Обучение языкам-посредникам других животных

Наряду с шимпанзе языку жестов успешно обучали также гориллу (Patterson, 1998) и орангутана (Miles, 1983). Вопрос о том, насколько развиты у других животных когнитивные функции, лежащие в основе овладения языками-посредниками у антропоидов, представляет не­сомненный интерес, и ряд ученых попытался его исследовать.

Обучение дельфинов. Способность морских млекопитающих к ов­ладению языками-посредниками в течение ряда лет изучает амери­канский исследователь Л. Херман (Herman, 1986). В его работах дель-фины-афалины должны были сначала усвоить «названия» различных предметов в бассейне и совершаемых с ними действий.

Для одного дельфина (по кличке Акеаками) «словами» служили жесто-вые сигналы экспериментатора, который стоял на краю бассейна. С другим дельфином (по кличке Феникс) общались с помощью звуковых сигналов, генерируемых компьютером. Животные должны были усвоить связь между объектами в бассейне и обозначающими их знаками, а также между жестами и манипуляциями, которые они должны были совершать.

Постепенно дельфины, повинуясь цепочкам из 2—3 знаков, научи­лись точно следовать инструкциям тренера и выполнять некие комби­нации действий с предметами, например: «дотронься хвостом до иллю­минатора», «набери воды и облей N», «надень кольцо на палку слева», «просунь палку в кольцо» и т.п. Далее проводились тесты с использова­нием новых предложений, в которых животных также просили принес­ти или переместить какой-либо предмет либо положить один предмет внутрь другого, на него или под него и т.п. Дельфины продемонстрировали способность точно понимать сигналы, символизирующие пространствен­ное соотношение предметов. Этот факт хорошо согласуется с данными о способности дельфинов к обобщению этих признаков в лаборатор­ных экспериментах (Стародубцев, 2000; см. 5.5.3).

В ряде тестов предмет, с которым дельфину нужно было манипули­ровать, находился вне поля его зрения или же инструкцию подавали за 30—40 с до появления предмета. Дельфины успешно следовали жестам инструктора и в этих условиях, когда их поведение определялось не налич­ным стимулом, а сохраненным в памяти мысленным представлением о нем.

Поведение дельфинов свидетельствовало также о понимании роли порядка слов в предложении и возможности без специального обучения правильно реагировать на новые, логически упорядоченные последо­вательности «слов» языка-посредника. Тем не менее никаких доказа­тельств того, что дельфины могут сами составлять хотя бы простей­шие фразы, пока не получено.

Рис. 6.5. Опыты И. Пепперберг по сим­волизации с попугаем Алексом (фото Д. Линдена с любезного раз­решения проф. И. Пепперберг, Аризонский университет, США).

Обучение попугая. Несом­ненный интерес представляют исследования на попугаях. Из­вестно, что представители раз­ных видов могут выучивать и произносить сотни слов варьировать слова в предло­жениях, составлять фразы адекватно ситуации и вступать в довольно осмысленные диа­логи со своими воспитателя­ми. Подробное описание пове­дения «говорящих» птиц при­водится в работе В. Д. Ильичева и О. Л. Силаевой (1990).

Несмотря на важность по­лучения сравнительной харак­теристики когнитивных спо­собностей этих высокооргани­зованных птиц с крупным и тонко дифференцированным мозгом, экспериментального изучения практически не проводится. Исключение составляют только многолетние фундаментальные работы американс­кой исследовательницы Ирэн Пепперберг (Pepperberg, 1981; 1987; 2000). Она разработала оригинальный метод общения с попугаем Алексом (африканским серым жако, Psittacus erithacus), причем в качестве язы­ка-посредника использовалась собственно человеческая речь (рис.6.5).

Алекс попал в лабораторию Аризонского университета в возрасте 11 лет, т.е. достаточно взрослым, и сразу же проявил большие способ­ности к обучению. В его присутствии люди беседовали между собой, а попугай ревностно за этим следил и старался вмешиваться в диалог. Разработанный Пепперберг метод отличается тем, что в процессе обу­чения участвуют одновременно два обучающих человека. Один тренер (основной) обращается одновременно и к человеку (второму тренеру), и к попугаю. Второй тренер является для попугая, с одной стороны, объектом для подражания, а с другой — как бы его соперником. Уроки проходили следующим образом. Один экспериментатор показывал дру­гому яблоко или карандаш, спрашивая: «Что это такое?» Если ответ был правильным (причем человек старался тщательно проговаривать слова), обучающего хвалили и давали названный предмет. Приведем протокол такого опыта:

Обучающий: Брюс, что это? (показывает ему тюбик с зубной пастой).

Брюс (громко): Паста.

Обучающий: Молодец! Возьми пасту (дает ему тюбик).

Алекс (перебивает): аа

Обучающий: Алекс, ты это хочешь? Что это?

Алекс: Папа.

