бонне, израильское консульство в Нью-Йорке и еврейскую ложу Бнай Брит в Лондоне. Таким образом, Отдел по особым расследованиям тесно сотрудничает с государством Израиль и с одной из самых влиятельных еврейских лож. Так вот, в третьем пункте данного отчёта говорится, что федеральное управление уголовной полиции ФРГ пообещало возбуждать уголовное дело против любого, кто владеет ревизионистским материалом.

Неудивительно поэтому, что США активно участвуют во всём мире в действиях, имеющих целью запрет ревизионистских конференций и публикаций. Так, например, в 2001 году США направили угрозу Ливану, после которой эта страна отменила проведение в Бейруте запланированной ревизионистской конференции[1327]. В другом случае дипломатическое давление со стороны США привело к увольнению редактора одной крупной египетской газеты, и всё из-за того, что тот позволил опубликовать в своей газете ревизионистскую статью[1328]. И наконец, на данный момент американские власти пытаются всеми правдами и неправдами депортировать из страны автора этих строк, который в 2000 году запросил у США политического убежища из-за жёстких преследований, которым я подвергался у себя на родине в Германии[1329].

С: А куда они собираются вас депортировать?

Р: В Германию, где меня ждёт около тридцати уголовных дел за «отрицание холокоста», то есть за всю научную литературу, которую я напечатал начиная с 1993 года. Каждое из этих «преступлений мысли» предусматривает в качестве наказания до пяти лет тюремного заключения[1330].

С: И сколько же лет вам придётся отсидеть за все ваши лекции и труды о холокосте?

Р: Ну, некоторые из этих дел они, наверно, объединят, но я сомневаюсь, что они сделают из всего этого только одно большое дело, поскольку тогда им пришлось бы отпустить меня «всего» через пять лет. Нет, я считаю, что они дадут мне значительно больший срок. Лет десять, наверное.

[В ноябре 2005 года власти США всё-таки выслали Гермара Рудольфа в Германию. 14 ноября 2006 года в Мангейме начался его процесс. Рудольфу грозит пять лет тюрьмы и ещё двадцать лет «по рогам», то есть двадцать лет ему нельзя будет выезжать из Германии. Следите на интернете за ходом его процесса! — прим. пер.]

С: Это же самая настоящая диктатура!

Р: Да, и американские власти изо всех сил помогают этой диктатуре, сами при этом стараясь держаться в тени.

С: Что ж, теперь начинаешь понимать, как лицемерно звучит вся эта американская пропаганда о том, что США якобы распространяют свободу и демократию по всему миру!

Р: Лицемерие и вправду велико. Что ж, главным победителем во Второй мировой войне стали Соёдинённые Штаты, и именно таковым они хотят оставаться и дальше. Не стоит также забывать о существующем в США влиятельном еврейском лобби[1331]; если бы оно могло, оно бы уже давно отменило первую поправку к конституции, речь в которой идёт о правах человека. Впрочем, человеческим правам в США уже угрожает большая опасность. Причиной этому стал закон Буша под названием «Патриот-1», принятый после событий 11 сентября 2001 года.

Но что самое удивительное в цензуре, существующей в западных странах, так это то, что подавляющее большинство населения этих стран либо согласно с такими жёсткими мерами, либо, в лучшем случае, относится к ним с безразличием. И это вопреки тому, что только небольшой процент граждан питает более-менее радикальные взгляды и фанатично стремится подавить любые нежелательные взгляды. Мы поймём этот мощный и единый фронт против любой крупной ревизии историографии, если взглянем на интересы тех групп, которые наиболее яро требуют принятия этой цензуры и поддерживают её[1332]. Впрочем, я бы не хотел устраивать сейчас политические дискуссии.

Самый вопиющий случай цензуры представляет собой Германия. Дошло аж до того, что большинство немцев считает, будто первый куплет национального гимна Германии «Deutschland über alles» является запрещённым, хотя в действительности это не так[1333].

С: Но ведь во время Второй мировой войны этот куплет использовали в дурных целях. Поэтому его не нужно петь.

