Межгрупповых конфликтов. Вместе мы думаем, чувствуем, а соответственно, и ведем себя совершенно по-дру­гому, нежели в одиночку

Вместе мы думаем, чувствуем, а соответственно, и ведем себя совершенно по-дру­гому, нежели в одиночку. Любовь и ненависть усиливаются, суждения становятся более категоричными, а действия – решительными (как известно, «на миру и смерть крас­на»). При этом знак таких действий вовсе не всегда является положительным. «Психология толпы» (Г. Дебон, Г. Тард) весьма выразительно описала феномен регрессии, при котором человек в наэлектризованной толпе превращается в легко внушаемого примитива.

Но дело не только в «толпе».Так называемое «массовидное поведение» людей, при котором нет непосредственного физи­ческого контакта, а есть лишь ощущение принадлежности к ка­кой-либо большой группе, также строится по другим законам, нежели одиночные действия индивида.

Меняется даже восприятие поведения других людей. Пред­ставьте себе человека, таскающего, например, по Москве плакат с надписью «Вся власть – Федеральному Собранию!». Большая часть прохожих наверняка сочтет его ненормальным. Но если то же самое сделают одновременно несколько тысяч человек, это уже не безумие, а вполне вменяемая акция – политическая де­монстрация, относиться к которой следует уважительно.

Появление у включенных в группу людей как бы новых ка­честв – твердо установленный социальной психологией факт. Процесс этот объективный, он происходит помимо воли и со­знания самих индивидов.Все это заставляет предположить, что межгрупповые конфликты должны находиться в зависимости от множества дополнительных факторов,не присутствующих в кон­фликтах межличностных.

Следовательно,в их формировании и раз­витии должен наблюдаться ряд существен­ных особенностей, свойственных только им. Что же это за особенности?

– объективный характер развертывания;

– способность вовлекать в «силовое поле конфликта» массы людей, независимо от их желания и даже осознания сути и целей конфликта;

– институциализация конфликта;

– наличие структурного насилия;

– при разрешении конфликтов преобладает направленность на институциональные изменения, а не на изменение по­ведения участников;

– появление дополнительных источников конфликта в виде самой принадлежности к той или иной социальной группе;

– заведомо большие издержки существования и разрешения конфликтов;

– существенно большая инерция сохранения конфликтной ситуации, даже если ее основания угасают.

1. Объективность межгруппового конфликта означает, что он имеет собственную логику возникновения и развертывания, прак­тически не зависящую от сознательных устремлений людей, хотя и реализуемую через их сознательную деятельность. Ведь само появление больших социальных групп (классов, сословий, на­ций) есть процесс объективный. Они возникают вследствие эволюции общества как целого. Будучи саморегулирующейся си­стемой, общество стихийно ищет и находит достаточно эффек­тивные механизмы своего развития: разделение труда, частную собственность, политическую и правовую организацию жизни и т. д. Запуск этих механизмов социального развития и дифферен­цирует общество, «создает» социальные группы. Сей процесс общественным сознанием не контролируется, а лишь фиксиру­ется постфактум.

2. Кроме того, всякое новое поколение людей застает уже сло­жившуюся социальную дифференциацию и вынуждено прини­мать ее как объективную данность.Она, естественно, конфликтогенна. Но поскольку конфликты эти разворачиваются на уров­не общества в целом, они вовлекают в свою орбиту всех без исключения. Групповая принадлежность индивида (по факту рож­дения в определенной семье, на определенной территории, по цвету кожи, полу, наличию способностей и пр.) принудительно ставит его в позицию участника того или иного межгруппового конфликта. Выйти или устраниться от него нельзя.

Стоит нам только появиться на свет, как мы тут же оказыва­емся гражданами какого-либо государства, которое вправе рас­сматривать нас как народонаселенческий ресурс в конфликте с другим государством. Или, допустим, в зрелом возрасте мы ре­шили не участвовать в «политических играх» и не ходить на вы­боры. Но это тоже оказывается одной из возможных позиций в политическом конфликте, на которую рассчитывают и которую используют в своих целях серьезные политические игроки.

Вот и получается, что сотни миллионов людей помимо своей воли обнаруживают себя втянутыми в гонку вооружений сверх­держав; миллиарды людей, о том даже не ведая, участвуют в межцивилизационных конфликтах (Восток – Запад); и уж конечно, каждый из нас объективно оказывается «без вины виноватой» стороной множества не столь глобальных, так сказать, «местных» межгрупповых конфликтов.