Обучающий: Нет, (обращается к помощи Ирэн) что это? Ирэн: Па..а.

Обучающий: Нет, Ирэн, что это? Ирэн: Па..а. Обучающий: Лучше.

Ирэн: Па-ста (подчеркивая звуки «с» и «т»). Обучающий: теперь правильно, скажи еще раз.

Ирэн (повторяет и получает тюбик, после чего снова произносит слово «па­ста», держа в руке тюбик).

Алекс (сидя на клетке, тянется за тюбиком): Па!

Ирэн: Лучше! Что это?

Алекс: Па-а.

Ирэн: Еще лучше, Алекс!

Алекс: Па-та.

Ирэн: Ну ладно, ты хорошо постарался, бери пасту.

Алекс играет с тюбиком.

За 15 лет обучения Алекс освоил около 100 наименований пред­метов (дерево, кожа, бумага, пробка, орех, банан, куртка, морковь, вишня, ливень, спина и т.д.). Он способен обозначить форму предме­та, количество углов, считает до 6, знает названия категорий «фор­ма», «материал», «цвет» и называет 7 цветов. Он активно пользуется словом «хочу», а если ему дают не тот предмет, который он просит, он говорит «нет» и отбрасывает его в сторону.

Кроме того, Алекс усвоил обобщение по сходству и соответствию и уверенно сообщал, одинаковые ему показали предметы или разные.

В ответ на предъявление различных множеств (от 2 до 6; в том числе совершенно новых или гетерогенных) Алекс правильно произ­носил названия числительных. Он верно определял число одинаковых элементов в гетерогенных множествах (Pepperberg, 1987).

Таким образом, продемонстрированные Алексом способности удовлетворяют как большинству из критериев понятия числа, так и некоторым критериям счета (Pepperberg, 1994; см. 6.1).

Поведение попугая в опытах Пепперберг производит глубокое впе­чатление, хотя уровень его способностей не сравним с тем, который продемонстрировали шимпанзе. Тем не менее именно Пепперберг впервые удалось поставить эксперименты, по результатам которых можно объективно судить о характере когнитивных способностей попугаев. Бла­годаря этой программе Алекс научился не только называть тестовые предметы, но и определять их форму (треугольная, четырехугольная), цвет и даже указывать материал, из которого они сделаны. Он может отвечать на вопросы типа: «Сколько здесь предметов? Сколько из них круглых? А сколько кожаных? Сколько черных?» У этого попугая удалось установить связь между неприятной для него ситуацией и отрицанием «нет».

В Работы по обучению языкам позвоночных-неприматов постро-| ены так, что не столько выявляют их коммуникативные способное -II ти, сколько характеризуют уровень когнитивной деятельности — ^в способность к обобщению и символизации. Несмотря на немного-

В численность и разрозненность таких работ, они убедительно свиде-

Етельствуют, что способность к обобщению и абстрагированию, не­обходимая для обеспечения зачатков процесса символизации, воз-^в никает у животных разного уровня филогенетического развития.

РЕЗЮМЕ

Способность животных к обобщению и абстрагированию, ко­торая у наиболее высоко организованных млекопитающих и птиц достигает уровня формирования довербального понятия, позволяет овладевать символами и оперировать ими вместо обозначаемых реальных предметов и понятий. Эта способность выявляется как в традиционных лабораторных экспериментах («счет» у шимпанзе и ворон), так и в ситуации общения чело­века с антропоидами, дельфинами, а также попугаем с помо­щью языков-посредников. При определенных методиках вос­питания и обучения усвоенные обезьянами знаки действитель­но используются как символы в широком спектре ситуаций — не только для выражения просьбы о предмете, но для его наименования, для воздействия на других обезьян и человека, для передачи только им известной информации в отсутствие обозначаемого предмета, для составления синтаксически пра­вильных предложений.

Открытие этого уровня когнитивных способностей животных подтверждает гипотезу Л. А. Орбели о наличии переходного этапа между первой и второй сигнальными системами и позво­ляет уточнить грань между психикой человека и животных. Оно свидетельствует, что и эта высшая когнитивная функция чело­века имеет биологические предпосылки. Тем не менее даже у наиболее высоко организованных животных — шимпанзе — уровень овладения простейшим вариантом языка человека не превышает способностей 2-2,5-летнего ребенка.

1. Какой уровень довербального мышления животных лежит в ос-¹ нове усвоения символов?

2. У каких животных и в какой форме выявлена способность к усвоению и употреблению символов для маркировки множеств?

3. Что такое языки-посредники, чем они отличаются друг от друга?

4. Какие свойства языка человека доступны животным при овла­дении языками-посредниками и в чем это проявляется?

5. В каких случаях доказано, что знаки языка-посредника действи­тельно имеют свойства символов?