Р: Я сейчас говорю не о том, нужно его петь или нет. Речь идёт о другом: какого мнения мы должны быть о стране, большинство граждан которой считает, что один из куплетов национального гимна запрещён — это при том, что он имеет давнюю традицию? Посмотрите на другие страны, в которых петь национальный гимн и вывешивать национальный флаг считается чем-то нормальным. В Германии же всё наоборот. Так, в 2001 году британская газета «Индепендент» справедливо отметила, что в Германии только «идиоты и неонацисты» распевают национальный гимн и вывешивают национальный флаг[1334]. Иными словами, нормальный, здоровый патриотизм считается в Германии граничащим с «неонацизмом».

И какого мнения мы должны быть о стране, большинство населения которой ничуть не беспокоит то, что в ней запрещают безобидные песни или стихи? Это до какого же состояния нужно было довести народ, чтобы тот считал вполне нормальным и приемлемым запрет патриотических песен? Причём не только песен, но и фильмов, книг, интернет-страниц и т.д. и т.п.

То, что это вовсе не гипотетические рассуждения, видно из примера Франка Реннике, немецкого националиста и сочинителя песен, которого долгое время подвергали преследованиям и в конце концов отправили в тюрьму. И всё это только из-за того, что его песни, пусть и мирные, являются политическими и протестуют против социальных и политических процессов в Германии, которые, по мнению Реннике, представляет большую угрозу для страны[1335].

Впрочем, это только верхушка айсберга. Возьмите, к примеру, случай с преподавателем истории Гансом-Юргеном Вицшем, который был брошен в тюрьму за свои ревизионистские убеждения, хорошо обоснованные с научной точки зрения[1336]. Какого же мнения мы должны быть о правительстве, которое отправляет историков за решётку из-за их научных взглядов?

А как вам случай с судьёй Вильгельмом Штеглихом, которого лишили докторской степени из-за написанной им ревизионистской книги, а саму книгу впоследствии сожгли (см. главу 2.7)?

А вот какая судьба постигла антологию, опубликованную в 1994 году в память о знаменитом немецком профессоре истории Гельмуте Дивальде[1337]. Книга эта содержала ряд статей под авторством немецких учёных, в том числе уже упоминавшуюся в этих лекциях статью Роберта Хеппа об истории «скандала вокруг Дивальда» (см. главу 2.15). В этой статье имелась сноска на латыни, в которой Хепп написал следующее (привожу его слова в сокращении, так как сегодня мало кто понимает по-латыни): «Sunt apud nos cogitationes liberae in foro interno, constrictae tamen in foro publico. [...] Ego quidem illud iudaeorum gentis excidium, ratione institutum et in «castris extinctionis» gaso pernicioso methodice peractum, veram fabulam esse nego. Sed documentorum et argumentorum scholae revisionisticae ratione habita haud scio, an hoc verum sit. [...]»[1338].

Здесь Хепп говорит о том, что в Германии свобода обсуждения определённых вопросов строго ограничена и что любой может быть наказан за высказывание определённых мнений. Если кто-то всё-таки желает сделать такого рода заявления, он должен прибегнуть к специальным методам — например, вставить сноску на латыни, как в этом случае. Далее Хепп ставит под сомнение правдоподобность истории о газовых камерах, будто бы использовавшихся во время геноцида евреев в так называемых «лагерях уничтожения». Он пишет, что пришёл к этим взглядам под влиянием ревизионистских доводов.

А теперь самое интересное. Из-за этой сноски на латинском языке Хеппа привлекли к уголовной ответственности за «возбуждение масс» и «разжигание ненависти». Но, поскольку закон о давности уголовного преследования уже истёк, его не стали судить; дело ограничилось конфискацией тиража этой антологии[1339] и её сожжением под надзором полиции[73].

С: И всё это из-за несчастной сноски на латинском языке?! Скажите, как может заявление на латыни разжечь массы? Да люди его попросту не поймут!