3. Прежде чем перейти к понятию институализации конфликта, обратимся вначале к самому понятию социальных институтов. Под социальными институтами (от лат. institutum – уста­новление, учреждение) понимают устойчивые, стабильные фор­мы общественных отношений, порождающих комплекс органи­заций и учреждений, располагающих определенными социальны­ми ресурсами и выполняющих конкретные функции (государство, суд, армия, церковь). В то же время это и способ организации разных видов деятельности, подразумевающий наличие опреде­ленных стандартов, привычных форм поведения. Поскольку межгрупповые конфликты (экономические, политические, этни­ческие) постоянны, они неизбежно институциализируются. То есть происходит как бы «отвердевание» конфликтных отноше­ний, «отливка» их в прочную и стабильную форму.

Одновременно появляются определенные правила, нормы, стандарты поведения конфликтующих сторон, которые делают его предсказуемым и не слишком разрушительным. Так, в эко­номической сфере во многих странах принято ежегодно перезак­лючать трехстороннее соглашение между правительством, пред­принимателями и профсоюзами о взаимоприемлемых пределах повышения заработной платы, об улучшении социального обес­печения и т. д. Коллективный договор между работниками и адми­нистрацией также можно рассматривать как форму институциализации трудового конфликта, с помощью которой цивилизо­ванно определяются дозволенные границы конфликтного взаимодействия.

4. Множество межгрупповых конфликтов может быть отнесе­но к разряду структурных,ибо их существование порождено воз­действием как на индивидов, так и на целые социальные группы различных социальных структур (финансовых и политических элит, структур власти, средств массовой информации и т. п.). Дав­ление, которое они оказывают на общество, по своим послед­ствиям сравнимо с прямым физическим насилием. (Допустим, молодой человек не желает служить в армии по религиозным убеждениям, а закон ему этого не позволяет.) Но проявляется оно, как правило, скрыто, косвенно: через неравное распределе­ние ресурсов, недоступность власти, сокрытие или искажение важной для общества информации, навязывание ему неадекват­ных целей (вроде защиты интернационального долга по всему миру) и т. д.

Основой структурного насилия является прежде всего нерав­ный обмен, в результате которого верхние социальные слои получают значительно больше благ и возможностей, чем остальные. Таковы, например, российские экономические реформы 90-х го­дов. Разгосударствление собственности было проведено таким образом, что практически вся она оказалась в руках весьма не­значительной группы лиц, имевших доступ к власти или распо­ряжению различными материальными ресурсами. При этом пря­мого насилия было не так много. Почти все осуществлялось в рамках законов о приватизации. То есть фактически сами соци­альные структуры (институты) власти и управления крупными предприятиями оказались невольным источником обогащения одних групп и обнищания других. И дело не в том, что сами структуры были плохи, а в том, как они использовались.

Структурное насилие опасно тем, что оно, как правило, не осознается именнокак насилие, причем ни одной, ни другой из противостоящих сторон. Неравное распределение благ обычно подается как результат игры стихийных рыночных сил, неравен­ство в реализации жизненных шансов списывается на различия в способностях, а манипулирование сознанием прикрывается сво­бодой слова.

Структурное насилие зачастую бывает повинно и в том, что провоцирует уже прямое насилие.Как со стороны власть иму­щих, способных мобилизовать государственный репрессивный аппарат для проталкивания своих интересов, так и со стороны «ущемленных» групп, время от времени устраивающих социальные беспорядки.

Современное обществоне может быть однородным, не струк­турированным. Ведь это способ его функционирования. Но за существование крупных устойчивых социальных структур оно вынуждено расплачиваться повышенной межгрупповой конф­ликтностью.

Такие особенности межгрупповых конфликтов, как институциализация и структурное насилие, свидетельствуют, чтоих ис­точники смещаются от личности к социальным институтам и нормам. Глобальными причинами социальных конфликтов, сле­довательно, признается невозможность для социальных групп удовлетворять свои потребности и интересы в рамках существу­ющих норм и институтов. Отсюда современная конфликтология делает вывод:

при разрешении межгрупповых конфликтов главные усилия должны направляться не на изменение поведения участников, а на трансфор­мацию социальных институтов, традиционных систем власти и т. д. Это еще одна важнейшая особенность межгрупповых кон­фликтов.