6. Какие эксперименты доказывают, что шимпанзе понимают зна­чение порядка слов в предложении^

7 ИЗУЧЕНИЕ ЭЛЕМЕНТОВ СОЗНАНИЯ У ЖИВОТНЫХ

Сознание человека— наиболее сложная функция его психики. Основ­ные свойства сознания, зачатки которых были исследованы у живот­ных. Наблюдения и экспериментальные доказательства того, что че­ловекообразные обезьяны обладают способностью опознавать себя в зеркале, обнаруживают понимание и прогнозирование действий других особей, а также способны использовать такие знания в своих целях, т.е. манипулировать поведением сородичей.

7.1. Основные характеристики сознания

В этой главе мы обратимся к рассмотрению проблемы, изучение которой считают одной из основных задач зоопсихологии (Фабри, 1976) — предпосылкам и предыстории человеческого сознания.

Сознание — это наиболее сложная форма человеческой психики, высшая ступень психического отражения, связанная со «способнос­тью идеального воспроизведения действительности в мышлении» (Большой энциклопедический словарь, 1996).

Сознание представляет собой «специфическое состояние мозга, позволяющее осуществлять совокупность важнейших когнитивных процессов — ощущение и восприятие, память, воображение и мыш­ление» (Соколов, 1997).

Сознание связано с «субъективными переживаниями своих мыс­лей, чувств, впечатлений и возможностью передать их другому с по­мощью речи, действий или продуктов творчества» (Данилова, 1999).

А. Н. Леонтьев (1972), последовательно анализируя развитие пси­хики в эволюционном ряду, отмечает, что «переход к сознанию пред­ставляет собой начало нового, высшего этапа развития психики». Со­знательное отражение, в отличие от психического отражения, свой­ственного животным, — это отражение предметной действительности. Это отражение, которое выделяет ее объективные устойчивые свой­ства. Леонтьев отмечает, что в сознании человека образ действитель­ности не сливается с переживанием субъекта,

Мнения психологов и философов о непосредственных причинах возникновения сознания человека очень разнообразны. Они не явля­ются предметом нашего анализа. Отметим только, что привычное оте-

чественному читателю выражение «труд создал человека», как и це­лый ряд других, подвергается в настоящее время пересмотру не в последнюю очередь благодаря исследованиям зачатков мышления и сознания у животных.

Долгое время вопрос о наличии у животных сознания был объек­том чисто абстрактных рассуждении философов. В конечном итоге все они сводились к тому, что у животных сознания быть не может, «по­тому что (по А. П. Чехову) не может быть никогда». Действительно, проблема сознания у животных предрасполагает к спекуляциям в свя­зи с трудностью экспериментального изучения этого феномена. Тем не менее в настоящее время в этой области науки имеются реальные достижения. Прежде чем описывать их, перечислим некоторые харак­теристики сознания человека, зачатки которых в той или иной степени были исследованы у животных.

1) Сознание — совокупность знаний об окружающем мире, в которую включены также знания о социальном окружении субъекта; как следует из самого слова («со-знание») — это совместные знания, постоянно обогаща­емые новой информацией. Это обогащение оказывается возможным благо­даря более или менее высокоразвитой способности к восприятию, а также благодаря мышлению, которое обеспечивает обобщенное и опосредованное отражение действительности. Развитие и проявления «социального» аспекта сознания возможны именно благодаря высокоразвитому мышлению и воз­можности передавать информацию с помощью символов, т.е. в словесной форме. Вопрос о происхождении сознания человека или о его биологичес­ких предпосылках, непосредственно связан с проблемой мышления живот­ных. В предыдущих главах мы уже показали, что в мышлении высокооргани­зованных животных можно найти черты сходства с наиболее сложными фор­мами мышления человека, включая способность к образованию отвлеченных довербальных понятий и овладение элементами символизации в разных си­туациях.

2) Сознание определяет целенаправленность поведения, его волевую, про­извольную регуляцию. Это — формирование человеком целей деятельности, когда анализируются ее мотивы, принимаются волевые решения, учитывается ход выполнения действий и вносятся необходимые коррективы. В главе 4 мы показали, что по крайней мере человекообразные обезьяны способны к пред­намеренным, заранее спланированным действиям, к постановке промежу­точных целей и прогнозированию их результата.

3) Сознание обеспечивает преднамеренность коммуникации, причем (как и у человека) эта преднамеренность включает в себя элементы обмана и де­зинформации; возможность преднамеренно передавать информацию другому субъекту у человека обеспечивается наличием языка, а у животных элементы такого поведения выявлены благодаря обучению языкам-посредникам.

4) Сознание позволяет человеку отделить «Я» от окружающего мира (от «не-Я»), т.е. обеспечивает самоузнавание.

5) Сознание обеспечивает способность оценивать знания, намерения, мысленные процессы у других индивидов («эмпатия»).

В следующих разделах рассматривается вопрос о наличии у живот­ных самоузнавания и способности к пониманию намерений и «мыс­лей» других особей.