Р: В Германии язык не играет значения; главное здесь — само содержание. Ну и как вам такое государство, которое сжигает научные антологии, посвящённые одному из самых знаменитых немецких историков после Второй мировой войны?

С: Но ведь Хепп и Дивальд придерживались правых взглядов!

Р: Ну и что с того? Что, у них нет права высказывать своё научное мнение? Разве статья 5, параграф 3, основного закона Германии (где гарантируется свобода исследований и преподавания) что-то говорит о правых взглядах исследователей и преподавателей? И как, вообще, определить, какие взгляды правые, а какие — нет?

Вот вам два наглядных примера того, куда могут привести подобные рассуждения. Первый случай имел место 27 октября 2000 года, когда один прокурор из Хемница отказался начать расследование в связи с жалобой, поданной одним консервативным немецким политиком. Этот политик счёл, что средства массовой информации оклеветали его, назвав нацистом. Вот как прокурор пояснил принятое им решение об отказе начать расследование в этой связи: «При рассмотрении вопроса о том, является ли слово «нацист» клеветой, необходимо учитывать то, как понимает этот термин непредвзятый наблюдатель, обычный читатель. В частности, в частых публичных дискуссий по поводу «насилия со стороны правых» термин «неонацист» используется как собирательное понятие для всех лиц, принадлежащих к правому политическому спектру; при этом ничего не говорится о их принадлежности к какой-либо фракции, находящейся на правом политическом спектре. Следовательно, употреблённый здесь термин не является клеветой, а всего лишь говорит о принадлежности истца к некой фракции. А поскольку он является председателем Молодёжного землячества Саксонии и Нижней Силезии [саксонской молодёжной патриотической организации], его, вне всякого сомнения, можно назвать лицом правой ориентации»[1340].

С: Иными словами, правые взгляды = неонацистские = дьявольские = вне закона.

Р: Да, неонацистов ведь считают отбросами общества.

А вот ещё один пример, из которого видно, куда может привести вся эта охота на «крайне правых». Австрийский профессор Вернер Пфайфенбергер Долгое время преподавал политологию в одном престижном немецком университете. Затем он совершил жуткое «преступление», вырвав из контекста слова немецкого коммуниста Курта Тухольского о том, что немецкую буржуазию нужно перетравить газом. Стоит отметить, что Тухольский был ярым пацифистом, и в том отрывке он говорил, что хочет, чтобы буржуа сами испытали на себе последствия войны (среди которых — газовые атаки), чтобы в итоге они стали пацифистами. Пфайфенбергер использовал эту и другие искажённые цитаты в своей статье, в которой он сравнивал национализм и интернационализм. Именно поэтому его в итоге заклеймили «правым радикалом», что имело для него крайне неприятные последствия. СМИ развернули против него самую настоящую травлю, он был уволен с работы, а затем австрийские власти привлекли его к уголовной ответственности за участие в национал-социалистической деятельности, что карается в Австрии сроком до двадцати лет. Видя, что его личная жизнь и карьера была полностью уничтожена и что ему вдобавок угрожает длительное тюремное заключение, Пфайфенбергер 13 мая 2000 года покончил с собой[1341].

С: Боже мой! Сначала она сжигают книги, а затем доводят людей до самоубийства!

Р: Не просто до самоубийства. Вот вам ещё один, последний, пример, речь в котором, правда, пойдёт не об учёном. Райнхольд Эльстнер, немецкий ветеран Второй мировой, долгие годы терпел, как он выразился, «ниагарский водопад лжи» и исторические искажения, которыми обливали его и его поколение. В 1995 году он составил пламенное обращение к немецкому народу с призывом прекратить эту ложь и эти искажения. 25 апреля 1995 года он оправился к мюнхенской Галерее полководцев (Feldherrenhalle), облил себя бензином и зажёг спичку. Вскоре после этого он скончался[1342].

С: По-моему, это глупо.

Р: Возможно, но последовавшая за этим реакция немецких властей была куда глупей и фанатичней! Они конфисковали последнее обращение Эльстнера и запретили его печатать. Кроме того, они запретили устраивать любые памятные собрания в его часть у Галереи полководцев, изъяли и по сей день продолжают изымать и уничтожать все венки, которые люди возлагают там в память о ветеране Райнхольде Эльстнере.

С: Это напомнило мне о схожей реакции коммунистических властей Чехословакии, когда в 1969 году пражский студент Ян Палаш поджёг себя в знак протеста против подавления Советским Союзом так называемой «пражской весны».

Р: Сходство просто поразительное.

Размеры данной публикации не позволяют мне под­робно описать царящую в Германии цензуру и преследо­вания, которым там подвергаются инакомыслящие, по­этому я попросту отошлю вас к следующим статьям[1343]. Впрочем, позвольте представить вам дан­ные о так называемых «пропагандистских преступле­ниях», публикуемые немецким Ведомством по охране конституции. В число «пропагандистских преступлений» входят: всевозможные исторические и политические вы­ска-зывания; демонстрация запрещённых флагов, симво­лов, эмблем, фотографий; распространение, воспроизве­дение и пение запрещённых песен и т.д. и т.п. Некоторое из вышеперечисленного может быть истолковано как распространение национал-социали­стических убеждений — например, рисование свастик или цитирование «Майн кампфа». Стоит отметить, что, например, в США и Англии все эти виды деятельности являются вполне законными.

Рис. 156. Мюнхенская Галерея полководцев. Следы пламени, оставшиеся после Райнхольда Эльстнера.

С: Учитывая немецкую историю, всё это нужно обязательно запретить!

Р: Хорошо, а почему же тогда коммунистическую пропаганду никто не запрещает? Если «правая» литература запрещена, почему же не запретить и «левую»? Давайте будем наказывать тех, кто рисует пятиконечную звезду, размахивает флагом с серпом и молотом, распевает Интернационал, продаёт «Капитал» и «Коммунистический манифест» и т.д. и т.п. Учитывая, что все граждане равны перед законом, это будет вполне нормально. Вот только если мы начнём ко всем относиться так, как в Германии относятся к «правым радикалам», то тогда все окажутся за решёткой или, в лучшем случае, будут уволены с работы! Ведь даже согласно официальной версии истории, «левые» коммунисты совершили гораздо больше преступлений во всём мире, нежели «правые» национал-социалисты или фашисты. Если судить левых за «пропагандистские преступления» так, как судят правых, то тогда вся Германия превратится в огромный концлагерь, и надо будет строить новую стену, побольше берлинской. ГДР Ульбрихта и Хонеккера покажется тогда сущим раем!

С: Да как вы можете сравнивать одно с другим! Нацисты сотворили в Германии намного больше преступлений, чем коммунисты!

Р: А вот здесь вы не правы![1344] Как-никак, национал-социалисты не несут ответственности за гигантскую этническую чистку восточных земель Германии и восточной Европы от всех немцев, жертвами которой стали миллионы простых граждан. В этом повинен, прежде всего, коммунист Сталин. И вообще, то, что вы сейчас пытаетесь нам навязать, называется коллективной ответственностью, которая является незаконной, да и попросту аморальной. Вы оправдываете ограничение в гражданских правах всех живущих сегодня немцев преступлениями, которые приписываются их дедам и прадедам. Это совершенно неприемлемо ни с юридической, ни с нравственной точек зрения.

Моё мнение таково, что в демократическом, правовом государстве не должно быть никаких «пропагандистских преступлений». Наказывать нужно только явные призывы к насилию и одобрение преступлений, действительно имевших место, — например, заявления вроде «Долой гренландцев!» или «Убивать еретиков — богоугодное дело!» Наказывать нужно не высказывание миролюбивых мнений, а попытки властей подавить эти самые мнения.

С: В таком случае на нарах окажутся сотни, если не тысячи, немецких судей и прокуроров.

Р: Необязательно. Согласно общим юридическим принципам, законы (за исключением особых случаев) не имеют обратной силы. Но если в будущем будет установлено, что сегодняшнее попирание германскими властями основных гражданских прав противоречили уже существовавшим законам (а это, на мой взгляд, действительно так!), то тогда да, тюрьмы заполнятся весьма быстро.

А сейчас несколько слов о том, как работает немецкая цензура, чтобы вы смогли понять, с чем мы здесь имеем дело. В Германии существуют специальные полицейские органы, ответственные за охрану конституции, работники которых расследуют возможные «пропагандистские преступления» и наказывают виновных.

Я слышу недовольный шёпот? Да, дамы и господа, поскольку современная Германия считается «демократией, охраняющей себя», в её полиции имеются весьма крупные «отделы по охране государства». Расследования там проводятся специально подготовленными прокурорами, которые занимаются исключительно политическими преступлениями. В немецких правовых судах рассмотрение этих дел проводится в так называемых «палатах по охране государства» («Staatsschutzkammern»), которые специализируются на политических процессах.

С: Я думала, в Германии нет политической карательной системы.

Р: Вы сильно заблуждались.

С: Выходит, тех, кого эти суды судят за пропагандистские преступления и сажают в тюрьму, можно считать политическими заключёнными?

Р: Именно так. В среднем на каждый год приходится чуть более десяти тысяч уголовных дел за «преступления мысли»; тюремным сроком оканчиваются несколько сот из них. В большинстве случаев дело прекращается из-за того, что личность правонарушителей не была установлена, либо же подсудимый отделывается выплатой штрафа. Встречаются, разумеется, и оправдательные приговоры. До суда доходит только малая часть этих дел, и ещё меньше дел оканчиваются тюремным сроком.

Цензура в Германии осуществляется в два этапа. Любой суд может вынести решение о запрете какого-либо носителя информации. Кроме того, в Германии существует Федеральное цензурное учреждение по делам СМИ, опасных для молодёжи (Bundesprüfstelle für jugendgefährdende Medien, BPjM, ФЦУ), которое может занести в свой список любой носитель информации и тем самым запретить его распространение или публичную продажу. В прошлом списки запрещённых СМИ находились в свободном доступе в крупных библиотеках, но сейчас — из-за того, что такого рода списки косвенно пропагандируют запрещённый материал, — доступ к ним был закрыт.

С: Я считаю, что это вполне нормально в случае с порнографией или, скажем, с фильмами ужасов.

Р: Да, Федеральное цензурное учреждение было создано как раз для того, чтобы не допускать распространения данного материала среди детей и подростков, и это до сих пор остаётся его основным предназначением.

С: В этом нет ничего предосудительного.

Р: В этом — да, однако ещё в 1990 году Экхард Йессе, преподаватель социологии в Хемницском университете, в печатном издании Ведомства по охране конституции обвинил Федеральное цензурное учреждение в том, что оно ведёт однобокую борьбу с тем, что оно считает правыми СМИ[1346]. Согласно Йессе, цензура, осуществляемая ФЦУ, «несовместима с принципами свободного общества, ибо устное и печатное слово не нуждается в попечительстве. [...] Свободное общество не должно запрещать и подавлять свободный обмен идеями и точками зрения»[1347].

В 2004 году в Германии был ужесточён закон о защите молодёжи от материала, нарушающего уголовный кодекс, то есть от крайне «опасного» политического и исторического материала, в том числе этой книги. Согласно этому закону, Федеральное цензурное учреждение должно отныне вносить такого рода материал в тайный список, закрытый для доступа[1348].

С: То есть, выходит, немецкие граждане не могут даже узнать, какой материал является запрещённым?

Р: Именно так. Следующий этап немецкой цензуры — запрет, конфискация и полное уничтожение материала на основании постановлений суда — также неизвестен большинству граждан Германии, поскольку эти постановления издаются в тайных списках, которые хранит Федеральное управление уголовной полиции, немецкое ФБР[1349]. Если кто-то захочет заполучить запрещённый материал для распространения, производства, ввоза, вывоза, хранения, рекламирования, продажи и т.д., к нему домой нагрянет полиция.

С: Но как можно не совершать преступление, если власти не говорят, что именно является преступлением?

Р: Незнание не освобождает от ответственности.

С: Но ведь списки запрещённого материала от граждан скрывают намеренно!

Р: А это уже их проблемы. Что ж, теперь вы видите, каково быть гражданином «демократии, охраняющей себя», немецкого типа. Вдобавок ко всему немецкие власти учредили специальный телефонный номер для доносов, позвонив по которому, вы можете сообщить о подозрительной «крайне правой» деятельности. Вот он: 01805-234566. Подобный телефонный номер существует и в «демократической» Франции.

С: А чем вас не устраивает демократия, которая хочет себя защитить?

Р: Вообще-то она меня вполне устраивает, если только при этом не нарушаются основные гражданские права, а именно это происходит сейчас в Германии. Так, немецкий тираж настоящей книги уже был конфискован из-за того, что она якобы «разжигает ненависть». Все конфискованные экземпляры книги немецкие власти втайне сожгут, и тот, кто, скажем, будет пойман при покупке этой книги в качестве подарка для друзей или родственников, вскоре предстанет перед уголовным судом. Распространение книги, которую вы сейчас читаете, является в Германии преступлением, наказание за которое составляет до пяти лет тюрьмы. И это называется правовой демократией? Как говорится, это было бы смешно, если бы не было так грустно.

В качестве подтверждения вышесказанного я приведу слова одного специалиста. 19 января 1993 года Айке Муссманн, преподаватель криминалистики в Академии государственного управления из Людвигсбурга (Германия), читал в Штутгарте лекцию перед католическим студенческим обществом «Нордгау праг», в которое тогда входил и я. Лекция называлась «Полиция во времена перемен». В ней он выражал свою обеспокоенность постоянным попиранием в Германии гражданских прав и усилением полицейской власти. Муссманн отметил, что если эту тенденцию не остановить, то он не захочет жить в Германии лет через сорок, поскольку к тому времени Германия превратится в полицейское государство, наподобие того, что описывает Оруэлл в своей книге «1984».

С: Похоже, Муссманн слишком завысил срок, необходимый немецким политикам для достижения этой цели.

Р: Согласен. Стоит подчеркнуть, что ревизионисты неоднократно предупреждали об этой опасности. Например, в 2000 году в качестве бесплатного приложения к студенческой газете «Кроникл» Миннесотского университета имени святого Клавдия распространялся журнал «Ревизионист». В одной из статей того номера речь шла о возросшем преследовании и сжигании книг в Германии, и проводились параллели с романом Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту»[1350]. Так вот, некоторых студентов это так сильно возмутило (нет, не нарушения основных гражданских прав в Германии, а сам журнал), что они публично сожгли этот журнал (см. главу 2.11)! Это заставляет сильно усомниться в том, что большинство людей на нашей планете — действительно разумные существа.

Настоящей головной болью для немецких и французских властей является интернет, что не удивительно, поскольку это замечательное изобретение дало людям возможность свободно излагать любую точку зрения. Отныне любой человек без особых для себя затрат может свободно обмениваться информацией и мнениями с другими людьми. Разумеется, ответные меры властей Франции и Германии не заставили себя долго ждать. Сначала крупным интернет-поисковикам пригрозили судебным иском, если они не перестанут отображать в результатах поиска запрещённый материал. В итоге интернет-поисковики так запрограммировали свои веб-сайты, что посетители из Германии и Франции видят только те результаты, в которых отсутствует «запрещённый» материал. Например, крупнейший поисковик в мире Гугл (www.google.com) отображает все страницы крупнейшего ревизионистского веб-сайта VHO (www.vho.org). Зато французская и немецкая версии Гугл (www.google.fr и www.google.de, соответственно) не отображают ни одной страницы VHO[1351]. Немецкие цензоры пошли ещё дальше и пригрозили судебным иском всем интернет-провайдерам, предоставляющим своим пользователям доступ к запрещённому материалу[1352]. И теперь я получаю письма от людей из Германии и даже из Швейцарии, в которых они сообщают, что не могут зайти на мой сайт www.vho.org.